Высокие статистические технологии

Форум сайта семьи Орловых

Текущее время: Чт мар 28, 2024 8:05 pm

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 32 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Вс ноя 08, 2009 6:08 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Юрий Белов: Вся мещанская рать


2009-11-06 10:20
Kprf.ru

В газете «Правда» (30 октября – 2 ноября 2009 г.) публикуется материал известного публициста Юрия Белова «Вся мещанская рать»



Чем сильнее финансово-экономический кризис давит на людей, трудом добывающих свой хлеб насущный, тем агрессивнее становятся антисоветизм и антикоммунизм в России. Всё очевиднее их нацеленность на историческую память о великом советском прошлом. Власть и обслуживающие ее адепты рыночной свободы через СМИ воздействуют на массовое сознание не только откровенной клеветой и ложью в отношении советской истории, но и идеологическим камуфляжем антисоциальной политики. Делается это в расчете на мещанскую психологию аполитичных обывателей, которых в нашем Отечестве уже немалая рать. Против трудящихся больной страны давно уже развязана властью «холодная война». Кризис сделал ее более зримой.



Под ударом не только память



Для многих, в том числе и для «демократов» перестроечного антикоммунизма (пример тому — обширные публикации О. Попцова в «Литгазете» прошлого и нынешнего годов и уже многолетние политические комментарии Ю. Болдырева в той же «Литературке»), стало ясно, почему объединенный империалистический Запад развернул шумную пропагандистскую кампанию вокруг пакта Молотова — Риббентропа. Семидесятилетие начала Второй мировой войны было лишь поводом для этого. Причина же кроется в стремлении стратегов глобалистской экспансии Запада деформировать историческую память народов мира, дабы «узаконить» в их сознании уже совершившийся пересмотр итогов Второй мировой войны. Для этого и потребовался миф, согласно которому не только фашистская Германия, но и социалистическая Россия в равной степени была виновником развязывания всемирной бойни. Миф нужен Западу до зарезу, чтобы обелить капитализм и представить якобы свою непричастность к германскому фашизму: он как бы сам по себе появился, и никто не был его повивальной бабкой. Миф нужен еще и для того, чтобы скрыть родовую связь с фашизмом глобализма по-американски. Объединенная буржуазная Европа, почти вся оказавшаяся в годы Второй мировой войны под Гитлером, призвана была сыграть роль дев-ственницы — жертвы агрессивных замыслов фюрера и, конечно же, «кремлёвского диктатора» Сталина. Крестовый поход западных геостратегов против исторической памяти не случаен: мировой кризис возвращает память народов к идеалам социализма, чему нужно спешно воспрепят-ствовать. Как? Вопрос для евро-американских идеологов-советологов риторический. Нужно подтянуть старую, ими же грубо сработанную мифологему о тоталитарности советского социализма, дабы поставить знак равенства между ним и нацизмом в Германии, благо последний именовался национал-социализмом. Поставить на одну доску Гитлера и Сталина.

Парадокс состоит в том, что разработанная на Западе технология антисталинизма-антикоммунизма, вот уже четверть века используемая в России, обернулась на этот раз против ее новых властителей. Российской Федерации как правопреемнице СССР предъявлен политический и геополитический счет, который она либо согласится оплатить, либо отвергнет. Циничному Западу плевать на то, что олигархически-бюрократическая Россия сродни ему по социальному строю: его многовековые виды на нашу страну никогда не менялись — овладеть ею, чтобы уничтожить. «Холодная война» против России не с фултонской речи Черчилля берет свое начало. «Холодной войне» Запада, феодального и капиталистического, против России много веков. Не раз она переходила в «горячую»: 1242 год — битва А. Невского с немецкими псами-рыцарями на Чудском озере, война объединенной Европы против России в царствование Ивана IV (Ливонская война), затем — 1612 год, 1812-й и 1941—1945 годы. Ответ России на вызовы Запада был традиционным: она гордо принимала их, чтобы победить.

Как ответила нынешняя российская власть на вызов-клевету? Заискивающе и трусливо. Путин направился в Польшу, где по сути дела признал «справедливость» западной оценки пакта Молотова — Риббентропа. Правда, призвал и западные страны покаяться за Мюнхенское соглашение с Гитлером. «Единороссовская» Дума обратилась к своим коллегам-партнерам по антикоммунизму с призывом к объективности: мол, мы понимаем вас, но поймите и вы нас. Короче говоря: «и тем не менее, и вместе с тем; однако и всё же…» Иными словами, мы и «против», мы и «за». Эта двойственность трусливого политического мещанства характерна для российской власти в ее отношении к наглости имперского Запада, что вполне объяснимо: если последний ведет непрекращающуюся «холодную войну» против России, то ее правящий режим ведет ту же войну против российского народа, русского в первую очередь, о чем еще скажем.

Деформировать и в конечном итоге убить историческую память о великом советском прошлом — вот цель, которой добиваются западные стратеги и нынешние российские властители. Память человека, как и историческая память народа, имеет ту особенность, что она носит осмысленный характер. Существенную роль играют в ней смысловые связи. Скажем, связь между фашизмом и капитализмом, между расово-биологической теорией и буржуазным индивидуализмом. В исторической памяти советских людей запечатлены эти связи. Чтобы их уничтожить и заменить другими, буржуазными по смыслу, надо обелить капитализм за счет очернения реального социализма. Четверть века, с начала горбачёвско-яковлевской перестройки, не извне, а изнутри ведется психологическая и идеологическая война (она и есть «холодная») против исторической памяти о великой советской эпохе. Может ли правящий в России режим, утвердившийся в результате изощренной лжи, клеветы и обмана, отказаться от этой войны? Никогда, пока он существует. Путин и Медведев изобразили хорошую мину при плохой игре, когда с Запада предъявили счет стране, победившей фашизм и спасшей мир от фашистского рабства ХХ века. Но при этом маховик антисоветизма-антикоммунизма ни на секунду не останавливался.

В единой связи с методичными ударами по исторической памяти следует рассматривать такой, один из главных, элемент антикоммунистической агрессии в России, как русофобия. Импортированный антикоммунизм не может не быть русофобствующим, так как русофобия — многовековая традиция западной политики. Чтобы народы России лишить памяти, надо освободить от нее государствообразующий народ — русский. Это аксиома геополитических схваток Западной Европы с Россией. Вспомним норманскую теорию, авторами которой были немцы Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлёцер, ставшие в конце 20-х — начале 30-х годов XVIII века академиками Петербургской академии наук. Согласно этой теории, русские получили государственное устройство, законы, культуру от призванных ими норманнов, то есть немцев. До призвания варягов русские, по убеждению названных академиков, пребывали в дикости и раздоре. Теорию «норманистов» взял на вооружение Гитлер, но, как видим, он не являлся первопроходцем в «философском» обосновании неполноценности русских. Его патологическая русофобия — логическое завершение ненависти извечных врагов России. Она, эта ненависть, слилась с классовой ненавистью капитала к большевизму и советскому социализму. Антикоммунизм превратился в форму русофобии. Случилось это не сегодня и не вчера, а в 30-е годы минувшего века.

Русофобией пронизан гитлеровский план «Ост» — план покорения и истребления народов СССР и других стран Восточной Европы. Этот генеральный план (так он официально назывался его разработчиками) до сих пор не найден. Но сохранились материалы к нему, в том числе по вопросу о политике в отношении к русскому народу. Основы этой политики изложены в замечаниях и предложениях рейхсфюреру СС. В них немало поучительного для понимания опасности патологического антикоммунизма, замешенного на русофобии, в современной России. Прочтем чтобы убедиться в этом: «Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их. Устранить опасность, которую представляет для нас русский народ». Для устранения опасности предлагалось: «Предусмотреть разделение территории, населяемой русскими, на различные политические районы с собственными органами управления, чтобы обеспечить в каждом из них обособленное национальное развитие». Главная цель плана «Ост» — «чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа». Выделено обязательное условие достижения цели — «доведение рождаемости русских до более низкого уровня». Для этого с циничной немецкой педантично-стью предусматривалось: «Не допустить борьбы за снижение смертности младенцев, не разрешать обучение матерей уходу за грудными детьми и профилактическим мерам против детских болезней. Следует сократить до минимума подготовку русских врачей по этим специальностям, не оказывать никакой поддержки детским садам и другим подобным учреждениям. Наряду с проведением этих мероприятий в области здравоохранения не должно чиниться никаких препятствий разводам». Главный вывод: «Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе».

Приведем также выдержки из стенографической записи высказываний Гитлера, касающихся политики в отношении к русским. Читаем: «Главным принципом должно быть… самое широкое поощрение стремления к индивидуальной свободе, подавление всякой государственной организации». В этом нет парадокса: эгоистичная индивидуальная свобода разрушает единство народа, разобщает его. Сколько песен пропето этой свободе российскими либерал-демократами! И что же в итоге?..

Продолжим чтение стенографической записи: «Было бы разумнее установить в каждой деревне громкоговоритель, чтобы таким путем информировать людей о новостях и дать им пищу для разговоров; это лучше, чем допустить их к самостоятельному изучению политических, научных и т.п. сведений. И пусть никому не приходит в голову передавать… по радио сведения из их прежней истории (как видим, Гитлер понимал, что историческая память делает народ народом.— Ю.Б.). Передавать следует музыку и еще раз музыку!.. А если люди смогут побольше плясать, то это должно, как правило, приветствоваться».

Никто даже из самых реакционных политиков буржуазного Запада и буржуазной России не осмелится сказать, пусть в самой малой степени, нечто подобное, что есть в плане «Ост». Никто не осмелится заявить о своей русофобии. Буржуазная демократия знает границы дозволенного. Но тенденции и факты современной истории РФ вызывают тревогу: куда ведут страну ее властители? Под ударом не только память, но и жизнь великого народа.

…За годы «реформ» в Мурманской и Архангельской областях население убавилось на 335 и 315 тысяч. Тверская и Тульская области потеряли по 300 тысяч жителей. Ивановская и Тамбовская — по 220 тысяч. Владимирская, Воронежская и Рязанская — по 200 тысяч и более. Смоленская, Курская, Ярославская и Брянская — от 190 до 150 тысяч. В Псковской и Вологодской население убавилось на 150 и 138 тысяч. И так далее. Всё это русские регионы. Вымирает коренное население и других братских народов. В Республике Коми оно сократилось почти на 300 тысяч. Но самые большие потери среди русских.

…Россия утратила статус самой читающей страны мира. Книга брошена на «панель рынка», где вне конкуренции бульварно-порнографическое чтиво. Тиражи серьезных произведений, прежде всего представляющих классику русской и советской литературы, снизились в 50 раз, серьезных журналов — в 100 раз. В результате на одного жителя России приходится сегодня пять книг и брошюр… и 50 бутылок водки. По признанию Путина на его недавней встрече с российскими писателями, за прошлый год 40% взрослого населения страны не прочло ни одной книги…

РФ занимает первое место в мире по разводам и второе — по самоубийствам.

Нужны ли комментарии?



Мещанство и мещане



Казалось бы, приведенных выше фактов социальной деградации страны (а их можно множить и множить) достаточно, чтобы народ прозрел в большинстве своем, но, увы, этого не происходит. Относительное и абсолютное обнищание широких народных масс — факт неоспоримый, но гласного массового возмущения произволом власти еще нет. Безусловно, сказываются давление страхом (не проголосуешь — потеряешь работу), подкуп загнанных в социальный тупик мелкими подачками. Да и административный ресурс и связанные с ним фальсификации результатов выборов делают свое черное дело. Но только ли этим держится нынешняя власть? Нельзя примитивизировать сложившийся в России правящий режим. Он уже достаточно опытен и искушен в манипулировании общественным сознанием. Ведущаяся им «холодная война» не ограничивается антикоммунистической агрессией против исторической памяти о социализме. Не ограничивается она и откровенной, скрытой русофобией.

Существенную роль в затемнении сознания людей играет используемая властью имитация социального, политического и идеологического характера. Она, власть, искусно имитирует социальную направленность своей внутренней политики: увеличение, и даже заметное, мизерных зарплаты и пенсий при прогрессирующем (!) росте цен, что, тем не менее, порождает социальные иллюзии о возможном улучшении жизни в ближайшем будущем. Имитирует власть и широкий демократизм, создавая подведомственную ей альтернативу КПРФ — так называемую партию актуального социализма («Справедливая Россия»).

Надо признать, что «холодная война» против российского народа ведется правящим режимом не без успеха. Ее главный результат — раздробление народа, русского в первую очередь; углубление кризиса общественного сознания, что позволяет легче им управлять; пока что политическая апатия большинства (оно безмолвствует). Всё это пока удается власти и в условиях финансово-экономического кризиса. Удается прежде всего потому, что есть в ее распоряжении еще одна очень влиятельная сила, обязанная своим происхождением реставрации капитализма в России,— мещанство, плодящееся и в мелкобуржуазной среде. Оно для народа — что раковая опухоль. Когда и как оно появилось в России?

«Мещанин» — это слово со второй половины XVIII века звучало официально-деловито как обозначение одного из пяти российских сословий (наряду с дворянством, духовенством, купечеством и крестьянством). Мещанами с достоинством называли себя в начале XIX века люди, жившие своим трудом (ремесленники-мастеровые, мелкие торговцы и мелкие землевладельцы), противопоставляя себя заносчивым аристократам, получившим свои титулы и богатство по наследству или нечестным путем — низкопоклонством, лестью, угодничеством. Именно по нравственно-духовному, а не по сословному состоянию и называл себя Пушкин мещанином: «…я просто русский мещанин».

Положение мещанского сословия резко изменилось после буржуазных 60-х годов XIX века. В ряду мещан оказались чиновники и врачи, адвокаты и журналисты, коммерсанты и служащие частных контор и банков — представители многочисленных профессий, рожденных капиталистическим хозяйством и жизнью буржуазного города. За несколько десятилетий мещанство из сословия городских трудящихся низов, близкого к крестьянству, превратилось в широкий социальный слой мелкой буржуазии, которая становилась классом буржуазного общества. К этому классу примыкали социальные слои и группы, имевшие, как, например, большинство служащих и интеллигенции, мелкобуржуазный идейно-психологический облик. С «мещанством» уже связывают не сословные и социально-экономические, а нравственные и идеологические характеристики людей. «Мещане» и «мещанство» — эти слова становятся обличительными, нарицательными в русской классической литературе середины XIX — начала ХХ века. В ней показаны родовые черты мещанства, и прежде всего — чрезвычайное приспособленчество, что выражается в стремлении к конформизму, к господству безличного начала.

Герцен характеризовал мещанство как «сплоченную посредственность»: «постоянное понижение личностей… стадные типы… душа убывает… лица теряются в толпе». Чтобы приспособиться к меняющимся социальным условиям, мещанин убивает в себе личность, ненавидит всё самобытное, неординарное. Он равнодушен «к жизни ближнего, к судьбе лиц». Равнодушен к жизни общества — он к ней приспосабливается. Любые суждения об интересах общества, народа, Родины он считает пустой болтовней. Мещанин не страдает и лишен чувства сопереживания — он стремится к комфорту при любых социальных переменах. Он приспосабливается к новым условиям с необычной быстротой. Если для приспособления надо пойти на предательство, мещанин сделает это столь же просто, как справляет естественную нужду в туалете. Бесчеловечный эгоизм, жизнь в изолированном мире (чеховский «человек в футляре»), страшная духовная пустота — эти родовые черты мещанина определили его мировоззренче-ское кредо, четко выраженное «подпольным человеком» Достоевского: «Пусть свет провалится — лишь бы мне чаю попить». «Подпольный человек» — мещанин чрезвычайно живуч во все времена. Он был бесчувствен к расстрелу Советской власти в октябре 1993 года. Чья бы власть ни была, он приспособится к ней. Сегодня российский мещанин, как и прежде, «ставит «я» в центре мира», «всегда трусливый, он способен возвести свою зубную боль на степень мирового события, «я» для этого паразита — всё!» (М. Горький. «Заметки о мещанстве»). Сегодня мещанин славит Путина, «Единую Россию», что означает для него: да здравствую «я»! Воинствующий индивидуализм делает его охранителем нынешнего режима власти. Она гарантирует ему «мещанское счастье»: жить безмятежно в состоянии равнодушного покоя, жить безыдейно. Один из героев пьесы Горького «Дачники» с циничной злостью заявляет: «Я рядовой русский человек, русский обыватель. Я буду жить, как я хочу… наплевать мне на ваши… призывы, идеи!» Разве не встречаемся мы с такими рядовыми русскими?

Нравственная глухота, отчужденность от борьбы за социальную справедливость — эти типичные черты мещанского сознания отмечены Лениным в начале ХХ века. «Есть люди,— говорил он,— …равнодушные, то, что называется обыватели, мещане, которые более способны отстраниться от острой борьбы, пройти мимо или даже спрятаться (как бы тут, в драке-то, не влетело!)». И далее: «…нравственное уродство мещанина есть качество… совсем не личное, а социальное». Мещанство произросло из мелкобуржуазной среды и несет в себе все родовые пороки класса мелкой буржуазии: страх перед жизнью, в которой мелкий буржуа давим крупным капиталом и может оказаться разоренным, неимущим, пролетарием; трусость перед властями предержащими, что могут придавить, сделать беспомощным; обожествление частной собственности — с ней связываются благополучие и призрачный покой («сопливое, да моё»). Горький верно отметил: мещанина отличает «уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя», «его любимая позиция — мирная жизнь в тылу наиболее сильной армии».

В обозе армии олигархов, их высокооплачиваемой челяди, армии буржуазной бюрократии находится современное мещанство России. Оно — всегда на подхвате. Это его представители в роли мелких чиновников обирают неимущих просителей, превращая в собственность свою мизерную власть над людьми. Это они идут (нанимаются) в избирательные комиссии, чтобы делать там грязное дело — фальсифицировать результаты выборов. Мещанами становятся сознательно.

Мещанин — потребитель жизни. Он признает одну лишь цивилизацию — «цивилизацию вещей и развлечений». Не в труде, а в потреблении находит он своё мещанское счастье. Не в культуре, а в ее дешевых заменителях ищет удовлетворения своих животных потребностей. Современная поп-культура — культура мещанская: ни глубоких чувств и переживаний не вызывает она, ни очищения и обновления души не дает. Такова и арт-культура, культура постмодернизма: она безнациональна по форме, лишена социального содержания, понятна лишь «посвященным». Но в «избранных» кругах мещанства ее считают сверхинтеллектуальной, сложной, не-ординарной и потому модной. А в ней нет ничего, как в «Чёрном квадрате» Малевича. Пошлая мода для мещанина — всё. Слепое следование ей позволяет ему казаться, но не быть культурным. «Массовая культура» Пугачёвой, Киркорова, Галкина и им подобных королей и королев шоу-бизнеса тешит самолюбие мещан. Еще бы! Им аплодируют, их принимают и награждают сильные мира сего — Лужков, Путин, Медведев. Как это отвечает традиционной мещанской мечте о том, чтобы сравняться с «вышестоящими» — жить красиво! Мещанин, по определению Шукшина,— это производитель культурного суррогата.

Мещанство многолико и всеядно. Именно самодовольное мещанство, в тенетах которого оказались и рабочие, и инженерно-технические работники, и колхозники, и люди культуры и науки, представители разных социальных групп и профессий, разной образованности, явилось проводником мелкобуржуазных и буржуазных «нагорных» проповедей Горбачёва—Яковлева и иже с ними в годы пресловутой перестройки. За идеологическим камуфляжем отцов «нового мышления» (социализм «с человеческим лицом» и т.п.) советские мещане (да, советские!) узрели свой идеал демократии и свободы — всё дозволено! Преград и нравственных препон на пути к «прелестям» жизни быть не может! И вскоре они услышали давно ими вожделенное: «Разрешено всё, что не запрещено законом». А дальше — больше: оказывается, с Западом «мы плывем в одной лодке». Запад для мещанства был всем хорош: он манил сытой жизнью, потребительским благополучием.

Частнособственническая психология и мораль, что таились в щелях советской жизни, вырвались на простор. Мещане всех мастей приветствовали Горбачёва. Он, как потом Ельцин и Путин, стал их кумиром, потому что был их роду-племени — мещанином в политике. Немалой оказалась рать пораженных проказой потребительства и накопительства. В ее авангарде шло «интеллигентное», «интеллектуальное» мещанство с непомерной претензией на глубокомыслие, всезнайство, широту кругозора. Вспомним «властителей дум», коих наивная советская интеллигенция (только ли она?) чуть ли не на руках носила во времена перестройки и в начале ельцинских реформ: Г. Попов, Ю. Афанасьев, А. Собчак, Е. Гайдар, Г. Явлинский. В их ряду были и академики: А. Аганбегян, Г. Арбатов, Т. Заславская. Время показало (увы, не всем, но большинству), что к ним вполне приложимо горьковское определение — «дикари высшей культуры». Да, именно дикари, потому как своими мифами о рыночной свободе, демократии и экономике («рынок всех накормит и всё решит») прокладывали путь регрессу: от социализма к капитализму, причем в невиданно диких проявлениях последнего. За претензией «властителей дум» на абсолютную истину не было ничего, кроме духовной и умственной пустоты да патологической ненависти к советской истории, советской цивилизации, советскому социализму. Времена Горбачёва — Ельцина — Путина здравомыслящие люди называют временами помрачения умов. Это верно. Особая роль в помрачении умов и смятении душ отводилась режиссерами реставрации капитализма в России мещанской стихии, выпущенной на волю, но хорошо управляемой.



Угрозы КПРФ извне и изнутри



В последние десять лет произошла существенная смена акцентов в «холодной войне». Если в ельцинский период упор преимущественно делался на манипулирование мещанским сознанием обывателя (и это давало ожидаемый результат, пока общество находилось в водовороте мещанской стихии), то во времена Путина, что продолжаются и поныне, объектом манипулирования стало патриотическое и социалистическое (да! да! — оно не исчезло) сознание людей. Связано это с ростом влияния КПРФ в народе, о чем свидетельствовали результаты выборов в Госдуму второго (1995 г.) и третьего (1999 г.) созывов. Власть встревожилась и сделала для себя необходимые выводы. Ее идеологам и политологам пришлось признать: либеральный курс в России неосуществим, если его не закамуфлировать под курс якобы патриотической и социальной направленности. Чтобы подорвать авторитет КПРФ, власть пошла на перехват ее лозунгов (тактика краденых лозунгов), дабы представить их в своей редакции. Она заявила о своей приверженности патриотизму, идее возрождения России как великой державы, отказалась от тезиса либералов о красно-коричневой угрозе, от глумления над патриотическими чувствами людей. Вспомним путинское изречение: «Кто не сожалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца». Не имея своих духовных ценностей в народной памяти, власть не прочь «прислониться» с выгодой для себя к великой советской истории: Госдумой утверждена музыка Гимна Советского Союза (композитор Александров) в качестве музыки Гимна России, с размахом отпраздновано 60-летие Великой Победы, слово «советский» (советский народ, Советская Армия, советская культура и наука, советский спорт и т.д.) возвращено в обиходную и официальную речь. Влияло ли и влияет ли это на сознание старшего и среднего поколений страны? Безусловно. Какая-то часть бывших граждан СССР, и, думается, немалая, сдвинулась в сторону Путина и созданной им «Единой России». Да и создавалась она как аналог КПСС, конечно же, по форме, а не по содержанию. Но и это в известной степени «работало» поначалу в пользу новоявленной «партии власти».

«Единая Россия» сразу же заявила о себе как о партии патриотов-государственников, чем камуфлировала — в этом ее главная цель — буржуазно-либеральный курс и олигархически-бюрократическую природу правящего режима. Важнейшее средство затемнения общественного сознания, активно используемое «партией власти»,— политическая имитация. Встраиваясь в бюрократическую вертикаль власти, она имитирует укрепление российской государственности (какой? для кого? для чего? — эти вопросы остаются без ответа). Занимаясь социальной демагогией и сея социальные иллюзии (вспомним пресловутый «план Путина»), имитирует заботу о социальных нуждах людей. Сделав из Ходорковского козла отпущения за грехи олигархов (только потому, что он бросил вызов Путину в борьбе за власть), имитирует войну с ними, с коррупцией. И т.д., и т.п. Все ли это видят и сознают в российском обществе? Увы, далеко еще не все, в особенности не искушенные в политике, принимающие всё за чистую монету.

Еще более ухищренной имитацией и идеологическим камуфляжем занимается «Справедливая Россия». Понятно почему: выдать буржуазный социализм, а его и протаскивают «актуальные социалисты», за идеал социальной справедливости не так-то просто. Не случайно они избегают таких понятий, как «олигархический капитал», «классовая борьба», «классовые противоречия», и предпочитают им идеологически нейтральные: большой, средний и малый бизнес, социальное партнёрство, конструктивная демократия. Опять же, все ли это видят и понимают?..

И «Единая Россия», и «Справедливая Россия» — охранители олигархического капитала и стоящего на страже его интересов правящего режима. Но как они имитируют свои «непримиримые противоречия»! И ведь верят им, верят. И верящих — не единицы. Власть ведет «холодную войну» не всегда прямо, в лоб. Всё чаще она пользуется отвлекающими маневрами, чтобы, как говорится, удушить доверчивых, наивных в своих объятиях. И главное — сбить их с пути к правде — к КПРФ. Сказанное относится к подрыву авторитета партии коммунистов России извне — со стороны «Единой России» и «Справедливой России». Не забудем и о ЛДПР.

Это три «партии власти». Как бы «актуальные социалисты» и жириновцы ни разыгрывали из себя оппозиционеров, их объединяет с «Единой Россией» главное — антикоммунизм. Направленность их деятельности против КПРФ очевидна, да они ее и не скрывают. Но более всего власть озабочена подрывом партии российских коммунистов изнутри — посредством проникновения в нее мелкобуржуазной идеологии, психологии и морали. Крупный капитал всегда использует их в качестве проводников своей идеологии.

В России уже появился класс мелкой буржуазии, образующий сферу малого бизнеса, в которой до начала кризиса было занято 18—20% работающего населения страны — немало! Но дело не только в этом, а и в том, что мелкобуржуазная среда выходит за границы класса мелких частных предпринимателей и охватывает многие миллионы в России, прежде всего — интеллигенцию и служащих, многочисленных представителей сферы обслуживания. Следовательно, носителей мелкобуржуазного образа жизни и мышления значительно больше, чем мелких предпринимателей. В их среде формируется то мещанское сознание, о котором уже говорилось, — сознание потребительское, приспособленческое, равнодушное к политической борьбе. К нему постоянно апеллирует власть в «холодной войне», его использует как сред-ство разлагающего воздействия на широкие народные массы. «Что такое широкие народные массы?» — ставил вопрос Ленин. И отвечал: «Это — неразвитые пролетарии и мелкие буржуа, полные предрассудков мещанских, националистических, реакционных, клерикальных и проч., и проч.». Он всегда указывал на нерасторжимую связь мелкобуржуазности и мещанства. В 1914 году он писал: «Россия — наиболее мелкобуржуазная, наиболее мещанская страна из капиталистических стран».

В немалой степени это верно и сегодня. Миллионы людей, лишившихся средств к существованию с развалом общественного производства, чтобы выжить, прокормить семьи, вынуждены были броситься в стихию рынка (спекулятивной торговли, рискованного предпринимательства), в которой властвуют волчьи законы: падающего — подтолкни, мимо упавшего — пробеги; побеждает сильнейший. Особого уважения заслуживает тот, кто в новых жестоких условиях сумел сохранить советское коллективистское сознание. Таких больше, чем мы их видим. Они — опора нашей борьбы.

Мелкая буржуазия у нас появилась, но политически не оформилась — не имеет своей партии. Большая ее часть находится под патронатом «партии власти», что декларирует (не более) защиту интересов малого бизнеса, ибо чрезвычайно заинтересована в его политической лояльности в отношении к правящему режиму, иными словами, в его равнодушии к политической борьбе. Причина этой заинтересованности давно вскрыта Лениным: «Равнодушие в борьбе отнюдь не является… на деле отстранением от борьбы, воздержанием от нее или нейтралитетом. Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силен, того, кто господствует».

Подчеркнем, что владелец маленького магазина, кафе автоматически не становится мещанином. Мещанство — это сознательно выбранная позиция. Тот же владелец столь же сознательно может стать членом КПРФ, отдавая себе отчет в том, чт`о за этим может последовать в отношении его со стороны власти. Но не индивидуальные решения определяют особенности мелкобуржуазного сознания как массового явления, а положение мелкого производителя в системе социальных, классовых. Перед нами труженик и собственник одновременно. Он обладает собственностью на средства производства (земельный участок, орудия труда, магазин, мастерская), но используются они самим собственником, участвующим в трудовом процессе. Даже когда он выступает как эксплуататор (нанимает рабочих), то это его состояние не является главным, определяющим, ибо он трудится прежде всего сам, как правило, вместе с семьей. Это единство противоположностей (собственник — труженик) определяет такие особенности мелкобуржуазного и мещанского сознания, как его противоречивость, двойственность, неопределенность, аморфность.

Решающую роль в формировании этого сознания как неустойчивого, рыхлого, дробного, фрагментарного играет общественное положение мелкой буржуазии: между крупным (в России — олигархиче-ским) капиталом и пролетариатом. Данное положение определяют отсутствие целостности мелкобуржуазного мировоззрения, крайние формы мелкобуржуазной идеологии — ультрареволюционность и соглашательство с буржуазной властью («левый» и правый оппортунизм), безудержный космополитизм и узколобый национализм, догматизированный социализм и анархизм («мешанина противоположных принципов и точек зрения» (по Ленину).

Олигархическая власть, ее идеологи крайне заинтересованы в том, чтобы эта идеологическая эклектика проникла в КПРФ, чтобы прикрытые марксистско-ленинской фразеологией мелкобуржуазные крайности укоренились в КПРФ, вызвали внутрипартийную борьбу и тем самым подорвали ее идейно-политическое единство. Вспомним «идеологию» семигинцев: постулат о том, что всемирная социалистическая революция продолжается, и рядом — призыв к «конструктивному» диалогу с властью; призыв к наступательным действиям на словах, но на деле — отказ от массовых акций протеста. Партия российских коммунистов не изолирована от жизни общества, которое пропитано мелкобуржуазностью. Ее проникновение в КПРФ — реальная угроза единству партии, о которой нельзя забывать ни на минуту. Власть не дремлет. Она без промедления обеспечит выход в СМИ всем, кто под лозунгом демократизации партии и свободы критики (вспомним меньшевиков) начнет протаскивать идеологическую мешанину, анархию. Власть всегда этому содействует, как только видит малейшее проявление мелкобуржуазных крайностей среди коммунистов, будь то «революционаризм, грозный, надутый, чванный.., пустышка раздробленности, распыленности» или «мещанский национализм» (Ленин), неважно какой — русский, татарский, башкирский, еврейский… Оба эти «изма» — две стороны одной медали раскола. Власть ждет его и действует, не покладая рук, чтобы он случился.

Но, говоря об опасности мелкобуржуазного влияния на КПРФ, и прежде всего — идеологического, не будем путать данный вопрос с отношением партии к мелкому и среднему бизнесу. Партия поддерживает их требования к власти, поскольку они представляют интересы отечественных товаропроизводителей. Что касается мелкого предпринимательства, то КПРФ видит в нем неотъемлемую часть трудового народа, всячески стремится доказать его мыслящим и честным представителям несовместимость их интересов с интересами олигархических монополий. Российские коммунисты будут бороться за мелкого производителя, как в свое время они боролись за крестьянина-середняка. Будут бороться за мелкий бизнес, опираясь на трудовую основу сознания тех, кто в него вовлечён. Представители этой социальной среды уже пошли в партию.

Правящий режим, опасаясь сдвига мелкого частного собственника-труженика в сторону КПРФ (а это происходит), стращает его мифом о коммунистической угрозе: придут, мол, коммунисты к власти — экспроприируют твою собственность. В ход идёт и миф об опасности гражданской войны в случае победы коммунистов на выборах — президентских, думских, региональных. Но буржуазно-либеральная политика власти разоряет мелкого производителя и подталкивает его к тому, чтобы видеть в партии коммунистов России защитницу его интересов. Да, КПРФ защищает интересы и требования российской мелкой буржуазии, отвечающие интересам и требованиям пролетариев, национальной безопасности страны. Но она не является и никогда не станет партией мелкой буржуазии, никогда не прекратит своей критики идейного и политического мещанства.

Идущий по стране кризис страшит власть, сколь ни внушала бы она себе и людям: опасность позади — нас ждет «хэппи-энд». Власть тревожит молчание народа: а что, если это молчание перед бурей? Да, за властью — капитал, деньги, силовые структуры и вся мещанская рать. Но капитал переводит активы на Запад, а с силовиками не всё так просто. Что же касается «рати», то она после первого опасного поворота вся разбежится. Мещанство не всесильно и трусливо.

КПРФ мобилизует себя и своих сторонников для массовых протестных действий. Вокруг партии — многие миллионы тех (в рабочем классе, в крестьянстве, в интеллигенции), кто не только готов к самопожертвованию в борьбе с властью, но и преисполнен решимости дать бой ее приспешникам — мещанам всех мастей. В истории нашей страны был лозунг-приказ, которому сегодня самое время: коммунисты, вперёд!

Юрий Белов


Последний раз редактировалось Проф.А.И.Орлов Пт янв 22, 2010 11:13 pm, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: Пт янв 22, 2010 11:12 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Диалектика единства

Юрий Белов

Жизнь современной России с её социальными полюсами богатства и бедности, с унижением в ней национальной гордости как русских, так и людей иных национальностей требует от коммунистов пристального внимания к состоянию классового и национального сознания общества, испытывающего тяготы не только экономического, но и духовного кризиса. Сколь негативными могут быть последствия для Коммунистической партии абсолютизации классового или национального начала в её идеологической деятельности? И что означает их единство, есть ли оно в реальной действительности? Ответы на эти злободневные вопросы можно и нужно найти в работах В.И. Ленина.

