Под знаком Марса
Дата: 26/05/2016
Тема: ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ
Заметки обозревателя
За последние полтора-два года в России произошли важнейшие события, именуемые в просторечии «экономическим кризисом», а на деле являющиеся резким сдвигом – даже переломом – в материальных взаимоотношениях классов и социальных групп российского общества.
1. «Странный» кризис
СЛОВА «российская экономика переживает тяжелейший кризис» стали общим местом современной публицистики. Но это только словесный штамп. В обществе, разделенном на классы, не существует такого единого для всех по своим следствиям явления, как экономический кризис «вообще». Даже природные катаклизмы типа ураганов и землетрясений воздействуют отнюдь не на всех одинаково – лачуги бедноты рушатся, а каменным особнякам богатеев хоть бы хны. А уж экономические катаклизмы и подавно действуют весьма избирательно. Ведь экономика это не объемы производства, штуки, тонны, метры и даже не рубли, а система производственных отношений между классами – эксплуатируемыми и эксплуататорами. И в прошедшем году эти отношения претерпели весьма существенные изменения, отразившиеся на жизни разных классов совершенно по-разному.
Только весной Росстат завершил публикацию предварительных итогов экономического развития Российской Федерации за 2015 год по всему кругу показателей. Теперь у нас есть более или менее полная картина происходящего. О том, что снизился валовой внутренний продукт, упали доходы населения, стал дефицитным бюджет, выросли цены, умножилось число бедняков и т.д., все уже знают и из статистики, и из личного опыта. «Российский бизнес несет убытки» – это тоже повторяется из текста в текст как нечто самоочевидное, причем на самом высоком уровне. Например, зампред и главный экономист государственной корпорации «Внешэкономбанк» А. Клепач утверждает, что в условиях падения экспортных доходов все – и бизнес, и население – несут потери. Это-то как раз и неверно, а в устах специалиста, шесть лет проработавшего заместителем министра экономического развития и торговли, это прямая ложь. Дело в том, что при общем падении всего и вся каким-то «непостижимым» образом значительно выросли прибыли капиталистов, а это известно далеко не каждому и охраняется официальной пропагандой как первостатейная государственная тайна. Вот цифры, которые Росстат обнародовал в самую последнюю очередь и которые говорят о том, что с точки зрения капитала никакого кризиса в России нет, а есть, наоборот, мощный подъем. Итак, сообщение Росстата:
«В 2015 г., по оперативным данным, сальдированный финансовый результат (прибыль минус убыток) организаций (без субъектов малого предпринимательства, банков, страховых организаций и бюджетных учреждений) в действующих ценах составил +8421,7 млрд рублей… В 2014 г. сальдированный финансовый результат (по сопоставимому кругу организаций) составил +5500,8 млрд рублей».
То есть прибыли крупного и среднего бизнеса выросли в номинальном выражении в полтора раза, а в реальном, с поправкой на официальный дефлятор Росстата, – на 42,2%. Вот если бы прибыли тоже упали, то можно было бы говорить о полноценном кризисе. А так никакой это не кризис, а чистой воды проявление всеобщего закона капиталистического накопления, который, как писал Маркс, «обусловливает накопление нищеты, соответственное накоплению капитала». Поскольку единственной целью капиталистического производства является извлечение максимума прибыли, то раз прибыль выросла, капиталисту можно наплевать на снижение реального производства и все остальное, что ему сопутствует.
Так что не все в российской экономике безнадежно плохо. На общем мрачном фоне ярким пятном сияет достижение, о котором власти предпочитают особо не распространяться. Пресса тоже в основном молчит – в течение года появлялись только сухие промежуточные сводки в узкоспециализированных изданиях. Лишь однажды министр экономического развития Улюкаев под телекамеры доложил Путину о росте прибылей, но президент как бы пропустил эту благую весть мимо ушей, и кремлевской пропагандой она не была поднята на щит – нечего народ дразнить. Отчитываясь 19 апреля в Госдуме, премьер Медведев тоже ни словом не обмолвился. В тех же случаях, когда не упомянуть об этом достижении невозможно, власти отговариваются тем, что это якобы не реальный, а чисто номинальный рост вследствие снижения обменного курса рубля. Министр финансов Силуанов так и заявил: «Давайте посмотрим, что произошло в 2015 году: произошел рост прибыли и прибыльности наших отраслей за счет изменений курса».
Простите великодушно, но если прибыли выросли в рублевом выражении за счет изменения курса, то почему же за тот же самый счет не выросли ни выпуск продукции, ни зарплаты, ни пенсии? Выяснить и проследить, как такое стало возможным, – в этом и состоит задача нашего исследования.
КАК И ВСЯКАЯ общественная закономерность, всеобщий закон капиталистического накопления пробивает себе дорогу только в виде тенденции, как результирующая экономической и политической борьбы классов, в данном случае – борьбы капитала и труда. Вот и проанализируем итоги прошедшего года с точки зрения сдвигов во взаимоотношениях этих классов и промежуточных социальных групп. Согласно ленинскому определению, классы различаются, помимо прочего, «по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают». Размер доли – это такой признак класса, который можно вполне объективно и точно измерить. Но прежде чем измерять долю и описывать конкретные экономические, политические и идеологические инструменты происходящего ныне перераспределения общественного богатства, уточним способы ее получения при капитализме.
Наемные работники (пролетариат) живут продажей своей рабочей силы капиталистам, получая взамен заработную плату.
Пенсионеры живут на пенсию, являющуюся превращенной формой заработной платы. Формой зарплаты являются также социальные пособия. На каждого наемного работника наниматель дополнительно перечисляет в государственные внебюджетные фонды (пенсионный, социального страхования и обязательного медицинского страхования) сумму, равную 30% его заработной платы. Зарплата плюс платежи в фонды учитываются в официальной статистике как расходы на оплату труда.
Класс капиталистов (крупная, средняя и мелкая буржуазия) живет на прибыль от продажи произведенных наемными работниками товаров и услуг, присваивая прибавочную стоимость. Это относится не только к частным, но и государственным капиталистическим предприятиям. Прибавочная стоимость принимает здесь форму «инсайдерской ренты», которая извлекается так называемыми инсайдерами – лицами, контролирующими финансовые потоки госкомпаний методами нецелевого использования фондов амортизации, кредитных или бюджетных средств, трансфертного ценообразования, чрезмерных окладов и бонусов топ-менеджмента, ущемления прав мелких акционеров, использования офшорных схем, уклонения от уплаты налогов, использования фиктивных конкурсов и сделок и т.д.
К мелкой буржуазии относятся так называемые самозанятые – индивидуальные товаропроизводители, или, как их раньше именовали, кустари-одиночки, крестьяне-единоличники и т.п., живущие на доход от продажи произведенных ими лично и c помощью собственных средств производства товаров или услуг. Злободневным примером таких мелких буржуа являются водители-дальнобойщики – собственники грузовиков. В статистике их доход, а также доход от личных подсобных хозяйств учитывается как «валовой смешанный доход», так как в его составе затруднительно разделить стоимости, произведенные необходимым и прибавочным трудом.
Между пролетариатом и мелкой буржуазией существует множество переходных состояний. Это полупролетариат, живущий частично индивидуальным товарным производством, частично – продажей своей рабочей силы, частично – эксплуатацией наемной рабочей силы. Для обозначения сферы деятельности самозанятых и полупролетариата социологами предложен термин «гаражная экономика». Доходы гаражной экономики не поддаются точному статистическому учету – здесь возможны лишь экспертные оценки по рубрике «серая экономика».
Все вышеперечисленные классы и социальные группы традиционны для капитализма. Но практикуемая в России бонапартистская форма госуправления привносит в капиталистические отношения крупные элементы феодализма, то есть внеэкономического принуждения и отъема доходов. В роли феодала выступает бюрократия. Для современного российского чиновничества как участника правящего симбиоза «крупная буржуазия – бюрократия» его зарплата – мелочь. Основным способом получения доли общественного богатства является здесь средневековое «кормление воевод». Бюрократия имеет свою долю как в капиталистических прибылях (административное крышевание бизнеса и взятки), так и в государственных финансах (откаты). О размерах этой доли можно судить по некоторым признаниям самих участников «кормления». Так, по оценке Дмитрия Медведева в бытность его президентом, откаты составляют порядка 20 процентов бюджетных расходов государства. А мелкие предприниматели оценивают размер чиновничьих поборов в 5 процентов выручки малых предприятий.
Теперь рассмотрим доли общественного богатства, достающиеся перечисленным классам и группам в динамике. В таблице 1 приведены темпы роста/снижения их доходов, начиная с кризисного 2008 года, в процентах к предыдущему году. Прочерк означает отсутствие данных.
ИТАК, в течение нескольких предыдущих лет происходил хотя и затухающий, но все же рост ВВП, заработной платы, пенсий и социальных пособий (причем темп роста зарплат и пенсий был выше темпов роста ВВП) при одновременном неуклонном снижении размера прибыли крупных и средних капиталистов. Но в 2015 году произошел перелом. Если уж говорить об импортозамещении, то в течение последнего года произошло «импортозамещение прибыли».
Наемные работники и пенсионеры оказались в крупном убытке, а крупный и средний бизнес – в большом плюсе. Если при высокой цене нефти прибыли катились под гору, то когда цена упала, они резко взлетели (за исключением прибылей банков, которым был закрыт доступ к дешевым западным кредитам, и игра на разнице закончилась. В результате рентабельность банковского капитала снизилась за год с 8 до 1 процента). Понесла убытки и мелкая буржуазия. Обостряется всегдашнее противоречие между крупным и мелким капиталом. В протестах дальнобойщиков оно выплыло на поверхность. Дело не в успешности или безуспешности их акции (штрафы все же снижены в 90 раз, а повышение тарифов отложено на год), а в самом факте публичного обнаружения противоречия. И оно далеко не единственное, дальнобойщики – только частный случай общего явления.
Бюрократия как «пильщик» консолидированного бюджета (26,8 трлн руб., или 33,2% ВВП) тоже в убытке. На всех уже не хватает, вследствие чего обостряется внутривидовая борьба в стане высшей бюрократии. Симптомами обострения стали отставка главы РЖД Якунина и аресты глав Сахалинской области и Республики Коми. По сведениям журнала «Эксперт», в Следственном комитете создана имеющая прямой выход на президента «особая группа», которая ведет следственную разработку в отношении 12 (двенадцати!) губернаторов и держащая еще восьмерых «на карандаше». Усиливается конкуренция региональных «элит» за сократившиеся в прошедшем году трансферты из федерального бюджета. Здесь решающее значение приобретает фактор политической лояльности федеральному центру. Например, при общем сокращении трансфертов на 3% в номинальном выражении Чечне добавили 8%. У низовой бюрократии истощается «кормовая база» в виде доходов мелких предпринимателей и трудящихся граждан.
Генеральной заботой бюрократии стало пополнение бюджета. Президент Путин поручил правительству «потрогать гражданина Корейко за вымя» – проработать вопрос направления в бюджет дополнительных доходов экспортеров, получаемых в результате девальвации рубля (опять подразумевается, что дело только в курсовой разнице). Предложено удвоить перечисление дивидендов госкомпаний в бюджет. Госкомпании во главе с Газпромом и Роснефтью отчаянно сопротивляются. И это при том, что прибыль Газпрома до налогообложения в 2015 году выросла втрое – с 307 до 925 миллиардов рублей. Однако налогов в бюджет наше «национальное достояние» (Газпром) ухитрилось заплатить на 20% меньше, чем в предыдущем году, – 120 миллиардов вместо 150, в результате чего его чистая прибыль оказалась в пять раз больше. Таков итог «большого налогового маневра», которым похвастался премьер Медведев в отчете правительства перед Госдумой. Там же он публично пообещал, что, несмотря на соблазн увеличить доходы бюджета, «налогов увеличивать до 2018 года мы не планируем».
Зато планируются и реализуются всё новые и новые поборы с населения. Вот перечень десятка уже принятых или находящихся в разработке «мероприятий»:
– индексация пенсий ниже уровня инфляции;
– отмена индексации работающим пенсионерам;
– изъятие накопительной части пенсий;
– 6-процентный налог на накопление пенсий;
– заморозка пенсионных накоплений;
– взносы на капитальный ремонт;
– повышение налога на недвижимость;
– сборы с дальнобойщиков;
– повышение акциза на бензин;
– повышение страховых взносов для индивидуальных предпринимателей;
– сбор с пассажиров на модернизацию аэропортов…
При этом власть демонстрирует твердую решимость стоять на своем, как скала. Даже скромный законопроект депутата Госдумы от «Единой России» (!) В. Шрейдера об освобождении от уплаты взносов на капремонт одиноко проживающих пенсионеров, достигших возраста 75 лет, отвергнут уже на уровне профильного думского комитета. Это, мол, проблема регионов. По грубым подсчетам, все эти поборы обойдутся населению в сумму порядка двух триллионов рублей в год. Государство еще глубже залезает в кошельки наемных работников и мелких буржуа, но не трогает крупнокапиталистических прибылей, хотя по элементарной фискальной логике следовало бы действовать противоположным образом – ведь кошельки и без того тощают, а прибыли скандально растут. Но здесь действует иная логика – логика корыстных классовых интересов.