Что нужно видеть за ленинской строкой

Диалектическое единство классового и национального было заявлено Лениным в самом начале его теоретической деятельности. Подчеркнем это особо, поскольку критики ленинизма пытаются выдать его за эдакое учение, которое отличается узкоклассовой одномерностью, пренебрежением всего национального.
В 1902 году в работе Ленина «Что делать?» (перекличка с Чернышевским) можно было прочесть: «Национальные задачи (выделено мной.— Ю.Б.) русской социал-демократии таковы, каких не было еще ни перед одной социал-демократической партией в мире. Нам придется ниже говорить о тех политических и организационных обязанностях, которые возлагает на нас эта задача освобождения всего народа от ига самодержавия. Теперь же мы хотим лишь указать, что роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией. А чтобы хоть сколько-нибудь конкретно представить себе, что это означает, пусть читатель вспомнит о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов; пусть подумает о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература».
Первое, что обращает на себя внимание в данном ленинском положении,— это постановка национальных задач (в приложении к России — общенациональных). Главная из них — освобождение всего народа от ига самодержавия. Именно она, эта постановка, есть необходимое условие, позволяющее подняться пролетариату до положения национального класса или до положения ведущего класса нации. Ленин формулирует идею освобождения от власти самодержавия как идею политическую и классовую, предполагающую в своём осуществлении классовую борьбу русских пролетариев, руководимых партией, вооруженной научной теорией. Но он формулирует её и как идею национальную, отражающую интересы всей нации. Классовое и национальное сливаются в диалектическом единстве, во взаимосвязи и взаимодействии как два различных явления одного целого — общественного сознания.
Обращаясь к современной России, можно сказать то же самое: поставленная КПРФ общенациональная задача национализации олигархической собственности в ведущих отраслях экономики (прежде всего — в ресурсодобывающей) только тогда в действительности станет общенациональной, когда она будет осознана как настоятельная необходимость большинством граждан России, когда классовое содержание этой задачи перейдет на уровень национального сознания. Но заметим при этом, следуя Марксу, что влияние идеи в обществе (в данном случае идеи национализации олигархической собственности) зависит не только от её содержания, но и от степени её распространения (пропаганды) в массах. Идеи, не затрагивающие коренных социальных, экономических и политических интересов нации, не овладевшие сознанием её большинства, умирают, сколь бы ни отличались они классовой и национальной заострённостью.
Особого внимания в анализируемом ленинском положении заслуживает тот факт, что автор «Что делать?», говоря о партии, руководимой передовой теорией, предлагает читателю вспомнить о великих предшественниках русской социал-демократии. Он называет имена выдающихся мыслителей России XIX века — Герцена, Белинского, Чернышевского — и напоминает о блестящей плеяде революционеров 70-х годов. В их ряду, заметим от себя,— имена достойные, известные каждому просвещенному человеку: теоретики народничества — Лавров, Бакунин, Ткачёв; народники, обладавшие большим практическим опытом,— Кравчинский, Квятковский, Лопатин, Плеханов, Морозов, Фигнер и другие. Близкий к ним, но стоящий особняком Кропоткин.
Всё это имена людей высочайшей культуры и революционеров без страха и упрёка. Герцена хорошо знала просвещенная Европа не только как человека энциклопедического ума и яркого обличителя крепостничества в России, но и как критика мещанства европейской буржуазности. Труды Чернышевского привлекли внимание Маркса, он называл русского революционного демократа одним из крупных и оригинальных экономистов современности. Среди зарубежных друзей Маркса и Энгельса был Лавров, которого они считали человеком недюжинного ума, разносторонних научных знаний, революционером-практиком (от него они узнали о Парижской коммуне, в дни которой он был в центре событий). Князь Кропоткин, поначалу близкий к народовольцам, стал основателем теоретического анархизма и приобрел международную известность как крупнейший ученый — географ (автор теории ледникового периода), историк (его фундаментальная книга «История Великой французской революции» — одно из серьезнейших исследований на эту тему), философ, просветитель. Имя Плеханова — в 70-х годах народовольца, позже выдающегося марксиста — стоит в первом ряду славных имен не только русской, но и европейской социал-демократии. Глубокий знаток марксизма и истории мирового искусства.
Всё это имена, составляющие национальную гордость великороссов и всей многонациональной России. Они вошли в наше национальное сознание. Как вошло в него и явление, не имеющее аналога в мировой истории,— хождение молодых революционеров в народ. В 1873—1874 гг. тысячи их (!), порвавших с семьями (многие — с весьма обеспеченной жизнью титулованного дворянства), бросивших учебу в университетах и гимназиях, пошли в деревни и сёла «сеять разумное, доброе, вечное». Большинство участников народнического движения было арестовано, брошено в тюрьмы, отправлено на каторгу. Многие поплатились жизнью за свой вызов власти. Но это не сломило народников, а привело их к мысли «поселения в народе». Молодые энтузиасты вновь направились в деревни, стремясь проникнуть в крестьянскую массу в качестве фельдшеров, учителей, писарей, сезонных рабочих и даже батраков. Сегодня всё это — имена революционеров-демократов, народников, народовольцев, их деяния пытаются вычеркнуть из национального сознания соотечественников. Понятно почему: отсюда дорога ведёт к марксизму, к Ленину.
Что объединяло всех революционеров-семидесятников, так это взгляд на русскую сельскую общину как основу перехода к социализму, минуя капитализм. Минуя — не получилось. Но коллективизм общинного бытия определил психологию русского крестьянина и пролетария и придал национальное своеобразие их революционной (классовой) борьбе. Его емко охарактеризовал Ленин: «русский революционный размах».
Именно коллективизм стремится искоренить сегодня буржуазная власть, преследуя цель — радикальным образом изменить национальное сознание русского и других народов нашей страны, отравить его ядом буржуазного индивидуализма. Революционеры-семидесятники первыми увидели эту угрозу в России XIX века, в чем состоит их несомненная историческая заслуга.
Национальное сознание не внесоциально и не внеисторично. Оно вмещает в себя историю борьбы за свободу и социальную справедливость, в том числе историю того конкретного периода, когда крестьянство, образующее громадное большинство народа, молчало, не откликаясь ни на призывы революционных демократов, ни на самоотверженное подвижничество народников. Но народная, общественная память сохранила эту историю в содержании национального сознания. К нему и обратился Ленин, чтобы думающий читатель осознал: Россия выстрадала необходимость передовой теории, необходимость партии, руководимой этой теорией — теорией марксизма.
Он далее усиливает своё обращение к чувству национальной гордости читателя, предлагая ему подумать о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература. Нет нужды доказывать, что последняя есть форма национального сознания наравне с исторической памятью и религией.
Великая русская литература тем отличается от других великих литератур мира, что глубоко социальна. Все русские литературные гении, от Пушкина до Толстого, преисполнены чувством негодования от той социальной несправедливости, что царила в России и являлась её национальным позором. Русская литература первой возвысила голос в защиту «маленького человека» («Станционный смотритель» Пушкина, «Шинель» Гоголя). Одной из первых она заявила тему «народ и власть» («Борис Годунов» Пушкина). Никакая другая из великих литератур мира не представила так художественно мощно народ главным героем, как это сделала русская литература («Война и мир» Толстого). Она, что главное в ней, антибуржуазна по своему содержанию и направленности и потому не в чести у нынешней власти. Её героев нет на кино- и телеэкранах. Они становятся неузнаваемыми под топором театральных постмодернистов.
Как видим, Ленин в «Что делать?», обращаясь к классовому сознанию читателя, одновременно затрагивает и его национальное сознание. Делает это не прямо, а опосредованно, касаясь его исторической и литературной (художественной) памяти и, что чрезвычайно важно, выводя его на уровень национальных задач, имеющих классовое содержание. Диалектическое единство классового и национального присутствует у Ленина всегда, даже тогда, когда оно прямо не заявлено в тексте его сочинений. Ищите его в контексте и непременно обнаружите.

Наблюдать классы во всех проявлениях их жизни

Одним из примеров названного единства может служить ленинское определение классового сознания в «Что делать?»: «Сознание рабочих масс не может быть истинно классовым сознанием, если рабочие на конкретных и притом непременно злободневных (актуальных) политических фактах и событиях не научатся наблюдать каждый из других общественных классов во всех проявлениях умственной, нравственной и политической жизни этих классов; не научатся применять на практике материалистический анализ и материалистическую оценку всех сторон деятельности и жизни всех классов, слоев и групп населения».
Рассматривая жизнь современной России сквозь призму развитого классового сознания, то есть сознания, отражающего все явления социальной действительности в их взаимосвязи и взаимодействии, иными словами, отражающего их диалектически — в единстве многообразного бытия, мы увидим, как в умственной, нравственной и политической жизни различных классов происходит деформация их национального сознания.
В интересах не знающего границ группового эгоизма новоявленных олигархов и обслуживающей их коррумпированной бюрократии разрушены и окончательно добиваются недавно еще мощное индустриальное производство, достаточно развитое для обеспечения страны сельское хозяйство, передовая наука и культура, лучшая в мире система образования и просвещения. Всё, что составляло общенациональную гордость граждан СССР, да и само Советское государство, осталось в прошлом — в исторической памяти. Отразилось ли это на национальном сознании людей? Несомненно. Чувство оскорблённой национальной чести возникло у большинства, и новая власть делает всё, чтобы подавить его. Увы, в немалой степени ей это удается. Вот уже почти два десятилетия продолжается умственное и нравственное распутство, охватившеё не только богатых, но и немалую часть людей среднего достатка и просто бедных. Культивируется мышление по формуле «деньги решают всё!» Проказа бездумного потребительства, что на грани идиотизма — «поймай и держи кайф!», «оттянись со вкусом!», «лови миг удачи!» — поразила слабых и отчаявшихся, всё более погружая их в бездну духовной нищеты. Иррациональный образ жизни, в котором нет места честному труду, святой любви, совести, превратил миллионы молодых (и не только молодых), пораженных наркоманией, пьянством, вынужденным поначалу, а затем и привычным тунеядством, в отбросы общества. Создана мощная индустрия, среда дебилизации населения: попсовая культура, массовый юмор с гламурным развратом, телекиллерские сериалы, реклама бесстыдной жизни, массовый психоз фанатов от спорта, фабрики «звёзд». О какой национальной чести и достоинстве, о какой любви к Родине здесь, где всё на продажу, может идти речь?!
Но жива еще историческая память о великом советском прошлом, есть еще великая русская и советская литература, живы люди — носители ценностей истинного патриотизма, являющегося первоклеткой национального сознания. Всё это — источники сопротивления космополитизму и имитируемому властью государственному патриотизму. В последнем изо всех сил пытается преуспеть «Единая Россия», да и «Справедливая» с ЛДПР от неё не отстают.
Чтобы подорвать основу возрождения былого классового и национального, в целом — советского социалистического сознания, правящий режим идет на деформацию исторической памяти: фальсифицирует историю, и не только советскую, но и всю предшествующую ей историю борьбы за свободу и социальную справедливость. Из национальной памяти искореняются имена борцов: Пугачёва, Разина, Радищева, декабристов, Герцена, Белинского, Чернышевского, революционеров 70-х годов XIX века. Тем самым прерывается связь между ними и Лениным и Сталиным, дабы представить революционных гениев, их соратников чуждыми российской истории, якобы появившимися из ниоткуда. При всём сказанном резко сокращаются учебные курсы русского языка и литературы в школах. Иначе говоря, удар наносится по главным формам национально-патриотического воспитания. Всё это делается под видом реформирования системы образования в соответствии со спросом на рынке труда на конкурентоспособного работника. Рынок, дескать, в патриотической мотивации труда, в национальной гордости и чести не нуждается — нет на них спроса.
Венцом умственного оскопления подрастающих поколений, их принуждения к духовно-нравственному оскудению стало введение Единого государственного экзамена (ЕГЭ). Образование при Фурсенко стало практически платным, разделило молодежь по классовому принципу: кесарю — кесарево, слесарю — слесарево. Дети богатых и сверхбогатых становятся магистрами в элитарных учебных заведениях Европы и США. Дети пролетариев в лучшем случае получают удостоверение бакалавра (человека с недовысшим образованием), а в худшем, наиболее частом, типичном случае — на всю жизнь лишаются возможности получить высшее образование. Интеллигентствующие мещане — приспособленцы с учеными степенями и званиями профессоров и академиков, образующие социальный слой прислужников власти (себя они предпочитают называть интеллектуальной элитой), те самые мещане, что с вожделением принялись фальсифицировать историю по соизволению свыше, на все лады стали доказывать прогрессивность пресловутой реформы Фурсенко.
А что же наше учительство, работники вузов? Ропщут, решаясь на единственно возможную для них смелость — держать против правительства фигу в кармане. Но не все — есть и смело заявляющие, что вопрос интеллектуальной безопасности страны решается в школе, и то, как он решается сегодня, противоречит этой безопасности. Им сочувствуют, но мало кто встает рядом с ними. Мужества и стойкости меньшинства явно недостаточно, чтобы склонить на свою сторону общественное мнение, сделать его протестным. Нужна организующая и направляющая роль массовой политической партии, способной свести воедино разрозненные протесты, то есть готовой поставить тот или иной вызревший в обществе актуальный вопрос в качестве общенациональной задачи. История обязывает КПРФ к исполнению данной роли.
Но чтобы сделать это, следует рассмотреть такое конкретное социальное явление, как духовная жизнь современной России, диалектически, то есть в противоречиях и единстве её различных сторон — классовой, политической и национальной. При всей неполноте приведенного выше анализа данной жизни, в чем вполне отдаем себе отчет, думается, что читатель получил основание для вывода: бездуховность, аморализм, антиинтеллектуализм, подавление национальных начал, начиная с глумления над русским языком,— всё это не случайность, а результат политики власть имущих: ведь духовно колонизированными, лишенными всего национального легче управлять. Между интересами олигархии, охраняющей её бюрократии и интересами трудящихся определилось непримиримое классовое противоречие. Оно затрагивает национальное сознание людей честного труда, ибо массовые бездуховность и аморализм оцениваются ими как национальный позор. Диалектика не отделяет классового от национального, ни одно, ни другое не возводит в абсолют. Связь между ними нерасторжима.
В этом отношении особого внимания заслуживают те работы Ленина, в которых названная связь заявляет о себе на крутых поворотах истории. Одна из первых в их ряду — статья «О национальной гордости великороссов» (1914 г.).

Не возводить в абсолют

Первая мировая война вызвала течение великодержавного шовинизма, прикрывавшего цель войны — передел мира империалистическими державами за счет бессмысленной гибели миллионов воюющих и выдаваемого за патриотизм, защиту своего Отечества. «Все на тысячу ладов распевают свободу и независимость «родины», величие принципа национальной самостоятельности»,— писал Ленин. И подчеркивал: «Перед нами очень широкое и очень глубокое идейное течение, корни которого весьма прочно связаны с интересами господ помещиков и капиталистов великодержавных наций». Идейное течение шовинизма, пропагандируемое к выгоде национального капитала великих держав как течение патриотическое, увлекло известных революционеров: Плеханов, Кропоткин — какие имена! Десятки, сотни миллионов франков, фунтов, долларов, рублей были потрачены капиталом воюющих стран на то, чтобы опьянить народы якобы патриотизмом. И это удалось. Немало русских социал-демократов стали, по меткому выражению Ленина, шовинистами по оппортунизму или по бесхарактерности.
В самом начале «патриотического» урагана Ленин стоял несокрушимым утесом. Название ленинской статьи «О национальной гордости великороссов» не вызывало удивления у большинства русских социал-демократов, подобно Плеханову, ставших «защитниками своего отечества». Но её содержание оказалось для них ударом бича. Ленин писал: «Мы говорим: нельзя в ХХ веке, в Европе (хотя бы и дальневосточной Европе) «защищать отечество» иначе, как борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков и капиталистов своего отечества, т.е. худших врагов нашей родины,— нельзя великороссам «защищать отечество» иначе, как желая поражения во всякой войне царизму, как наименьшего зла для 9/10 населения Великороссии».
Национальную гордость Ленин видит не в защите отечества царя, помещиков и капиталистов, а в защите отечества трудящихся, в их непримиримой борьбе со всем (монархией) и всеми (теми же помещиками, капиталистами и их охранителями и прислужниками), унижающими, обесчещивающими их, приучающими «прикрывать свой позор лицемерными, якобы патриотическими фразами». В революционной борьбе видит Ленин спасение Отечества, и классовым её содержанием он насыщает национальное сознание.
Ленин говорил как революционер, но как революционер-патриот, как честный и мыслящий представитель великорусской нации. Классовое и национальное едино в его речи: «Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (то есть 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты». Стоит перечитать последний роман Льва Толстого «Воскресение», чтобы убедиться в истинности ленинских слов.
Далее: «Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика».
Ленин напомнил читателю о русских людях, в высшей степени выразивших такую черту национальной психологии, как самопожертвование во имя народного счастья. К каждому из них приложимы поэтические строки Некрасова о Чернышевском:
Но любит он возвышенней
и шире,
В его душе нет помыслов
мирских.
«Жить для себя возможно
только в мире,
Но умереть возможно
для других!»
Умереть для других — эту мысль вы найдете в ленинском некрологе о рабочем-революционере Бабушкине. Именно таких людей выдвинул русский пролетариат в свою партию, а русское крестьянство — в вожди крестьянских восстаний во время революции 1905—1907 годов. И это запечатлелось и в классовом, и в национальном сознании, стало активным их элементом, как только прошел шовинистический угар к началу второго года мировой бойни. Ленин опережал время: бессмысленность войны для рабочих и крестьян, ее противоречие их классовым интересам, национальным интересам России становились всё очевиднее. Пророческим было ленинское утверждение: «Интерес (не по-холопски понятой) национальной гордости великороссов совпадает с социалистическим интересом великорусских (и всех иных) пролетариев». Не по-холопски понятой в смысле: защита отечества царя, помещиков и капиталистов, наживающихся на войне и расплачивающихся кровью русской армии за долги союзникам (Франции, Англии, США), не есть защита трудящимися своего отечества, не есть их национальный долг. По ходу войны это понимание начинало доходить до большинства солдат, большинства трудового населения страны. Оно становилось тем глубже, чем теснее классовое сознание сопрягалось с национальным, патриотическим. У Ленина, как и в действительности, они неотделимы. И будут неотделимы, пока существуют классы и нации.
Диалектическое единство классового и национального весьма примитивно было бы представлять как их арифметическую сумму. Это единство всегда находится в развитии, движении и вытекает из взаимосвязи, взаимодействия того и другого начала — классового и национального. Причем нередко это взаимодействие противоположностей, находящихся в противоречии друг с другом.
Один пример. После срыва Троцким переговоров с германской делегацией в Брест-Литовске кайзеровская армия перешла в наступление, угрожая взять Нарву, Гатчину и выйти к Петрограду. Известно, что отряды Красной гвардии из революционных рабочих, солдат и матросов остановили наступление немцев под Нарвой и Псковом 23 февраля 1918 года. Но кто разработал план этой военной операции? Кто командовал отрядами Красной гвардии? План, известный под названием «Нарвская завеса», был разработан пятью царскими генералами во главе с последним начальником штаба уже ликвидированной ставки верховного главнокомандующего. В роли лишившегося своих полномочий начальника штаба выступал генерал Бонч-Бруевич — брат известного революционера. Он и еще четыре генерала-штабиста, оказавшиеся не у дел, срочно были вызваны из Могилёва к Ленину в Смольный. Там они и разработали операцию «Нарвская завеса». Все они представители аристократических дворянских фамилий, верно служили царю и Отечеству, Советской власти не присягали. Царя уже не было, но Отечество осталось, и его надо было защищать от немецкого нашествия.
Мало было разработать план предстоящей военной операции, надо еще найти кадровых офицеров (а они все из бывших), готовых руководить действиями отрядов Красной гвардии, что оказалось делом чрезвычайно трудным.
Вот как об этом написал в своих мемуарах «Вся власть Советам» М.Д. Бонч-Бруевич:
«— Да вы поймите, Михаил Дмитриевич, что не могу я пойти на службу к большевикам,— начинал доказывать… офицер или генерал в ответ на наше предложение работать с нами, — ведь я их власти не признаю…
— Но немецкое-то наступление надо остановить,— приводил я самый убедительный свой довод.
— Конечно, надо,— соглашался он…
В конце концов упрямец соглашался со мной и со всякими оговорками принимал ту или иную должность в частях «завесы».
В годы Гражданской войны в Красной Армии служило 43% бывших офицеров (в большинстве из дворян) и 50% офицеров и генералов Генерального штаба царской армии. Противоречие между классовыми интересами и чувством любви к Отечеству разрешалось многими из бывших в пользу последнего. Свои размышления на этот счет М.Д. Бонч-Бруевич завершает весьма значимым суждением: «Офицеры и генералы эти и явились теми кадрами, без которых нельзя было сформировать боеспособную армию, даже при том новом и основном факторе, который обусловил победоносный путь Красной Армии,— её классовом самосознании и идейной направленности».
Пренебрежение национальным и возведение классового в абсолют в 20-е годы отталкивало от Советской власти определенную часть людей, что явно мешало делу социализма. Согласно пролеткультовскому подходу — карикатуре на классовый подход, великую русскую литературу собирались чуть ли не выбросить на свалку истории. Еще бы! Ведь её создавали дворяне. До этого, конечно, не дошло, но тенденция была весьма опасной.
Не меньшей, если не большей трагедией оборачивается для народа возведение в абсолют всего национального. И крайний тому пример — Германия, чей рабочий класс оказался бессилен перед нацистской заразой.
Мы убеждены, что национализм не имеет исторических корней в России и лишен перспективы превратиться в одно из влиятельных идейных течений в ее современной политической жизни. Но это не значит, что он не опасен. Опасен, и прежде всего для коммунистов, ибо у них есть массовая партия и широкая социальная база в отличие от маргиналов-националистов. Национализм опасен тем, что, прикрываясь коммунистической терминологией (единичные случаи чего уже наблюдаются), он среди неискушенных в идейной борьбе молодых может быть принят… за творческий марксизм (!). Национализм, прикрытый русским вопросом, от социальной, социалистической сущности которого он ничего не оставляет (недавно довелось встретить на одном из сайтов понятие национальной собственности взамен социалистической и национальной власти взамен советской), опасен для коммунистов еще и тем, что он мистифицирует диалектику, подменяя её эклектикой, казуистикой и софистикой. Может ли это невежество оттолкнуть мыслящих людей от партии? Безусловно.
Другая крайность — гипертрофия классового сознания, его отрыв от национального — характерна для поборников «чистого» марксизма. В постановке КПРФ русского вопроса они подозревают проявление национализма и никак не желают видеть в русском народе, по образному выражению Ленина, то звено в диалектической цепи многонациональной общности, потянув за которое, можно вытащить всю цепь. Никак не желают понять: разрушится главное звено, к чему ведут дело нынешние правители России,— распадется диалектическая целостность великой страны. В православной в большинстве своем по вере и культурной традиции стране они настаивают на том, чтобы КПРФ была партией исключительно атеистов. В православии усматривают опасность русского национализма. Всё это от догматизма, неумения и нежелания мыслить диалектически.
Ленин хорошо понимал: православие — одна из основных форм национального сознания громадного большинства русских. Не считаться с этим нельзя. Как привнести классовое сознание рабочих в среду православных трудящихся? Только вовлекая последних в организованную классовую борьбу против эксплуататоров. Только вовлекая их в классовое движение, направленное к устранению социальных корней религии, страха перед ужасами жизни в условиях буржуазной диктатуры.
Для пояснения материалистического, значит, и диалектического, подхода к верующим Ленин в статье «Об отношении рабочей партии к религии» (1909 г.) приводит такой пример: положим, в той или иной местности экономическая борьба привела к стачке. «Для марксиста,— говорил он,— обязательно успех стачечного движения поставить на первый план, обязательно противодействовать разделению рабочих в этой борьбе на атеистов и христиан, решительно бороться против такого разделения. Атеистическая проповедь может оказаться при таких условиях и излишней, и вредной».
Людей, неряшливо относящихся к марксизму (ленинское выражение), очевидно, покоробят следующие слова вождя: «Мы должны не только допускать, но сугубо привлекать всех рабочих, сохраняющих веру в бога, в с.-д. партию, мы безусловно против малейшего оскорбления их религиозных убеждений, но мы привлекаем их для воспитания в духе нашей программы, а не для активной борьбы с ней». Живая диалектика в этих ленинских словах! Немало имеется примеров тому, как верующий коммунист проходил путь от религии к социализму.
Современное рабочее движение России пребывает в затяжном кризисе. Проправительственные шмаковские профсоюзы держат его под влиянием буржуазной и мелкобуржуазной оппортунистической идеологии. Но зримы признаки выхода из кризиса — на наших глазах рождаются независимые профсоюзы с неподкупными лидерами. Пробуждается и национальное сознание людей наёмного труда, всё чаще сталкивающихся с циничным бесстыдством олигархического капитала. Приходит, хотя еще медленно, понимание того, что любой капитал (российский, иностранный) чужд национальным интересам России. Ленинская диалектика «подсказала» КПРФ необходимость единства социально-классового и национально-освободительного движения. Но оно еще трудно достигается. В частности, мешают крайности, о которых сказано выше. Их преодоление, как и других препятствий (социальной демагогии партий правящего режима, имитации им патриотизма, борьбы с коррупцией), невозможно без обращения к ленинской диалектике как руководству к действию: конкретный анализ конкретной ситуации. Но научиться ленинской диалектике мышления нельзя, как научиться плавать — на всю жизнь. Ей надо учиться всю жизнь. Непрерывно, каждодневно.

Газета «Правда», №6 (29493), 22—25 января 2010 года


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: Пт апр 02, 2010 2:25 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Ю. П. Белов: КПРФ и патриотический фронт


2010-04-02 12:34
«Правда», №34 (29521), 2 – 5 апреля 2010 г.

Выдвинутая КПРФ идея создания патриотического фронта не овладела еще массовым сознанием не только потому, что она слабо пропагандируется коммунистами (увы, это так), но и потому, что свежа в памяти история НПСР, завершившаяся нелегким преодолением в партии семигинщины. Не забудем суть последней: она состояла в стремлении лишить КПРФ поначалу организационной самостоятельности (структуры НПСР накрывали партийные структуры), а затем и идеологической – под прикрытием патриотизма проталкивалась идея преобразования КПРФ в парламентскую партию.



КПРФ сделала необходимые выводы из драматической истории НПСР и вновь вернулась к идее единения патриотических сил для борьбы с олигархически-бюрократическим режимом власти. Она заявлена в Обращении ЦК КПРФ к гражданам страны «Путь России – вперёд, к социализму!»



От единства трудящихся – к единству национальному



Все понимают, что без единого патриотического фронта перейти к государственному устройству на основе народовластия невозможно. Можно сказать, что идея фронта витает в воздухе. Когда же она станет реальностью? Ответить на данный вопрос не так легко, как кому-то кажется. Ведь речь идет не об одноактном мероприятии, а о сложном и трудоемком процессе выработки политического единства, которого требует образование патриотического фронта. Этот процесс не может быть легким. Есть тому объективные причины. Патриотизм перестал быть проклинаемым властью, как то было в 90-е годы прошлого столетия, и взят ею на вооружение, чтобы приватизировать патриотическое сознание народа, то есть отредактировать его в угоду власти, что, надо признать, она делает не без успеха, нередко прислоняясь к великим событиям советской истории – к Дню Победы прежде всего. Заметим также, что многочисленные патриотические объединения очень малы, более заняты патриотической риторикой, нежели практическим делом, нередко находятся в состоянии междоусобной войны, практически не представляя интересов социальных групп, предрасположенных к патриотизму. КПРФ – единственная политическая партия России, стремящаяся соединить социально-классовую борьбу с национально-освободительной, то есть патриотической борьбой, но работа ее в массах еще оставляет желать лучшего: пока большинства трудящихся за партией нет, хотя ее успехи в массово-политической деятельности очевидны и имеют тенденцию к росту. Именно это определяет как необходимость для партии единого фронта борьбы с буржуазным режимом власти, так и инициативную, ведущую роль коммунистов в объединении левопатриотических сил страны.



Всем ясна цель создания патриотического фронта – завоевать большинство трудового народа. Без повседневной работы в массах названной цели не достичь. Именно в этой работе формируются стратегия и тактика единого фронта. Массы не аморфны: они состоят из классов, социальных групп и слоев. Их объединение в антиолигархическом, антибюрократическом движении и даст то большинство, ради которого должен быть создан патриотический фронт. Патриотизм превратится в бутафорскую пустышку, если он лишен конкретного, отвечающего времени социального содержания: кто – какие классы, группы, слои, во имя чего и против кого (в социальном плане) должны объединиться.



Идея единого фронта не нова. Ее – идею единого рабочего фронта, борьбы за трудящиеся массы – выдвинул и обосновал Ленин, когда в 1921 – 1922 годах после революционного подъема наступил спад в рабочем движении капиталистических стран. Он же со своими соратниками по Коминтерну (Коммунистическому Интернационалу) разработал стратегию и тактику образования названного фронта. Иными словами, стратегию и тактику подхода коммунистов к массам, завоевания их доверия. Ленинский опыт борьбы за массы, или, как мы теперь говорим, за народ, имеет для нас – коммунистов России – непреходящую ценность. Поскольку передается не сам опыт (он в конкретно-исторической ситуации наживается заново – прошлый опыт неповторим), а уроки, из него извлеченные, то к ним и обратимся.



Еще в период, когда революционная волна набирала силу в Европе, Ленин обращал особое внимание на то, чтобы Компартия неустанно завоевывала себе большинство широких масс, ибо, как говорил он, одним лишь авангардом победить нельзя, а потому необходимо добиваться решительной поддержки авангарда большинством рабочего класса и широких слоев трудящихся. Этой тактики (тактики объединительной) Ленин и большевики придерживались всегда, до Октября 1917 года и после, в особенности в годы Гражданской войны, когда народ России был разобщен и расколот.



Известно, что до интервенции (до высадки войск Англии, Франции, США, Японии на территорию Советской республики) мелкобуржуазные слои российского общества (мелкая буржуазия города, близкие к ней середняки деревни, а также интеллигенция) враждебно относились к Советской власти, большевикам. Одной из главных причин этой враждебности был подписанный Лениным Брестский мир. Он в мелкобуржуазной среде многими оценивался как оскорбление чувства патриотизма, национальной гордости. Значительная часть мелкой буржуазии и примыкавшего к ней среднего крестьянства, интеллигенции поддерживала Белую армию, доверившись ее лозунгу «За единую и неделимую Россию!» Прозрение наступило с началом интервенции. Предательство национальных интересов вождями Белого движения стало очевидным. Очевидным стало, что российский капитал и помещики готовы были, как говорил Ленин, «задушить Советскую власть самыми подлыми способами – предать Россию кому угодно…» А их союзники – Англия, Франция, США – «оказались главными врагами русской свободы и русской самостоятельности» (Ленин, декабрь 1918 г.).



Можно сказать, что в мелкобуржуазной массе (а она охватывала многие миллионы) вывод напрашивался один – ленинский: «Россия не может быть и не будет независимой, если не будет укреплена Советская власть». Отношение к последней в этой массе резко изменилось – от враждебного к нейтральному и добрососедскому. Изменилась и тактика большевистской партии в отношении к непролетарским слоям трудящихся (так охарактеризовал их Ленин). «Теперь, когда эти люди начинают поворачиваться к нам, – говорил Ленин, – мы не должны отворачиваться от них». Обращаясь ко всем представителям многочисленных мелкобуржуазных слоев, он с присущей ему прямотой заявил: «Мы вступаем на путь соглашения с вами, зная, что иначе, как целым рядом соглашений… страна не может перейти к социализму… Нам предстоит целый ряд задач, целый ряд соглашений, технических заданий, которые мы, господствующая пролетарская власть, должны суметь дать».



И далее Ленин представил задачи и задания, выполнение которых требует единых созидательных действий (кооператорам наладить распространение продуктов «в массовом размере», среднему крестьянину «помочь в товарообмене» и т.д.). По сути дела он предложил программу общей работы по восстановлению разрушенного хозяйства страны, что только и могло объединить расколотый народ. Это программа его единения, национального единства, хотя такого определения тогда не употреблялось. Что в данной программе было примечательного, так это учет интересов каждого из слоев непролетарской трудящейся массы и их подчиненность интересам Советского государства. Именно тогда формировалось ленинское кредо в подходе к размежеванному войной народу: к массам надо научиться подходить особенно терпеливо, с минимумом трений, учитывая особенности каждого слоя массы и достигая ее подъема на ступеньку выше в отношении культурном, политическом.



Итак, тактика соглашений, терпения и терпимости, осторожность в подходе к массам, никоим образом не теряя социалистической перспективы, идя на соглашения для создания условий перехода к социализму, – такова была стратегическая линия Ленина в завоевывании большинства. Тот же нэп был прежде всего соглашением с крестьянством, прилаживанием, по ленинскому выражению, к крестьянской экономике. И в то же время – формой перехода от капитализма к социализму многомиллионного крестьянства в первую очередь.



Принцип единства действий в практической борьбе Ленин и большевики последовательно проводили в жизнь, и фактически политика единого общенародного фронта осуществлялась ими в дооктябрьской и послеоктябрьской России, хотя термин «единый фронт» тогда отсутствовал. У зарубежных коммунистов, как ныне и у ряда российских, в те годы утвердился взгляд на политику большевиков как на политику нетерпимости к различного рода соглашениям, тем более с идеологическими противниками, как на политику прямолинейную, бескомпромиссную. Велико же было их удивление, когда Ленин в книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» доказывал, что «вся история большевизма, и до и после Октябрьской революции, полна случаями лавирования, соглашательства, компромиссов с другими и в том числе с буржуазными партиями».



Дорогой тактических соглашений (никак не стратегических) идет и КПРФ, чтобы получить поддержку широких масс. Вспомним, что фракция КПРФ в Госдуме проголосовала в свое время за новый гимн России на музыку Александрова – на музыку гимна Советского Союза. Проголосовала за новый текст гимна, в котором есть и такие слова – «хранимая Богом земля». Было ли это соглашением с «Единой Россией»? Безусловно. Коммунисты пошли на него, чтобы иметь поддержку, нет, не церкви (с ней они не имеют дела), а широких масс, верящих в Бога и сохранивших в большинстве своем благодарную память о великом советском прошлом. Кто этого не понимает и считает, что его атеистические убеждения – превыше всего, тот забывает о массах либо полагает, что у них, кроме экономических, не может быть иных интересов. Сравнительно недавно фракция КПРФ пошла на соглашение с буржуазными фракциями ЛДПР и «Справедливой России» для совместных протестных действий в Государственной думе против массовых фальсификаций на региональных выборах. И большевики шли на подобные соглашения с меньшевиками и эсерами для вовлечения в политическую борьбу новых слоев трудящихся.



Понятно, что не может быть речи о вхождении в патриотический фронт буржуазных партий. Хотя отдельные из них, вытолкнутые из власти, типа немцовско-каспаровской «Солидарности», будут набиваться в союз с коммунистами и патриотами, чтобы с корыстной для себя целью использовать массовое протестное движение. Не будем забывать о возможности такого подвоха. Но подчеркнем еще раз: патриотический фронт создается для завоевывания большинства пролетарских и непролетарских слоев трудящихся. В этом отношении новую актуальность приобретают ленинские мысли о завоевывании масс, когда революционной ситуации нет. Пока нет ее и в сегодняшней России. И большинство населения пока еще не на нашей стороне при всех существенных сдвигах в массовом социальном настроении в пользу коммунистов.



В данной связи вновь обратимся к истории Коминтерна. В плане своей речи на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегаций III конгресса (июль 1921 г.) Ленин на первое место выдвигает три тезиса:



1. «Единодушно все: как бы сначала, по-новому»; 2. «осторожнее к массам»; 3. «солиднее подготовка».



Во втором наброске плана он вновь подчеркивает: «Как бы сначала подойти к рабочим. Осторожнее. Тем сильнее будет натиск».



Ленинское выражение о том, что надо начинать работу как бы сначала, не случайно. Некоторые слои рабочего класса и непролетарские группы трудящихся впервые входят в политическую жизнь. Они во власти реформистских иллюзий (не так ли обстоит дело и в современной России?). Пути, которые предлагают им буржуазные реформисты, для них являются новыми. На собственном опыте им предстоит убедиться в их негодности и опасности для человека труда. Не проявляя нетерпения, коммунистам, их сторонникам по патриотическому фронту, когда он появится, нужно помочь трудящимся пройти серьезную школу борьбы за частичные и промежуточные требования, отражающие их ближайшие нужды и чаяния. Такие, как требования отмены «реформ» ЖКХ и образования, требования прекращения уплотнительной застройки, возвращения денег обманутым дольщикам в жилищном строительстве и т.п.



Искать новые лозунги, близкие и понятные пролетарию и трудящемуся непролетарию (мелкому бизнесмену, рядовому офисному работнику, низовому госслужащему, пр.). Лозунги должны отвечать уровню их сознательности. Этому соответствует Антикризисная программа КПРФ. В ней антикризисные меры общенационального характера (национализация олигархической собственности) сочетаются с мерами, удовлетворяющими ближайшие нужды (не более 10% совокупного дохода семьи за услуги ЖКХ). Без такого сочетания массового протестного сознания не пробудить.



Где, в каких массовых организациях могут и должны коммунисты, их сторонники вести борьбу за частичные ближайшие требования трудящихся и побуждать их к выдвижению более высоких требований – политических? В тех организациях, где большинство работающих на производстве – в старых профсоюзах. ФНПР во главе со Шмаковым в патриотический фронт никогда не войдет. Это аксиома. Но значит ли это, что следует отказаться от борьбы за большинство внутри ФНПР? Конечно же, нет. В противном случае создание патриотического фронта будет обречено на провал – он уподобится замкнутой секте. Без работы там, где есть масса, не может быть массового движения. Без борьбы за классовые интересы трудящегося большинства патриотизм становится явлением абстрактным, декоративным, превращается в ритуальное заклинание.



На новом витке диалектической спирали



Что мешало созданию единого рабочего фронта, фронта широких масс в ленинский период деятельности Коминтерна? «Левый» авантюризм и сектантство, выражающее себя чаще всего в псевдореволюционном фразёрстве. Коротко скажем о них, ибо сегодня в России обозначились признаки ультрапатриотического авантюризма и фразёрства, о чем речь пойдет ниже.



В Коминтерне, к истории которого вновь обратимся, Ленину пришлось вести беспощадную борьбу с левооппортунистической «теорией наступления». Ее защитниками были Радек, Зиновьев, Бухарин. На III конгрессе Коминтерна левосектанты требовали не откладывать решающих выступлений рабочего класса до момента, когда компартии завоюют поддержку масс. Предлагали, как они выражались, более легкий путь социалистической революции посредством стремительных действий пролетарского меньшинства. Ультралевые утверждали, что масса инертна (как это похоже на сетования, которые мы слышим сегодня: народ равнодушен, спился, и ему ни до чего нет дела!), что всякая партия, коммунистическая тоже, стремящаяся завоевать большинство, обречена на реформизм. Выход – в революционных действиях пролетарского меньшинства. При разработке проекта тезисов о тактике Коминтерна Радек пошел на жульничество: ленинский тезис о необходимости завоевания компартией большинства рабочего класса и всех трудящихся он подменил фразой о завоевании «социально решающих частей рабочего класса». К социально решающим частям он, конечно же, относил левацки настроенных рабочих. Ленину пришлось заново переписать тезисы и представить их на Политбюро ЦК РКП(б) до их выноса на обсуждение III конгресса Коминтерна. Но и после этого Радек и его единомышленники не унимались: доказывали, что тезис о завоевании большинства якобы неизбежно ведет к оппортунизму; настаивали на немедленных решительных действиях, не заботясь о том, какие массы стоят за коммунистами; уверяли, что наступательные действия пробудят все революционные силы. Фактически то была проповедь политического авантюризма, обрекающая коммунистов на изоляцию от масс, на кровавые поражения в неподготовленных выступлениях. Со всей резкостью против «теории наступления», «левого» уклона выступил Ленин: «Необходима беспощадная борьба против этого направления, потому что в противном случае нет коммунизма и нет Коммунистического Интернационала». Изжить левачество, препятствующее завоеванию масс, – таков был вывод его выступления на III конгрессе Коминтерна, который принял ленинский курс «В массы!»



История, как говаривал Гегель, повторяется дважды: один раз – в виде трагедии, другой – в виде фарса. Не являемся ли мы свидетелями фарса со стороны ультралевых фразёров, раз от разу заявляющих о себе и в КПРФ? Не будем путать их с теми, кто активен в повседневной кропотливой работе (фразёры ею пренебрегают), но проявляет нетерпение. К сожалению, миф о том, что большевики во главе с Лениным совершили октябрьский переворот в 1917 году, опираясь на хорошо организованное революционное меньшинство, еще бытует в массовом сознании. Он дал о себе знать и на III конгрессе Коминтерна, дает знать и сейчас в коммунистической среде, в особенности среди молодых коммунистов. Развенчанию этого мифа, весьма живучего, чему содействовала и содействует буржуазная пропаганда (в ней большевики – заговорщики, и не иначе), посвятил свое выступление на конгрессе Ленин. Раскрывая опыт Великого Октября, он особо подчеркивал, что победа была обеспечена тем, что на стороне большевиков находилась бесспорно подавляющая часть рабочего класса, а после захвата власти и половина армии, и 9/10 крестьянства.



Это обращение к истории, которой молодые люди не знают либо знают плохо, сегодня сугубо необходимо, чтобы предупредить политический авантюризм в самом начале создания патриотического фронта. Не имея большинства эксплуатируемых и давимых нынешней властью, никакой фронт с самыми патриотическими лозунгами ничего не сделает, если Ее Величество История преподнесет быстрее, чем думалось, полнейший крах олигархически-чиновничьей власти. Архиреволюционной и архипатриотической фразой («Наше время пришло – пора начинать!»), как правило, щеголяет тот, кто боится каждодневной черновой работы в массах. Говорят: надо быть готовым ко всему. Это верно. Но чтобы быть готовым ко всему, к любому повороту событий, нужно иметь за собой большинство. Без этого ничего не выйдет: правильные лозунги уйдут в свистки, как говорил Ленин.



Болезнь левачества проявляется не только в коммунистической среде (пример тому – РКРП: революционное фразёрство ее лидеров не нашло поддержки в народе – нет сегодня этой партии). Проявляется болезнь левачества и в среде патриотической. Самый худший вид ее сегодня – левачество национал-«коммунистического» пошиба, претендующее на революционность (какую?). Нет, оно не стало идейным течением, но уже заявляет о себе. Иллюстрацией сказанного может служить не один год действующий в Интернете сайт «Русский социализм: революционная линия». Что характерно для его содержания, так это подмена патриотизма национализмом (конечно же, благородным, правильным!) и протаскивание последнего под прикрытием марксистской фразеологии. Возможно ли это? Оказывается, возможно. Вот как, к примеру, характеризуется в одной из публикаций названного сайта современная историческая ситуация в России. Читаем: «Состоит она в том, что в условиях деиндустриализации и массового деклассирования населения ведущим социальным противоречием становится противоречие не между наемным трудом и капиталом (хотя оно, разумеется, остается антагонистическим), а между присваивающей общенародную собственность (прежде всего на природные ресурсы) олигархией и деклассированными массами, лишенными своей коллективной собственности на ресурсы (право на каковую они всё еще формально имеют даже по действующей Конституции). Таким образом, хотя социальная и национально-освободительная борьба неразрывны в своем единстве, но ведущая составляющая этой борьбы сегодня – общенациональная, а не классовая, что следует объективно из классового анализа наличных исторических условий».



Автор данного положения использует знакомые понятия из марксистской политэкономии («противоречие между трудом и капиталом», «общенародная собственность», др.), но только для того, чтобы провести в сознание читателя главный свой вывод: не классовая борьба, а национальная выходит сегодня в России на первый план. И сдабривает его бездоказательным утверждением: это «следует объективно из классового анализа наличных исторических условий».



Как бы сначала – это значит для какого классового анализа – научного, диалектического или вульгарно-карикатурного? Научный классовый анализ, по Ленину, предполагает обязательный анализ и оценку «всех сторон деятельности и жизни всех классов, слоев и групп населения». В извлеченном из содержания сайта положении ничего этого нет, а есть лишь сплошная деклассированная масса. А куда делись рабочие и крестьяне, мелкое и среднее частное предпринимательство, давимое олигархическим капиталом, работающие по найму у буржуазного государства учителя, вузовские преподаватели, научные сотрудники, военнослужащие, многомиллионная армия пенсионеров? Разве их никак не касается противоречие между наемным трудом и капиталом? Или пенсионер, отдавший десятки лет производству, начисто лишен классового сознания? Это при нынешнем-то кричащем социальном неравенстве?! Или вузовский работник, получающий мизерную зарплату, никак не способен встать на классовую точку зрения? И почему противоречие между олигархическим капиталом и большинством народа, включающим в себя пролетарскую и непролетарскую массу трудящихся, осознается только на уровне национального сознания? Может ли оно быть оторвано от классового? Их диалектическое единство давно доказано классиками марксизма. Но автор процитированного положения искусственно изолирует одно от другого и, что самое невероятное, оставляет за деклассированными массами право осознать общенациональные интересы и вести решительную национально-освободительную борьбу (?!).



Левачество ультракоммунистов проистекает из абсолютизации ими классового сознания, левачество ультрапатриотов (национал-патриотов) – из абсолютизации сознания национального. Первых это заводит в тупик карикатурной коммунистичности, вторых – в тупик карикатурного патриотизма, то есть национализма. О каком едином патриотическом фронте можно вести речь, если допустить в нем эти две опасные крайности?!



Предрасположенность к национализму на сайте «Русский социализм» явная. Не случайно встретишь здесь нередкое определение национализма: «это простое «я есть» надличностного национального организма», «это именно то коллективное сознание, которое объединяет множество отдельных индивидуумов в единое национальное целое». Вроде бы безобидно. Но не всё на сайте мистически неопределенно, есть и предельная конкретность: «Национализм в самой своей идее ориентирован на нивелирование всех внутренних конфликтов, начиная от межличностных и заканчивая классовыми». Нивелировать – значит сглаживать различия, уравнивать. Теперь понятно, почему на сайте «Русский социализм» классовая борьба оказывается на задворках: для единства нации надо забыть о классовых противоречиях. Где-то и когда-то это уже было. В противовес сталинскому определению нации дается следующее: она, нация, «есть сверхличностный организм, осознающий себя единым историческим субъектом». Опять туманно, что-то отдаленно напоминающее гегелевский мировой дух. Но жесткая определенность обнаруживается там, где содержится ответ на вопрос: за что же ратуют национал-«коммунисты»? Иначе не назовешь пропагандирующих национализм, русский – не иной, под покровом якобы коммунистических убеждений. А вот за что они ратуют: «За восстановление национальной власти в стране, сформированной в соответствии с принципом национально-пропорционального представительства всех коренных народов страны в органах власти снизу доверху». Действуй этот принцип при Советской власти (представим невозможное), Сталин никогда бы не возглавил правительство СССР – мала была в Советской России пропорция грузин. Но главный вопрос всё же не в пропорциях, а в том, кто и как, по каким критериям будет определять: какие народы в России коренные и какие некоренные? Национальная форма власти у авторов сайта – всё, политическая – ничто. Говорится об этом всерьез, не как-нибудь, а «по-коммунистически»: «Коммунизм как таковой, как идея, в общем-то, нейтрален в отношении формы организации политической власти. Как это ни парадоксально на первый взгляд, но монархический коммунизм столь же возможен, сколько и республиканский». И далее: «Логически вполне возможен коммунизм аристократический и даже в определенном смысле сословный». Можно ли комментировать то, что находится за пределами не только науки, но и здравого смысла?..



В претенциозных, рассчитанных на неокрепшие умы молодых публикациях сайта «Русский социализм – революционная линия» нет ни подлинно социалистического и коммунистического, ни подлинно патриотического и русского (пропагандировать национализм великого народа, который никогда им не страдал, и выдавать это за русское?!). А что же есть? Есть профанация великих идей, оскверняющая их. Профанация от невежества. Но только ли от невежества?



Увлечение известной части молодежи (сколь значимой – данные о том разноречивы) идеей русского национализма не случайно. Оно есть болезненная реакция на русофобию в России. Но карта якобы благородного русского национализма вброшена в молодежную среду не молодыми людьми, в политике не искушенными, а людьми зрелыми, представляющими те силы, что заинтересованы в отвлечении молодежи от острых проблем социальной жизни, от ее антагонистических противоречий. На это надо обратить самое пристальное внимание при создании единого патриотического фронта: без притока молодых сил он просто невозможен. Как невозможен он при подмене патриотизма национализмом. Последний в буржуазном обществе, каковым является современное российское общество, всегда буржуазен и всегда будет выступать под флагом патриотизма, что выгодно крупному капиталу. Надо неустанно разъяснять молодежи, что национальное сознание и сознание националистическое (отравленное национализмом) – две вещи несовместимые. Никакого национализма, ни в виде национал-патриотизма, ни в виде национал-коммунизма – важнейшее условие формирования действительно единого и действительного патриотического фронта.



Другое наряду с ним условие – никакого антисоветизма и антикоммунизма, за которыми всегда таится русофобия. Также одним из главных условий при выработке программы патриотического фронта должен стать, по нашему убеждению, учет национально-исторических особенностей России. На первом месте в их ряду – ведущая роль русского народа в создании и истории государства Российского, единство исторической судьбы русских со всеми народами великой страны. Отсюда – одно из обязательных коренных положений программы: никакой русофобии. Было время, после смерти Сталина, когда руководство КПСС пренебрегало этим, что явилось одной из причин трагедии великой партии. Но до Великого Октября и после, в ленинский и сталинский периоды советской истории, национальное своеобразие России ставилось во главу угла в социалистическом ее преобразовании. Было ли тому сопротивление на Западе и в большевистской партии? Было, и бешеное. Западноевропейские социал-демократы обвиняли Ленина в русификации марксизма, а Троцкий и его единомышленники обвиняли Сталина в национал-социализме. Выделим особо мысль, умалчиваемую в последние десятилетия советской истории: без учета национально-исторических особенностей страны в ней не может быть творческого, развивающегося социализма. Эта мысль – ленинская. В книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» – этой энциклопедии коммунистической стратегии и тактики – Ленин писал: «Единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не уничтожения национальных различий (это – вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма, которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям». Ленин настоятельно советовал «исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи» – борьбы за социализм.



Реставрация капитализма в России обязывает КПРФ – единственную политическую партию, способную объединить вокруг себя патриотические силы страны, вновь и вновь обращаться к бесценному ленинскому наследию. В нем нет конкретных ответов на конкретные вопросы борьбы коммунистов за власть в условиях современной России. Но в нем есть подходы к поискам ответов на вопросы, которые ставит перед КПРФ диалектика переживаемого нами исторического момента. Возвращение к Ленину на новом витке диалектической спирали отечественной истории, труднейшей для коммунистов, требует актуализации идеи единого фронта трудящихся и его главного лозунга «В массы!» Без этого все продуманные условия формирования патриотического фронта будут недостаточны, окажутся невыполнимыми. Только в борьбе за массы (читайте – за народ), за их трудящееся большинство они обретут свою необходимость и реальность.



И сегодня в этой борьбе актуален лозунг «Апрельских тезисов» Ленина (тезисы мирного перехода к народовластию) – «Никакой поддержки буржуазному правительству!»


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: Пт ноя 19, 2010 11:43 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
По дороге, ведущей к обрыву

Юрий БЕЛОВ


Правда, 19-22.11.2010.


Двадцатилетний социальный и экономический кризис, слегка приглушенный в 2000—2008 годах потоком нефтедолларов, становится всё более угрожающим для народа и власти. Последняя ищет самоспасение в новой приватизации, теперь уже не только промышленных, но и научных и культурных объектов. Это не только угроза национальной безопасности и жизнеобеспечению народа, но и свидетельство прогрессирующего кризиса власти. Социальный и экономический кризис перерастает в политический. Чтобы скрыть это, равно как и опасность государственной катастрофы при неизменности разрушительной политики, власть прибегает к испытанному средству имитации обновления жизни России, ее движения вперед. Цель имитации — заглушить в массовом сознании социалистическую альтернативу отвергаемому трудовым большинством капитализму.

Модернизация антисоветизма

Впервые за последние двадцать лет власть представила обществу не один, а два проекта обновления, первый из которых условно можно назвать либерально-прозападным, а второй — консервативно-почвенническим.

Первый проект заявлен в программной статье президента Медведева «Россия, вперед!», второй — в «Манифесте просвещенного консерватизма» Никиты Михалкова. Судя по тому, как восторженно принят «Манифест» маститого кинорежиссера в «Единой России», можно предположить, что ее беспартийный лидер Путин не стоял в стороне при его рождении. Это подтверждается и благосклонным отношением к программному документу Н.Михалкова со стороны служителей Русской православной церкви: нерушимый союз премьера с ее иерархами давно не составляет тайны.

О проекте президента Медведева, в основе которого лежит идея модернизации (конечно же, капиталистической), сказано уже немало в партийной прессе. Из сказанного выделим плохо скрываемое уничижительное отношение не только к советской истории, но и ко всей истории России. В публикации «Россия, вперед!» её автор прямо говорит, что все проводившиеся в нашей стране модернизации, будь то в эпоху Петра I или Сталина, основывались на насилии. И вот впервые Россия модернизируется в условиях демократии. Непроизвольно возникают вопросы: а создание дорогостоящего научного центра в Сколкове при нищающих 27 наукоградах, хиреющей Академии наук — это торжество демократии? А чудовищный эксперимент над системой образования с насаждением пресловутого ЕГЭ, уничтожением сельской школы, коммерциализацией образовательных учреждений, сокращением 200 тысяч учителей — это тоже демократия? А губительная для страны и народа деиндустриализация производства, конца которой не видно, — это непременное демократическое условие модернизации?

Декларативность медведевского манифеста модернизации — всё слова, слова, слова… — отсутствие в нём конкретных путей, форм, средств, методов ее осуществления, упование на то, что каждый должен проникнуться личной ответственностью за прогрессивное изменение дел на том месте, где он работает (с чего бы это — взять да проникнуться?), иллюзорная вера в возможность создания социально ориентированной экономики социально ответственным бизнесом (откуда ему взяться при олигархической монополии?) — всё это говорит о тщете модернизационных усилий президента. Создается лишь видимость интеллектуального поиска. На деле всё остается, как было: ни слова об изменении социально-экономического курса и политического режима, ни слова о том, как будет преодолено национальное бедствие — повальная коррупция.

Борьба с коррупцией — это тот оселок, на котором проверяется реальность нововведений власти, ее проектов переустройства жизни страны и народа. Никакой модернизации не может быть без модернизации системы власти. Её критик из того же лагеря Олег Попцов говорит об этом без обиняков: «В России ныне самая богатая власть. Вы спросите, почему? Кто разрешает министрам быть долларовыми миллионерами? Кто позволяет депутатам быть миллионерами? Ответ очевидный: власть. Здесь начи-нается и кончается поток, в ценовом реестре есть всё: сколько стоит должность министра, его заместителей, сколько стоит место депутата в Госдуме,.. сколько стоит место сенатора. Милиция, суд, таможня, налоговая служба имеют свою ценовую карту… Продается только та власть, которая готова быть купленной… Как в этом вдоль и поперек коррумпированном мире бороться с коррупцией? Как? Ответ: прежде всего должна быть создана система. А её нет и не будет, потому что систему должна создавать власть, которая коррумпирована… Змея сама себя не укусит». Нужны ли комментарии? Они излишни за очевидностью факта.

Модернизация, по Медведеву, есть её блефовая имитация. Но она не безобидна, ибо несет в себе вредоносный заряд чуждых нам идеалов и ценностей либерально-буржуазного Запада, в чем сравнительно недавно признался глава президентского института современного развития (ИНСОР) Игорь Юргенс. На пресс-конференции «Что мешает модернизации России» он заявил, что российская «общинность и архаика» могут быть преодолены не раньше 2025 года. Только к этому времени, по его мнению, «российский народ станет ментально совместим в восприятии демократии со среднестатистическим европейцем».

Таким образом, русскому народу, всему многонациональному народу России, чтобы дотянуться до демократии полноценного европейца, надо ни много ни мало поменять свою ментальность, свою национальную психологию. Это означает искоренить в себе общинность — привычность к коллективизму и архаику, традиции коллективного образа жизни, такие, как взаимовыручка, товарищество, самопожертвование во имя общего дела, нестяжательство. Прямо об этом не сказано ни Юргенсом, ни в президентском манифесте модернизации. Но в подтексте последнего сквозит идея свободы индивидуализма (не индивидуальности), когда речь идет о «святости» либеральных ценностей — ничем не ограниченных свободы личности, частной собственности, конкуренции. Коллективизм и товарищество ни разу не упомянуты.

Итак, формировавшуюся более тысячи лет психологию великого народа решено коренным образом изменить к 2025 году. Верх цинизма! А поскольку существенные, определяющие, самые сильные черты этой психологии получили свое высшее выражение и развитие в советский период отечественной истории, воплотились в советском человеке, то соответственно модернизация России по либеральному проекту никак не возможна без искоренения всего советского (а значит, и исконно русского, российского) в сознании и бытии людей.

Не случайно, как только президент возвестил идею модернизации, началось второе после перестройки и лихолетья 90-х нашествие антисоветизма: запущены в прокат долговременные телепроекты «Суд времени», «Картина маслом»; на НТВ продемонстрированы пивоваровские фильмы, оскверняющие народную память о Великой Отечественной войне; «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына включен в обязательную программу преподавания литературы в школе; назначенный председателем Совета при президенте России по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека М.Федотов заявил о необходимости «десталинизации общественной жизни».

Можно сказать, что модернизация по либеральному проекту президента Медведева началась с модернизации антисоветизма. А что оставалось за неимением иного, в то время как в обществе возрастает интерес к советскому проекту: идет интенсивный процесс критического осмысления того, что было и что есть, не в пользу нынешнего состояния страны. Но и в модернизации антисоветизма ее авторы и вдохновители оказались ниже нуля по уровню интеллектуального развития: те же ложь, клевета, фальсификации, мифологемы, вымыслы и домыслы, заквашенные на патологической ненависти к Советской власти.

Второе нашествие антисоветизма отличается от первого лишь более высокой степенью садизма по отношению к советскому человеку, к его исторической памяти. Убедительной иллюстрацией тому служат поведение и логика аргументации «судьи» Сванидзе, «обвинителя» Млечина, их свидетелей в телепередаче «Суд времени». Их поведение не назовешь иначе, как садистским торжеством антисоветизма: им плевать на то, что огромное большинство (94%) телезрителей голосует «за» советского человека. Своим вызывающе агрессивным натиском на многомиллионную телеаудиторию эти господа как бы говорят: «Да, вас большинство, но мы сегодня в победителях, за нами право вас судить и выносить вам обвинительный приговор. Голосуйте, сколько угодно против нас — мы вам это разрешим, чтобы показать тщету ваших усилий. Последнее слово мы оставляем за собой». Они упиваются своим торжеством, не думая о том, что это начало их конца.

Их логика абсурдна. Академик РАН Ю. Пивоваров — свидетель на «суде» на стороне Млечина — договорился до того, что утверждал: советский человек есть антропологическая катастрофа. Иными словами, он утратил человеческую сущность, выродился до состояния стадного животного. Но как же такой недочеловек построил великую советскую державу, победил в Великой Отечественной, чем спас человечество от фашистского рабства, и первым прорвался в космос? Где же логика? А им, господам, и не нужна она. Им нужно продемонстрировать свое превосходство над раз и навсегда (так они внушили себе) побежденными. Они делают это с остервенением из внутреннего страха перед возмездием за издевательство над советским народом. Чем сильнее их страх, тем с большей бешеной яростью они нападают на нас в теле- и радиоэфире, со страниц своих многочисленных газет и книг, с киноэкрана, с подмостков постмодернистских театров.

И с такими «модернизаторами» президент Медведев решился обновить Россию? С такими, с такими. Прав С. Кургинян, сказавший им: вы и есть антропологическая катастрофа. Советский строй жизни лишил их возможности выразить себя, не давал им распоясаться, за это они таили ненависть к нему. С началом горбачёвской перестройки эти выползки наконец-то получили вожделенную свободу, которую объявили свободой личности. Между нынешней президентской модернизацией и перестройкой по Горбачёву—Яковлеву есть сходство, разница лишь в том, что последняя завершилась разгулом антисоветизма, а первая началась с его «ренессанса». В остальном — всё то же: то же словоблудие о демократии и правах человека, то же поклонение Западу (Россия вперед — на Запад!), то же презрение к народу, русскому в первую очередь, тот же антисоветизм как русофобия. Не случайно модернизацию, по Медведеву, называют в народе перестройкой-2, а ее автора — наследником президента-генсека. Если не остановить модернизационную агрессию, то финал ее будет столь же трагичен, как и финал перестройки-1: за развалом Советского Союза последует развал Российской Федерации.

Дальновидные охранители правящего режима из числа «почвенников» это хорошо понимают. А. Дугин — один из них, свято верящий в Путина как национального лидера. В начале ноября 2010 года он заявил в «Литературной газете»: «Получается очень тревожная картина. Легитимность политического режима (имеется в виду доверие к нему народа. — Ю.Б.) не возрастает,.. возвращение либералов и западников… на первые роли только усугубляет положение дел. Уровень коррупции не сокращается. Социальной справедливости больше не становится». И вывод: «На ближайшей кочке Россию может нешуточно тряхнуть». «Так дальше продолжаться не может» — таковы последние слова статьи А. Дугина с примечательным названием «Впереди большие перемены». Он явно не очарован либерально-западническим проектом модернизации России и не скрывает страха перед реальной возможностью социальных потрясений в ней.

Рождественская сказка

Именно страх, страх классовый, заставил «отца перестройки» М. Горбачёва признать в интервью корреспонденту «Нью-Йорк таймс» 27 октября сего года, что в России случится социальный взрыв, народ выйдет на улицы, если не изменится внутренняя политика президента и правительства. До сих пор он себе такого не позволял. Понятно, что это не столько точка зрения «лучшего немца», сколько Запада — там боятся неуправляемой России, боятся социальной бури.

Именно классовый страх есть главная причина появления «Манифеста просвещенного консерватизма» Никиты Михалкова. От страха он готов поставить к позорному столбу (только бы отвести народный гнев от себя, себе подобных) нынешний социальный строй: «Современный общественный строй, представляющий гремучую смесь из догоняющей Запад либеральной модернизации, произвола «местных начальников», всепроникающей коррупции, не устраивает большинство россиян… Люди устали выслушивать декларации о политической независимости, внимать призывам к индивидуальной свободе и верить сказкам о чудесах рыночной экономики. Эйфория либеральной демократии закончилась!»

Ну какой смелый и справедливый Никита! Что у многих на кончике языка, то и сказал. Припечатал-таки либералов-западников. И всё ведь по-русски у него, по-нашенски. Читайте, читайте! «Бюрократизация социального управления и огосударствление гражданских и общественных отношений, идущие рука об руку с «диктатурой денег», «чрезвычайщиной» и произволом региональных временщиков, отрицаются нами». А дальше еще сильнее! «Мы убеждены, что грязные политические технологии — «черный и серый пиар», подкуп и давление властных структур и олигархических группировок на избирателей — должны окончательно и бесповоротно уйти в прошлое. Выборы в органы власти по всей стране должны стать прозрачными, честными и справедливыми. Всенародный референдум должен вновь обрести прямую конституционную силу».

И апофеоз: «Довольно смотреть на себя и мир, стоя на коленях», «Мы не нация торгашей, мы нация героев!», «Воссоздавать то, что было разрушено, возвращать то, что было разграблено, восстанавливать то, что было утрачено», «Модернизация не должна подменяться вестернизацией», «Мы за прогрессивное налогообложение. Богатые должны делиться с бедными».

Однако, как говорится, вернемся к тексту: а кто ответит за гремучую смесь социального строя — за либеральную рыночную экономику, произвол чиновничества, всепроникающую коррупцию? Кто виноват? Назовите персонально, Никита Сергеевич. Вы отлично знаете, что история небезлика.

Несколько строк о бюрократизации социального управления. Бюрократия осуществляет его не по своему произволу, а по заказу и в интересах определенной социальной силы, которой она служит и от которой кормится. Так назовите эту силу. Отчего же ей не дана в «Манифесте» такая же подробная характеристика, как просвещенному консерватизму? Лишь мельком сказано об олигархических группировках, а ведь при их господстве в экономике и политике страны лозунг «Возвращать то, что было разграблено» — не более чем пустой звук, красивый оборот речи. Это при олигархически-криминальной монополии на власть возможно «слезть с сырьевой иглы, прекратить тупо торговать», за что с артистическим пафосом ратует Михалков? Это при всевластии олигархически-криминального капитала уйдут в прошлое «грязные» политические технологии, подкуп и давление на избирателей на выборах?

Говорить о развитии и стабильности России — а такова главная идея михалковского «Манифеста», — оставляя неподсудными главных виновников разорения и расхищения, обворовывания страны, говорить об этом, когда большинство народа загнано в социальную резервацию, не только глупо, но и преступно. Никита Михалков использует дипломатию энергично сказанных, эмоционально окрашенных праведных слов («Правда», «Право», «Земля», «Труд», «Справедливость»), призванных у него внушить (не доказать) людям, что представленная им рождественская социальная сказка стабильности в разоренной России вполне реальна. В ней олигархи добровольно согласятся на прогрессивное налогообложение, по совести начнут делиться с бедными. Прямо-таки идиллия примирения труда и капитала под колокольный звон. Однако как это согласуется с программным требованием Михалкова: «Вор должен сидеть в тюрьме, кем бы он ни был!»? Сидят-то только Ходорковский с Лебедевым в порядке показательной порки. А другие (их немало) процветают и правят бал.

Но сказку про «гармонию труда, земли и капитала» (так в тексте) приходится прервать, как только речь заходит о главном, по Михалкову, условии стабильности. «Пришло время сказать: революции закончены — забудьте!», «При всей любви к простому русскому народу мы искренне благодарны всё же не Емельяну Пугачёву, а подавившему его бунт Александру Васильевичу Суворову». Барственный Михалков вынужден раскрыться от страха перед реальной возможностью непокорности русского народа существующей власти. О, конечно, он любит народ, но до поры до времени, пока тот молчит. А если взбунтуется, то…

Страх перед социальным гневом народных низов носит у Михалкова откровенно навязчивый характер. Именно поэтому он прямо-таки требует «безусловного признания» абсолютно всеми «превосходства верховной власти». Она, по его убеждению, представлена в должности президента России. Автор «Манифеста» чуть ли не обожествляет эту власть, не допуская даже намека критики в ее адрес. Интересно у него получается: строй порочен, а Путин с Медведевым как президенты безупречны, они вне критики. Помнится, и Ельцина Никита Сергеевич называл настоящим русским мужиком. И он у него был вне критики. А всё потому, что, по Михалкову, «верховную власть в России следует мыслить как единую и единственную, правовую и правдивую». А раз мыслить её нужно такой, то и признавать такой же в действительности. Но вот о произволе «местных начальников» и «региональных временщиков» он говорит прямо, категорично. Отчего же местные и региональные властители плохи при не знающей греха верховной власти? Как всё это напоминает хрестоматийное: между царем и народом есть бояре, они не доносят ему народной правды. Михалков стремится возродить царистскую психологию в новой её редакции: роль бояр он отводит прозападным либералам-реформаторам и региональной бюрократии. Правда, «почитание ранга» в «Манифесте» не забыто.

Одной из ведущих его идей — обратим на это особое внимание — является идея «симфонического» единства государства и церкви. Говоря о последней, певец просвещенного консерватизма прежде всего имеет в виду Русскую православную церковь. Церковь у него априори — опора государства. Доказывая, что государство и общество должны быть построены по Праву и Правде, Михалков утверждает: «Внутренняя свобода, или Правда, — дар Божий», «Нарушение внутренней и внешней свобод человека (внешняя свобода в «Манифесте» есть Право. — Ю.Б.) недопустимо и должно охраняться Церковью и Государством». Поскольку Правда и Право, по Михалкову, неразделимы, то, стало быть, неразделимы церковь и государство. Вот так, и не иначе у Никиты Сергеевича. Судите сами: «Офицерский корпус, в первую очередь гвардия, должен получить от Церкви и Государства духовную и материальную поддержку». Какой может быть эта поддержка, если народ выйдет из послушания власти, нетрудно догадаться. Случайно ли в «Манифесте» из всех деяний великого русского полководца Суворова представлено лишь одно — подавление пугачёвского бунта?