2. Правый разворот власти
ДЛЯ БОЛЕЕ наглядного и детального выявления сути экономических процессов, приведших к этому развороту, представим параллельную динамику за последние 8 лет четырех ключевых показателей – валового внутреннего продукта, расходов консолидированного бюджета, средней зарплаты и прибыли крупных и средних предприятий – в виде диаграммы (см. диаграмму 1). Величины 2007 года приняты за 100 пунктов.
Давайте посмотрим на эти изменения, особенно за период с 2011 по 2014 год, глазами капиталиста: экономика худо-бедно, но растет, зарплата растет, а прибыль падает – вот это и есть самый настоящий кризис! А сейчас происходит очень серьезный перелом в экономических взаимоотношениях классов.
На диаграмме хорошо видно, что интересы капитала (извлечение прибыли) прямо не связаны с состоянием национальной экономики и уж тем более с интересами наемного труда. Рост прибыли находится большей частью в обратном отношении к росту производства и заработной платы. Только в двух случаях из восьми (2010 и 2011 годы) ВВП, зарплата и прибыль изменялись все вместе в одном направлении – росли, и не было ни одного года солидарного падения. В остальных шести случаях движение было разнонаправленным. В четырех случаях (2008 и 2012–2014 годы) производство и зарплаты росли, а прибыли падали. А в кризисных 2009 и 2015 годах происходил рост прибылей на фоне снижения ВВП и заработной платы. Данное словесное описание можно заменить вычислением коэффициентов корреляции отображенных на диаграмме временны¢х рядов, показывающих степень их подобия друг к другу (см. таблицу 2). Коэффициент корреляции может иметь значение в диапазоне от плюс единицы до минус единицы, где плюс единица означает полное прямое подобие двух переменных величин, минус единица – их полное зеркально обратное подобие, а ноль – их полную независимость друг от друга.
Получается очень показательная картина, математически точно опровергающая расхожий миф о «единой национальной экономике», «общенациональных интересах», «гармонии интересов труда и капитала», «классовом партнерстве» и т.п. На деле нет никакой гармонии, а есть игра с нулевой суммой – если один игрок приобретает, то другой неизбежно теряет. Вместо партнерства в экономике идет непримиримая экономическая классовая борьба между трудом и капиталом за свою долю общественного богатства. Главное, что сразу бросается в глаза, это совершенно обособленное положение капитала в современной российской экономике. Его объективный материальный интерес противоречит не только интересам наемного труда (что вполне естественно), но и росту общественного богатства вообще. Он противоположен даже интересам другого члена правящего дуумвирата – бюрократии как «пильщика» бюджета. Капитал противопоставил себя буквально всему и вся, превратился в «оковы развития производительных сил» (Маркс). И это означает, что российский капитализм обречен. Но, конечно, не нынешняя власть станет его могильщиком.
КРИЗИС 2008 года положил начало продолжительному, длившемуся семь лет, отступлению капитала. Обозначилась тенденция к выравниванию доходов в пользу труда и в ущерб капиталу. Доля населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума сократилась с 13,3% до 11,2%. Но отступал капитал не столько под организованным давлением труда, сколько вследствие осознанной политики власти. Я много раз об этом писал и еще раз повторю: политика правящего режима – есть политика бонапартистского лавирования между противоположными классами. Опираясь сразу на два класса, бюрократия в зависимости от текущей политической конъюнктуры периодически переносит центр опоры с одного класса на другой и обратно. После «болотного» шока, в страхе перед призраком «цветной революции» и всероссийского «майдана» бюрократия сделала ставку на рабочих – на ставший именем нарицательным Уралвагонзавод.
Диаграмма помогает прояснить вопрос об экономических корнях «болотных» протестов конца 2011 – начала 2012 года. Какие изменения в классовых взаимоотношениях подводили к Болотной площади и как эти события повлияли на последующую эволюцию этих взаимоотношений и политику российских властей?
2009–2011 годы. Застопорилось посткризисное восстановление прибылей. Естественно, буржуазия возроптала. Одновременно снижались расходы консолидированного бюджета и тем самым ущемлялись материал,бюрократии. Как следствие этого двойного недовольства в сентябре 2011-го уволен министр финансов Кудрин, наиболее последовательно отстаивавший в правительстве интересы крупного капитала и резко возражавший против роста бюджетных расходов, особенно военных. Три месяца спустя он поддержит «болотные» требования и предложит себя в качестве посредника между оппозицией и властью.
Вместе с тем заработная плата продолжила рост. А вслед за ростом материального благосостояния социологами была отмечена постепенная смена жизненных приоритетов населения. Начался переход от «стратегии выживания» к «стратегии развития». Людей стали больше волновать не проблемы непосредственного выживания, а состояние (неудовлетворительное) образования и здравоохранения, инфраструктуры, особенно ЖКХ, личной защищенности от бюрократического произвола. В том числе вырос запрос на политические права и свободы, на честные выборы.
Таким образом, в стране оставалось все меньше довольных, хотя причины недовольства были разными у разных классов. В результате индекс одобрения работы Путина (разность между процентами одобряющих и не одобряющих) снизился с 60 пунктов в декабре 2010 года до 27 пунктов в декабре 2011 года. А индекс возглавляемого Путиным правительства упал и того ниже – с плюс одиннадцати до минус одиннадцати пунктов. Нарастанию общественного возбуждения способствовал и пример ряда движений в мире: «арабской весны» в Магрибе, движения «Оккупай Уолл-стрит» в Америке, аналогичных «оккупаев» в Испании (площадь Пуэрта-дель-Соль) и Израиле (бульвар Ротшильда), массовые протесты в Греции, «снежная революция» в Южной Осетии и т.д.
Четыре года тому назад я писал в статье «Суть кризиса власти» («Советская Россия», 2.02.12): «Сегодня баланс оказался нарушенным столь серьезно, что власть вынуждена предпринять рискованный классовый маневр – встать на сторону пролетариата, напрямую обратиться к рабочим, поднять их против либералов… Такова ирония истории: режим осознал реальную силу пролетариата раньше самого пролетариата». Взгляните еще раз на диаграмму. Период 2012–2014 годов полностью подтверждает сказанное. Переориентация режима проявилась в возобновлении роста бюджетных расходов, ускорении роста зарплат и возобновлении падения прибылей. «Звезда» нашей либеральной экономической мысли К. Сонин утверждает, что все, что происходило в последние 10 лет, – это политика «левая», антирыночная и прогосударственная. Это и масштабная, хотя и мирная, национализация производственных активов, и рост количества ограничений для частных предпринимателей, и усиление роли государственных органов по отношению к бизнесу, и увеличение социальных расходов. Точно так же и Центробанк проводит жесткую денежную политику для борьбы с инфляцией, сильнее всего бьющую по бедной части населения, защита которой – это, по Сонину, «левая» политика. В общем, я с экономистом согласен – с точки зрения неолиберальной Чикагской школы, это, конечно, более левая политика...
ОЦЕНИВАЯ общие итоги семилетия, можно констатировать, что в целом времена нефтяного бума принесли относительно больше выгод труду, нежели капиталу. А тем, кто сомневается в левизне госполитики предыдущих лет, отвечу, что никакой другой «левой» политики, кроме как политики подачек, у бонапартизма быть не может. Таковы, например, Майские указы Путина, для исполнения которых у капитала (и государства) имелись до поры до времени ресурсы: дорожающая нефть и дешевые западные «длинные» кредиты с постоянной возможностью перекредитоваться. Было за счет чего оплачивать растущую цену рабочей силы. Но в середине 2014 года оба источника отпали: нефтяные цены круто пошли вниз, а западные санкции лишили российских капиталистов «длинных» денег и возможности рефинансирования долгов. Именно в этот момент и произошел перелом «левой» тенденции. Теперь в период нефтяного коллапса наибольшие убытки несет уже труд. Точнее говоря, не наибольшие, а все целиком. Пострадали не капиталисты, а трудящаяся масса, не самые богатые, а самые бедные. В первую очередь это проявилось на имущественных полюсах. Вот как, по опросам ВЦИОМ, менялось их материальное положение в последние три (2013–2015) года. «Мы едва сводим концы с концами. Денег не хватает даже на продукты»: 4% – 4% – 9%. «Мы можем позволить себе практически все: машину, квартиру, дачу и многое другое»: 1% – 3% – 4%. Итак, в течение двух лет произошло удвоение полной нищеты и четырехкратный рост полного достатка! Эдуард Лимонов то ли в шутку, то ли всерьез написал, что он бы запретил чиновникам давать негативные экономические оценки: «Для обнаружения правды о состоянии российской экономики слушайте лучше, чтобы отрезветь от мрачной пропаганды, радиостанции, у которых есть постоянная рубрика «Ресторанная хроника». Там такие заявляются изысканные блюда, называются сотни новооткрывшихся ресторанов, где эти блюда подают, что пессимизм наших министров, чиновников и аналитиков предстает как наглейшая ложь. В кризис, и такая жрачка, и все новые рестораны, и автомобилей все больше!»
2015 год ознаменовался крутым поворотом бюрократии от преимущественной поддержки рабочего класса к преимущественной поддержке буржуазии, переносом центра опоры с труда на капитал. Об этом можно судить по тому, как повели себя принадлежащие государству предприятия. Глава Уралвагонзавода Сиенко отметил свое 50-летие в Москве на сумму 10 миллионов рублей с участием звезд эстрады и политики, включая вице-премьера Рогозина и министра промышленности Мантурова, а заодно издал приказ о сокращении 5–10% работников предприятия. А вот как ведут себя госчиновники. Из обзора центра «Социально-трудовые конфликты» Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов за 2015 год: «Работодатели в бюджетной сфере (управленцы, нанятые органами муниципальной и региональной власти) чаще, чем работодатели в частном секторе, прибегают к произволу, срывают выполнение коллективных договоров и соглашений или уклоняются от их заключения, оказывают давление на работников, грубо игнорируют нормы трудового законодательства. Здесь все чаще встречается правовой нигилизм, корыстное доведение до банкротства, социальная безответственность». Прошу заметить, что процитированный документ подписан не агентом Госдепа, к коим недавно отнесен Центр социально-трудовых прав, а заместителем председателя ФНПР Е. Макаровым.
Символом смены союза бюрократии с Трудом на союз с Капиталом стало возвращение Кудрина во власть в качестве заместителя Путина в Экономическом совете при Путине и председателя совета Центра стратегических разработок. Руководство Высшей школы экономики во главе с экс-министром и ультралибералом Ясиным опубликовало доклад, в котором трезво констатируется классовая суть происходящего: «Предстоит тяжелый выбор между жизненными интересами широких групп населения и частного бизнеса».
Верно, но почему выбор только еще «предстоит»? Судя по итогам прошедшего года, он уже сделан, и дальнейшие правительственные планы это только подтверждают. В официальном прогнозе «Основные параметры прогноза социально-экономического развития России на 2017 и плановый период 2018–2019 годов» Минэкономразвития признает, что «для внебюджетного сектора экономики по-прежнему будет актуальна необходимость сдерживания роста издержек производства, в том числе и за счет оптимизации издержек на оплату труда». Министерством предложены три варианта прогноза, необходимого для разработки федерального бюджета на 2017–2019 годы, из которых за основу принят базовый вариант. Министерство дает цифры отдельно по годам, но если свести их воедино, то получается следующая картина на 2019 год (см. таблицу 3).
Консервативный вариант структурно полностью воспроизводит 2015 год: все падает кроме прибылей. В базовом и целевом растет все кроме пенсий, но прибыли растут опережающими темпами. А пенсии падают даже согласно самому оптимистичному сценарию. Минэкономразвития специально разъясняет, что это не его предложения, а аналитический прогноз, разработанный с учетом динамики мировой экономики, конъюнктуры мировых рынков, а также состояния и тенденций развития российской экономики, и который не предлагает каких бы то ни было непопулярных мер. Отметим в этом разъяснении два момента. Во-первых, признается, что в неизменных рамках нынешней экономической системы каких-либо иных способов экономического роста, кроме урезания оплаты труда, просто не существует. Во-вторых, пикантное упоминание «непопулярных мер» говорит о том, что изменить существующую систему в рамках действующего политического режима возможно только новыми людоедскими «реформами», разработкой которых, очевидно, и займется Кудрин.
3. Военно-олигархическая мобилизация
ПАТРИОТЫ требуют перехода к мобилизационной экономике, а между тем мобилизация уже произошла. Ведь что такое мобилизация? Это всегда перераспределение финансовых ресурсов, изъятие их с второстепенных направлений и концентрация на направлении главного удара. Вопрос лишь в том, у кого будут эти ресурсы изыматься и кому передаваться, что здесь «главное» и что «второстепенное». Ответ дает текущая статистика: считая в ценах 2014 года, расходы на оплату труда (зарплаты плюс платежи во внебюджетные фонды) сократились в 2015 году на два с половиной триллиона рублей, и примерно на ту же сумму выросла сальдированная прибыль крупных и средних капиталистов. Чем не мобилизация? Масштабный переток средств осуществлен, а что касается его направления в олигархические карманы, то не глупо ли было ожидать от правящего класса чего-либо иного?