Сделаем вывод из сказанного: под покровом высоких понятий («право», «правда», «совесть», «свобода», «долг»), часто трактуемых по-богословски, Никита Михалков протаскивает идеал президентской власти в России как власти самодержавной, что само по себе реакционно, ибо реакционна всякая попытка повернуть историю вспять. Почему он решился на это? Да потому, прежде всего, что президентская власть в современной России, согласно ее Конституции, превосходит власть российского монарха. Церковь, по замыслу не только Михалкова, должна данный факт легитимизировать в сознании миллионов верующих. Для чего и пропагандируется в михалковском «Манифесте» идея единой симфонии государства и церкви. Она, эта идея, не может быть иной, как только реакционной в настоящее время. И не только потому, что она противоречит самому существованию светского государства. А потому еще, что чем более церковь «входит» в государственные дела, тем это хуже для нее самой.

В данной связи приведем суждения двух авторитетных ученых, глубоко познавших историю государства Российского и Русской православной церкви. Они стояли на разных политических позициях, и тем ценнее для нас их размышления.

Почитаемый либерал-демократами и близкий к ним академик Д.С. Лихачёв, говоря об отождествлении в прошлом самодержавия с православием, подчеркивал: «Гарантия авторитета церкви — отделенность от государства. Церковь и государство переплелись, и все вины государства падали на церковь. Эта формула (известная триада графа Уварова «самодержавие — православие — народность». — Ю.Б.) погубила тогдашнее православие или, во всяком случае, подрубила его… Подчиненная государству церковь утратила свою духовную свободу, свободу совести». (1988 г.)

Убежденный патриот-государственник В.В. Кожинов, споря с теми, кто считает, что в наше время реально восстановить связь с прадедовским бытием и сознанием, когда православие было государственной религией, высказался следующим образом: «Нередко утверждают, что такую связь способна осуществить наша церковь… Но это едва ли основательное предположение, ибо для исполнения такой задачи церковь в сущности должна была бы отказаться от своей истинной миссии. Конечно, за более чем тысячелетнюю историю нашей церкви те или иные ее деятели неоднократно «вмешивались» в «мирские» дела, но это были проявления именно их воли, но не воли церкви как таковой. Ибо церковь может и должна благоустраивать отношения между людьми, воплощая в себе связь людей с Богом, а не воздействовать непосредственно на их мирские отношения» (2000 г.). По мнению В.В. Кожинова, идеологи единения государства и церкви, усматривающие в ней силу, «способную восстановить связь с дореволюционной Россией», не задумываются о том, «что, занявшись этим делом, церковь утратила бы свою истинную сущность».

Никита Михалков проталкивает заведомо ложную идею и делает это не без оснований: становится всё очевиднее, что иерархи Русской православной церкви, и не только они (руководство иных конфессий от них не отстает), ведут дело к охранению правящего режима власти. Тем самым превращают многие миллионы верующих в заложников режима, обреченного историей на гибель. Есть ли священники, служащие не власти, а Богу? Конечно, есть: в церкви, как и в обществе, имеются верхи и низы. В низах преимущественно обитают священнослужители-подвижники, всеми силами стремящиеся облегчить страдания своей паствы. Но и среди церковных иерархов могут быть такие, как оставшийся в благодарной народной памяти митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (подобных ему мало — единицы).

О социальной неоднородности служителей церкви Михалков никогда не скажет. В проповедуемой им унии церковной и государственной властей он видит гарантию стабильности своего социального положения и положения себе подобных — богатых собственников. В этом заключен его классовый интерес, маскируемый богословскими суждениями и лукавым словоблудием.

Наиболее наглядный пример тому — михалковское суждение о земле. Читаем: «ЗЕМЛЯ не может и не должна быть обычным товаром. ЗЕМЛЯ — «товар особенный», поскольку она является наряду с ТРУДОМ и КАПИТАЛОМ основным фактором материального производства (причем невосполнимым). А в духовном смысле ЗЕМЛЯ всегда была, есть и будет для нас «матерью, которой не торгуют». Итак, земля хоть и не обычный, особенный, но товар. Стало быть, автор «Манифеста» за куплю-продажу земли. И в то же время она является для него «матерью, которой не торгуют». Это ли не словоблудие? Михалков умалчивает, что и труд — тоже товар, что и землю, и рабочую силу человека труда превращает в товар капитал. Так какая же может быть гармония труда, земли и капитала, о которой не единожды сказано в «Манифесте»?

«На поприще ума нельзя нам отступать…»

«Манифест» Н.Михалкова есть реакционная утопия. Он настраивает на несбыточное —установление прямой связи с тем жизнебытием, которое было почти сто лет назад. Сменились три поколения, первое из них родилось до 1917 года. Изложенная в «Манифесте» программа лишена какой-либо связи с советским прошлым. Под ним подведена черта забвения. По сути дела Михалковым предлагается движение вспять. Его суждения о необходимости учета новейших тенденций постиндустриального и информационного общества и т.п. положения не спасают. Они лишь создают видимость движения вперед и вверх. На самом деле это движение по дороге, ведущей к обрыву — от советского социализма к капитализму со множеством феодальных пережитков и дальше в бездну катастрофы. Тот же путь четко просматривается в либеральном проекте модернизации: «вперед» через ломку советской цивилизации, русской национальной культуры и национального самосознания.

Оба проекта родственны: они оставляют незыблемыми сложившуюся после августа 1991 года социально-экономическую и политическую систему. Оба имеют ярко выраженный антисоветский, охранительный, утопический характер. Очевидна их классовая направленность: сохранить власть капитала — власть олигархических кланов и обслуживающей их бюрократии. Оба проекта будут встроены в один — интеграционный, либерально-консервативный, что с неизбежностью произойдет накануне президентских выборов 2012 года. Заметим, что Михалковым даны позывные примирения с либералами: «На современном этапе… он (консерватизм. — Ю.Б.) проявляет себя как консерватизм либеральный, или свободный». Таким образом, нынешние «разногласия» между либералами и консерваторами — очередной розыгрыш «демократии».

Казалось бы, достаточно разоблачить классовую сущность, враждебность национальным интересам либерального и ретроградно-консервативного проектов переустройства России, так сказать, вывести их авторов на чистую воду, чтобы большинство общества прозрело. Но в жизни всё сложнее. Как говорил Ленин, то, что понятно для нас, не значит понятно для масс. Громадная государственная машина буржуазной пропаганды работает не переставая, дабы выдать опасные утопии за реалистический расчет. Технологии имитации движения вперед становятся всё изощреннее. Вот уже нам показывают чудеса нанотехнологий, научной, инженерной, конструкторской мысли в отдельных производствах. И они действительно есть — жизнь не остановить. Люди верят: идет движение вперед. И в это же время не показывают и не говорят о том, что гибнут под прессом реорганизации-приватизации в одном только Санкт-Петербурге знаменитая Военно-космическая академия им.Можайского, не менее знаменитое Военно-морское училище им. Фрунзе и легендарная Военно-медицинская академия. Практически прекратила свое существование мощная городская система профтехобразования. Перечень невосполнимых потерь можно продолжить. Гибнут научные и художественные школы. Но зато у нас будет Сколково, и, стало быть, прорыв в будущее обеспечен! Увы, и в это еще верят…

Лишь только неустанная, безостановочная пропаганда в массах социалистического проекта модернизации, разработанного КПРФ, ее Антикризисной программы (ее еще мало знают в народе), собирание вокруг партии российских коммунистов всех честных и мыслящих людей страны и, конечно же, готовность партии организовать и возглавить массовое протестное движение есть порука оздоровления общественного сознания, избавления его от гипноза социальной демагогии власти, ее подручных в СМИ. Всё это требует работы на износ. Но на войне, как на войне — усталость не берется в расчет. Идет холодная гражданская война прежде всего за власть над умами. Либерально-западнический и охранительно-консервативный проекты развития страны направлены против КПРФ, её социалистической альтернативы капитализму. «На поприще ума нельзя нам отступать» — эти пушкинские слова как нельзя лучше годятся сегодня для девиза партии.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: Пт фев 04, 2011 9:36 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
На переломе

Юрий БЕЛОВ.


Более двадцати лет сознание российского общества находится в кризисе. Долгие годы антикоммунистической и антисоветской агрессии привели его в состояние раздробленности, сделали чувствительным к внушению социальных мифов — о спасительности для России рынка, который всё решит, затем о социальной стабилизации с укреплением путинской вертикали. И вот теперь власть пытается внедрить в массовое сознание новый миф — о модернизации, что якобы выведет страну в мировые лидеры. Но российское общество явно не расположено к его восприятию. Ничто так хорошо не учит массы, как собственный горький опыт. Социальная нищета (а она поглотила трудящееся большинство) не только отупляет, но и просвещает. Обманутое сознание начинает излечиваться, выходить из-под завалов антисоветизма и поворачиваться в сторону ценностей советской жизни. Власть в тревоге. Она мечется, выставляя напоказ свои абсурдные действия: то начинает пропагандировать идею десталинизации, то уже в который раз поднимает вопрос об уничтожении (иначе не скажешь) Мавзолея В.И. Ленина.

Абсурд власти

Первый тревожный сигнал для власти — результаты голосования по телепроекту Первого канала ТВ «Имя Россия». Сталин тогда, в 2008 году, занял третье место в ряду великих имен отечественной истории (от Древней Руси до наших дней). Все понимали, что на самом деле он вышел на первое место, но манипулятивное переголосование, устроенное с очевидным бесстыдством организаторами проекта, отодвинуло его на третье. Все понимали и другое: за Сталина голосовали преимущественно люди среднего поколения и молодежь. Причем молодежь, как показали проведенные позже социологические исследования, разной мировоззренческой направленности (от монархистов до коммунистов), но оценивающая историю и современность с позиций патриотов-государственников.

Личность Сталина рассматривалась и рассматривается большинством молодых людей отнюдь не сквозь призму коммунистической идеологии, а как объект национальной гордости. Прежде всего — как личность организатора и вождя Великой Победы, руководителя великого Советского государства, с которым считался весь мир. Для весьма значительной части поколения отцов и детей Сталин стал символом героической советской эпохи. И это при том, что его имя вот уже почти шестьдесят лет предается проклятию всеми антисоветчиками мира, российскими — в особенности, в последние двадцать лет.

К переоценке прошлого всегда подвигает настоящее. Так каким же оно является, это настоящее, если предметом национальной гордости становится для молодых ближайшее прошлое? Власти, коль она не лишена здравомыслия, было и есть над чем задуматься. Но правители нынешней России сочли обременительной для себя работу мысли. Стали действовать абсурдно — наперекор вызревшей в обществе потребности в установлении связи времен, связи между советским прошлым и настоящим России. Именно эта потребность заявила о себе в возрастающем интересе к личности Сталина. Это интерес к советской истории, которую он олицетворяет, а не склонность людей стать фанатичными сталинистами, как примитивно думают патологические антикоммунисты.

Речь идет не о механическом восстановлении советского прошлого, что невозможно, а о связи с ним, о заимствовании в нем того ценного, без чего развития общества, страны просто не будет. Это объективный исторический закон. Властители России именно потому, что они властители-временщики, а не серьезные государственные деятели, предпочли абсурд логике истории.

Президент Медведев назвал Сталина преступником, заявив, что такова государственная оценка советского вождя. Каким государственным органом она дана? Никаким. Да и может ли какой-либо государственный орган давать оценку исторической личности? Найдете ли вы что-нибудь подобное в мировой практике? Вопросы риторические. Абсурдность сказанного Медведевым очевидна. Но еще больший абсурд для главы государства — позволять себе высказывания, идущие вразрез с общественным мнением и могущие вызвать гражданское противостояние. В фарватере Медведева оказался и другой правитель России — Путин. По его инициативе роман Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» стал обязательным для изучения в школе.

Два государственных деятеля сделали то, что противоречит гражданскому миру, обеспечивать который они призваны: дали импульс обострению идеологического и политического противостояния в обществе. В государственных ли это интересах? Не абсурдно ли это? Но, увы, того требует нынешняя внутренняя и внешняя политика тандема. Она абсурдна с точки зрения интересов трудящегося большинства и вполне логична с точки зрения интересов ничтожного эксплуататорского меньшинства.

Не нелепо ли уничтожать военно-промышленный комплекс, служащий основой развития научного производства, фундаментальной и прикладной науки, чтобы затем на его пепелище взывать к модернизации промышленности? А где логика здравого смысла, не говоря уж о логике государственного мышления, когда лучшие в мире системы образования и здравоохранения пускают под откос, бросая их в пучину коммерциализации, и в то же время ставят вопрос (не как-нибудь, а на государственном уровне — читайте последнее послание президента Федеральному собранию)… о гарантиях благополучного детства? Где она, эта логика, когда декларируется необходимость снять экономику страны с нефтегазовой иглы и при этом высшей властью постоянно заявляется о неприкосновенности собственности олигархов, посадивших страну на ту самую иглу? А создание ставшего уже пресловутым Сколкова — это разумно, по-государственному при голодном пайке 27 наукоградов?

Но, пожалуй, высшим выражением абсурда, классическим его образцом является президентская, начиная с Ельцина и кончая Медведевым, «борьба с коррупцией». Объявлять беспощадную (не шутите!) борьбу с коррупцией просто глупо, не обнажая и, что главное, не ликвидируя ее основных причин.

Речь идет о приватизации, то есть передаче в частную собственность крупного государственного производства и природных ресурсов страны, а также об отсутствии государственной оценки процесса и итогов расхищения национального богатства. Ни в одной из ведущих капиталистических стран мира первоначальное накопление капитала не происходило путем частного присвоения государственной собственности, причем в первую очередь — крупной. Логика самосохранения вынуждает буржуазию данных стран идти на принятие жестких законов, обуздывающих криминал, прежде всего коррупцию. По-русски она называется казнокрадством. В противном случае начнется самоистребление капитала.

Что до России, то в ней реставрация капитализма никак не могла быть естественной, закономерной. После ликвидации Советской власти она осуществлялась не без подсказки западных экспертов, путем криминальной приватизации. Другого пути для насильственной реставрации капитализма и быть не могло. К чему это привело? К образованию криминального буржуазного государства. Криминал пропитал все структуры государственной власти. Об этом все говорят и все пишут, даже в российских буржуазных СМИ. И ничего не меняется. Представители олигархического, то есть криминального по природе своей, капитала стоят на страже его интересов в правительстве, Госдуме, в суде и прокуратуре, в МВД. Они главные действующие лица в президентской борьбе с коррупцией. Если это не абсурд, то что тогда им называется?

Тщетность мер криминального государства против коррупционеров сознают сегодня даже те, кто принимал его роды. Не далее как прошлым летом один из видных демократов при Ельцине, создатель государственного российского телевидения Олег Попцов говорил: «Коррупцию может победить только страх, по масштабам равный коррупции… Штрафовать за получение взяток размерами взяток плюс проценты? Это несерьезно. Только страх лишиться всего есть страх продуктивный. Не надо сажать в тюрьму, вешать и отрубать руки и бегать по судам… Чиновник или другой представитель власти, уличенный в коррупции, лишается собственности, он сам и его ближайшие родственники, на которых он, конечно же, ее оформил, получают пожизненный запрет занимать государственные должности, как и пожизненное вето заниматься бизнесом, и одномоментно получают запрет на выезд за рубеж. Всё. После этих не единожды осуществленных мер коррупция начнет таять на глазах».

Не наша задача определять действенность предлагаемых Попцовым мер. Отметим лишь одно в его суждении: только страх лишиться всего — всей неправедно приобретенной собственности — есть страх продуктивный. Но этого-то страха олигархический капитал не испытывает. Даже если бы президент России (представим гипотетически) решился на жесткие меры для обуздания коррупции, ему не дали бы этого сделать. Он — уполномоченный крупного капитала, и этим всё сказано. Страх лишиться всего появится у правящих бал в России только тогда, когда в массовом сознании произойдет коренной перелом, когда большинство придет к выводу, что невозможно жить в жестоком для него государстве абсурда.

Поражение антисоветизма

Первое серьезное предупреждение о начале коренного перелома в сознании российского общества власть получила в 2008 году в виде результатов телеконкурса «Имя Россия». Второе предупреждение заключено в разгромных для власти абсолютно по всем вопросам итогах голосования многомиллионной аудитории (!) передачи «Суд времени» (5-й канал ТВ, 2010 год): от 80 до 90% голосующих в пользу советской истории. Это вызвало классовый страх у властей предержащих, и они не нашли ничего лучшего, как пойти, о чем уже говорилось, на абсурдные действия. Заявили идеи десталинизации общественного сознания и ликвидации Мавзолея В.И. Ленина. Иными словами, решили «закрыть» историю. Сама власть не оглашала своих «инноваций». Сделали это ее доверенные лица — председатель совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Федотов (заговорил о десталинизации) и депутат Государственной думы от «Единой России» Мединский (поднял набивший оскомину вопрос о захоронении, на самом деле перезахоронении, В.И. Ленина).

О том, что за ними стоит власть, можно судить по категорическому заявлению Дмитрия Медведева: «Сейчас вдруг заговорили о ренессансе сталинизма… Этого нет и не будет. Это абсолютно исключено. И это, если хотите, нынешняя государственная идеология». То было сказано президентом накануне 65-летия Великой Победы (газета «Известия»), задолго до «инициатив» Федотова и Мединского. Последние лишь обслуживали президентскую идеологию. Да, да, президентскую, поскольку государственной идеологии, по Конституции РФ, быть не может. Но почему они, Федотов с Мединским, заявили свои «инициативы» на исходе 2010 года и в начале 2011-го? Ответ на данный вопрос надо искать в социально-экономическом положении России указанного периода.

Несмотря на заверения Путина и Медведева, что кризис успешно преодолевается и его активная фаза уже позади, повседневная социальная действительность убеждает громадное большинство российского общества в совершенно противоположном. Растет дороговизна жизни, пожирающая широко рекламируемые властью надбавки-подачки к пенсии и зарплате. Преступления без наказаний (никто не признан виновным за невиданные в истории страны лесные пожары, за трагедию на Саяно-Шушенской ГЭС), разгул бандитизма при непрекращающемся переделе собственности, вхождение криминала во власть, нескончаемые техногенные катастрофы и теракты (взрыв в «Домодедово» — не случайность), уже вышедшие за пределы Кавказа, — всё это вкупе с ухудшением материального положения живущих на зарплату и пенсию поставило их перед вопросом: а есть ли у нас государство?

Естественным стало обращение людей к столь недавнему еще советскому прошлому, к сравнению с ним беспросветного настоящего. Можно сказать, что антисоветские мифы, более двадцати лет внедряемые в массовое сознание, стали разрушаться при столкновении с буржуазно-криминальной реальностью, жестокой социальной действительностью. Таким образом, интерес к советской истории возник и обострился по объективным причинам.

Но история имеет ту особенность, что она никогда не бывает безликой, она всегда персонифицирована. Советская история неотделима от имен Ленина и Сталина. Интерес к их личностям также объективно закономерен. Обстоятельствам было угодно, чтобы возрастание пытливого внимания к великому советскому прошлому совпало с ленинским и сталинским юбилеями — 140-й годовщиной со дня рождения Ленина и 130-й — Сталина. Вся антисоветская рать готовилась по-своему отметить их — агрессией против народной памяти о двух государственных гениях России. Власть явно утратила чувство реальности: традиционная агрессия ее клевретов встретила невиданное доселе сопротивление и потерпела сокрушительное поражение, как только общество получило первую, и единственную пока, возможность выразить свое отношение к советской и современной истории. Случилось это у всех на виду: полгода шла телепередача «Суд времени». Скажем о ней особо.

В ней преимущественно рассматривалась внутренняя и внешняя политика Советского государства. И соответственно государственная (подчеркнем — не идеологическая) деятельность Ленина и Сталина, их способность видеть и разрешать назревшие противоречия советского общества. Она, эта способность, анализировалась при переходе СССР к НЭПу, индустриализации и коллективизации и получила высокую оценку абсолютного большинства телезрителей. Оценка давалась в сравнении с итогами государственной деятельности либерально-буржуазных реформаторов России и всегда не в пользу последних: ни одного из существующих противоречий российского общества, в первую очередь социальных, современная власть не в состоянии решить, да и не намерена этого делать.

Передача «Суд времени» вскрыла вещь простую и очевидную: потребность наших граждан в государственных гарантиях завоеванных советским народом социальных прав — на труд и отдых, жилье, бесплатные здравоохранение и образование, пенсию по старости. А также потребность в государственных гарантиях национальной безопасности страны и личной безопасности ее граждан. Вот, в общем, и всё. В социальной психологии данные потребности известны как фундаментальные, порожденные коренными социальными и экономическими интересами людей. Люди желают, чтобы социальную и правоохранительную роль Советского государства унаследовало нынешнее государство России. В этом они видят необходимую связь с прошлым. Что в этом противоестественного и предосудительного?

Да, всё больше в нашем обществе становится тех, кто связывает социальную справедливость при социализме с твердой сталинской рукой в управлении государством, в обеспечении жесткого государственного контроля за распределением материальных благ, в беспощадном пресечении любых случаев казнокрадства, расхищения госимущества. Да, всё это, отложившееся в исторической памяти народа, актуализируется сегодня в его сознании. Понятно почему: люди сплошь и рядом сталкиваются с бездействием государства, когда их настигает социальное бедствие, и убеждаются в его весьма деятельном участии в защите интересов сверхбогатого меньшинства, как это случилось в начале финансового кризиса — более шести триллионов рублей правительство Путина направило на спасение крупных частных банков.

Если выражение общественной потребности в наведении элементарного государственного порядка (а его-то и нет ныне) при расходовании и распределении национального богатства принимать за проявление сталинизма, то что тогда будет означать десталинизация? Не для того ли ее идея пропагандируется защитниками существующего режима власти в России, чтобы скрыть под ее покровом его антинародную классовую природу, поставить под запрет саму мысль о его обреченности? Риторические вопросы для мыслящих и честных.

Что такое десталинизация в понимании воинствующих антисоветчиков? С циничной откровенностью на данный вопрос ответил театральный режиссер Рейхельгауз — активный участник «Суда времени» на стороне Млечина: «Немцы вытравляют то, что насаждалось фашистской идеологией. То же надо сделать и нам». Иначе говоря, сделать то, что навязывает России Запад: приравнять Сталина к Гитлеру, объявить коммунистическую идеологию вне закона, а советскую историю преступной. То есть вытравить у народа его историческую память, без которой он перестанет быть народом. И вы, господа десталинизаторы, полагаете, что народ России это покорно примет? Абсолютно прав Сергей Кургинян, так оценивший главный итог телепередачи «Суд времени»: «Страна не желает умирать». Народ не желает быть объектом рыночного экспериментаторства. Он пробуждается со стремлением стать субъектом — творцом собственной истории, тем, кем он был в советскую эпоху — великим народом.

Ленинская альтернатива

То, что происходит сейчас в сознании, нет, еще не большинства, но наиболее активной части российского общества, хорошо выразила, как нам кажется, публицист Ксения Мяло — участница передачи «Суд времени» на стороне Кургиняна: «Народ испытывает потребность осознать и оценить прошлую эпоху — эпоху Ленина и Сталина, чтобы ответить на вопрос: были ли оправданы страдания, титанический труд, жертвы и самопожертвования?» Итоги голосования по самым острым темам советской истории на «Суде времени» дали ответ на поставленный вопрос: да, были оправданы и страдания, и жертвы, и труд. Никто из защитников советской эпохи не обходил стороной ни невинные жертвы ГУЛАГа (были такие, были), ни жестокие издержки коллективизации. Оправдать трагические страницы великой эпохи нельзя. Но объяснить, почему без них не обошлось, можно и нужно, что и делалось. Еще до войны борьба шла не на жизнь, а на смерть во имя свободы и независимости нашего Отечества. И оно было защищено в годы Великой Отечественной. А во имя чего куда большие жертвы несет современная Россия? Во имя свободы Абрамовича, Алекперова и Прохорова присвоить себе общенародное достояние? Во имя разрушения исторической России — Советского Союза? Во имя того, чтобы смертность превышала у нас рождаемость? Во имя чего?!

Потребность познания народом своей советской истории долгое время оставалась неудовлетворенной. Она не могла быть удовлетворена хрущёвским развенчанием культа личности Сталина, потому как Сталина отрывали от истории народа. Затем почти тридцать лет было наложено табу на темы «Сталин и народ», «Сталин и Россия». «Пятая колонна» сыграла на народной потребности самопознания, нагло используя преступные методы зомбирования общественного сознания. То был духовный геноцид в отношении народа. Он длился четверть века и продолжается поныне. Но либерал-демократы просчитались. Они не учли жизнестойкости советской духовности. Ее мощные пласты (великие советские литература и киноискусство, музыкальная культура и, наконец, память предков — дедов и отцов) выдержали смерч антисоветчины. Стоило думающей молодежи добраться до них, как заявила о себе придавленная потребность познания теперь уже советского прошлого. Как известно, отношение к прошлому определяет отношение к настоящему. Отношение к последнему опасно для устроителей и властителей капиталистической России.

Устами Чубайса они поспешили заявить: «Забит последний гвоздь в гроб коммунизма». Не учли в своей самонадеянности, что коммунистическая идея как идея социальной справедливости не может умереть в сознании миллионов, живших при социализме, что волею миллионов будет востребована Коммунистическая партия России — КПРФ. Не учли того, что для ищущих социальной справедливости коммунисты будут открывать заново тот пласт советской духовности, который составляет ее корневую основу — ленинское идейное наследие. Суд времени, а он вершится в народе, актуализирует ленинские идеи еще возможного мирного перехода от капитализма к социализму. Разве не актуальны сегодня предлагаемые для этого меры в работе В.И. Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»? Судите сами:

«1) Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.

2) Национализация синдикатов, то есть крупнейших, монополистических союзов капиталистов…»

Именно эти меры, в их современной редакции, мы найдем в Антикризисной программе КПРФ. К чему они направлены? У Ленина имеется точный ответ на данный вопрос: «Речь идет не о введении социализма теперь, непосредственно, с сегодня на завтра, а о раскрытии казнокрадства».

При частных банках и олигархических монополиях никаких финансовых махинаций не раскроешь. Дело Ходорковского в данном отношении — не правило, а исключение, дабы имитировать госконтроль за капиталом.

«Единороссы», подобные Мединскому, те же либералы с неким интеллектуальным уклоном отлично сознают опасность для «партии власти» ленинской альтернативы криминальному капитализму. Проект советского социализма, выведенный Лениным из политического и социального творчества масс, не снят историей с повестки дня. Что же остается пигмеям в идейной борьбе с исполином? Только то, что предлагает Мединский. Чем это обернется для них — сейчас они не думают о том. Они, как все временщики, готовы к крайностям от страха, от злобного отчаяния. А надо бы помнить им то, что давным-давно было известно нашим далеким предкам: «Мне отмщение и аз воздам». Вы хотите этого, господа?

Г.А. Зюганов опубликовал в «Правде» открытое письмо президенту, доказывая: без опоры на достижения советской эпохи не вывести страну из опасного тупика. Что же президент, не раз взывавший к диалогу оппозиции и власти? Молчит. Умное ли это молчание и кому оно выгодно?

Сознание российского общества сегодня на переломе. Этот коренной перелом уже имеет свое начало и в конце концов произойдет. Как любил говорить К. Маркс, крот истории хорошо роет: обостряются противоречия между трудом и капиталом, народом и правящим режимом. Общество убеждается, что есть в нем силы, неподвластные более внушению со стороны власти, не поддающиеся зомбированию. Историческая память народа устояла перед антисоветской агрессией. Но будет иллюзорным предположение, что все, отдавшие свои голоса в защиту советской истории в передаче «Суд времени», отдадут их на выборах за КПРФ. Для многих понятия «советский» и «коммунистический» не синонимичны. В массовом сознании остался тяжелый осадок от предательства Советской Родины верхушкой КПСС. Увы, случилось это при молчании большинства многомиллионной партии коммунистов. Без боя КПСС отдала власть, и в народе бытует мнение: «Так можно ли коммунистам еще раз доверить власть?» Этим спекулятивно пользуются противники КПРФ.

Нет ничего труднее, чем вернуть утраченное доверие большинства. Но нет и ничего главнее этого. Люди устали от хаоса, разброда и шатаний в умах и душах. Устали от безверия, от ложных вождей и их словоблудия, от социальных мифов с посулами то рыночного рая, то «социализма с человеческим лицом». Обществу нужна сила, в которую нельзя не верить, несущая в себе реализм идей, единство мысли, слова и дела. Нужна такая объединяющая всех честных и мыслящих тружеников сила, какой была партия российских коммунистов при Ленине и Сталине. Чем быстрее КПРФ докажет большинству (пока этого не случилось), что она именно такая партия, тем быстрее осуществится коренной перелом в общественном сознании. Идут за теми, кому верят.

Газета "Правда", 04-07.02.2011


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: Пт фев 04, 2011 9:43 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
На переломе

Юрий БЕЛОВ.


Более двадцати лет сознание российского общества находится в кризисе. Долгие годы антикоммунистической и антисоветской агрессии привели его в состояние раздробленности, сделали чувствительным к внушению социальных мифов — о спасительности для России рынка, который всё решит, затем о социальной стабилизации с укреплением путинской вертикали. И вот теперь власть пытается внедрить в массовое сознание новый миф — о модернизации, что якобы выведет страну в мировые лидеры. Но российское общество явно не расположено к его восприятию. Ничто так хорошо не учит массы, как собственный горький опыт. Социальная нищета (а она поглотила трудящееся большинство) не только отупляет, но и просвещает. Обманутое сознание начинает излечиваться, выходить из-под завалов антисоветизма и поворачиваться в сторону ценностей советской жизни. Власть в тревоге. Она мечется, выставляя напоказ свои абсурдные действия: то начинает пропагандировать идею десталинизации, то уже в который раз поднимает вопрос об уничтожении (иначе не скажешь) Мавзолея В.И. Ленина.

Абсурд власти

Первый тревожный сигнал для власти — результаты голосования по телепроекту Первого канала ТВ «Имя Россия». Сталин тогда, в 2008 году, занял третье место в ряду великих имен отечественной истории (от Древней Руси до наших дней). Все понимали, что на самом деле он вышел на первое место, но манипулятивное переголосование, устроенное с очевидным бесстыдством организаторами проекта, отодвинуло его на третье. Все понимали и другое: за Сталина голосовали преимущественно люди среднего поколения и молодежь. Причем молодежь, как показали проведенные позже социологические исследования, разной мировоззренческой направленности (от монархистов до коммунистов), но оценивающая историю и современность с позиций патриотов-государственников.

Личность Сталина рассматривалась и рассматривается большинством молодых людей отнюдь не сквозь призму коммунистической идеологии, а как объект национальной гордости. Прежде всего — как личность организатора и вождя Великой Победы, руководителя великого Советского государства, с которым считался весь мир. Для весьма значительной части поколения отцов и детей Сталин стал символом героической советской эпохи. И это при том, что его имя вот уже почти шестьдесят лет предается проклятию всеми антисоветчиками мира, российскими — в особенности, в последние двадцать лет.

К переоценке прошлого всегда подвигает настоящее. Так каким же оно является, это настоящее, если предметом национальной гордости становится для молодых ближайшее прошлое? Власти, коль она не лишена здравомыслия, было и есть над чем задуматься. Но правители нынешней России сочли обременительной для себя работу мысли. Стали действовать абсурдно — наперекор вызревшей в обществе потребности в установлении связи времен, связи между советским прошлым и настоящим России. Именно эта потребность заявила о себе в возрастающем интересе к личности Сталина. Это интерес к советской истории, которую он олицетворяет, а не склонность людей стать фанатичными сталинистами, как примитивно думают патологические антикоммунисты.

Речь идет не о механическом восстановлении советского прошлого, что невозможно, а о связи с ним, о заимствовании в нем того ценного, без чего развития общества, страны просто не будет. Это объективный исторический закон. Властители России именно потому, что они властители-временщики, а не серьезные государственные деятели, предпочли абсурд логике истории.

Президент Медведев назвал Сталина преступником, заявив, что такова государственная оценка советского вождя. Каким государственным органом она дана? Никаким. Да и может ли какой-либо государственный орган давать оценку исторической личности? Найдете ли вы что-нибудь подобное в мировой практике? Вопросы риторические. Абсурдность сказанного Медведевым очевидна. Но еще больший абсурд для главы государства — позволять себе высказывания, идущие вразрез с общественным мнением и могущие вызвать гражданское противостояние. В фарватере Медведева оказался и другой правитель России — Путин. По его инициативе роман Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» стал обязательным для изучения в школе.

Два государственных деятеля сделали то, что противоречит гражданскому миру, обеспечивать который они призваны: дали импульс обострению идеологического и политического противостояния в обществе. В государственных ли это интересах? Не абсурдно ли это? Но, увы, того требует нынешняя внутренняя и внешняя политика тандема. Она абсурдна с точки зрения интересов трудящегося большинства и вполне логична с точки зрения интересов ничтожного эксплуататорского меньшинства.

Не нелепо ли уничтожать военно-промышленный комплекс, служащий основой развития научного производства, фундаментальной и прикладной науки, чтобы затем на его пепелище взывать к модернизации промышленности? А где логика здравого смысла, не говоря уж о логике государственного мышления, когда лучшие в мире системы образования и здравоохранения пускают под откос, бросая их в пучину коммерциализации, и в то же время ставят вопрос (не как-нибудь, а на государственном уровне — читайте последнее послание президента Федеральному собранию)… о гарантиях благополучного детства? Где она, эта логика, когда декларируется необходимость снять экономику страны с нефтегазовой иглы и при этом высшей властью постоянно заявляется о неприкосновенности собственности олигархов, посадивших страну на ту самую иглу? А создание ставшего уже пресловутым Сколкова — это разумно, по-государственному при голодном пайке 27 наукоградов?

Но, пожалуй, высшим выражением абсурда, классическим его образцом является президентская, начиная с Ельцина и кончая Медведевым, «борьба с коррупцией». Объявлять беспощадную (не шутите!) борьбу с коррупцией просто глупо, не обнажая и, что главное, не ликвидируя ее основных причин.

Речь идет о приватизации, то есть передаче в частную собственность крупного государственного производства и природных ресурсов страны, а также об отсутствии государственной оценки процесса и итогов расхищения национального богатства. Ни в одной из ведущих капиталистических стран мира первоначальное накопление капитала не происходило путем частного присвоения государственной собственности, причем в первую очередь — крупной. Логика самосохранения вынуждает буржуазию данных стран идти на принятие жестких законов, обуздывающих криминал, прежде всего коррупцию. По-русски она называется казнокрадством. В противном случае начнется самоистребление капитала.