Операция эта достаточно сложная, чреватая серьезными социальными осложнениями и требует применения особых политических инструментов. Благодаря чему же стал возможен этот «великий перелом», что стало фактором роста прибыли при падающем производстве?
Экономическая история дает ясный ответ: таким «чудесным средством» является война или подготовка к войне – перевод экономики на военные рельсы. Войны – один из традиционных, можно сказать, банальных, инструментов борьбы капиталистов за повышение прибылей. «Странный» кризис, сказали мы. На самом же деле не такой уж он и странный. События развиваются по хорошо известному классическому сценарию войны: рост прибылей на фоне хозяйственной разрухи. Поэтому война, ведущаяся правящим классом капиталистов, – мощнейший инструмент не только внешнего грабежа, но и внутреннего перераспределения общественного богатства в свою пользу. Причем во время войны прибыли растут совершенно независимо от общего роста или падения производства. А также независимо от того, победоносная эта война или провальная. В обоих случаях капиталисты внакладе не остаются. Прецедентов тому в отечественной истории хватает.
В ХХ веке Российская империя, будучи уже страной достаточно развитого капитализма, вела две войны, причем обе завершились революциями. Даже в такой небольшой локальной войне, как русско-японская, фабрично-заводское производство снизилось в 1904 году на 2%, заработок рабочих – на 1%, а прибыль капиталистов выросла на 5%. Еще более впечатляющий исторический прецедент дала Первая мировая война. В 1914 году национальный доход снизился по сравнению с предыдущим годом на 5%, заработная плата рабочих-металлистов упала на 16%, а рабочих-текстильщиков – на 4%. Но одновременно выросла прибыль капиталистов: в металлообрабатывающей промышленности – на 67%, а в текстильной – на 20%. Государственные расходы увеличились на 44%, бюджет стал дефицитным. И это только в первый неполный год военных действий! В дальнейшем спад производства и зарплат продолжился. В 1916 году национальный доход составил 80% от уровня 1913 года, заработная плата – 92%, а капиталистические прибыли выросли с поправкой на инфляцию в целом в полтора раза. В том числе в металлообработке (оружие и боеприпасы) – в 4,2 раза, и в хлопчатобумажном производстве (обмундирование) – в 2,6 раза. За тот же период бюджетные расходы выросли в 1,7 раза, а бюджетный дефицит достиг 78%. Как писал Ленин: «Война – «ужасная» вещь? Да. Но она ужасно прибыльная вещь». Итог такого экономического «развития» и сопутствующих ему классовых сдвигов хорошо известен.
Однако применительно к современной ситуации мало сослаться на исторические прецеденты – необходимо предъявить веские, объективно измеряемые и проверяемые доказательства того, что причиной общего падения производства, снижения заработной платы и роста прибылей является именно «военно-олигархическая», то есть олигархическая по своему классовому содержанию и военная по используемым инструментам, мобилизация экономики.
В официальной статистике есть только один открытый показатель, позволяющий судить о степени милитаризации экономики, – это уровень военных расходов. Посмотрим в динамике, влияет ли рост/снижение государственных военных расходов на рост/снижение прибылей (см. диаграмму 2).
В реальном выражении расходы федерального бюджета выросли за год на 4%, причем расходы на национальную оборону увеличились на 19%. В целом же за вычетом военных расходов федеральный бюджет остался в реальном выражении без изменений, то есть весь его прирост произошел за счет военных расходов.
Главное, что бросается в глаза при взгляде на эту осциллограмму, это положительная (порядка +0,6) корреляция всплесков военных расходов и всплесков прибылей: локальные максимумы прибылей следуют с отставанием в 2–3 месяца за локальными максимумами военных расходов. Но как только военная накачка ослабевает, вслед за этим с тем же временным лагом начинают снижаться и прибыли. Причем сами эти максимумы прибылей довольно точно совпадают во времени с моментами обострения военно-политической напряженности.
Май-2014 – начало гражданской войны на Украине и неофициального содействия «российского гражданского общества» (формулировка С. Кургиняна) восстанию в Донбассе «военторгом», военными советниками, «отпускниками» и добровольцами. Но фундамент роста заложен февральским всплеском военных расходов, явно связанный с обострением ситуации на Украине. Далее происходит длительный общий спад прибылей вплоть до января-2015. Причины тому очевидны: западные санкции, лишившие российских капиталистов дешевых длинных кредитов, плюс обвальное падение нефтяных цен. Кроме того, перевод экономики на военные рельсы всегда требует определенного промежутка времени, в течение которого потери неизбежны. Можно сказать, это классическая картинка начала любой войны.
На рубеже 2014–2015 годов делается новая мощная военная накачка. Правда, она не ведет ни к росту производства, ни к росту зарплат, зато кладет начало рекордному росту прибылей. Начало февральско-апрельского всплеска прибылей совпадает с ожесточенными боями за Дебальцево в преддверии, в ходе и уже пНа рубеже 2014–2015 годов делается новая мощная военная накачка. Правда, она не ведет ни к росту производства, ни к росту зарплат, зато кладет начало рекордному росту прибылей. Начало февральско-апрельского всплеска прибылей совпадает с ожесточенными боями за Дебальцево в преддверии, в ходе и уже после завершения второй минской встречи Украины, России, Германии и Франции на высшем уровне. Однако взлет неустойчив, эффект военной мобилизации оказывается непродолжительным, и с мая по август прибыли стремительно катятся под гору.
Остановить падение может только новая мобилизация – и уже в августе мы видим подъем военных расходов на треть по сравнению с июлем, и (что самое важное) 26 августа подписывается договор о размещении российских войск в порту Тартус и на авиабазе Хмеймим. И очередной пик прибылей приходится как раз на начало операций российских ВКС в Сирии. Затем вновь снижение прибылей и вновь накачка военных расходов на фоне продолжающегося спада производства и реальных доходов населения. (Кстати, рост военных прибылей на фоне общего падения наблюдался не только в России. ВВП Украины упал в 2015 году на 12%, а «Укроборонпром» получил 1,626 миллиарда гривен чистой прибыли, хотя еще в предыдущем году было 348 миллионов убытков).