Что до России, то в ней реставрация капитализма никак не могла быть естественной, закономерной. После ликвидации Советской власти она осуществлялась не без подсказки западных экспертов, путем криминальной приватизации. Другого пути для насильственной реставрации капитализма и быть не могло. К чему это привело? К образованию криминального буржуазного государства. Криминал пропитал все структуры государственной власти. Об этом все говорят и все пишут, даже в российских буржуазных СМИ. И ничего не меняется. Представители олигархического, то есть криминального по природе своей, капитала стоят на страже его интересов в правительстве, Госдуме, в суде и прокуратуре, в МВД. Они главные действующие лица в президентской борьбе с коррупцией. Если это не абсурд, то что тогда им называется?

Тщетность мер криминального государства против коррупционеров сознают сегодня даже те, кто принимал его роды. Не далее как прошлым летом один из видных демократов при Ельцине, создатель государственного российского телевидения Олег Попцов говорил: «Коррупцию может победить только страх, по масштабам равный коррупции… Штрафовать за получение взяток размерами взяток плюс проценты? Это несерьезно. Только страх лишиться всего есть страх продуктивный. Не надо сажать в тюрьму, вешать и отрубать руки и бегать по судам… Чиновник или другой представитель власти, уличенный в коррупции, лишается собственности, он сам и его ближайшие родственники, на которых он, конечно же, ее оформил, получают пожизненный запрет занимать государственные должности, как и пожизненное вето заниматься бизнесом, и одномоментно получают запрет на выезд за рубеж. Всё. После этих не единожды осуществленных мер коррупция начнет таять на глазах».

Не наша задача определять действенность предлагаемых Попцовым мер. Отметим лишь одно в его суждении: только страх лишиться всего — всей неправедно приобретенной собственности — есть страх продуктивный. Но этого-то страха олигархический капитал не испытывает. Даже если бы президент России (представим гипотетически) решился на жесткие меры для обуздания коррупции, ему не дали бы этого сделать. Он — уполномоченный крупного капитала, и этим всё сказано. Страх лишиться всего появится у правящих бал в России только тогда, когда в массовом сознании произойдет коренной перелом, когда большинство придет к выводу, что невозможно жить в жестоком для него государстве абсурда.

Поражение антисоветизма

Первое серьезное предупреждение о начале коренного перелома в сознании российского общества власть получила в 2008 году в виде результатов телеконкурса «Имя Россия». Второе предупреждение заключено в разгромных для власти абсолютно по всем вопросам итогах голосования многомиллионной аудитории (!) передачи «Суд времени» (5-й канал ТВ, 2010 год): от 80 до 90% голосующих в пользу советской истории. Это вызвало классовый страх у властей предержащих, и они не нашли ничего лучшего, как пойти, о чем уже говорилось, на абсурдные действия. Заявили идеи десталинизации общественного сознания и ликвидации Мавзолея В.И. Ленина. Иными словами, решили «закрыть» историю. Сама власть не оглашала своих «инноваций». Сделали это ее доверенные лица — председатель совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Федотов (заговорил о десталинизации) и депутат Государственной думы от «Единой России» Мединский (поднял набивший оскомину вопрос о захоронении, на самом деле перезахоронении, В.И. Ленина).

О том, что за ними стоит власть, можно судить по категорическому заявлению Дмитрия Медведева: «Сейчас вдруг заговорили о ренессансе сталинизма… Этого нет и не будет. Это абсолютно исключено. И это, если хотите, нынешняя государственная идеология». То было сказано президентом накануне 65-летия Великой Победы (газета «Известия»), задолго до «инициатив» Федотова и Мединского. Последние лишь обслуживали президентскую идеологию. Да, да, президентскую, поскольку государственной идеологии, по Конституции РФ, быть не может. Но почему они, Федотов с Мединским, заявили свои «инициативы» на исходе 2010 года и в начале 2011-го? Ответ на данный вопрос надо искать в социально-экономическом положении России указанного периода.

Несмотря на заверения Путина и Медведева, что кризис успешно преодолевается и его активная фаза уже позади, повседневная социальная действительность убеждает громадное большинство российского общества в совершенно противоположном. Растет дороговизна жизни, пожирающая широко рекламируемые властью надбавки-подачки к пенсии и зарплате. Преступления без наказаний (никто не признан виновным за невиданные в истории страны лесные пожары, за трагедию на Саяно-Шушенской ГЭС), разгул бандитизма при непрекращающемся переделе собственности, вхождение криминала во власть, нескончаемые техногенные катастрофы и теракты (взрыв в «Домодедово» — не случайность), уже вышедшие за пределы Кавказа, — всё это вкупе с ухудшением материального положения живущих на зарплату и пенсию поставило их перед вопросом: а есть ли у нас государство?

Естественным стало обращение людей к столь недавнему еще советскому прошлому, к сравнению с ним беспросветного настоящего. Можно сказать, что антисоветские мифы, более двадцати лет внедряемые в массовое сознание, стали разрушаться при столкновении с буржуазно-криминальной реальностью, жестокой социальной действительностью. Таким образом, интерес к советской истории возник и обострился по объективным причинам.

Но история имеет ту особенность, что она никогда не бывает безликой, она всегда персонифицирована. Советская история неотделима от имен Ленина и Сталина. Интерес к их личностям также объективно закономерен. Обстоятельствам было угодно, чтобы возрастание пытливого внимания к великому советскому прошлому совпало с ленинским и сталинским юбилеями — 140-й годовщиной со дня рождения Ленина и 130-й — Сталина. Вся антисоветская рать готовилась по-своему отметить их — агрессией против народной памяти о двух государственных гениях России. Власть явно утратила чувство реальности: традиционная агрессия ее клевретов встретила невиданное доселе сопротивление и потерпела сокрушительное поражение, как только общество получило первую, и единственную пока, возможность выразить свое отношение к советской и современной истории. Случилось это у всех на виду: полгода шла телепередача «Суд времени». Скажем о ней особо.

В ней преимущественно рассматривалась внутренняя и внешняя политика Советского государства. И соответственно государственная (подчеркнем — не идеологическая) деятельность Ленина и Сталина, их способность видеть и разрешать назревшие противоречия советского общества. Она, эта способность, анализировалась при переходе СССР к НЭПу, индустриализации и коллективизации и получила высокую оценку абсолютного большинства телезрителей. Оценка давалась в сравнении с итогами государственной деятельности либерально-буржуазных реформаторов России и всегда не в пользу последних: ни одного из существующих противоречий российского общества, в первую очередь социальных, современная власть не в состоянии решить, да и не намерена этого делать.

Передача «Суд времени» вскрыла вещь простую и очевидную: потребность наших граждан в государственных гарантиях завоеванных советским народом социальных прав — на труд и отдых, жилье, бесплатные здравоохранение и образование, пенсию по старости. А также потребность в государственных гарантиях национальной безопасности страны и личной безопасности ее граждан. Вот, в общем, и всё. В социальной психологии данные потребности известны как фундаментальные, порожденные коренными социальными и экономическими интересами людей. Люди желают, чтобы социальную и правоохранительную роль Советского государства унаследовало нынешнее государство России. В этом они видят необходимую связь с прошлым. Что в этом противоестественного и предосудительного?

Да, всё больше в нашем обществе становится тех, кто связывает социальную справедливость при социализме с твердой сталинской рукой в управлении государством, в обеспечении жесткого государственного контроля за распределением материальных благ, в беспощадном пресечении любых случаев казнокрадства, расхищения госимущества. Да, всё это, отложившееся в исторической памяти народа, актуализируется сегодня в его сознании. Понятно почему: люди сплошь и рядом сталкиваются с бездействием государства, когда их настигает социальное бедствие, и убеждаются в его весьма деятельном участии в защите интересов сверхбогатого меньшинства, как это случилось в начале финансового кризиса — более шести триллионов рублей правительство Путина направило на спасение крупных частных банков.

Если выражение общественной потребности в наведении элементарного государственного порядка (а его-то и нет ныне) при расходовании и распределении национального богатства принимать за проявление сталинизма, то что тогда будет означать десталинизация? Не для того ли ее идея пропагандируется защитниками существующего режима власти в России, чтобы скрыть под ее покровом его антинародную классовую природу, поставить под запрет саму мысль о его обреченности? Риторические вопросы для мыслящих и честных.

Что такое десталинизация в понимании воинствующих антисоветчиков? С циничной откровенностью на данный вопрос ответил театральный режиссер Рейхельгауз — активный участник «Суда времени» на стороне Млечина: «Немцы вытравляют то, что насаждалось фашистской идеологией. То же надо сделать и нам». Иначе говоря, сделать то, что навязывает России Запад: приравнять Сталина к Гитлеру, объявить коммунистическую идеологию вне закона, а советскую историю преступной. То есть вытравить у народа его историческую память, без которой он перестанет быть народом. И вы, господа десталинизаторы, полагаете, что народ России это покорно примет? Абсолютно прав Сергей Кургинян, так оценивший главный итог телепередачи «Суд времени»: «Страна не желает умирать». Народ не желает быть объектом рыночного экспериментаторства. Он пробуждается со стремлением стать субъектом — творцом собственной истории, тем, кем он был в советскую эпоху — великим народом.

Ленинская альтернатива

То, что происходит сейчас в сознании, нет, еще не большинства, но наиболее активной части российского общества, хорошо выразила, как нам кажется, публицист Ксения Мяло — участница передачи «Суд времени» на стороне Кургиняна: «Народ испытывает потребность осознать и оценить прошлую эпоху — эпоху Ленина и Сталина, чтобы ответить на вопрос: были ли оправданы страдания, титанический труд, жертвы и самопожертвования?» Итоги голосования по самым острым темам советской истории на «Суде времени» дали ответ на поставленный вопрос: да, были оправданы и страдания, и жертвы, и труд. Никто из защитников советской эпохи не обходил стороной ни невинные жертвы ГУЛАГа (были такие, были), ни жестокие издержки коллективизации. Оправдать трагические страницы великой эпохи нельзя. Но объяснить, почему без них не обошлось, можно и нужно, что и делалось. Еще до войны борьба шла не на жизнь, а на смерть во имя свободы и независимости нашего Отечества. И оно было защищено в годы Великой Отечественной. А во имя чего куда большие жертвы несет современная Россия? Во имя свободы Абрамовича, Алекперова и Прохорова присвоить себе общенародное достояние? Во имя разрушения исторической России — Советского Союза? Во имя того, чтобы смертность превышала у нас рождаемость? Во имя чего?!

Потребность познания народом своей советской истории долгое время оставалась неудовлетворенной. Она не могла быть удовлетворена хрущёвским развенчанием культа личности Сталина, потому как Сталина отрывали от истории народа. Затем почти тридцать лет было наложено табу на темы «Сталин и народ», «Сталин и Россия». «Пятая колонна» сыграла на народной потребности самопознания, нагло используя преступные методы зомбирования общественного сознания. То был духовный геноцид в отношении народа. Он длился четверть века и продолжается поныне. Но либерал-демократы просчитались. Они не учли жизнестойкости советской духовности. Ее мощные пласты (великие советские литература и киноискусство, музыкальная культура и, наконец, память предков — дедов и отцов) выдержали смерч антисоветчины. Стоило думающей молодежи добраться до них, как заявила о себе придавленная потребность познания теперь уже советского прошлого. Как известно, отношение к прошлому определяет отношение к настоящему. Отношение к последнему опасно для устроителей и властителей капиталистической России.

Устами Чубайса они поспешили заявить: «Забит последний гвоздь в гроб коммунизма». Не учли в своей самонадеянности, что коммунистическая идея как идея социальной справедливости не может умереть в сознании миллионов, живших при социализме, что волею миллионов будет востребована Коммунистическая партия России — КПРФ. Не учли того, что для ищущих социальной справедливости коммунисты будут открывать заново тот пласт советской духовности, который составляет ее корневую основу — ленинское идейное наследие. Суд времени, а он вершится в народе, актуализирует ленинские идеи еще возможного мирного перехода от капитализма к социализму. Разве не актуальны сегодня предлагаемые для этого меры в работе В.И. Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»? Судите сами:

«1) Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.

2) Национализация синдикатов, то есть крупнейших, монополистических союзов капиталистов…»

Именно эти меры, в их современной редакции, мы найдем в Антикризисной программе КПРФ. К чему они направлены? У Ленина имеется точный ответ на данный вопрос: «Речь идет не о введении социализма теперь, непосредственно, с сегодня на завтра, а о раскрытии казнокрадства».

При частных банках и олигархических монополиях никаких финансовых махинаций не раскроешь. Дело Ходорковского в данном отношении — не правило, а исключение, дабы имитировать госконтроль за капиталом.

«Единороссы», подобные Мединскому, те же либералы с неким интеллектуальным уклоном отлично сознают опасность для «партии власти» ленинской альтернативы криминальному капитализму. Проект советского социализма, выведенный Лениным из политического и социального творчества масс, не снят историей с повестки дня. Что же остается пигмеям в идейной борьбе с исполином? Только то, что предлагает Мединский. Чем это обернется для них — сейчас они не думают о том. Они, как все временщики, готовы к крайностям от страха, от злобного отчаяния. А надо бы помнить им то, что давным-давно было известно нашим далеким предкам: «Мне отмщение и аз воздам». Вы хотите этого, господа?

Г.А. Зюганов опубликовал в «Правде» открытое письмо президенту, доказывая: без опоры на достижения советской эпохи не вывести страну из опасного тупика. Что же президент, не раз взывавший к диалогу оппозиции и власти? Молчит. Умное ли это молчание и кому оно выгодно?

Сознание российского общества сегодня на переломе. Этот коренной перелом уже имеет свое начало и в конце концов произойдет. Как любил говорить К. Маркс, крот истории хорошо роет: обостряются противоречия между трудом и капиталом, народом и правящим режимом. Общество убеждается, что есть в нем силы, неподвластные более внушению со стороны власти, не поддающиеся зомбированию. Историческая память народа устояла перед антисоветской агрессией. Но будет иллюзорным предположение, что все, отдавшие свои голоса в защиту советской истории в передаче «Суд времени», отдадут их на выборах за КПРФ. Для многих понятия «советский» и «коммунистический» не синонимичны. В массовом сознании остался тяжелый осадок от предательства Советской Родины верхушкой КПСС. Увы, случилось это при молчании большинства многомиллионной партии коммунистов. Без боя КПСС отдала власть, и в народе бытует мнение: «Так можно ли коммунистам еще раз доверить власть?» Этим спекулятивно пользуются противники КПРФ.

Нет ничего труднее, чем вернуть утраченное доверие большинства. Но нет и ничего главнее этого. Люди устали от хаоса, разброда и шатаний в умах и душах. Устали от безверия, от ложных вождей и их словоблудия, от социальных мифов с посулами то рыночного рая, то «социализма с человеческим лицом». Обществу нужна сила, в которую нельзя не верить, несущая в себе реализм идей, единство мысли, слова и дела. Нужна такая объединяющая всех честных и мыслящих тружеников сила, какой была партия российских коммунистов при Ленине и Сталине. Чем быстрее КПРФ докажет большинству (пока этого не случилось), что она именно такая партия, тем быстрее осуществится коренной перелом в общественном сознании. Идут за теми, кому верят.

Газета "Правда", 04-07.02.2011


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: Пт фев 04, 2011 9:46 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
На переломе

Юрий БЕЛОВ.


Более двадцати лет сознание российского общества находится в кризисе. Долгие годы антикоммунистической и антисоветской агрессии привели его в состояние раздробленности, сделали чувствительным к внушению социальных мифов — о спасительности для России рынка, который всё решит, затем о социальной стабилизации с укреплением путинской вертикали. И вот теперь власть пытается внедрить в массовое сознание новый миф — о модернизации, что якобы выведет страну в мировые лидеры. Но российское общество явно не расположено к его восприятию. Ничто так хорошо не учит массы, как собственный горький опыт. Социальная нищета (а она поглотила трудящееся большинство) не только отупляет, но и просвещает. Обманутое сознание начинает излечиваться, выходить из-под завалов антисоветизма и поворачиваться в сторону ценностей советской жизни. Власть в тревоге. Она мечется, выставляя напоказ свои абсурдные действия: то начинает пропагандировать идею десталинизации, то уже в который раз поднимает вопрос об уничтожении (иначе не скажешь) Мавзолея В.И. Ленина.

Абсурд власти

Первый тревожный сигнал для власти — результаты голосования по телепроекту Первого канала ТВ «Имя Россия». Сталин тогда, в 2008 году, занял третье место в ряду великих имен отечественной истории (от Древней Руси до наших дней). Все понимали, что на самом деле он вышел на первое место, но манипулятивное переголосование, устроенное с очевидным бесстыдством организаторами проекта, отодвинуло его на третье. Все понимали и другое: за Сталина голосовали преимущественно люди среднего поколения и молодежь. Причем молодежь, как показали проведенные позже социологические исследования, разной мировоззренческой направленности (от монархистов до коммунистов), но оценивающая историю и современность с позиций патриотов-государственников.

Личность Сталина рассматривалась и рассматривается большинством молодых людей отнюдь не сквозь призму коммунистической идеологии, а как объект национальной гордости. Прежде всего — как личность организатора и вождя Великой Победы, руководителя великого Советского государства, с которым считался весь мир. Для весьма значительной части поколения отцов и детей Сталин стал символом героической советской эпохи. И это при том, что его имя вот уже почти шестьдесят лет предается проклятию всеми антисоветчиками мира, российскими — в особенности, в последние двадцать лет.

К переоценке прошлого всегда подвигает настоящее. Так каким же оно является, это настоящее, если предметом национальной гордости становится для молодых ближайшее прошлое? Власти, коль она не лишена здравомыслия, было и есть над чем задуматься. Но правители нынешней России сочли обременительной для себя работу мысли. Стали действовать абсурдно — наперекор вызревшей в обществе потребности в установлении связи времен, связи между советским прошлым и настоящим России. Именно эта потребность заявила о себе в возрастающем интересе к личности Сталина. Это интерес к советской истории, которую он олицетворяет, а не склонность людей стать фанатичными сталинистами, как примитивно думают патологические антикоммунисты.

Речь идет не о механическом восстановлении советского прошлого, что невозможно, а о связи с ним, о заимствовании в нем того ценного, без чего развития общества, страны просто не будет. Это объективный исторический закон. Властители России именно потому, что они властители-временщики, а не серьезные государственные деятели, предпочли абсурд логике истории.

Президент Медведев назвал Сталина преступником, заявив, что такова государственная оценка советского вождя. Каким государственным органом она дана? Никаким. Да и может ли какой-либо государственный орган давать оценку исторической личности? Найдете ли вы что-нибудь подобное в мировой практике? Вопросы риторические. Абсурдность сказанного Медведевым очевидна. Но еще больший абсурд для главы государства — позволять себе высказывания, идущие вразрез с общественным мнением и могущие вызвать гражданское противостояние. В фарватере Медведева оказался и другой правитель России — Путин. По его инициативе роман Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» стал обязательным для изучения в школе.

Два государственных деятеля сделали то, что противоречит гражданскому миру, обеспечивать который они призваны: дали импульс обострению идеологического и политического противостояния в обществе. В государственных ли это интересах? Не абсурдно ли это? Но, увы, того требует нынешняя внутренняя и внешняя политика тандема. Она абсурдна с точки зрения интересов трудящегося большинства и вполне логична с точки зрения интересов ничтожного эксплуататорского меньшинства.

Не нелепо ли уничтожать военно-промышленный комплекс, служащий основой развития научного производства, фундаментальной и прикладной науки, чтобы затем на его пепелище взывать к модернизации промышленности? А где логика здравого смысла, не говоря уж о логике государственного мышления, когда лучшие в мире системы образования и здравоохранения пускают под откос, бросая их в пучину коммерциализации, и в то же время ставят вопрос (не как-нибудь, а на государственном уровне — читайте последнее послание президента Федеральному собранию)… о гарантиях благополучного детства? Где она, эта логика, когда декларируется необходимость снять экономику страны с нефтегазовой иглы и при этом высшей властью постоянно заявляется о неприкосновенности собственности олигархов, посадивших страну на ту самую иглу? А создание ставшего уже пресловутым Сколкова — это разумно, по-государственному при голодном пайке 27 наукоградов?

Но, пожалуй, высшим выражением абсурда, классическим его образцом является президентская, начиная с Ельцина и кончая Медведевым, «борьба с коррупцией». Объявлять беспощадную (не шутите!) борьбу с коррупцией просто глупо, не обнажая и, что главное, не ликвидируя ее основных причин.

Речь идет о приватизации, то есть передаче в частную собственность крупного государственного производства и природных ресурсов страны, а также об отсутствии государственной оценки процесса и итогов расхищения национального богатства. Ни в одной из ведущих капиталистических стран мира первоначальное накопление капитала не происходило путем частного присвоения государственной собственности, причем в первую очередь — крупной. Логика самосохранения вынуждает буржуазию данных стран идти на принятие жестких законов, обуздывающих криминал, прежде всего коррупцию. По-русски она называется казнокрадством. В противном случае начнется самоистребление капитала.

Что до России, то в ней реставрация капитализма никак не могла быть естественной, закономерной. После ликвидации Советской власти она осуществлялась не без подсказки западных экспертов, путем криминальной приватизации. Другого пути для насильственной реставрации капитализма и быть не могло. К чему это привело? К образованию криминального буржуазного государства. Криминал пропитал все структуры государственной власти. Об этом все говорят и все пишут, даже в российских буржуазных СМИ. И ничего не меняется. Представители олигархического, то есть криминального по природе своей, капитала стоят на страже его интересов в правительстве, Госдуме, в суде и прокуратуре, в МВД. Они главные действующие лица в президентской борьбе с коррупцией. Если это не абсурд, то что тогда им называется?

Тщетность мер криминального государства против коррупционеров сознают сегодня даже те, кто принимал его роды. Не далее как прошлым летом один из видных демократов при Ельцине, создатель государственного российского телевидения Олег Попцов говорил: «Коррупцию может победить только страх, по масштабам равный коррупции… Штрафовать за получение взяток размерами взяток плюс проценты? Это несерьезно. Только страх лишиться всего есть страх продуктивный. Не надо сажать в тюрьму, вешать и отрубать руки и бегать по судам… Чиновник или другой представитель власти, уличенный в коррупции, лишается собственности, он сам и его ближайшие родственники, на которых он, конечно же, ее оформил, получают пожизненный запрет занимать государственные должности, как и пожизненное вето заниматься бизнесом, и одномоментно получают запрет на выезд за рубеж. Всё. После этих не единожды осуществленных мер коррупция начнет таять на глазах».

Не наша задача определять действенность предлагаемых Попцовым мер. Отметим лишь одно в его суждении: только страх лишиться всего — всей неправедно приобретенной собственности — есть страх продуктивный. Но этого-то страха олигархический капитал не испытывает. Даже если бы президент России (представим гипотетически) решился на жесткие меры для обуздания коррупции, ему не дали бы этого сделать. Он — уполномоченный крупного капитала, и этим всё сказано. Страх лишиться всего появится у правящих бал в России только тогда, когда в массовом сознании произойдет коренной перелом, когда большинство придет к выводу, что невозможно жить в жестоком для него государстве абсурда.

Поражение антисоветизма

Первое серьезное предупреждение о начале коренного перелома в сознании российского общества власть получила в 2008 году в виде результатов телеконкурса «Имя Россия». Второе предупреждение заключено в разгромных для власти абсолютно по всем вопросам итогах голосования многомиллионной аудитории (!) передачи «Суд времени» (5-й канал ТВ, 2010 год): от 80 до 90% голосующих в пользу советской истории. Это вызвало классовый страх у властей предержащих, и они не нашли ничего лучшего, как пойти, о чем уже говорилось, на абсурдные действия. Заявили идеи десталинизации общественного сознания и ликвидации Мавзолея В.И. Ленина. Иными словами, решили «закрыть» историю. Сама власть не оглашала своих «инноваций». Сделали это ее доверенные лица — председатель совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Федотов (заговорил о десталинизации) и депутат Государственной думы от «Единой России» Мединский (поднял набивший оскомину вопрос о захоронении, на самом деле перезахоронении, В.И. Ленина).

О том, что за ними стоит власть, можно судить по категорическому заявлению Дмитрия Медведева: «Сейчас вдруг заговорили о ренессансе сталинизма… Этого нет и не будет. Это абсолютно исключено. И это, если хотите, нынешняя государственная идеология». То было сказано президентом накануне 65-летия Великой Победы (газета «Известия»), задолго до «инициатив» Федотова и Мединского. Последние лишь обслуживали президентскую идеологию. Да, да, президентскую, поскольку государственной идеологии, по Конституции РФ, быть не может. Но почему они, Федотов с Мединским, заявили свои «инициативы» на исходе 2010 года и в начале 2011-го? Ответ на данный вопрос надо искать в социально-экономическом положении России указанного периода.

Несмотря на заверения Путина и Медведева, что кризис успешно преодолевается и его активная фаза уже позади, повседневная социальная действительность убеждает громадное большинство российского общества в совершенно противоположном. Растет дороговизна жизни, пожирающая широко рекламируемые властью надбавки-подачки к пенсии и зарплате. Преступления без наказаний (никто не признан виновным за невиданные в истории страны лесные пожары, за трагедию на Саяно-Шушенской ГЭС), разгул бандитизма при непрекращающемся переделе собственности, вхождение криминала во власть, нескончаемые техногенные катастрофы и теракты (взрыв в «Домодедово» — не случайность), уже вышедшие за пределы Кавказа, — всё это вкупе с ухудшением материального положения живущих на зарплату и пенсию поставило их перед вопросом: а есть ли у нас государство?

Естественным стало обращение людей к столь недавнему еще советскому прошлому, к сравнению с ним беспросветного настоящего. Можно сказать, что антисоветские мифы, более двадцати лет внедряемые в массовое сознание, стали разрушаться при столкновении с буржуазно-криминальной реальностью, жестокой социальной действительностью. Таким образом, интерес к советской истории возник и обострился по объективным причинам.

Но история имеет ту особенность, что она никогда не бывает безликой, она всегда персонифицирована. Советская история неотделима от имен Ленина и Сталина. Интерес к их личностям также объективно закономерен. Обстоятельствам было угодно, чтобы возрастание пытливого внимания к великому советскому прошлому совпало с ленинским и сталинским юбилеями — 140-й годовщиной со дня рождения Ленина и 130-й — Сталина. Вся антисоветская рать готовилась по-своему отметить их — агрессией против народной памяти о двух государственных гениях России. Власть явно утратила чувство реальности: традиционная агрессия ее клевретов встретила невиданное доселе сопротивление и потерпела сокрушительное поражение, как только общество получило первую, и единственную пока, возможность выразить свое отношение к советской и современной истории. Случилось это у всех на виду: полгода шла телепередача «Суд времени». Скажем о ней особо.

В ней преимущественно рассматривалась внутренняя и внешняя политика Советского государства. И соответственно государственная (подчеркнем — не идеологическая) деятельность Ленина и Сталина, их способность видеть и разрешать назревшие противоречия советского общества. Она, эта способность, анализировалась при переходе СССР к НЭПу, индустриализации и коллективизации и получила высокую оценку абсолютного большинства телезрителей. Оценка давалась в сравнении с итогами государственной деятельности либерально-буржуазных реформаторов России и всегда не в пользу последних: ни одного из существующих противоречий российского общества, в первую очередь социальных, современная власть не в состоянии решить, да и не намерена этого делать.

Передача «Суд времени» вскрыла вещь простую и очевидную: потребность наших граждан в государственных гарантиях завоеванных советским народом социальных прав — на труд и отдых, жилье, бесплатные здравоохранение и образование, пенсию по старости. А также потребность в государственных гарантиях национальной безопасности страны и личной безопасности ее граждан. Вот, в общем, и всё. В социальной психологии данные потребности известны как фундаментальные, порожденные коренными социальными и экономическими интересами людей. Люди желают, чтобы социальную и правоохранительную роль Советского государства унаследовало нынешнее государство России. В этом они видят необходимую связь с прошлым. Что в этом противоестественного и предосудительного?

Да, всё больше в нашем обществе становится тех, кто связывает социальную справедливость при социализме с твердой сталинской рукой в управлении государством, в обеспечении жесткого государственного контроля за распределением материальных благ, в беспощадном пресечении любых случаев казнокрадства, расхищения госимущества. Да, всё это, отложившееся в исторической памяти народа, актуализируется сегодня в его сознании. Понятно почему: люди сплошь и рядом сталкиваются с бездействием государства, когда их настигает социальное бедствие, и убеждаются в его весьма деятельном участии в защите интересов сверхбогатого меньшинства, как это случилось в начале финансового кризиса — более шести триллионов рублей правительство Путина направило на спасение крупных частных банков.

Если выражение общественной потребности в наведении элементарного государственного порядка (а его-то и нет ныне) при расходовании и распределении национального богатства принимать за проявление сталинизма, то что тогда будет означать десталинизация? Не для того ли ее идея пропагандируется защитниками существующего режима власти в России, чтобы скрыть под ее покровом его антинародную классовую природу, поставить под запрет саму мысль о его обреченности? Риторические вопросы для мыслящих и честных.

Что такое десталинизация в понимании воинствующих антисоветчиков? С циничной откровенностью на данный вопрос ответил театральный режиссер Рейхельгауз — активный участник «Суда времени» на стороне Млечина: «Немцы вытравляют то, что насаждалось фашистской идеологией. То же надо сделать и нам». Иначе говоря, сделать то, что навязывает России Запад: приравнять Сталина к Гитлеру, объявить коммунистическую идеологию вне закона, а советскую историю преступной. То есть вытравить у народа его историческую память, без которой он перестанет быть народом. И вы, господа десталинизаторы, полагаете, что народ России это покорно примет? Абсолютно прав Сергей Кургинян, так оценивший главный итог телепередачи «Суд времени»: «Страна не желает умирать». Народ не желает быть объектом рыночного экспериментаторства. Он пробуждается со стремлением стать субъектом — творцом собственной истории, тем, кем он был в советскую эпоху — великим народом.

Ленинская альтернатива

То, что происходит сейчас в сознании, нет, еще не большинства, но наиболее активной части российского общества, хорошо выразила, как нам кажется, публицист Ксения Мяло — участница передачи «Суд времени» на стороне Кургиняна: «Народ испытывает потребность осознать и оценить прошлую эпоху — эпоху Ленина и Сталина, чтобы ответить на вопрос: были ли оправданы страдания, титанический труд, жертвы и самопожертвования?» Итоги голосования по самым острым темам советской истории на «Суде времени» дали ответ на поставленный вопрос: да, были оправданы и страдания, и жертвы, и труд. Никто из защитников советской эпохи не обходил стороной ни невинные жертвы ГУЛАГа (были такие, были), ни жестокие издержки коллективизации. Оправдать трагические страницы великой эпохи нельзя. Но объяснить, почему без них не обошлось, можно и нужно, что и делалось. Еще до войны борьба шла не на жизнь, а на смерть во имя свободы и независимости нашего Отечества. И оно было защищено в годы Великой Отечественной. А во имя чего куда большие жертвы несет современная Россия? Во имя свободы Абрамовича, Алекперова и Прохорова присвоить себе общенародное достояние? Во имя разрушения исторической России — Советского Союза? Во имя того, чтобы смертность превышала у нас рождаемость? Во имя чего?!

Потребность познания народом своей советской истории долгое время оставалась неудовлетворенной. Она не могла быть удовлетворена хрущёвским развенчанием культа личности Сталина, потому как Сталина отрывали от истории народа. Затем почти тридцать лет было наложено табу на темы «Сталин и народ», «Сталин и Россия». «Пятая колонна» сыграла на народной потребности самопознания, нагло используя преступные методы зомбирования общественного сознания. То был духовный геноцид в отношении народа. Он длился четверть века и продолжается поныне. Но либерал-демократы просчитались. Они не учли жизнестойкости советской духовности. Ее мощные пласты (великие советские литература и киноискусство, музыкальная культура и, наконец, память предков — дедов и отцов) выдержали смерч антисоветчины. Стоило думающей молодежи добраться до них, как заявила о себе придавленная потребность познания теперь уже советского прошлого. Как известно, отношение к прошлому определяет отношение к настоящему. Отношение к последнему опасно для устроителей и властителей капиталистической России.

Устами Чубайса они поспешили заявить: «Забит последний гвоздь в гроб коммунизма». Не учли в своей самонадеянности, что коммунистическая идея как идея социальной справедливости не может умереть в сознании миллионов, живших при социализме, что волею миллионов будет востребована Коммунистическая партия России — КПРФ. Не учли того, что для ищущих социальной справедливости коммунисты будут открывать заново тот пласт советской духовности, который составляет ее корневую основу — ленинское идейное наследие. Суд времени, а он вершится в народе, актуализирует ленинские идеи еще возможного мирного перехода от капитализма к социализму. Разве не актуальны сегодня предлагаемые для этого меры в работе В.И. Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»? Судите сами:

«1) Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.

2) Национализация синдикатов, то есть крупнейших, монополистических союзов капиталистов…»

Именно эти меры, в их современной редакции, мы найдем в Антикризисной программе КПРФ. К чему они направлены? У Ленина имеется точный ответ на данный вопрос: «Речь идет не о введении социализма теперь, непосредственно, с сегодня на завтра, а о раскрытии казнокрадства».

При частных банках и олигархических монополиях никаких финансовых махинаций не раскроешь. Дело Ходорковского в данном отношении — не правило, а исключение, дабы имитировать госконтроль за капиталом.

«Единороссы», подобные Мединскому, те же либералы с неким интеллектуальным уклоном отлично сознают опасность для «партии власти» ленинской альтернативы криминальному капитализму. Проект советского социализма, выведенный Лениным из политического и социального творчества масс, не снят историей с повестки дня. Что же остается пигмеям в идейной борьбе с исполином? Только то, что предлагает Мединский. Чем это обернется для них — сейчас они не думают о том. Они, как все временщики, готовы к крайностям от страха, от злобного отчаяния. А надо бы помнить им то, что давным-давно было известно нашим далеким предкам: «Мне отмщение и аз воздам». Вы хотите этого, господа?

Г.А. Зюганов опубликовал в «Правде» открытое письмо президенту, доказывая: без опоры на достижения советской эпохи не вывести страну из опасного тупика. Что же президент, не раз взывавший к диалогу оппозиции и власти? Молчит. Умное ли это молчание и кому оно выгодно?