Теперь об отраслевой и региональной структуре возрастания прибылей. Конкретные данные о производстве вооружений и боеприпасов являются секретными, хотя премьер Медведев и похвастался на отчете в Госдуме, что производство военной продукции выросло за прошлый год почти на 20%, не сказав, правда, ничего о прибыльности это роста. Однако поскольку государственный оборонный заказ «размазан» по множеству предприятий, производящих как военную, так и гражданскую продукцию, а военные прибыли входят в их общий финансовый результат, скрыть их рост невозможно. Вот три крупнейшие отрасли, на долю которых приходится восемь десятых всей прибыли (см. таблицу 4).
Везде рост производства скромный или отрицательный, зато рост прибыли везде, кроме производства нефтепродуктов, очень значительный. За этими цифрами явственно виден военный заказ со всеми его типичными для капитализма прелестями: снижением под «патриотическим» предлогом реальной зарплаты и спекулятивным вздутием цен. Весь оборонзаказ выполняется в обрабатывающих отраслях промышленности, и как раз на обрабатывающие производства пришлось 40 процентов общего прироста прибыли. В результате их доля в прибыли выросла с 21 до 27 процентов и почти сравнялась с долей добычи полезных ископаемых, которая упала 38 до 28 процентов.
Медведев в отчете привел несколько общих цифр роста военного производства: в радиоэлектронной промышленности – 32%, в промышленности боеприпасов и спецхимии – 22,5%, в судостроительной промышленности – 16%, в ракетно-космической промышленности – 7,5%, в авиационной промышленности – 6%. А вот некоторые цифры по отдельным предприятиям. Входящий в концерн «Алмаз-Антей» производитель пуско-заряжающих установок зенитных ракетных комплексов екатеринбургский Машзавод им. Калинина отчитался о росте чистой прибыли за первые 9 месяцев прошлого года в 12,8 раза. Но одновременно сам «Алмаз-Антей» объявил о грядущем сокращении в целях экономии штатной численности работников на 30%. За первое полугодие прибыль холдинга АО «Вертолеты России» увеличилась в три раза с 4,4 до 13 миллиардов рублей. И вот что здесь интересно. Капиталовложения (расходы на средства производства и оплату труда) увеличились на 9,5%, то есть примерно на столько же, на сколько вырос и выпуск продукции, а цена продукции возросла при этом на 26%. Может быть, я ошибаюсь и экономисты «Вертолетов России» меня поправят, но по цифрам выходит так, что холдинг просто задрал цены примерно на 15 процентов выше уровня инфляции.
Отчетливо военный характер носит и региональная структура возрастания прибылей. Лидером здесь является Смоленская область – сальдированный финансовый результат ее предприятий вырос в прошлом году в одиннадцать с лишним раз! И мы вряд ли ошибемся, предположив, что мотором роста явился Смоленский авиазавод, производящий авиационные ракеты, агрегаты для фронтовой авиации и также беспилотные дистанционно управляемые летательные аппараты. В то же время в целом по Смоленской области объем продукции обрабатывающих производств снизился на 1,5%, а реальные денежные доходы населения упали на 5%.
Такое вот получается возрождение отечественного оборонно-промышленного комплекса. Вместо того чтобы стать локомотивом роста экономики в целом, увеличение военных расходов явилось только двигателем роста прибылей. Что означают, например, не слишком патриотичные планы российской военно-промышленной олигархии разместить производство артиллерийских боеприпасов в… Индонезии? Исключительно стремление повысить прибыли, наплевав на все остальное. Если вам не хватает производственных мощностей, займитесь восстановлением порушенных заводов! Но нет, это слишком дорого… Так что у нас есть все – и мобилизация и возрождение ОПК – нет только настоящего самоподдерживающегося роста, а есть, наоборот, упадок экономики и снижение жизненного уровня. Заводы по производству авиационных боеприпасов работают в три смены. Вертолетов производится уже столько же, сколько в Советском Союзе. Россия по экспорту оружия занимает второе место в мире после США. Однако зарплаты в обрабатывающей промышленности падают, а то и вовсе не выплачиваются. Как это называется?
Ленин в 1917 году называл это казнокрадством: «Когда капиталисты работают на оборону, т.е. на казну, это уже – ясное дело – не «чистый» капитализм, а особый вид народного хозяйства. Чистый капитализм есть товарное производство. Товарное производство есть работа на неизвестный и свободный рынок. А «работающий» на оборону капиталист «работает» вовсе не на рынок, а по заказу казны, сплошь и рядом даже на деньги, полученные им в ссуду от казны. По нашему мнению, присвоение прибыли свыше того, что нужно на покрытие расходов на существование человеку, действительно участвующему в производстве, есть казнокрадство».
Но дело здесь не только в спекулятивном присвоении растущих военных расходов государства. Они и в предыдущие годы росли опережающими темпами, однако прибыли падали. Поэтому недостаточно указать на рост прибылей предприятий, связанных с оборонным заказом, – мол, они растут только у них, а у остальных снижаются. Нет, милитаризация способствовала росту прибылей в большинстве отраслей. Например, в торговле. На своей прямой линии Путин вынужден был признать, что рост цен на продукты питания вызван продовольственной автоблокадой, устроенной российскими властями именно в связи с внешней конфронтацией. Это чистой воды спекуляция, которая была бы невозможной, если бы не поощрялась особой морально-политической атмосферой – «обстановкой военного времени».
4. Добросовестное оборончество
КАКОЙ повод лучше всего годится на то, чтобы переложить все тяготы обвала экономики на плечи трудящихся? Правильно, военная угроза и патриотическая мобилизация. Поэтому правый социально-экономический разворот правящего режима политически и идеологически оформлен как борьба с внешней угрозой, требующей ужесточения мер борьбы экстремизмом и тлетворным влиянием Запада. Помимо речей президента, в прессе за короткий промежуток времени выступили председатель Конституционного суда Зорькин, председатель Государственной думы Нарышкин, секретарь Совета безопасности Патрушев и председатель Следственного комитета Бастрыкин. У всех единый рефрен «Враг у ворот!» и предложения конкретных контрмер разной степени «военной суровости» (выражение Зорькина).
В экономике эта суровость означает, что под патриотическим предлогом и лозунгом «Отечество в опасности» капиталисты бесстыдно понижают зарплаты и вздувают цены. Идея суровости вбивается в головы телевидением. Ведущий «Воскресного вечера» Соловьев: «Я представляю, что было бы, если бы в 1942 году кто-то сказал бы Сталину, мол, в стране спад, а мы увеличиваем военные расходы». Война, особенно в формате ежедневного, похожего на компьютерные стрелялки, телешоу из Сирии, служит одновременно и инструментом повышения прибылей капиталистов, и «моральной» компенсацией за снижение уровня жизни трудящегося большинства населения.
Да, величие Державы требует жертв. Но жертвы оправданны, если они распределяются между классами равномерно. А без этого получается плата не за величие, а за прибыли капиталистов. Произошел реванш капитала. Но реванш, облаченный в патриотические одежды, представленный как реванш «всей России» за многолетние обиды и унижения со стороны ненавистного Запада. Как окончательный подъем с колен, духовное возрождение и нравственная революция. И народ приветствовал этот реванш как свой собственный, хотя на деле это серьезное поражение народа. Ленин, опять же в 1917 году, называл это явление «добросовестным оборончеством».
Вот яркая иллюстрация к тому, в чем оно заключаются. Эксперт – социальный психолог Алексей Рощин делится результатами обследования настроений рабочих и ИТР в одном из типичных «средних городов средней полосы» России. Если вкратце, то экономически положение рабочих остается аховым, а настроения и оценки своего положения – еще мрачнее, чем год назад. Маниакальное стремление работодателей в связи с кризисом все сокращать и на всем экономить, перекладывая издержки на персонал, только усилилось. Тем любопытнее было спросить, что думают они по поводу «вообще положения в России». И вот тут, как ни странно, общее настроение на глазах меняется. Те, кто больше всего и с наибольшим жаром и убедительностью критиковали порядки на своем предприятии, высказывали наибольшее удовлетворение в связи с боевыми успехами Родины. «Все у нас тут хреново, конечно, начальство издевается, планы нереальные, оборудование рухлядь, деньги платят смешные – но хоть на залпы Каспийской флотилии посмотреть, хоть что-то приятно!» И люди при упоминании Каспийской флотилии на миг расслабляются, по помещению одобрительный гул, на суровых и обиженных лицах трудовых людей ненадолго расцветают улыбки. Рабочий живет плохо, трудно, никаких особых перспектив улучшения своей жизни и зарплаты он не видит, работодателям не доверяет, в своих собственных сослуживцев не верит. На этом фоне у него свет в окне – эта самая мощь государства, которую так щедро в последние годы демонстрирует Путин. Лица у самых недовольных светлеют, когда они об этом говорят.
Разъясняя смысл термина «добросовестное оборончество», Ленин говорил, что имеет здесь в виду не моральную категорию, а классовое определение: «массовые представители революционного оборончества добросовестны, – не в личном смысле, а в классовом. Очень широкие массы «революционных оборонцев» необходимо признать добросовестными, потому что классовое положение пролетариев и полупролетариев города и деревни (т.е. людей, живущих целиком или отчасти продажей своей рабочей силы капиталистам) делает эти классы незаинтересованными в прибыли капиталистов».
Именно такие настроения широких народных масс и выражают левопатриотические политики, которые, с одной стороны, всецело поддерживают и одобряют внешнеполитическую линию Путина, считают ее направленной на защиту национально-государственных интересов России, а с другой – гневно осуждают либеральный курс «экономического блока». Типичный добросовестный оборонец много говорит об углубляющемся противоречии между внешней и внутренней политикой российского руководства. Мол, если внешняя «наша» политика патриотична, то внутренняя – либерально-компрадорская и разваливает экономику, ведет к обнищанию народа и ослаблению России. Но это с какой стороны посмотреть. Если смотреть со стороны трудового народа, то да, противоречие острейшее. А если смотреть со стороны правящего класса, то, наоборот, полная гармония. А в целом это обычное для бонапартизма лавирование между противоположными классовыми интересами.
ГОВОРЯТ, что Россия противостоит американскому гегемонизму, однополярному миру и т.д. Но пока не выяснено конкретное классовое содержание противостояния, это только общие слова, годящиеся на самую разную замазку. Весной прошлого года я характеризовал современный российский капитализм как «спекулятивно-сырьевой протоимпериализм», находящийся в начале борьбы с другими империалистическими группировками за место на мировом рынке товаров, рабочей силы и финансов («Советская Россия», 26.03.15). Год спустя можно констатировать, что приставка «прото» больше не нужна. Россия сегодня – не колония и не полуколония, как нравится думать патриотам-мазохистам типа депутата Госдумы Е. Федорова, а вполне уже развившееся империалистическое государство, прочно вписавшееся в систему мировых империалистических противоречий отнюдь не в качестве «невинной жертвы», а в качестве равноправного «партнера» со своими особыми интересами. И это неизбежно влияет на характер внешнего противостояния, делая его все более силовым. Но если в украинском конфликте с российской стороны еще присутствует патриотический, национально-освободительно-воссоединительный момент (то есть не только олигархические, но и народные интересы), то в сирийской операции никаких других интересов, кроме олигархических, не просматривается.
В недавнем интервью «Советской России» генерал Ивашов говорил, что Россия – единственная из игроков, кто преследует в Сирии благородные гуманные цели, «не имея никаких материальных интересов» Однако дальше он все же констатировал: «С экономической точки зрения катарская элита стремится проложить через Сирию газопроводы к Средиземноморскому побережью и вытеснить российский газ, поступающий в Европу». Значит, материальный интерес, и немалый, все-таки имеется. Действительно, большинство стран, воюющих в Сирии, это экспортеры газа, имеющие интересы в одном из двух конкурирующих проектов трубопроводов в Европу через сирийскую территорию – либо из Ирана, либо из Катара. Недавно в число претендентов на поставки в Европу вошел и Израиль, имеющий планы экспорта до 30 млрд кубометров своего газа. Иран еще летом 2011 г. подписал с Сирией меморандум о строительстве газопровода, и поэтому он воюет на стороне Асада. Катар же по аналогичным мотивам поддерживает оппозицию. Так что для Газпрома дилемма следующая. Если победит Асад, то в Европу пойдет иранский газ. Если же победит сирийская «умеренная оппозиция», в Европу пойдет катарский газ. И то и другое плохо.
Нетрудно догадаться, что в этой ситуации объективный интерес Газпрома (а также Израиля) заключается в том, чтобы через сирийскую территорию не было проложено никакого – ни катарского, ни иранского – газопровода. То есть в том, чтобы конфликт в Сирии длился неопределенно долго. А для этого нужно не допускать победы ни одной из сторон. То есть помогать Асаду ровно в той степени, какая требуется для сохранения его у власти в Дамаске, но отнюдь не для полной победы над оппозицией, не говоря уже о победе над ИГИЛ (запрещенная в РФ организация). Ведь существование Халифата блокирует перспективы строительства иранского газопровода, то есть объективно служит экономическим интересам Газпрома и Израиля. Поэтому российские вооруженные силы вмешались в конфликт только после того, как сирийская оппозиция и ИГИЛ явно стали брать верх (по словам Ивашова, за несколько дней или недель до взятия Дамаска и свержения правительства Асада). Так что союз с Ираном и «Хезболлой» – ситуативный. Изменится ситуация – Путин может поссориться с аятоллами даже быстрее, чем с Эрдоганом. Очевидно, именно поэтому Москва смотрит сквозь пальцы на периодические авиаудары Израиля по отрядам «Хезболлы» и Корпуса стражей исламской революции в Сирии. А по сообщениям СМИ (например, портала «Свободная пресса», 17.05.16), позиции «Хезболлы» и иранцев нередко попадают под «дружественный огонь» российских ВКС. Также есть случаи отказа в авиационной поддержке операциям иранских войск. Вывод части самолетов обратно в Россию означает, что задача операции выполнена – баланс сил восстановлен, конфликт консервируется, и никакого газопровода через Сирию в обозримом будущем не будет. Но достигнуто это ценой смертельной ссоры с Турцией и угробления «Турецкого потока». Кроме того, сохраняется угроза израильского газопровода.