Сознание российского общества сегодня на переломе. Этот коренной перелом уже имеет свое начало и в конце концов произойдет. Как любил говорить К. Маркс, крот истории хорошо роет: обостряются противоречия между трудом и капиталом, народом и правящим режимом. Общество убеждается, что есть в нем силы, неподвластные более внушению со стороны власти, не поддающиеся зомбированию. Историческая память народа устояла перед антисоветской агрессией. Но будет иллюзорным предположение, что все, отдавшие свои голоса в защиту советской истории в передаче «Суд времени», отдадут их на выборах за КПРФ. Для многих понятия «советский» и «коммунистический» не синонимичны. В массовом сознании остался тяжелый осадок от предательства Советской Родины верхушкой КПСС. Увы, случилось это при молчании большинства многомиллионной партии коммунистов. Без боя КПСС отдала власть, и в народе бытует мнение: «Так можно ли коммунистам еще раз доверить власть?» Этим спекулятивно пользуются противники КПРФ.

Нет ничего труднее, чем вернуть утраченное доверие большинства. Но нет и ничего главнее этого. Люди устали от хаоса, разброда и шатаний в умах и душах. Устали от безверия, от ложных вождей и их словоблудия, от социальных мифов с посулами то рыночного рая, то «социализма с человеческим лицом». Обществу нужна сила, в которую нельзя не верить, несущая в себе реализм идей, единство мысли, слова и дела. Нужна такая объединяющая всех честных и мыслящих тружеников сила, какой была партия российских коммунистов при Ленине и Сталине. Чем быстрее КПРФ докажет большинству (пока этого не случилось), что она именно такая партия, тем быстрее осуществится коренной перелом в общественном сознании. Идут за теми, кому верят.

Газета "Правда", 04-07.02.2011


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Ср фев 22, 2012 9:02 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
О чём молчат либералы и державники Версия для печати
20.02.2012
Юрий БЕЛОВ.

Два митинга, что прошли 4 февраля в Москве — на Болотной площади и на Поклонной горе, — определили два противоборствующих лагеря в границах одного режима власти. Приверженцы лагеря либералов-западников господствовали у микрофона на Болотной. Защитники лагеря почвенников-державников делали это на Поклонной. Участники митингов, составлявшие многотысячную массу, явились жертвой очередной политической мистификации. Война между двумя лагерями разгорелась нешуточная. Но это война не против правящего режима, а за то, в чьих руках он окажется: в руках либералов или державников. Одни с надрывом кричат о демократии вообще, другие — о сохранении российской государственности вообще. Однако ни те, ни другие не ставят вопрос: в интересах какого класса будет установлена «новая» демократия и гарантирована государственная целостность России?

Охранители олигархической демократии

Сколько бы ни противились этому либералы и державники, но ответ на поставленный выше вопрос лежит в сфере классовых отношений в российском обществе. Всё более обостряются классовые противоречия между пролетариями (рабочими, инженерно-техническими работниками, преподавателями вузов, служащими НИИ, учителями, медработниками), полупролетариями (трудящимися сферы малого бизнеса) и олигархическим капиталом, с обслуживающим его интересы классом буржуазной бюрократии, с примыкающей к нему большей частью среднего бизнеса. Ситуация в стране становится критической и может выйти из-под контроля власти, когда верхи не смогут управлять по-старому. Это сознают не только устроители, но и адепты олигархического режима — как либералы, так и державники. Первые видят спасительный вариант в его «демократизации по-американски», с полным и безоговорочным подчинением диктату США. Вторые пытаются притушить тлеющий пока ещё огонь социального гнева обострением вопроса об угрозе государственной целостности России. И те, и другие фокусируют всё внимание российского общества на Путине, как будто на нём свет клином сошёлся, что выгодно обеим сторонам. Выгодно потому, что разыгрываемая битва «против» Путина и «за» Путина лучшим образом прикрывает назревшее противоречие между трудом и капиталом, отвлекает от него. Ни в одном лагере (ни у либералов, ни у державников) вы не услышите ни слова о необходимости решительной борьбы с олигархическим капиталом, об объявлении войны ему и его власти.

В битве слов, а не идей (их нет ни у тех, ни у других) используется старый приём буржуазии: говорить о свободе, равенстве и братстве, о любви к Отечеству вообще. Вспомним, когда во времена Великой французской революции (1789—1794 гг.) буржуазия шла к власти, она привлекла к себе массы лозунгами свободы, равенства и братства. Речь велась буржуазными трибунами о свободе и равенстве вообще, так сказать, для всех и каждого. Французский пролетарий как гражданин объявлялся братом французскому буржуа-гражданину. Но как только с властью феодалов и её временной реставрацией было покончено, французский пролетариат кровью расплатился за свою доверчивость в революции 1848 года, в героические и трагические дни Парижской Коммуны (1871 г.).

Тот же приём сокрытия классовой природы демократии использовался и американской буржуазией в период и по окончании гражданской войны (1861—1865 гг.) между капиталистическим Севером и плантаторским Югом. Капитал США утверждал тогда свою власть под лозунгом свободы и прав человека и гражданина. И тогда речь шла о свободе вообще и правах вообще, вне зависимости от классовой принадлежности. Воспевался идеал «чистой демократии». Это было выгодно буржуазии, как выгодно и сейчас, во все времена, ибо внушение идеала всеобщей «чистой демократии» препятствует осознанию сути капиталистической демократии. Этот идеал прививался массам, когда буржуазия играла роль восходящего прогрессивного класса (боролась против средневековья и за образование национального государства) и способна была выдвигать из своей среды выдающихся деятелей национального масштаба. Людей культуры, чести и личной честности, готовых к самопожертвованию во имя провозглашаемых ими идеалов (Робеспьер во Франции; Линкольн в США).

Сопоставимы ли с ними Горбачёв и Ельцин, Гайдар и Чубайс, не говоря уж о Немцове, Касьянове, Путине, Медведеве? Вопрос риторический. Прогрессивная роль буржуазии осталась в архиве истории. Однако пропаганда демократии вообще, вне классового её содержания, и поныне ведётся в капиталистическом мире. В ней находят свой удел буржуазные либералы (у нас это всё те же немцовы — касьяновы, сванидзе — млечины, парфёновы — акунины) и их адепты в западной социал-демократии (в России их роль пародийно исполняет донельзя профанирующий интеллигентность Миронов).

Это о них сказано в своё время Лениным, но как будто к сегодняшнему дню: «Либералу естественно говорить о «демократии» вообще», «Чистая демократия есть лживая фраза либерала». Ленин беспощадно бичевал либералов от буржуазии за их «демократическое» словоблудие. «Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, — писал он, — то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют различные классы, а можно говорить только о классовой демократии». Он же заметил, что «молчание об этом есть подлость». Помнить бы данный урок советским коммуни-стам, не случилось бы беды.

Увы, в КПСС с конца 60-х годов прошлого века было предано забвению ленинское предупреждение. И подлость свершилась. «Больше демократии — больше социализма», — всюду провозглашал Горбачёв. Что значит больше демократии? И, главное, какой, в чьих классовых интересах? Данные вопросы не только не обсуждались, но и не ставились. Вспомним, как с идеалом «чистой демократии» наша интеллигенция, в большинстве своём, двинулась за верховодами перестройки вообще, без классовых ориентиров. Как это ни горько признать, лишь меньшая часть советских интеллигентов не обольстилась «демократическими» переменами. Вползание в буржуазную демократию под видом советской (завуалированные идеи буржуазного либерализма пропагандировались в государственных и партийных СМИ задолго до памятных выборов 1989 года) предшествовало реставрации капитализма в экономике страны.

Трубадуры «чистой демократии» на Болотной площади отнюдь не намерены осуществить в России вторую перестройку, в чём нет для них нужды: к устройству олигархического режима они свою руку приложили, и он их полностью устраивает. Им нужно сменить часовых, стоящих на страже этого режима, — не больше. Их речи о демократии вообще — классический приём либералов в мистификации борьбы за власть народа. Неискушённая в политике молодёжь (а её на Болотной площади было немало) вряд ли скоро разгадает их подлость, поскольку не задаётся вопросом: а почему либералы молчат об олигархиче-ском капитале — ни слова о нём?

Молчат и будут молчать, потому как за их вообще демократией таится олигархическая демократия, а если брать шире — демократия по-американски, демократия транснационального капитала с его центром в США. Её проявления мы имели возможность видеть в трагедии Югославии, Ирака, Афганистана, Ливии. Следующие её жертвы — Сирия, Иран. Российские олигархи на посылках у демократии по-американски. Так оно и есть. Хоть кто-нибудь из трубадуров этой демократии на Болотной площади хотя бы для виду возмутился, когда в октябре 1993 года убивали уже израненную, но ешё живую советскую демократию? Никто из них и думать не думал тогда об этом (не думает и сейчас), потому что демократии по-американски нужно было это убийство.

Сегодня старый Иуда — либерал Горбачёв призывает Путина отказаться от претензий на президентскую власть отнюдь не потому, что последний не отвечает стандартам демократии, установленным в Вашингтоне, а потому, что пытается по этим же стандартам получить со своим олигархически-чиновничьим окружением новую прибыль от власти-собственности. Путин готов, как и его ставленник Медведев, сдать Россию Западу, но, в отличие от него, не сразу, а с затяжкой во времени. А это уже ослушание, за которое наказывают, и, бывает, наказывают жестоко. «Инициатива» Горбачёва — «чёрная метка» Путину: ужо тебе…

Защитники путинской государственности

Но молчат об олигархическом капитале и его демократии и державники, взывавшие на Поклонной горе к честным выборам. В выступлении ни одного из них ни слова не проскочило о требовании Зюганова национализировать олигархическую собственность. Разве это требование не отвечает критериям почвенности, важнейшим из которых является социальная справедливость? Вы, державники-почвенники, говорили (полагаем искренне) о защите государственной целостности России. Прекрасно! Содействуют ли укреплению этой целостности нефтегазовая олигархическая монополия, уничтожение Единой энергосистемы с расчленением её на частные владения, ликвидация государственной гражданской авиации с дроблением её частным крупным капиталом, угроза того же в отношении железнодорожного транспорта страны? Что же вы молчите об этом? Таким образом, молчанием обходите факт разрушения государственной целостности в годы путинского правления Россией. Вы поддерживаете Путина с оговорками (надо бы поприжать олигархов, обуздать коррупцию), но поддерживаете.

Если противостоящие вам либералы только и делают, что разглагольствуют о демократии вообще, то вы, державники-почвенники, ничем от них не отличаетесь. Вы с пафосом говорите о русской государственности вообще, вне её классовой природы в данный конкретно-исторический период. Что такое государственность, как не правительство, суд, прокуратура, армия, другие институты государственной власти? Интересам какого класса и как они служат? Вот вопрос вопросов, но вы его не ставите. Более того, вы отождествляете Путина с русской государственностью. Выступавший на митинге на Поклонной горе Александр Проханов прямо заявил: они (либералы-«оранжисты») метят и стреляют не в Путина, а в русскую государственность, ешё хрупкую, не вполне сформировавшуюся. Стало быть, мы имеем слабое правительство во главе с Путиным, слабую армию, слабые суды, прокуратуру? То же самое, выходит, нужно сказать и о государственных системах образования и здравоохранения, и об органах правопорядка — милиции-полиции, и об иных институтах государственности?

Можно ли назвать правительство Путина слабым? Никак нет. Оно твёрдо и неуклонно проводило либерально-буржуазный социально-экономический и политический курс. Результаты всем хорошо известны. Приводить убийственные для России статистические данные излишне, равно как и комментировать их. Именно это правительство довело до состояния разрухи и одичания армию, системы образования и здравоохранения. А вот что касается судов и прокуратуры, то их слабыми не назовёшь — процветающая в них коррупция никак не мешает им твёрдо стоять на страже интересов олигархического капитала, власть имущих. Эту же задачу, и столь же успешно, решала и решает полиция (с не меньшей коррумпированностью в ней, чем в судах и в прокуратуре). Такова она, с позволения сказать, русская государственность сегодня. Такую её (русскую ли?) вы защищаете, господа-товарищи державники. Демократию олигархического капитала, на страже которой стоит Путин. Он чётко заявил в своей статье по вопросам экономического развития России: итоги приватизации пересмотру не подлежат. Главный её итог — формирование олигархической собственности. Вы не согласны? Оспаривайте у всех на виду.

Говорить о государственности вообще — значит ничего не сказать, а только затемнить суть столь важного вопроса. Прояснить её невозможно без раскрытия классовой природы государства и государственности. «Ох уж этот ваш классовый подход… Нет в нём живой жизни — почвенности», — всякий раз упрекают нас патриоты-государственники, убеждённые в том, что мы, коммунисты, из-за своей классовости государственниками никак быть не можем. У нас нет почвенности? Была и есть. Размышляя о силе стихийного народного движения, Ленин замечал, что «стихийность движения есть признак его глубины в массах, прочности его корней, его неустрашимости, это несомненно». И делал вывод: «Почвенность пролетарской революции, беспочвенность буржуазной контрреволюции — вот что с точки зрения стихийности движения показывают факты». Без почвенности Октябрьской революции 1917 года («Фабрики — рабочим! Земля — крестьянам! Власть — Советам!») никогда бы не победила Советская власть. Без почвенности не была бы создана великая Советская держава — СССР.

Неразрывное (диалектическое) единство классовых и национальных интересов, тщательный учёт национально-исторического своеобразия России в её социалистическом преобразовании — вот что лежало в основе ленинского и сталинского классового подхода в определении политики Советского государства. Благодаря этой политике в советском обществе был реализован главный принцип социальной справедливости: каждому по труду. Сохранён и получил развитие присущий для России коллективный образ жизни — советский. Это ли не почвенность? Она входила в классовый подход как один из его главных и неотъемлемых элементов. Да, имел место и другой, сугубо социологизированный классовый подход, лишённый чего-либо национального, диалектики живой жизни, в которой классовое и национальное слиты воедино в сознании человека. Таков был классовый подход у Троцкого — карикатурный, узколобый, схематичный. В политической практике он привёл к немалым бедам. По логике троцкистского подхода нельзя было подписывать Брестский мир с империалистической Германией. Нельзя было заключать и пакт о ненападении между СССР и гитлеровским рейхом.

Коммунисты, для коих марксизм-ленинизм — не мёртвая схема, не предмет слепой веры, не возводят классовый подход в абсолют, не считают его универсальным методом познания во всех сферах человеческой жизни. Не подлежат классовой оценке язык, формы культуры, литературный стиль — они носят национальный характер. Не может быть оценён с классовой точки зрения талант учёного и художника, процесс их творчества (другое дело — направленность таланта, его целевое использование). Невозможен классовый анализ и высшего чувства духовной жизни — чувства любви мужчины и женщины, любви матери и отца к своим детям. А поддаются ли классовому объяснению любовь к Родине, патриотизм генералов и офицеров царской армии, не желавших поначалу служить большевикам, но принявших, по просьбе Ленина, в феврале 1918 года командование отрядами Красной Гвардии под Нарвой и Псковом, чтобы остановить наступление немецких войск? Возможен ли классовый анализ подвижнической патриотической деятельности русских купцов — Третьякова, Щукина, Мамонтова, Морозова, — сыгравших выдающуюся роль в развитии отечественной культуры? Ревнителей мерить классовой меркой то, что ею не измеряется, мы найдем в Советской России 20-х годов минувшего века. Как забыть ультрареволюционных пролеткультовцев, отрицавших классическую русскую литературу за то, что она создана дворянами: «Долой Пушкина с корабля современности!»

Но есть сфера деятельности, где классовый подход абсолютно необходим. Это сфера политической, государственной деятельности. Политика есть область отношений классов, наций, их отношений прежде всего по поводу устройства государственной власти. Это область, в которой определяется судьба народа и народов. Каждый политик национального масштаба отражает и защищает интересы того или иного класса, но обязан, если это ответственный политик, учитывать интересы всех классов общества. Без учёта всех интересов не может быть реальной политики. Классовый подход — объективная необходимость для политического и государственного деятеля при любом социальном строе.

Сталин и Рузвельт — два политика мирового масштаба, представлявшие противоположные социальные системы (социализм и капитализм), дали пример искусства в использовании классового подхода в своей государственной деятельности. Первый в интересах трудящихся СССР добился эпохальных успехов, вершиной которых стала Победа 1945 года. Второй в интересах класса капиталистов предотвратил социальную революцию в США, поставив под государственный контроль капиталистический рынок, умерив аппетиты монополистов и пойдя на установление гарантированного социального минимума для рабочих («Новый курс» Рузвельта).

Имел ли реальную возможность Путин пойти по пути Рузвельта в годы его правления страной? Имел. За последние двенадцать лет государство получило от экспорта энергоресурсов от 55 до 60 триллионов рублей. Страна с нетерпением ждала капитальных вложений в производство. Решись Путин на это, его поддержало бы громадное большинство. Но он пошёл по пути создания режима наибольшего благоприятствования олигархическому капиталу и социальных подачек беднеющему населению страны. Разрыв в доходах богатых и бедных достиг катастрофических размеров. Таков путинский классовый подход к социально-экономической политике. И что же наши державники-почвенники, государственники? Они всё осознают, признают, соглашаются с тем, что страну довели до ручки, и… поддерживают Путина. Он-де спас целостность России в начале двухтысячных годов. Это ешё вопрос: её ли он спасал или действовал в силу инстинкта самосохранения олигархической власти?

«Красный» державник Кургинян, блефующий, что будет голосовать за Зюганова, привёл доверившихся ему молодых (и не только молодых) людей на Поклонную гору митинговать за честные выборы. А митинг-то пошёл в поддержку Путина. В поддержку того, чья партия итоги выборов регулярно фальсифицирует. Кургинян клянётся: он этого не хотел, так случилось помимо его воли, даже вопреки ей. Ой ли?! Коль не так всё пошло, взял бы да ушёл. Нет, остался и довёл задуманное до конца. Примечательна высказанная Кургиняном мысль: объединимся сейчас перед «оранжевой» угрозой, а потом разберёмся. И это говорит маститый политолог, отлично знающий, что вопрос о власти решается сейчас. От того, как он будет решён сейчас, зависят все «потом».

На Поклонной горе, под маркой борьбы за честные выборы, решался вопрос о передаче монопольной президентской власти в руки Путину. Как ни крути, а наши державники сделали свой выбор в пользу олигархической путинской государственности. Это их классовый выбор. И сколько бы Кургинян ни говорил, с пафосом и без, что он убеждённый сторонник красного проекта и СССР-2, он тоже этот выбор сделал. В пользу олигархической власти.

Есть реальная возможность вернуть страну на путь восстановления и укрепления отечественной государственности в интересах трудящегося большинства. Она представлена в Предвыборной программе кандидата на пост президента России Геннадия Зюганова. Кто всерьёз думает о действительно демократической и державной России, тот поддержит программу лидера КПРФ, отдав 4 марта ему свой голос. Что же касается либералов и державников, то разница между ними не столь велика, как кажется на первый взгляд. Она в словах. Начинают своё дело они с разных концов, с разными лозунгами. Но сходятся в одной точке — в устройстве государственной власти как власти капиталистической. Одни выступают за её «демократическую» модернизацию, другие — за её «державную» стабильность. Но и те, и другие выступают за сбережение существующей власти и её режима, сколько бы ни кричали о сбережении народа. Они, в конце концов, сойдутся. Да уже сходятся. Где либерал Кириенко? В правительстве президента — премьера. Где державник Рогозин? Там же. Одна им есть альтернатива — устройство государственной власти как власти трудящихся. За это и бьётся Зюганов — наш кандидат в президенты.

http://gazeta-pravda.ru/content/view/10325/34/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Сб дек 01, 2012 1:50 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
«На поприще ума нельзя нам отступать»
29.11.2012
Юрий БЕЛОВ.

Состояние современного российского общества сродни тому, каким оно было в годы реакции после поражения первой русской революции 1905 года. Вспомним ленинскую зарисовку того времени: «Годы реакции (1907—1910). Царизм победил… Упадок, деморализация, расколы, разброд, ренегатство, порнография на место политики. Усиление тяги к философскому идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений». Всё это присутствует в общественной жизни России и сегодня, с той лишь разницей, что период реакции растянулся у нас на двадцать лет и её последствия куда более тяжёлые, нежели в начале ХХ века.

Кризис умственной культуры

Тяжесть последствий долгого времени реакции объяснима: капитализм победил в России, и его мщение социализму неизбежно осуществляется в самых жестоких и варварских формах. За приватизацией общенародной собственности последовала приватизация умственной и нравственной жизни людей, дабы вытравить, выжечь в их сознании ценности социалистического бытия. Внедрить в их быт и нравы частнокапиталистические принципы жизни: «Человек человеку — волк», «Каждый за себя — один бог за всех», «Война всех против всех — выживает сильнейший».

Тяжесть последствий затянувшейся реакции объясняется ещё и тем, что переход от социалистической цивилизации к капиталистическому варварству противоестествен. Он стал возможен благодаря невиданному доселе в истории чудовищному обману и неслыханной лжи. Благодаря, особо выделим это, целенаправленному разрушению фундамента умственной культуры общества — подрыву системы народного образования и организации науки и превращению в свою противоположность средств массового просвещения: печати, телевидения, радио, кино, театра. Победивший капитал поставил их на службу умственного распутства, дебилизации населения.

Уровень умственной культуры упал в современной России до критической отметки. Об этом прежде всего можно судить по состоянию нынешней интеллигенции. Её «элитарная» часть полностью проституировалась (присягнула новой власти на алтаре антисоветизма) и отказалась от интеллектуального кредо Пушкина: «На поприще ума нельзя нам отступать». Тот самый мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений, захлестнул нынешнюю самопровозглашённую «интеллектуальную элиту». Литературный, театральный, кинематографический постмодернизм — наглядная тому иллюстрация. Его образцы можно увидеть на сцене Большого и Александринского театров, в кинофильмах возвеличенных на Западе Сокурова и Звягинцева, в «литшедеврах» Пелевина и Сорокина.

Уход в себя, психологический мазохизм, психоанализ по Фрейду, где сексуальное либидо в основе всего, иррационализм, «интеллектуализированная» бездуховность — типичные черты героев постмодернистских постановок. Дело не в их форме и стиле, а в их содержании, что умещается в двух словах: пустота и хаос. Бегство от правды жизни, горькой и суровой сегодня (деньги — всё, а человек — ничто), есть бегство от страха перед возмездием за социальное зло, исходящее от капитала. Обслуживающие это зло «творцы» ищут спасения в мистицизме, в виртуальном мире бессознательного, где от человека ничего не зависит — он раб инстинктивных влечений. Уму нет места там, где всё на продажу.

Научные знания изгоняются из общества животного потребления. В нём царствует невежество, вплоть до мракобесия. На учителей биологии уже подают в суд за то, что они знакомят учащихся с учением Дарвина о происхождении видов. Делают это фанатики воинствующего христианства. У них недостаёт ума понять, что их рвение ведёт к падению авторитета православия как явления культурно-исторического. Ум, знания обесцениваются в обществе, которое ещё недавно было самым просвещённым в мире.

Главный удар реакции наносится по подрастающему поколению — по учащейся молодёжи. Её умственное воспитание низводится до зубрёжки, заучивания примитивных знаний, не требующих сколь-нибудь сложной мыслительной деятельности. Пресловутый ЕГЭ освобождает учащегося от выработки умения самостоятельно анализировать факты, явления природы и социальной жизни, выходить на уровень высоких обобщений (верный признак развитого ума). Изгнание умственного воспитания из системы образования (о просвещении и говорить нечего — как государственный институт оно просто исчезло) — явление крайне тревожное. Совсем ещё недавно, двадцать два года назад (для истории — мгновение), символом будущего в советском обществе был молодой учёный. Сегодня символ буржуазно-криминальной России — чиновник, о котором Некрасовым зло сказано: «И крепонек лбом. / До хорошего местечка / Доползёшь ужом».

Параллельно с деиндустриализацией шла, и по сию пору продолжается, деинтеллектуализация общественной жизни. У учащейся молодёжи формируется искажённая, антинаучная картина мира. Материалистическое понимание истории подменяется идеалистическим её толкованием, при котором исторические, социальные и религиозные мифы перекрывают путь к познанию объективной реальности. Марксизм-ленинизм, эта вершина умственной культуры человечества, проклинаем адептами либерализма, что господствуют на телевидении, радио, в печати. Именно против научной теории познания и направлены главные силы реакции.

Интеллигентствующий идеализм

В условиях наступления реакции на духовную жизнь общества расслоилась российская интеллигенция. Одни её представители (они в меньшинстве, но за ними будущее), сознавая свою ответственность за страну, стали на защиту культуры — советской, русской. Другие (они тоже в меньшинстве) пошли в услужение власти — деградировали умственно и нравственно. Третьи, образующие большинство, от растерянности и отчаяния ударились в философский идеализм. Тяга к нему у творческой интеллигенции (о ней здесь речь) проявляется не впервые. В начале ХХ века, после поражения революции 1905 года, многие из интеллигентов-гуманитариев (литераторов, философов) искали истину на ниве богоискательства (Мережковский, Зинаида Гиппиус, Бердяев, Булгаков, Розанов). Сегодня увлечение идеализмом в интеллигентской среде выражается в разнообразных его формах — от объективного идеализма гегелевского типа (как под видом марксизма, так и при отказе от него) до откровенного теизма, утверждающего непосредственное участие бога во всех событиях мировой истории и его существование вне мира и над ним.

Результаты идеалистических устремлений не заставили себя долго ждать: в массовое сознание вброшено неимоверное количество «теорий», «концепций», «стратегий», оторванных от объективной социальной действительности и преграждающих путь к её познанию, прежде всего — в её действительных противоречиях. Идейная пестрота, эклектика поражают воображение. Здесь и правительственная «Стратегия-2020» — плод чиновничьего идеализма (инновации и модернизация в деиндустриализированной стране?), и «теория» построения новой империи с божьей помощью («левый» вариант — создание СССР-2: неизвестно как, но без божьего промысла), и «концепции» нового социализма (то западноевропейского типа, то русского, православного, то ноосферного), и «проекты» русского национализма («Русское государство — Россия для русских»). И всё это с упованием на силу слова, всё по принципу: «Как только народ осознает!..»

Сознание становится впереди бытия, в котором не предполагается коренных изменений — никакой смены социально-экономического строя, никакой революции. Как будто последняя может произойти по воле партий, классов, вождей, а не быть неизбежным следствием общенационального кризиса. Именно его назревание (а оно неуклонно происходит) пугает не только власть, что маневрирует и мечется между либеральным и мнимо государственническим направлениями в политике. Оно, назревание кризиса, пугает и немалую часть интеллигенции, в том числе и патриотической, толкает её к идеализму мистического характера: если наша стратегия, концепция национального спасения не будет реализована, то Россия погибнет безвозвратно. Сегодня у нас пророков больше, чем умных людей.

Антикризисная программа КПРФ, предложенная народу России, отвергается с порога «интеллектуалами» из разряда пророков. И прежде всего потому, что она отражает диалектико-материалистическую точку зрения на современную действительность. Диалектический метод познания, увы, воспринимается в интеллигентской среде (не всеми, но её большинством) как пережиточный, устаревший. Здесь «грубому» материализму противопоставляется «возвышенная духовность». Здесь часто говорится: «Надо начинать с очищения души — остальное приложится». Люди сами выдумывают вульгарный, донельзя примитивный материализм и затем с ним воюют, его порицают. Это неудивительно в условиях кризиса умственной культуры. Он не мог не коснуться КПРФ — она не изолирована от общества, живёт в нём. Не обошло стороной партию и интеллигентское увлечение идеализмом.

Мировоззренческие метания

Заболевание идеализмом некоторой части партийной интеллигенции впервые дало себя знать в начале ХХ века, в период реакции, последовавшей за поражением революции 1905 года. Именно тогда в большевистской РСДРП заявила о себе философия идеализма в виде богостроительства. Виднейшие интеллигенты, какими были Луначарский и Богданов (к ним присоединился и М. Горький), восприняли поражение революции как поражение марксизма. Они пришли к выводу, что идеал социализма станет понятен православному русскому народу, если он будет предложен ему в религиозной

форме — в форме религиозного атеизма (?!). Носителем бога идеологи богостроительства объявили «коллективное человечество», а людей — «атомами растущего бога». Их главная идея — «социализм есть религия» — по сути своей была идеей перехода от научного социализма к религиозной утопии. Иными словами, она была идеей реакционной, недопустимой в марксистской партии.

Ленин длительное время пытался найти причину отступничества от марксизма Луначарского и его единомышленников. И он нашёл её. «Дело даже не в том, что после разгрома революции 1905 года многое нужно начинать сначала, — рассуждал Ленин. — Главная трудность в том, что поражение революции породило в душах многих социал-демократов смятение. Возникли даже мировоззренческие метания, отступления не только от марксизма, но даже от элементарного материалистического взгляда на мир».

Мировоззренческие метания Луначарского, Богданова и других привели к философии махизма — субъективного идеализма, к признанию первичности психического (сознания), производным от которого становилась физическая природа (бытие). В 1908 году Ленин принимается за написание труда, ставшего его философским шедевром. Через год был издан «Материализм и эмпириокритицизм». Ленин вскрыл связь идеалистических воззрений богостроителей с их отказом от классовой борьбы. Основной вопрос философии — что первично — бытие или сознание? — решается в конечном итоге на грешной земле (Э. Ильенков).

Были ли мировоззренческие метания у коммунистов России и есть ли факты этих метаний в КПРФ? И были, и есть. После разгрома СССР и реставрации капитализма в первой стране победившего социализма смятение душ у очень многих советских коммунистов было более сильным, чем у их предшественников в 1905 году. Далеко не все, и до сих пор, справились с потрясением от неслыханного предательства партийной верхушки. К тому же предательство оказалось массовым: на местах выявились свои горбачёвы — яковлевы. Мировоззренческий раздрай стал следствием отчаяния от казавшейся тогда многим безысходности. Не о предателях-перевёртышах речь, а о честных коммунистах. Кто-то ушёл к «патриотам», полагая, что сперва нужно спасти Россию, а уж потом думать о социализме. Кто-то обрёл новую веру в русском национализме или засел за чтение пресловутой «Мёртвой воды». Основы марксизма-ленинизма (диалектический и исторический материализм) оказались сильно поколеблены. А были ли они прочны у большинства?.. Идейные метания в немалой степени объясняются и тем, что многие советские коммунисты вынуждены были, помимо их воли, изменить свой образ жизни. Значительная их часть ушла в малый бизнес, испытала на себе влияние мелкособственнической психологии, предрасполагающей к идеологическим крайностям.

КПРФ создавалась из отдельных отрядов разбитой КПСС, в которой в проклятые «перестроечные» годы уже не было мировоззренческого единства. Она обретала его в условиях невероятно трудных: прогрессирующий кризис умственной культуры; непрерывное усиление реакции (антикоммунизм и антисоветизм превратились в государственную политику); активизация, наряду с буржуазной, мелкобуржуазной идеологии (социал-демократической и «лево»-революционной); непрерывные идеологические диверсии против КПРФ (семигинщина, еврокоммунизм под личиной обновления марксизма).

Проникновение в жизнь КПРФ буржуазной и мелкобуржуазной идеологии неизбежно: партия находится во враждебном капиталистическом окружении, адепты которого всегда будут пытаться добиться её идейного разложения посредством влияния на тех, кто склонен к соглашательству, не выдерживает испытания буржуазным парламентаризмом, кто болен тщеславием и корыстолюбивым карьеризмом. Частнокапиталистический уклад жизни российского общества даёт основания для оппортунизма, что начинается с правого и «левого» уклонов. Философия оппортунизма — философия идеализма, требующая отказа от классовой борьбы. В бескомпромиссной борьбе двух идеологий — коммунистической и буржуазной — никогда не устареет ленинская философская истина: «Борющимися партиями по сути дела… являются материализм и идеализм». Никогда не устареет и сталинское предупреждение: опасен тот уклон, против которого перестали бороться. Битва за марксизм-ленинизм в коммунистической партии, а значит, за воинствующий материализм (не путать с воинствующим атеизмом) не может быть окончена, пока существует капиталистический мир с его философией идеализма. Трагический пример её преждевременного окончания — поражение КПСС.

Вирус поповщины

Октябрьский пленум ЦК КПРФ 2012 года явился логическим завершением двадцатилетнего процесса утверждения в партии основ марксизма-ленинизма. Значит ли это, что партия свободна сегодня от философских шатаний в сторону идеализма? Нет, не значит. Её пополнение в последние годы молодыми людьми из интеллигенции, не усвоившими элементарных знаний по философии материализма (в чём не их вина), но заражёнными идеалистическими предрассудками (буржуазная система образования даёт о себе знать), привело к рецидивам идеализма под покровом марксистской терминологии.

Примером тому может служить ряд публикаций, помещённых в Интернете на сайте ЦК КПРФ в период обсуждения доклада Г.А. Зюганова на октябрьском пленуме ЦК. Обратимся к одной из них под названием «Коммунизм и традиционные ценности». В ней прямо заявлено, что нормы социального поведения «достались человеческому виду в наследство от животных предков», что они, нормы, «не являются даже собственно специфически человеческими». Одухотворялись же они религией, которая перевела их в разряд традиций, хранительницей которых она является. «В форме религии, — утверждает автор, — оказались кристаллизованы и оформлены результаты многотысячелетней социальной эволюции, итог естественного отбора, закрепившего нормы и правила выживания и преумножения человечества». Такой взгляд, по убеждению автора, находится в полном соответствии с материалистической методологией познания (?!). Вот так… И ни слова об общественном производстве, в процессе развития которого (в производственных отношениях) формировались нормы социального поведения.

Концепцию естественного отбора норм (традиций) человеческой деятельности, зафиксированных и оберегаемых религией, автор кладёт в основу общественного развития и доказывает: капитализм никакая не закономерность этого развития, никакая не социально-экономическая формация, а всего-навсего случайная социальная мутация, возникшая в результате отклонения от традиционных норм нравственного поведения. Авторский вывод может потрясти читателя смелостью вольной мысли. Судите сами: «Всё шире распростирающееся представление о капитализме как о своего рода случайной социальной мутации (где и когда это случилось? — Ю.Б.) или, вернее сказать, как о чрезвычайно заразном «вирусе», возникшем в результате такой мутации, не столь уж противоречит достаточно широким взглядам Маркса и тем более предложенному им научному методу анализа». Стоит ли комментировать это? Остаётся только сказать: да уж, слишком широки взгляды автора — от физиологического идеализма до фидеизма, утверждающего примат веры над разумом. При чём тут марксизм?! Да ни при чём. Для автора он не более чем оборот речи, маскирующий его религиозность.

В КПРФ её Уставом гарантирована свобода совести, и религиозность человека не может быть порицаемой, если она не демонстрируется, не выставляется напоказ. Но здесь мы имеем дело не просто с личной религиозностью (автор — член КПРФ), а с попыткой подтянуть марксизм-ленинизм к религии, дабы убедить: путь России к социализму проходит через православие. Капитализм — это-де заразный вирус, занесённый в нашу страну с Запада. Чтобы от него освободиться, нужно вернуться к традиционным нравственным нормам жизни, освящённым и хранимым православной верой. До этого-де не додумался Ленин, но это, в чём убеждён автор, осознал Сталин. В рассматриваемой публикации так и сказано: «Сталин пошёл с Церковью на компромисс и создал в Советском государстве определённую нишу, в которой Церковь смогла выжить». И далее: «Несложно… предположить, что если бы намеченная И.В. Сталиным политическая линия не была прервана хрущёвскими реформами, она в конечном счёте привела бы к восстановлению симфонии светской и церковной власти». Иначе говоря, к симфонии Советской и церковной власти. Так автор делает Сталина своим союзником, чтобы прикрыть великим именем свой субъективный идеализм — откровенную поповщину, по меткому ленинскому выражению. Для этого Сталин — величайший, после Ленина, диалектик-материалист в политике ХХ века — отодвигается в тень, а на свет выводится его мифологизированная личность как якобы человека глубоко православного, соединившего марксизм с православной верой. Сталин противопоставляется атеисту Ленину — коронный приём иных православных патриотов-державников.

Ноосферизм Вернадского

Не только субъективный идеализм нет-нет да встречается в КПРФ. Менее груб и очевиден, чем он, объективный идеализм. Он, так сказать, диалектичен и не пренебрегает материализмом в том, что касается природы. В интернет-сети, к сожалению на сайте ЦК КПРФ, да и в живом общении последнее время всё чаще на слуху имя академика Вернадского с его учением о ноосфере. Появилась даже концепция ноосферного социализма.

В.И. Вернадский — всемирно известный русский, советский учёный. Основоположник комплекса наук о Земле — геохимии, биогеохимии, радиологии, гидрогеологии. Крупный организатор науки в дореволюционной России и СССР. Создатель и директор Радиевого института (1922—1939 гг.), Биохимической лаборатории (с 1929 года и поныне Институт геохимии и аналитической химии). За великий вклад в организацию и развитие советской науки в 1943 году был удостоен Сталинской премии I степени. Разработал целостное учение о биосфере — живом веществе, организующем земную оболочку, и ноосфере, что есть «последнее из многих состояний эволюции биосферы», в котором человеческий разум становится определяющей силой развития природного и социального мира. Это его учение о взаимоотношении природы и общества оказало заметное влияние на формирование современного экологического сознания.

Что же касается философских взглядов Вернадского, то они противоположны марксистско-ленинским. Материалистическое происхождение всеобщего человеческого разума, проповедуемое им, он никак не связывал с историей развития общественного производства — историческим материализмом. Последний он просто игнорировал. К марксистско-ленинской философии Вернадский относился с пренебрежительным скепсисом, считая, что «диалектический материализм, в той форме, в какой он проявляется реально в истории мысли, никогда не был изложен в связном виде его творцами — Марксом, Энгельсом и Ульяновым-Лениным». О научных трудах Маркса и Энгельса говорил с нигилистической категоричностью: «Они совершенно недостаточны для того, чтобы создать на них прочную постройку новой философии». Философский язык «Капитала» Маркса называл «явным анахронизмом». Вернадский отрицал роль классовой борьбы как двигателя человеческой истории, и не потому, что он был конституционным демократом (товарищем министра просвещения во Временном буржуазном правительстве). Всё наоборот: он стал кадетом потому, что не признавал закона классовой борьбы в развитии общества.

Несмотря на то, что Вернадский заявлял о пережиточности гегелевской диалектики, он, как и Гегель, был объективным идеалистом. О себе же говорил: «Я не материалист и не идеалист». Это никак не отменяет его научных заслуг перед Россией и миром. Однако говорить о социализме «по Вернадскому», то есть о «ноосферном социализме», — значит согласиться с его философскими взглядами. Его ноосферное сознание — сознание планетарное, внеклассовое, вненациональное, не отражающее реального социального бытия.

Ф. Энгельс о цивилизации

Вопрос о соотношении классового и национального в борьбе за власть давно обсуждается в КПРФ. Причиной обострённого интереса к нему является империалистическая (да!) глобализация, нагрянувшая на Россию и подавляющая в ней всё национальное — русское прежде всего. Русофобия, маскируемая декоративным государственничеством правящего режима, лежит в основе проводимого им либерального курса в экономике, политике, духовной жизни российского общества. Именно эта жестокая для русского народа реальность стала для некоторых молодых авторов в КПРФ причиной их увлечения цивилизационным подходом к оценке истории прошлого и настоящего. При этом они забывают, или просто не знают, о классовом характере любой цивилизации, в том числе и русской, что ведёт к её идеализации, возведению в абсолют. Отсюда недолог путь к национализму, к войне цивилизаций. Капиталу это только и надо: прощай, борьба труда против капитала; все мы — и пролетарии, и работодатели — люди одной нации, одной веры и культуры. Был капитал космополитическим, а станет патриотическим. Чего не сделаешь ради прибыли, спасения себя, что для капитала означает спасение Отечества.

История возникновения и развития цивилизации всесторонне, сквозь призму исторического материализма, рассмотрена в работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Её стоит не только перечитать (а молодым прочитать) с карандашом в руке, но и всячески пропагандировать. Энгельс рассматривает цивилизацию как эпоху, начинающуюся одновременно с возникновением классового антагонистического общества. Он срывает покров святости с цивилизации, обнажая её классовую природу. Делает это, анализируя и обобщая богатейший исследовательский материал по истории родового строя, его разложения и образования государства.

В заключительном разделе — «Варварство и цивилизация» — Энгельс даёт объёмную характеристику цивилизации: «Связующей силой цивилизованного общества служит государство, которое во все типичные периоды является государством исключительно господствующего класса и во всех случаях остаётся по существу машиной подавления угнетённого, эксплуатируемого класса… Основывающаяся на этих устоях цивилизация совершила такие дела, до каких древнее родовое общество не доросло даже в самой отдалённой степени. Но она совершила их, приведя в движения самые низменные побуждения и страсти людей и развив их в ущерб всем их остальным задаткам. Дикая алчность была движущей силой цивилизации с её первого до сегодняшнего дня: богатство, ещё раз богатство и трижды богатство, богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида было её единственной определяющей целью… И если у варваров… едва можно было отличить права от обязанностей, то цивилизация даже круглому дураку разъясняет различие и противоположность между ними, предоставляя одному классу почти все права и взваливая на другой почти все обязанности… Поэтому чем дальше идёт цивилизация, тем больше она вынуждена набрасывать покров любви на неизбежно порождаемые ею отрицательные явления, прикрашивать их или лживо отрицать, — одним словом, вводить в практику общепринятое лицемерие, которое… наконец, достигает высшей своей точки в утверждении: эксплуатация угнетённого класса производится эксплуатирующим классом единственно и исключительно в интересах самого эксплуатируемого класса».

Кто хорошо знает классическую русскую литературу, составляющую гордость русской, российской цивилизации, тот найдёт в ней художественное выражение всего, что сказано Энгельсом. Найдёт это и в великой английской, французской, немецкой, итальянской и испанской литературе.

Национальная форма и классовое содержание

Прочитав сказанное Энгельсом о цивилизации, иной русский патриот скажет: «Но здесь только классовое содержание её, а где же её национально-исторические особенности?» Верно, Энгельс представил классовую сущность цивилизации как таковую, присущую всем цивилизациям — античной Греции, Древнему Риму и Древней Руси, народу майя и императорскому Китаю, другим цивилизациям классового антагонистического общества. Национальное своеобразие каждая из них обретёт в буржуазную эпоху, когда сформируются нации. Но национальное отличие в образе жизни господствующих и угнетённых классов не изменяет их положения в обществе: эксплуататоры остаются эксплуататорами, эксплуатируемые — эксплуатируемыми. Барство и расточительство русской аристократии, сорившей с русским размахом деньгами за границей, колонизаторская жестокость и спесь английской аристократии и буржуазии, ростовщическая алчность французских банкиров и буржуа, деловой цинизм плантаторов США — все они движимы одной страстью, отмеченной Энгельсом: богатство, богатство и ещё раз богатство.

Найдутся оппоненты, которые скажут: «Вы что же, отрицаете такие ценности нашей русской, российской цивилизации, как коллективизм и соборность, подчинение личного общему, верховенство духовного над материальным? Да только ли это?» Отрицать своеобразие, великие достижения отечественной культуры, цивилизации — всё равно что отрицать русский народ, Россию. Но это своеобразие и величие не дано свыше небесными силами, а возникло и закрепилось в результате многовекового труда народных масс в суровых природных и геополитических условиях (в зоне рискованного земледелия при постоянной внешней военной угрозе).

Русская цивилизация в основе своей — крестьянская цивилизация. Она создавалась трудом русского крестьянства, вынужденного заниматься подсечным земледелием, что определило такую особенность этой цивилизации, как общинное мироустройство — отсюда и коллективизм русских. Подсекать, вырубать лес, выкорчёвывать его, чтобы перейти к пахоте земли, — труд тяжёлый, в одиночку не справишься. Нужен общий, общинный труд. Так появилась крестьянская община, ставшая элементом стихийного социализма и народной демократии. И, что подчеркнём, формой защиты классовых интересов крестьянства. Она помогала ему выжить под гнётом феодальной эксплуатации. Таким образом, русская крестьянская община была классовой по содержанию и одновременно национальной формой жизнеустройства, равно как и рождённые общиной Советы. Классовое содержание являлось определяющим.

На зависимость национальной формы от этого содержания обратил внимание Сталин. На VI съезде РСДРП(б) он говорил: «Вообще Советы являются наиболее целесообразной формой организации масс, но мы должны говорить не языком учреждений, а указывать классовое содержание, должны стремиться к тому, чтобы массы также различали форму от содержания. Вообще говоря, вопрос о формах организации не является основным. Пусть вопрос о формах не заслоняет основного вопроса: в руки какого класса должна перейти власть». Вспомним, что национальная форма — Советы (Ленин называл их русскими) — была использована в интересах российского капитала, когда в Советах имели большинство меньшевики и эсеры. Вспомним и эксплуатацию этой формы контрреволюционными силами в конце горбачёвской «перестройки» (выборы 1989 года). С этого начиналась реакция.

Весь вопрос в том, в чьих руках, в руках какого класса, находится цивилизационное наследие. В классовом антагонистическом обществе господствующий класс всегда паразитирует на лучших чертах национальной психологии эксплуатируемых. Терпение, способность к выживанию в условиях невероятно трудных (к этому приучили русского человека суровая природа и опасность извне) нещадно веками эксплуатировались феодальной, затем буржуазно-помещичьей властью России, не без помощи Русской православной церкви. Ныне это делает олигархически-криминальная власть.

Две культуры в одной

Цивилизация, как и культура, составляющая её основу, в буржуазном обществе не является монолитным единым целым. «В каждой национальной культуре, — писал Ленин, — есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве ещё и черносотенная, и клерикальная) — при том, не в виде только «элементов», а в виде господствующей культуры».

В литературоцентричной русской культуре, в произведениях её художественных гениев, начиная с Пушкина, элементы демократизма — критического реализма (обличения социальной несправедливости), элементы антибуржуазности были велики и оказали сильное влияние на национальное сознание, сделали его восприимчивым к социалистическим идеям. Не случайно Ленин в «Что делать?», говоря о том, что предшествовало распространению в России передовой теории марксизма, советовал своим читателям подумать о «всемирном значении, которое приобрела теперь русская литература». И он же в статье «О национальной гордости великороссов» привёл слова Чернышевского: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы». «Это, — заметил Ленин, — были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения».

Господствующая культура помещиков-крепостников насиловала крестьянский коллективизм, превращая его в стадную рабскую покорность власть имущим. Отсюда и горькие слова Чернышевского. Эта культура насаждала страх перед жестокостью наказания за малейшее ослушание власти, насаждала холуйскую психологию: «Люди холопского звания — / сущие псы иногда. / Чем тяжелей наказание, / тем им милей господа» (Н. Некрасов).

А разве в России наших дней мы не видим тлетворного влияния на народные массы господствующей космополитической культуры олигархата, криминала «новых русских» и зажравшейся бюрократии? Не видим двух культур в одной русской культуре — культуры советской, подавляемой капитализмом, и буржуазной культуры, антисоветской, рыночной, реакционной?! Нам скажут, что последняя — это не русская культура. Увы, русская… Её вдохновители используют для духовного растления народа великий русский язык, поощряют и поднимают на щит русские таланты, если они преисполнены чувства ненависти к Советской власти (писатели Астафьев, Солженицын, художник Глазунов, кинорежиссёры Михалков, Кончаловский, Говорухин, режиссёр и актёр Табаков и другие — их немало). Русскими руками бьют по русскому-советскому. Как бы ни относились деятели русской культуры, пошедшие в услужение нынешней власти, даже презрительно и с отвращением, к представителям андеграунда и нового пошлого мейнстрима «массовой культуры» Пугачёвой — Галкина, они с ними одним буржуазным миром мазаны и служат одному хозяину — капиталу. Культура первых — национальная по окраске, вторых — космополитическая, но классовая её природа одна — эксплуататорская.

Идеализировать русскую культуру, цивилизацию как якобы явление внеклассовое — значит пребывать в опасном заблуждении, что приведёт к опасному распространению «веры в внеклассовую национальную культуру» (Ленин). Классовый подход к цивилизации не есть нечто отдельно стоящее от диалектико-материалистического метода её познания. Он есть его выражение в приложении к материальной и духовной жизни общества. Именно на основе ленинского (читайте — диалектического) классового подхода к русской национальной культуре формировалась советская цивилизация: «Мы из каждой национальной культуры берём только её демократические и её социалистические элементы, берём их только и безусловно в противовес буржуазной культуре, буржуазному национализму каждой нации» (Ленин). Так оно и делалось, конечно же не арифметически, не механически, в сталинскую эпоху. Сталин вывел диалектическую формулу советской культуры: национальная по форме, социалистическая по содержанию. То была первая в истории человечества культура с неантагонистическим классовым содержанием. Первая неантагонистическая классовая цивилизация — советская! Она сохранила в себе национально-исторические особенности русской культуры, очистила её от злокачественной буржуазной опухоли. Как оказалось, не полностью. Сделать это в первую очередь предстоит новым поколениям российских коммунистов. Им предстоит выводить Россию из кризиса, из кризиса умственной культуры — прежде всего.

http://gazeta-pravda.ru/content/view/13063/34/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт сен 26, 2013 8:50 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Русский вопрос и пролетариат России
Юрий БЕЛОВ.

Основным в современной жизни России остаётся русский вопрос. Вопрос социального и нравственно-духовного самочувствия государствообразующего народа, составляющего громадное большинство населения страны. Это сознаёт власть и, отдадим ей должное, умело маскирует свою буржуазную антирусскую политику государственнической риторикой. Подвизающиеся при ней политические партии (ЛДПР, «Справедливая Россия», «Патриоты России», не говоря уж о «Единой России») соревнуются между собой в «истинной» русскости. Разыгрывается политический маскарад на русскую тему, дабы скрыть социально-классовую сущность русского вопроса, в то время как он уже двадцать последних лет решается на капиталистической основе. Нет иной возможности перевести его решение на социалистическую основу, как только рассматривать русскую тему сквозь призму темы рабочего класса России.

Запретная тема

Обострение русского вопроса связано в последние годы с такими последствиями реставрации капитализма в России, как массовая миграция из бывших союзных среднеазиатских республик и республик Кавказа в русские регионы России, сопровождаемая ростом этнической преступности и вытеснением русских с земель их предков; планомерное разрушение главных институтов русской культуры — школы, вузов, Российской академии наук; государственная пропаганда в СМИ антисоветизма как формы русофобии. Подчеркнём ещё раз, что всё это — следствие действия главной причины уничтожения великой страны — реставрации капитализма во всех сферах жизни, не только в экономике. Очевидна классовая природа этой причины. Увы, очевидна далеко не всем, чем максимально пользуется буржуазная власть.

Она нейтральна к различного рода концепциям «возрождения» русской нации — от либерально-националистических со ставкой на образование конфедерации суверенных русских государств на территориях регионов с русским населением (предлагается и такое?!) до державно-националистических со ставкой на формирование мононационального Русского государства, в коем малые нации получат культурно-национальную автономию, не более. Капиталистическая власть с олимпийским спокойствием взирает на яростную полемику в стане «патриотов», в которой ломают копья ревнители и поборники имперской России, русского космизма, а также ищущие ответа на русский вопрос в туманных далях языческой Руси либо во временах Древней и Святой Руси. Чем яростнее эта полемика, тем безобиднее она для власти и на руку ей, ибо она не только никак не касается классовых интересов капитала, но и делает их невидимыми общественному сознанию за дымовой завесой патриотической риторики.

Главное для власти (для капитала российского и иностранного, укоренившегося на просторах нашей экономики) — не допустить обнажения классовой сущности русского вопроса, а именно: не касаться в общественных дискуссиях социального и духовно-культурного положения самого большого класса русской нации, созидающего своим трудом преобладающую часть материального богатства страны, — русского пролетариата. Власть бдительно следит за тем, чтобы из уст её представителей и верноподданных ей оппозиционеров случайно не слетело слово о рабочем классе. Не дай бог!.. Ведь этот класс, по Марксу и Энгельсу, как сказано в их «Манифесте Коммунистической партии», должен «подняться до положения ведущего класса нации», для чего он

«должен прежде всего завоевать политическое господство». Иными словами, лишить этого господства класс капиталистов. Понятно, что такая перспектива неугодна олигархически-чиновничьей власти. Поэтому ей так кстати безбрежные разглагольствования о русской нации вообще, вне классового её строения. О русской цивилизации вообще и русской культуре вообще и ни слова о том, а какой же класс в нынешней России определяет их судьбу. Решает вопрос вопросов — быть им или не быть.

Ведущая сила нации

Русский вопрос — это прежде всего рабочий вопрос, вопрос о положении пролетариата. У классиков марксизма в упомянутом «Манифесте» недвусмысленно сказано, что пролетариат должен «подняться до положения национального класса, конституироваться как нация». Вот так, а не иначе: класс-нация. Именно всё это произошло в России после Октября 1917 года. В процессе драматичного, бывало и трагического (Гражданская война, 1937 год) революционного преобразования страны рабочий класс, утвердив в союзе с трудовым крестьянством своё политическое господство, формировался как новый (на смену буржуазии) национальный класс. В битве за социализм он унаследовал лучшие культурно-исторические традиции крестьянской России: трудовой коллективизм, созидательный пафос коллективного труда, готовность к самопожертвованию во имя общего дела. Всё это нашло своё выражение в новаторском стахановском движении. Рабочий класс вобрал в себя и тот русский революционный размах, который отличал русский пролетариат в его классовой борьбе с капиталом и царским самодержавием. Он, в первую очередь русский рабочий класс, стал ведущим классом нации, являя собой пример национальной гордости в революционном движении страны. «Мы гордимся тем, — писал Ленин в 1914 году, — … что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс». А в 1920 году, по окончании Гражданской войны, он утверждал: «Наверное, теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2 1/2 года, но и 2 1/2 месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки её всей массой рабочего класса, т.е. всем, что есть в нём мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои».

Великорусский рабочий класс оказался самым революционным, самым политически зрелым отрядом, то есть передовым отрядом международного пролетарского движения. Он стал ведущим классом русской нации, своей преобразующей деятельностью создал условия для её превращения в социалистическую нацию, вокруг которой формировались и сплачивались социалистические нации Советского Союза: украинская, белорусская, татарская, башкирская, узбекская, казахская, азербайджанская, грузинская, армянская и другие.

Русская нация, равно как и все нации России, до свержения власти буржуазии и помещиков была буржуазной, поскольку роль ведущего класса нации принадлежала буржуазии. Уверены, что данное утверждение возмутит многих в разноликом стане патриотов: «Русская нация — великая нация, какой бы класс ни стоял у власти!..» Да, великая, но тем унизительнее и оскорбительнее для неё подчинение насилию со стороны капитала — власти денег, умственному и нравственному распутству сильных мира сего, обладающих богатством, нажитым эксплуатацией чужого труда. Классическая русская литература запечатлела эту национальную трагедию русского народа. Вспомним, что сказано было русским поэтическим гением в XIX веке: «Русь не шелохнется, Русь — как убитая!» А сколько боли в словах ещё одного гения русской поэзии: «Прощай, немытая Россия». Случайно ли вся наша литература, от Пушкина до Горького, антибуржуазна?..

Не то ли же национальное унижение великого (да!) русского народа мы видим сегодня в России реставрированного капитализма? И не потому ли в российских СМИ ни слова о рабочем классе, что исполняющий роль ведущего класса нации класс капиталистов, отечественных и чужеземных, отлично знает, кто его могильщик?

Русский пролетариат в прорыве к социализму преобразовался в советский рабочий класс, стал скрепляющей основой русской нации и вывел её на ведущую роль в социалистическом обществе. В союзе с трудовым крестьянством внутри русской нации и других наций СССР он преодолел в них остаточные явления буржуазности. В 1929 году Сталин имел основания утверждать: «Рабочий класс и его интернационалистическая партия являются той силой, которая скрепляет эти новые (социалистические. — Ю.Б.) нации и руководит ими». Он особо выделил то обстоятельство, что социалистические нации свободны от классовых противоречий, «разъедающих буржуазные нации, и являются гораздо более общенародными, чем любая буржуазная нация». Он же, не в последнем счёте, отметил: под руководством рабочего класса и его партии произошло «уничтожение остатков национализма во имя установления дружбы между народами и утверждения интернационализма». Иначе говоря, пролетарский интернационализм проложил дорогу интернационализму социалистическому, в результате чего сформировалась в конечном итоге новая историческая общность — советский народ. Рабочий класс был его ведущей и движущей силой.

Теоретические выводы, сделанные из анализа исторической практики, сухи и бесстрастны. За ними трудно разглядеть, чего стоило молодому советскому рабочему классу, рекрутированному преимущественно из русского крестьянства, стать становым хребтом социалистических наций, русской нации прежде всего. Трудно разглядеть те титанические усилия, которые потребовались от рабочей молодёжи (крестьянской по культуре и образу жизни), чтобы усвоить культуру крупного промышленного производства. История подгоняла: время, вперёд! Советский рабочий прошёл закаляющую школу труда, свободного от эксплуатации, преодолевая живучесть частнособственнической психологии и морали. Мало было следовать лозунгу: «Кадры, овладевшие техникой, решают всё!» Надо было ещё разрешить противоречие между «моим» и «нашим», чтобы утвердить в сознании новое, невиданное в истории социалистическое отношение к труду. Эта труднейшая задача всемирно-исторической значимости (практической её постановки ещё не знала история человечества) была решена советским рабочим классом.

Он совершил подвиг в годы индустриализации и Великой Отечественной войны, в послевоенные годы восстановления страны и штурма космоса, в длительный и напряжённый период достижения военного паритета СССР и США. Сформировался новый тип рабочего научно-индустриального производства — рабочий-интеллигент. Советский рабочий класс при всех его недостатках (а они имелись: он шёл к идеалу, но не являлся им) был готов к продолжению своей исторической миссии — достижению победы социалистического производства в его конкурентной борьбе с производством капиталистическим. Опыт социалистического Китая показывает выполнимость этой миссии.

Но на советский рабочий класс, как и на всё советское общество, обрушилась лицемерная горбачёвская перестройка. Она проложила дорогу реставрации капитализма в России, первой и самой крупной жертвой которой стал рабочий класс. Почему он оказался совершенно не готов к свершившейся контрреволюции — тема, требующая особого рассмотрения. Сконцентрируем внимание на очевидном: совсем не случайно демонтаж советского народа «творцы» капиталистической реставрации начали с демонтажа рабочего класса — с приватизации и деиндустриализации общественного производства, с разрушения крупных рабочих коллективов. Очень немногие догадывались тогда, что это прежде всего подорвёт силы русской нации, вернёт в её жизнь разъедающее её непримиримое противоречие между трудом и капиталом.

Трудный путь рабочего класса

Ни интеллигенция, что как унтер-офицерская вдова сама себя высекла в демократическом раже перестройки и либеральных реформ (исключение в ней составили лишь верные советскому кодексу чести), ни так называемый средний класс (мелкая, частью средняя буржуазия и буржуазная интеллигенция среднего достатка) не смогли и не смогут быть ведущей социальной группой нации. Нет у них для этого ни экономической, ни политической власти, ни морального авторитета. Крупный капитал — вот та сила, что будет диктовать и диктует всем нациям России, русской — в первую очередь, условия и правила жизнебытия. О своём моральном авторитете он не печётся, ибо его воля возведена в закон, в нравственный императив. Нет другой силы, кроме пролетариата, которая смогла бы взять на себя миссию освобождения русской нации, а с ней и остальных наций, от ига капитала. Другими словами — решить русский вопрос.

Готов ли к выполнению этой миссии пролетариат современной России? Думается, что нет, не готов на данный исторический момент. И это объяснимо. Он, российский пролетариат, формировался в последние двадцать лет из советского рабочего класса, не имеющего ни опыта классовой борьбы, ни соответственно пролетарского сознания. Вчерашний советский рабочий, оказавшийся в западне рыночной экономики, пребывал в начале девяностых годов в шоковом состоянии — он никак не был подготовлен к новому для него пролетарскому положению, к продаже своей рабочей силы на рынке труда. Страх перед безработицей с резким падением производства принуждал его терпеть диктат новоявленных хозяев, что вчера ещё могли быть его товарищами и поначалу воспринимались как не совсем чужие — вроде бы свои по прежней жизни.

Но суровая реальность меняла сознание. Двадцать лет нещадной эксплуатации труда рабочих-пролетариев не прошли для них даром. Зреет пролетарское классовое сознание, в особенности у молодых рабочих, свободных от советской доверчивости старшего поколения рабочего класса. Наживается опыт сопротивления капиталу. Так, в 2005 году, по данным Росстата, в России государственными органами было зафиксировано 5 тысяч 933 забастовки. В СМИ о них ни слова не сказано — табу на рабочий вопрос никто не смел нарушить. Преобладающее большинство из означенных забастовок не санкционировано властью. С 2007 года Росстат их более не учитывает, и получается, что их как бы и нет. В сознании обывателей как бы нет и рабочего класса: исчез он с обвалом приватизации-деиндустриализации. Но откуда же баснословные прибыли олигархов, как не от присвоения прибавочной стоимости, создаваемой наёмным трудом многомиллионной армии пролетариев на промышленных предприятиях по производству никеля, алюминия, чугуна и стали в частных компаниях Потанина, Дерипаски, Мордашова? И в многочисленных компаниях, что помельче — типа «Кировский завод», «Ленинградский Металлический завод» в Санкт-Петербурге. Это не говоря уж о Газпроме и Роснефти.

Да, деиндустриализация, вызванная приватизацией крупнейших промышленных объектов, привела к падению производства и, соответственно, к существенному сокращению рабочего класса, в первую очередь — его высококвалифицированного слоя: 10 миллионов высокопрофессиональной рабочей элиты оказались за воротами фабрик, заводов, научно-производственных объединений. Но рабочий класс России не исчез, не превратился в социальную пыль. Он живёт трудной жизнью, и крепнет его голос социального протеста. Не за далёкими горами и его политический протест.

В 2012 году вышла в свет книга «Пролетариат современной России». Её автор — профессор МГУ В.В. Трушков, политический обозреватель «Правды». Книга представляет собой первое в нашей партии, если не в стране, исследование положения российского рабочего класса, его готовности к классовой борьбе с капиталом. Воспользуемся исследовательскими данными этой ценной книги, которую хотелось бы видеть читаемой в каждом партийном отделении.

По данным Росстата, полученным в канун экономического кризиса в декабре 2007 года, доля работников, занятых преимущественно физическим исполнительским трудом, поднялась до 54,9%. Иначе говоря, из 70,3 млн., трудящихся в экономике, 38,6 млн. составляют наёмные работники физического труда. В них доля индустриальных рабочих составляет 36,5% (25 млн. 872 тыс.). 36,5% — весьма существенно! Существенно и заключение автора книги: «Говорить об отсутствии рабочего класса в стране могут только политические слепцы. Фактическая задача дня касается не существования рабочего класса, а организации пролетарской классовой борьбы». Есть ли для неё объективные основания? Безусловно, есть. По данным Росстата за 2010 год, в России насчитывалось 947 тысяч работодателей (крупная и средняя буржуазия). На них приходилось 64 млн. 560 тысяч наёмных работников. В среднем на одного хозяина работали 65 пролетариев.

Социальное положение рабочего класса, как и всех трудящихся, давно уже принято определять величиной разрыва между 10% самых богатых буржуа и 10% самых низкооплачиваемых наёмных работников. По официальным данным Росстата, разрыв в доходах крайних 10-процентных групп в последние годы составлял в России 16,7 раза. По неофициальным данным, он много больше — 20—25 раз. Для сравнения: в 1988 году разрыв в доходах 10% самых обеспеченных граждан РСФСР и 10% самых малоимущих не превышал 4,5 раза. А какова же зарплата наёмных работников в нынешней России? По данным Росстата, в 2011 году у половины пролетариев суммарный заработок составил 21,6% (практически пятую часть) всего месячного фонда оплаты труда в РФ. При такой зарплате можно лишь только сводить концы с концами. Обнищание российского пролетариата — факт неоспоримый.

Противоречие между трудом и капиталом нарастает. Обострение классовой борьбы между ними неизбежно. Она определит судьбу русской нации, всех наций России. Классовой борьбы страшится и желает избежать её не только капитал, но и многоликое российское мещанство, возросшее на широкой ниве мелкобуржуазности. Оно лихорадочно ищет свой пресловутый «третий путь», что якобы обойдёт стороной непримиримые классовые противоречия и всех примирит во имя, так сказать, единства нации. Этот путь мещане, преисполненные чувства застольного патриотизма, называют не иначе, как русский путь. Ищут они его, обращаясь — не шутите! — и к идеалу социализма, представляя его на свой мещанский лад: социализм равноправных собственников. Идеологов такого социализма находят на ярмарке политического тщеславия.

Мещанский социализм

Конкретные факты всегда убедительнее общих положений, сколько бы глубокомысленными они ни были. Обратимся к фактам.

…В июле 2013 года в Интернете на сайте ЦК КПРФ опубликована статья С. Строева «Что такое русский социализм и почему социалистическая революция в России возможна сегодня только в форме революции национально-освободительной». Автор — член КПРФ. Само название публикации выдаёт претензию её автора предложить такое решение русского вопроса, которое не терпит возражений. О том говорит слово «только». Но целый ряд высказанных Строевым положений не могут не вызвать возражений. Приведём и рассмотрим лишь некоторые из них.

«Источником жизненных благ, — пишет питерский автор, рассуждая о недалёком будущем развития человечества, — станет не человеческий труд (в значительной степени заменённый автоматической техникой), а наличие невосполнимых природных ресурсов. Это означает существенное перераспределение мировых противоречий и конец объективной базы идеологии интернационализма». И далее (читайте, читайте): «Это значит, что гражданство теперь выражается прежде всего в участии в правах коллективной, наследственно передаваемой общим потомкам собственности на невосполнимые природные ресурсы и в обязанностях по коллективной защите этой собственности. Распределение «природной ренты» в постиндустриальную эпоху становится таким же ключевым вопросом политики, каким в индустриальную эпоху был вопрос распределения прибавочной стоимости».

Рассмотрим дело как оно есть. Итак, по Строеву, не труд — источник общественного развития, а невосполнимые природные ресурсы. Но последние без приложения к ним труда, то есть без затраты общественно необходимого труда для их освоения (их разведывания, добычи, переработки и т.д.), ровным счётом ничего не стоят, не имеют ни стоимости, ни цены. Это азбука политэкономии, которой нельзя не знать. Как нельзя не знать и того, что автоматическая техника есть результат общественно необходимого труда и без труда, необходимого для её обслуживания, она мертва. Отказывая труду в праве быть главным источником производства материальных ценностей, автор прозрачно намекает на исчезновение в недалёком будущем пролетариата, а стало быть, и социальной базы коммунистической идеологии. Эту мысль он камуфлирует словами о конце «объективной базы для идеологии интернационализма».

Если попытаться из мудрёного многословия автора выстроить последовательный логический ряд, то он будет выглядеть следующим образом: пролетариат исчезает, поскольку его производительный труд перестаёт быть главным источником создания общественного богатства; соответственно, исчезает и буржуазия — ей некого эксплуатировать, не у кого отбирать и присваивать себе прибавочную стоимость, да её и не будет (прощай, Марксова теория прибавочной стоимости!); ликвидируется товарное производство (пролетариата нет, буржуазии тоже); но что точно остаётся, так это невосполнимые (исчезающие?) природные ресурсы, служащие материальной основой для «природной ренты»; каждый получает право на владение ею как участник, совладелец коллективной собственности на природные ресурсы.

Всё прекрасно: эксплуатация уходит в прошлое без классовой борьбы — её отменяет «природная рента». Полная гармония, социальная симфония — патетическая! Вот она — вожделенная мечта социалиста-мещанина. Ему столь ненавистны пролетариат и пролетарская борьба с капиталом, что он отказывает русскому рабочему классу даже в том, в чём ему отказать невозможно: в его ведущей роли в Октябрьской социалистической революции 1917 года. У Строева вопрос об этой революции решался «в условиях отсутствия зрелого промышленного пролетариата» (?!). Оказывается, что к осознанию данного обстоятельства «В.И. Ленин тоже пришёл далеко не сразу, а лишь по мере теоретического осмысления практического революционного опыта, преодолев догмы вульгаризированного «ортодоксального марксизма». Оказывается также, по Строеву, что «во времена В.И. Ленина проблема состояла в… малочисленности, неразвитости, экономической и политической незрелости великорусского пролетариата».