«В ВИДУ несомненной добросовестности широких слоев массовых представителей революционного оборончества, – писал Ленин в «Апрельских тезисах», – признающих войну только по необходимости, а не ради завоеваний, в виду их обмана буржуазией, надо особенно обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их ошибку, разъяснять неразрывную связь капитала с империалистской войной». Неразрывная связь капитала с войной существует и ныне, она выражена в вышеприведенных цифрах и фактах, показывающих, кто здесь является главным и единственным выгодоприобретателем. То, что сегодня именуется российскими национальными интересами на международной арене, есть на деле интересы Газпрома, Роснефти и еще десятка монополий.
Тем не менее, большинство народа этого пока не видит. Согласно январскому опросу Левада-центра, только 23% опрошенных считает, что в Сирии российское руководство «отстаивает экономические интересы российских компаний на Ближнем Востоке». Впрочем, в октябре прошлого года так считало 18%, то есть некоторые колебания все же наметились. Один из лидеров массового мнения, яркий представитель и выразитель позиции «путинского большинства» со всеми его наивными иллюзиями и надеждами, обозреватель «Комсомольской правды» Ульяна Скойбеда – та самая, которая сожалела, что не всех предков наших либералов фашисты пустили на абажуры, – спрашивает: «Когда государство играет мускулами, но не производит ничего, кроме оружия, когда потеря каждой страны – поставщика помидоров воспринимается как трагедия, нам в такой ситуации ТОЧНО нужно ввязываться в войну?».
Да, Ульяна, именно в такой ситуации в войну нужно ввязываться ТОЧНО, ибо ничего другого не остается. Внешняя политика любых господствующих классов всегда является прямым продолжением их внутренней политики. А политика, как известно, есть концентрированное выражение экономики. Патриотическая внешняя политика есть всего лишь продолжение внутренней либеральной экономической политики, инструмент реализации коренных материальных интересов государственно-олигархической буржуазии. И это типично для любой империалистической державы, и в первую очередь для США. Кто решится утверждать, что американский капиталист, ярый противник государственного вмешательства в экономику и поклонник чикагской неолиберальной школы (прилежными учениками которой, кстати, являются все министры экономического блока российского правительства), – что этот капиталист не патриот? Череда военных конфликтов, в которые ввязалась Россия, продолжает экономическую политику российского государственно-олигархического капитала и в полной мере отвечает его текущим финансовым интересам, являясь в данном случае средством разрешения именно его (капитала, а не страны и народа) экономических проблем.
Иллюзии рассеиваются, но признаться в этом мучительно трудно. Скойбеда прямо говорит о том, чего народ ждет от Путина, но пока не дождался. «Власти обманули нас. На крымском взрыве патриотизма они проводят ультралиберальные реформы, когда все ожидали СССР. Сирию я восприняла, как издевку – и это не замена Украине. Мы думали: мы, конечно, поголодаем, зато за это время руководство перестроит страну, вернет нам нашу экономику, спасет Донбасс, отвоюет Украину, вернет Величие державы. А оказалось: вы, народишко, голодайте, а мы в экономике и нигде ничего менять не станем. Народ перестал (перестанет) поддерживать и уважать власть, потому что голодать люди готовы ради великой цели, а не ради брюха Ротенбергов».
«Голодать» – это, конечно, метафора (пока метафора, но может превратиться и в реальность), но политико-психологическое самочувствие «путинского большинства» именно таково. Люди терпели нужду, внушая себе, что терпят за общее дело. И какая-то их часть уже начала смутно подозревать, что это иллюзия и официальная ложь, что терпеть приходится за ротенбергов. Между изменением объективного материального положения классов и изменением их политического сознания лежит «дистанция огромного размера». Расставание с дорогими сердцу иллюзиями идет тяжело и медленно. И всё же ставшие привычными за два года высочайшие рейтинги власти начали проседать. На диаграмме 3 показаны скользящие среднемесячные индексы одобрения работы президента Путина и правительства (по данным ВЦИОМ).
Снижение индексов началось еще в середине прошлого года, но было на время прервано вводом российских войск в Сирию. Но далее снижение возобновилось, и с декабря по май индекс Путина упал на 10 пунктов, а индекс правительства – почти на 20 пунктов. По данным менее комплементарного к власти Левада-центра, в марте ушли в минус индексы одобрения правительства (–3), Госдумы (–19), а индекс глав субъектов Федерации опустился до нуля. Но при этом индекс одобрения Путина у Левада-центра почти такой же, как и у ВЦИОМ – плюс 65. Похоже, что рейтинг Путина – последняя соломинка, в которую вцепилось массовое сознание, дабы не окончательно и правительства (по данным ВЦИОМ).
Снижение индексов началось еще в середине прошлого года, но было на время прервано вводом российских войск в Сирию. Но далее снижение возобновилось, и с декабря по май индекс Путина упал на 10 пунктов, а индекс правительства – почти на 20 пунктов. По данным менее комплементарного к власти Левада-центра, в марте ушли в минус индексы одобрения правительства (–3), Госдумы (–19), а индекс глав субъектов Федерации опустился до нуля. Но при этом индекс одобрения Путина у Левада-центра почти такой же, как и у ВЦИОМ – плюс 65. Похоже, что рейтинг Путина – последняя соломинка, в которую вцепилось массовое сознание, дабы не окончательно погрузиться в беспросветный пессимизм.
Это все, что может сказать социология по поводу сдвигов в общественном сознании вслед за сдвигами в общественном бытии. Слово теперь за политиками. Выборы скоро...
Александр ФРОЛОВ
Это статья Официальный сайт газеты Советская Россия
http://www.sovross.ruURL этой статьи:
http://www.sovross.ru/modules.php?name= ... sid=603035