Питерского автора ничуть не смущает полная противоположность его и ленинской оценок русского рабочего класса. Ленинской оценки он знать не желает. У него Ленин всё равно что Строев сегодня. Раз Ленина нельзя предать забвению в КПРФ, то надо его изменить по своему образу и подобию: был пролетарский вождь, да перестал им быть. Не повезло у Строева и советскому рабочему классу — вроде он был, а может, и не был. СССР питерский «русский социалист» характеризует как страну «с если не абсолютно бесклассовым, то, по меньшей мере, слабо дифференцированным в классовом смысле обществом».

Высшего апогея «русская социалистическая» строевская мысль достигает в следующем умозаключении: «Пролетариат, которого ждут догматики, не придёт. Останется немногочисленный слой рабочих сырьедобывающих отраслей — вполне обеспеченных материально, прикормленных и далёких от всякой революционности. Остальное население постепенно и планомерно будет сведено на нет, скорее всего, даже без каких-либо кровавых эксцессов, просто в силу сокращения рождаемости. И, сделав из этой ситуации логический вывод, мы снова возвращаемся к тому же: раз нет и не будет классовой оформленности, всю ставку необходимо делать на национально-освободительную доктрину. Идеология, цели, лозунги революции должны быть национальными, а не классовыми».

Да, этот апогей в пору назвать апофигеем. Картина апокалипсиса по Маргарет Тэтчер. Это как же нужно не верить в русский народ, в народ России, чтобы говорить о его неизбежном нравственно духовном вырождении, когда люди будут уподоблены овощам, водорослям на дне океана истории («население планомерно будет сведено на нет»)? Это с каким же презрением нужно относиться к громадному большинству народа — пролетариату, чтобы тщиться доказать его неизбежное исчезновение?

Социалистическая революция без рабочего класса, социализм без рабочего класса… И это называется русским социализмом?! Если до сих пор социализм развивался от утопии к науке, то Строев решил повернуть развитие социалистической мысли вспять, в сторону реакционной утопии. От марксизма-ленинизма в строевской парадигме социального развития России ничего не осталось, с ним покончены счёты. Нет ничего и от Программы КПРФ, что понятно: она построена на методологическом фундаменте марксизма-ленинизма. Строев представил свою статью как дискуссионную. Но невежество, тем более воинствующее, не может быть предметом дискуссии.

«Бесклассовая» утопия

Если бы на сайте ЦК КПРФ была опубликована только рассматриваемая статья, мы не стали бы уделять ей сколь-нибудь заметного внимания. Но публикации новоявленного «теоретика» появлялись на сайте ЦК партии с завидным постоянством последние четыре года. Более того, в партийном интернет-пространстве объявились и его единомышленники. Их объединяет бесклассовая идеологическая линия, пронизывающая все их публикации. Так, в статье «Национальная политика как фактор борьбы за восстановление СССР» (размещена на сайте ЦК КПРФ одновременно со статьёй Строева) её автор А. Богачёв (член Санкт-Петербургского горкома КПРФ) весь пафос своей публицистики посвятил доказательству того, что «советская цивилизация стала первой в истории человечества полностью внеклассовой цивилизацией». Стало быть, и советское общество являлось бесклассовым? Вынуждены разочаровать автора: рабочий класс и крестьянство не канули в Лету в СССР. И к тому же Советский Союз, стоящий во главе стран социалистического содружества, противостоял мировому империализму и вёл с ним классовую идеологическую войну. Не последнюю роль в этой войне играла советская культура. Размывание её идейно-классовых ориентиров «пятой колонной» будущих либерал-демократов — одна из причин появления «нового мышления» Горбачёва, заявленного как «общечеловеческое», то есть неклассовое. Полнейшим абсурдом выглядит утверждение Богачёва, что бесклассовая, по его убеждению, советская цивилизация является «подспорьем и предпосылкой классовой борьбы». Это как же?.. Стремление автора статьи «узаконить» в национальной политике КПРФ бесклассовость содержания советской духовности столь велико, что он идёт на алогичность. И здесь невежество предлагается сделать предметом дискуссии. Что до рабочего класса, то он присутствует у Богачёва чисто терминологически и лишь в единстве «собственно рабочих, крестьян, интеллигенции и офицеров» (?!). Причём объединённых отнюдь не классовыми интересами, а только «общими ценностями, вытекающими из самобытной русской советской традиции».

Говоря о бесклассовой утопии, возьмём слово «бесклассовая» в кавычки, поскольку в современной общественной жизни ничего бесклассового быть не может. С учётом этого замечания обратим внимание на такое выражение «бесклассовой» линии, как попытка сблизить марксистско-ленинскую теорию с православием.

Попытки такого рода не новы в истории нашей партии: ещё Владимиру Ильичу приходилось в предреволюционные годы бороться со всякого рода богоискательством и богостроительством в рядах однопартийцев. Увы, не все хорошо выучили эти ленинские уроки, поэтому приходится ещё и ещё раз к ним возвращаться.

Религия, возникшая на основе идеалистического взгляда на мир, где всё творится по воле Божьей (Бог дал, Бог и взял), и марксистско-ленинская теория, несущая в себе диалектико-материалистическое воззрение на объективную действительность, согласно которому мир познаваем и изменяем по воле людей в соответствии с их интересами (классовыми, в первую очередь), не идут параллельно, а противостоят друг другу. Их противостояние далеко не всем очевидно в повседневности, но оно никогда не прекращается. Идеализм и материализм вне непримиримой борьбы между ними не существуют.

Заметим прежде всего, что религия, подготавливая человека к загробной жизни, предписывает ему соблюдать догматы строго определённого ею поведения в этом, земном мире. И, главное, она отказывает ему в праве противиться воле Божьей. Иными словами, отказывает в праве революционно преобразовывать земной мир по своей сознательной воле с помощью той же классовой борьбы, чего требует от человека материалистическая марксистско-ленинская теория.

Конечно же, нам, коммунистам, уважающим религиозные чувства православных, равно как и мусульман, буддистов и иудеев, не стоит привносить в их среду философскую дискуссию идеализма и материализма. Она вызовет отторжение верующих от нас. Тем более в настоящее время, когда многие идут в церковь, чтобы защитить душу от мерзостей рыночного бытия, где всё на продажу. То, что коммунистам надо быть в сотрудничестве с миром не только православных, но и исповедующих иную традиционную в России веру, то есть работать в массах, — это вне всякого сомнения. Пролетарское большинство верующих к этому нас обязывает. Но нельзя в работе с верующими руководствоваться ложными идейно-теоретическими ориентирами, ведущими к отступлению от марксизма-ленинизма. Здесь уместно будет вспомнить сказанное Фиделем Кастро в его беседе с бразильским священником Бетто: «Настоящий марксист не доверяет фальшивым христианам, и настоящий христианин не доверяет фальшивым марксистам».

Несколько слов в заключение

Да, русский вопрос интернационален у нас: невозможно оторвать русский народ от народов, связанных с ним единством исторической судьбы. Равно как и наоборот — никакой малый народ России, оторванный от русского народа, не будет иметь будущего. Какая же социальная сила может спасти и гарантировать единство как дружбу российских народов во главе с великороссами? Только та, что уже сделала это в начале ХХ века, — русский пролетариат с его пролетарским интернационализмом. Но сам по себе, без привнесения в его среду социалистического сознания, он данной миссии, вновь возложенной на него историей, не выполнит. А это уже задача задач КПРФ — партии рабочего класса. Рабочий класс вместе с крестьянством и трудовой интеллигенцией испытывает все тяготы и лишения современной России. Нещадно эксплуатируемый российским и иностранным капиталом, ненавидимый им, презираемый всей сворой политологов, социологов, философов и литераторов от интеллигентствующего мещанства, оболганный ими, лжепатриотами и трусливыми обывателями, преданный «пятой колонной» в КПСС, но, несмотря ни на что, поднимающий знамя борьбы за свои права, пролетариат России вправе рассчитывать на верность его авангарда рабочему делу.

http://gazeta-pravda.ru/content/view/15836/34/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт фев 27, 2014 10:34 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Среда, 26 Февраль 2014 14:25
Украинский вопрос как русский
Автор Юрий БЕЛОВ. Член ЦК КПРФ.

Вот уже три месяца как события на Украине, завершившиеся националистическим государственным переворотом, тревожат нас, живущих на бескрайних просторах России. Практически все понимают, что имперский Запад двинулся на Россию через Украину. Комментариев по поводу украинского политического кризиса хоть отбавляй. Большинство из них гадательного характера: Западу не угоден был Янукович тем, что метался между Москвой и Брюсселем, и вот теперь ставка сделана на Тимошенко, но если Тягнибок с Ярошем… и т.д. и т.п.

При навороте подобных версий на память приходит ленинское предупреждение: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». С классовой точки зрения попытаемся рассмотреть украинский вопрос.

Сталин об ошибке Энгельса

Нет необходимости доказывать безусловное: Запад, Западная Европа прежде всего, ни в пору феодального средневековья, ни в пору перехода к буржуазному строю в эпоху Просвещения, ни в пору капитализма на высшей его стадии — империализма, никогда не менял своей геостратегии в отношении России. Подтверждение тому — гитлеровский «Дранг нах остен» и современная империалистическая глобализация по-американски, уже низведшая РФ на положение периферийной страны. Сильная экономически и политически Россия во все времена не давала покоя Западу. Но и сильная Западная Европа не была подарком для России феодальной и буржуазно-помещичьей. Европа всегда стремилась сыграть свою партию в окружении русского царя: то французскую, то английскую, то немецкую. И нередко ей это удавалось. Вспомним хотя бы всемогущего Бирона в пору царствования Анны Иоанновны и немецкую партию в окружении последней императрицы Александры Фёдоровны. Во все времена за геополитическим сражением России с Западом надобно видеть интересы господствующих классов двух противоборствующих сторон.

На классовую природу геополитики обратил особое внимание Сталин, критикуя забвение этой природы не кем-нибудь, а Энгельсом (!) в его статье «Внешняя политика русского царизма». В письме членам Политбюро ЦК ВКП(б) 19 июля 1934 года Иосиф Виссарионович писал: «Характеризуя завоевательную политику русского царизма и воздавая должное мерзости этой политики, Энгельс объясняет её не столько «потребностью» военно-феодально-купеческой верхушки России (выделено мной. — Ю.Б.) в выходах к морям, морским портам, в расширении внешней торговли и овладении стратегическими пунктами, сколько тем, что во главе внешней политики России стояла якобы всемогущая и очень талантливая шайка иностранных авантюристов, которой везло почему-то везде и во всём… Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт…

Можно подумать, что в истории России, в её внешней истории, дипломатия составляла всё, а цари, феодалы, купцы и другие социальные группы (выделено мной. — Ю.Б.) — ничего или почти ничего… Я уже не говорю о том, что завоевательная политика со всеми её мерзостями и грязью вовсе не составляла монополию русских царей. Всякому известно, что завоевательная политика была так же присуща — не в меньшей, если не в большей степени — королям и дипломатам всех стран Европы, в том числе такому императору буржуазной формации, как Наполеон, который, несмотря на своё нецарское происхождение, с успехом практиковал в своей внешней политике и интриги, и обман, и вероломство, и лесть, и зверства, и подкупы, и убийства, и поджоги.

Понятно, что иначе и не могло быть… Нельзя не заметить, что в характеристике положения Европы и перечне причин, ведущих к мировой войне, упущен один важный момент, сыгравший потом решающую роль, а именно — момент империалистической борьбы за колонии, за рынки сбыта, за источники сырья, имевший уже тогда серьёзнейшее значение, упущены роль Англии как фактора грядущей мировой войны, момент противоречий между Германией и Англией, противоречий, имевших уже тогда серьёзнейшее значение и сыгравших потом почти определяющую роль в деле возникновения и развития мировой войны.

Я думаю, что это упущение составляет главный недостаток статьи Энгельса».

В том же 1934 году, 5 августа, в другом письме членам Политбюро ЦК ВКП(б) Сталин скажет: «Что Энгельс был и остаётся нашим учителем, в этом могут сомневаться только идиоты. Но из этого вовсе не следует, что мы должны замазывать ошибки Энгельса». Энгельс написал свою статью о внешней политике русского царизма в 1890 году, когда уже зримы были очертания империалистической политики ведущих стран буржуазного Запада. Его утверждение, что Россия «своим постоянным вмешательством в дела Запада… задерживает и нарушает нормальный ход нашего развития и делает это с целью завоевания для себя таких географических позиций, которые обеспечили бы ей господство над Европой», не отвечало действительному положению дел в мировой геополитике. Российский империализм не мог тягаться с западным — он был существенно менее развит, и завоевательная политика русского царизма в Средней Азии меркла на фоне колониальных захватов западных держав. К тому же присоединённые силой к России среднеазиатские страны не становились её колониями, о чём свидетельствовал профессиональный колонизатор лорд Керзон, побывав в Средней Азии после её завоевания русскими: «Россия, бесспорно, обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчиняет силой... русский братается в полном смысле слова», к чему «англичане никогда не были способны».

Письмо Сталина членам Политбюро ЦК ВКП(б), написанное им в июле 1934 года, было опубликовано в 1941 году в журнале «Большевик». Именно накануне неизбежной войны гитлеровской Германии против СССР Сталин счёл необходимым предать гласности своё утверждение о классовом (империалистическом) характере геополитики капиталистического Запада, взрастившего германский фашизм. Данное сталинское положение важно для нас тем, что оно высвечивает главную (классовую) суть украинского вопроса как вопроса геополитической войны Запада, США в первую очередь, против России. ЕС тянет Украину в свою западню. США этому не препятствуют, как не препятствуют и усилению противоборства объединённой Европы и России в битве за Украину: пусть обе стороны обессилят себя в этой битве, тогда Вашингтон продиктует свои условия решения украинского вопроса. Продиктует, разумеется, в духе «продвижения передовой демократии», что на деле будет означать превращение украинского государства в сателлита США. И в ближайшей перспективе Россия может оказаться под прицелом блока НАТО, подведомственного Вашингтону. Такой вариант «мирного» империалистического захвата с угрозой безопасности России уже осуществлён в отношении «демократизированной» Грузии.

Но всё ли получится у западных геостратегов в отношении Украины? Запад пребывает в сильнейшем кризисе, и его расчёты далеко не всегда оправдываются: технология «цветных» революций даёт сбои, примером чему служат Афганистан, Египет… И на Украине может случиться осечка: она может оказаться в состоянии «демократического» хаоса, чреватого гражданской войной… В любом случае жертвой империалистической геостратегии Запада станет украинский трудящийся народ. В любом случае украинский вопрос войдёт в определение русского вопроса — вопроса о дальнейшей судьбе многонациональной России. Здесь подчеркнём главное: без пролетарской солидарности трудящихся Украины и России ни украинский, ни русский вопросы не могут быть решены. Отданные на откуп капиталу обеих стран, они получат лишь то решение, которое есть на сегодняшний день.

Помощь во имя самоспасения

Наспех сформированная после развала СССР Российская Федерация долгое время находилась в обозе мировой геополитики. Сдавала одну позицию за другой не только во времена ельцинского лакейства перед имперским Западом, но и после, когда у руля правления встал «государственно-патриотический» Путин. При нём были ликвидированы стратегические военные базы на Кубе (Лурдес) и во Вьетнаме (Камрань). Что касается Украины, геополитическое положение которой для России, её безопасности трудно переоценить, то по отношению к ней политика российского руководства была в высшей степени безответственной. Практически никакой, о чём свидетельствует назначение послом РФ на Украине сначала отставного политического «златоуста» Черномырдина, а затем совершенно никчёмного Зурабова. Украина была отдана властителями России на откуп Западу, что и создало условия для её западнизации (отсюда и курс на евроинтеграцию) и связанной с ней националистической «незалежности».

Что же заставило Путина, то есть политический истеблишмент РФ, повернуться лицом к Украине, вспомнить и заговорить о культурно-историческом единстве двух народов и стран и, наконец, протянуть руку помощи тонущему украинскому президенту? Иначе говоря, что заставило поставить украинский вопрос в качестве главного в повестку дня внешней политики России? Понятно, что Путин и его команда не могли не отдавать себе отчёта в том, что с постановкой данного вопроса будет брошен вызов объединённой Европе — ЕС и США. Что же заставило пойти на такой шаг?

Путин объяснил свою решимость помочь Украине — предоставить кредит и резко снизить цену на российский газ — исключительно желанием подставить плечо братскому украинскому народу в трудные для него времена. Однако они были не менее трудными, когда правительство Украины возглавляла Тимошенко. Но именно тогда подписывался контракт на поставки российского газа по максимально высокой для Украины цене, что потом послужило основанием для суда над «неистовой Юлией» и её последующего тюремного заключения. Тогда циничный рыночный расчёт был поставлен Путиным во главу угла. Нет, сегодня тоже не в чувстве исторического долга перед братским народом дело. Дело в страхе олигархического капитала России и соответственно Путина перед реальной угрозой того социального нетерпения — гнева обнищавшего пролетарского большинства, на гребне которого появились Кличко, Яценюк и Тягнибок, а затем и «Правый сектор» с Ярошем.

Это нетерпение тлеет и в России, и в один далеко не прекрасный день может разгореться, чем не преминут воспользоваться западные мастера «цветных» революций. Классовый страх перед возможностью повторения украинского сценария в нашей стране, прикрываемый обличительными тирадами в адрес неонацистов Майдана, — вот что побудило Путина протянуть «руку дружбы» Януковичу. Хорошо организованный евроамериканский Майдан, но вышедший из подчинения его опереточных трубадуров, оскалившийся фашизмом, оказался спасительным для путинского руководства: смотрите, граждане России, что может случиться у нас, если поставить под сомнение существующий режим власти.

Наши наивные (не только наивные, есть и расчётливые) патриоты-державники готовы признать Путина отцом нации и провозгласить его решимость немедленно помочь Украине высшим проявлением государственно-патриотического благородства и геополитической мудрости: всё во имя России и её интересов! На самом деле лишь во имя самоспасения — спасения себя и своего класса — так быстро откликнулся президент РФ на призыв о помощи президента Украины. В этом вся суть дела. Надо было повернуться лицом к украинскому вопросу, чтобы грозно не заявил о себе русский вопрос — вопрос о социально-экономическом и духовно-культурном состоянии русского народа и иных народов России, связанных с ним единством исторической судьбы. О том, что оно, это состояние, давно уже находится на критической отметке, известно всем не только в России.

Надёжен ли поворот Путина в сторону Украины?

Геополитика, определяющая внешнюю политику государства, органически связана с его внутренней политикой. Если последняя не обеспечивает хотя бы относительной социальной стабильности, морально-политического единства общества, говорить о прочности международного положения страны не приходится. Её геополитические успехи могут быть сиюминутными, но не более того. История знает тому немало примеров. Так, стремление Николая II и его камарильи укротить надвигавшуюся революционную волну в России «маленькой победоносной войной» с Японией имело своим следствием поражение России и Первую русскую революцию 1905—1907 годов. Ещё раньше авантюрный замысел Наполеона III укротить Пруссию Бисмарка победоносной войной с нею (и это в условиях назревшего социального недовольства во Франции — Парижская коммуна не была случайностью) завершился крушением Второй империи после поражения французской армии под Седаном (1871 год).

Прочность геополитических побед определяется прочностью внутреннего положения страны, претендующей на одну из ведущих ролей в международных отношениях. Великая Победа 1945 года (а это, несомненно, величайшая из побед России — СССР в её войне с империалистическим Западом) была бы невозможна, если бы не социалистические преобразования в нашей стране, поднявшие до невиданной ранее высоты социально-экономическое положение трудящихся, то есть всего советского общества, и тем самым обеспечившие его морально-политическое единство. Без этого Советский Союз не «пробежал» бы за десять лет путь создания мощного индустриального производства, на что ведущие страны капиталистического Запада потратили от пятидесяти до ста лет.

Путинская когорта правящего олигархически-бюрократического класса России осознала-таки неизбежность укрепления обороноспособности страны для укрепления её геополитического положения в мире. Разоруженческий либеральный внешнеполитический курс похоронил иллюзорные ожидания «стратегических собственников» сколько-нибудь достойного места на мировом рынке. Вступление РФ в ВТО, которого семнадцать лет добивались либералы, только ухудшило внутреннее положение страны. Чем это чревато, нетрудно догадаться. Падает курс рубля. Что дальше?..

Путин решился на перевооружение армии и флота, возрождение ВПК, но осуществимы ли его планы при неизменности либерального, насквозь прозападного социально-экономического курса? Вопрос риторический. И связанный с ним вопрос — тоже риторический: будет ли путинский поворот в сторону Украины (поворот геополитический) до конца последовательным и решительным?

В данной связи вспомним историю отношений России времён тандема Путина — Медведева с союзной Белоруссией. Геополитическое положение последней не менее важно для нас, чем то же положение Украины, но с той существенной разницей, что первая в отличие от второй гарантирует нашу безопасность в случае военной угрозы с Запада. И что же? Сколько раз Путин вкупе с Медведевым подставляли Лукашенко под удары их западных «партнёров»?! Сколько раз по отношению к Белоруссии они действовали с оглядкой на Вашингтон, Берлин, Париж и Лондон?! Несть числа. Если бы только это. Главное заключалось в другом — в империалистическом характере отношения России Путина к Белоруссии Лукашенко. Да, именно в империалистическом — в неизменном стремлении российского олигархического капитала наложить свою лапу на крупную белорусскую государственную собственность. В последнее время, когда геополитический аппетит Запада в отношении России заметно возрос (очевидно посягательство на её позиции в Арктике, на сферы влияния в Молдавии, Киргизии, Таджикистане, на Украине), Белоруссия стала осознаваться в Кремле как субъект мировой политики. Надолго ли? Нет, не случаен вопрос о надёжности поворота Путина в сторону Украины.

Совпадение интересов не отменяет классовой борьбы

В истории бывали случаи, когда интересы господствующих эксплуататорских классов на какое-то время совпадали с национальными интересами страны. Так, упомянутый уже Железный канцлер Пруссии Бисмарк в интересах крупного капитала и крупных землевладельцев, а также прусской военщины, можно сказать, спровоцировал Франко-прусскую войну. Поверженная в ней Франция Наполеона III была вынуждена платить Пруссии громадную контрибуцию. Золотой дождь пролился на ниву германского капитализма, которому было уже невмочь от раздробленности Германии — нужен был единый внутренний рынок. Бисмарк воспользовался победой Пруссии для объединения Германии сверху прежде всего в интересах крупного капитала. Но это отвечало интересам всех немцев: сохранявшаяся феодальная раздробленность тормозила развитие экономики, науки, культуры, превращала карликовые германские государства в объект постоянных геополитических вожделений сильных государств Европы.

Путин пошёл на оказание оперативной помощи Украине Януковича, чтобы воспрепятствовать «цветной революции» по американской технологии. Отвечает ли это интересам народа нашей страны, который в своём превалирующем большинстве видит в названной «революции» угрозу национальной независимости России? Безусловно, отвечает. Но это нисколько не меняет классовой оценки коммунистами указанного действия президента РФ. Он пошёл на него прежде всего ради того, чтобы обезопасить от каких-либо неожиданностей капиталистический строй России и сложившийся в ней режим олигархически-бюрократической буржуазной диктатуры. И, не в последнем счёте, ради сохранения режима личной власти, гарантирующей защиту интересов определённых кланов крупного капитала. Объявить Путина радетелем интересов русской нации могут только охранители олицетворяемого им режима власти. Являются ли они охранителями по классовому интересу или по романтической политической наивности — это не имеет практической значимости. И те и другие охраняют классовую природу правящего режима.

Что же касается нас, коммунистов, то, констатируя совпадение классовых интересов кланов крупного капитала, выражаемых президентом РФ, с интересами России в украинском вопросе, мы ни на минуту не должны останавливаться в политическом обличении внутренней политики Путина. Политики, противоречащей интересам пролетарского большинства — людей физического и умственного труда, добывающих средства к существованию продажей своей рабочей силы капиталу и никак не участвующих в присвоении прибавочной стоимости от эксплуатации наёмного труда. Мы ни на минуту не должны останавливать политической борьбы с правящим режимом, руководствуясь всегда интересами пролетариата России. Существующее трудовое законодательство РФ по сути лишает рабочий класс права на забастовку и стачку, поскольку оно, это право, оговорено таким количеством условий, окутано такой сетью юридического крючкотворства, что практически оказывается неосуществимым. Профсоюзы по этому законодательству, по образному выражению одного из профсоюзных активистов, находятся в передней у хозяина — собственника предприятия. Его права несопоставимы с правами рабочего. Борьба за социально справедливый Трудовой кодекс — это борьба за классовый интерес всего пролетариата России: и индустриального рабочего, и врача, и учителя, и профессора вуза, и офисного служащего. Она всегда должна быть на переднем плане в классовых битвах КПРФ и КПУ. Её же в обеих странах власть пытается заслонить буржуазным патриотизмом, лозунгом «единства нации». Через призму этого патриотизма и этого лозунга рассматривается властью украинский вопрос.

КПУ в битве за Отечество

Компартия Украины (КПУ) поддерживала до госпереворота не Януковича и Азарова, а принцип легитимности государственной власти. Свержение легитимной власти чревато для Украины погружением в бездну хаоса, распадом страны. Или, что ещё хуже, — падением в пропасть фашистского варианта буржуазной диктатуры, вдохновляемой извне. Так, украинский олигарх Порошенко, субсидирующий Майдан, где нацизм правит бал, — это лишь агент влияния внешних сил, не более. Вопрос о судьбе Отечества — главный сегодня в классовой борьбе украинских коммунистов. Здесь самое время обратиться к Ленину. «Отечество, — писал он, — то есть данная политическая, культурная и социальная среда, является самым могущественным фактором в классовой борьбе пролетариата». И далее: «Пролетариат не может относиться безразлично и равнодушно к политическим, социальным и культурным условиям своей борьбы, следовательно, ему не могут быть безразличны и судьбы его страны. Но судьбы страны его интересуют лишь постольку, поскольку это касается его классовой борьбы, а не в силу какого-то буржуазного, совершенно неприличного в устах социал-демократов «патриотизма».

Прежде всего рассмотрим политические условия жизнедеятельности Компартии Украины. Сколь они, мягко выражаясь, неблагоприятны были для КПУ при режиме власти Януковича — Азарова, говорить не приходится. Но каковы они будут после прихода к власти Яценюка с Кличко или Тягнибока с Ярошем? Будут тяжелейшими, вплоть до запрета КПУ, что уже оглашено неонацистами-«самостийниками» в Ивано-Франковске и Тернополе. О том, какими станут социальные условия, догадаться нетрудно: ассоциирование с ЕС, что будет неизбежным, разрушит украинскую экономику, остановит производство. Что касается культуры, то её деградация дойдёт до финала — национализм убьёт её гуманистические начала, прервёт её связи с классической мировой культурой, в первую очередь с русской. Русский язык может оказаться под запретом. И всё это произойдёт под лозунгом укрепления «незалежности» Украины, под флагом всё того же национального (читайте: националистического) патриотизма, то есть буржуазного патриотизма в его неонацистском варианте.

Возможности классовой борьбы, которую вела пролетарская партия (КПУ), крайне ограниченные до националистического переворота, сузятся донельзя, если национализм станет государственной политикой Украины. Ещё раз подчеркнём: не власть Януковича поддерживали украинские коммунисты (они давно требуют ликвидации института президентства), а принцип легитимности той буржуазной демократии, при которой (по сравнению с продавливаемой Западом «передовой демократией») ещё можно было бороться за расширение возможностей классовой борьбы. Иными словами, КПУ всеми силами, что у неё были, боролась против государственного переворота, что являлось единственно верным в сложившейся конкретно-исторической ситуации.

Любовь к Отечеству и есть патриотизм — «одно из наиболее глубоких чувств, закреплённых веками и тысячелетиями обособленных отечеств» (Ленин). Но это святое чувство наполняется классовым смыслом, когда трудящийся видит (если он видит, ибо может быть лишён этой способности), во что превращает его Отечество класс капиталистов. Тогда он становится перед выбором: смириться или вступить в борьбу с алчным капиталом, терзающим его Отечество. Избравших путь борьбы объединяет сегодня Коммунистическая партия Украины. В эти дни украинские коммунисты подвергаются тотальному гонению: бандеровцы грозят им и их семьям, избивают, устраивают погромы помещений КПУ, пытаются сломить волю.

Остановить угрозу фашизма

Сделать выбор — смирение или борьба — в обществе, где господствует капитал, очень непросто, в особенности на Украине. Здесь либерально-буржуазный национализм с резким разворотом на Запад («Украина — цэ Европа») проложил дорогу национализму, доведённому до своего логического конца — фашизма. Все признаки его — антикоммунизм, русофобия, антисемитизм — очевидны на киевском Майдане. Западная Украина противопоставлена Украине восточной и южной — преимущественно русской по культуре и не лишённой памяти о советском прошлом. Имперскому Западу, США в первую очередь, это на руку: разделяй и властвуй. Двадцать лет шла планомерная фашизация сознания молодёжи на Западной Украине, где, как теперь ясно, не были выкорчеваны до конца в советское время духовные корни бандеровщины.

Русское население восточной и южной Украины оказалось в духовно-культурной резервации. Русский язык не признан равным украинскому, не получил статуса государственного. С методичной последовательностью власть закрывала русские школы. Целенаправленно осуществлялась насильственная украинизация русского мира Украины. Что Кравчук, что Кучма, что Янукович, не говоря уж о Ющенко, поощряли бешеную русофобию, осуществляемую преимущественно в форме патологического антикоммунизма и антисоветизма. Тема голодомора, «русской советской оккупации» Украины не сходила с экранов телевидения, многократно тиражировалась в печати, являлась центральной в учебниках истории. Шлюзы для потока фашизации молодёжи были открыты. Осталось только поставить памятник Степану Бандере, что и было сделано во Львове. Дегероизация советской истории завершилась на Западной Украине героизацией украинского фашизма. Для его выпестовывания Запад не поскупился на солидные денежные расходы: госдепартамент США потратил на это 5 млрд. долларов, а сколько ещё вложили в «дело» различного рода «благотворительные» фонды (фонд Сороса и др.)?

Украинский национализм находится в резерве у мирового финансового капитала и может быть использован им, как говорится, в нужное время и в нужном месте против России. Необъявленная третья мировая война за новый передел мира в интересах США уже началась. Украине в ней отводится роль той пороховой бочки, от взрыва которой должна содрогнуться Россия. Горящим фитилём для этого взрыва вполне может послужить украинский фашизм. Остановить его угрозу на самой Украине можно только объединением всех здоровых национальных сил страны, её пролетарского большинства в первую очередь, в антифашистский фронт. Не нам, находящимся вдалеке от трагических событий в жизни братского народа, давать советы украинским коммунистам. Потому выскажемся осторожно: как нам кажется, необходимость создания такого фронта (название может быть и иным) глубоко осознаваема в КПУ. В статье первого секретаря ЦК Компартии Украины П. Симоненко, опубликованной в «Правде» 21 февраля, можно прочесть: «Крупный капитал оказывал мощную поддержку ультраправым неонацистским и неофашистским группировкам… Именно профашистские и националистические организации стали поставщиками боевиков, чьими руками мирный протест был превращён в массовые беспорядки… Усилиями НГО (негосударственных организаций. — Ю.Б.) и неонационалистических формирований актуализировалась тема раскола страны». И самое важное: «Раздробленная Украина, не способная сопротивляться разграблению, — вот что необходимо агонизирующему глобальному капитализму».

Как бы ни было трудно — а нашим украинским товарищам не то что трудно, а тяжко, — нельзя терять самообладания перед надвигающейся катастрофой. КПУ обладает способностью трезво оценивать трагическую ситуацию. Это мы видим в статье П. Симоненко в «Правде». Главный вывод в ней — банкротство олигархически-монополистического капитализма на Украине. Разрешить кризис средствами имитационной буржуазной демократии он уже не в состоянии и вынужден прибегнуть к последнему средству — к фашизму, им же взлелеянному, тоже управляемому геостратегами США. Украинский фашизм — сила, хорошо организованная, боеспособная, уже диктующая свои условия украинскому олигархическому капиталу. Это условия мирового финансового капитала с его центром в США. Это условия нового миропорядка, предъявленные России.

Предавший всех и вся Янукович и принявшие его капитуляцию Яценюк, Кличко, Тягнибок и евроэмиссары — ничто для «Правого сектора» во главе с Ярошем. Для последнего и Тимошенко не указ — она из прошлого. Украина раскололась. Исполнительная и законодательная власть её юго-восточных областей пытается взять на себя ответственность за судьбу соотечественников. Есть ли готовность к тому? Мужество милицейского спецназа «Беркут», решительность жителей Харькова и русского Крыма дают надежду на возможность организованного сопротивления националистическому тоталитаризму.

Вероятнее всего, США и ЕС настроят свежеиспечённую власть на имитацию «свободных» всеукраинских выборов парламента и президента страны. Но кто бы ни был избран главой государства, кто бы ни возглавил правительство, он будет под присмотром «Правого сектора». Немалая часть обнищавшего украинского народа не осознаёт того факта, что их протест против режима Януковича перехвачен и загнан в форму ярого национализма. Возможно, мы ошибаемся (хотелось бы, чтобы это было так), но, судя по доступной сегодня информации, не осознаёт ещё полностью данного факта и большинство рабочего класса Украины. А ведь это единственная сила, способная остановить опасность фашизации страны, но при том непременном условии, что она будет просвещена и хорошо организована в сопротивлении нацизму. Украинские коммунисты, находящиеся под угрозой жестокого преследования за свои убеждения, знают это не хуже нас. Суровая история требует от них мужества, стойкости и самопожертвования в битве за Украину трудового народа.

Пожелаем нашим украинским товарищам сегодня одного: чтобы хватило сил выстоять до победного конца на семи ветрах тяжелейшего сражения за Отечество. Мы, коммунисты России, всегда будем с вами!

http://www.gazeta-pravda.ru/index.php/i ... 0%B8%D0%B9


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт авг 21, 2014 6:53 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
О коммунисте Григорьеве, и не только о нём
Автор Юрий БЕЛОВ.


Встретить сегодня в буржуазной среде человека, который всерьёз — и уже не один год! — штудирует «Капитал» К. Маркса, согласитесь, это редкость. И представляется совсем невероятным, чтобы он ещё при этом пропагандировал неизбежность пролетарской диктатуры в России. А именно это делает герой нашего очерка Игорь Григорьев, вынужденный после развала СССР заниматься частно-предпринимательской деятельностью. Возможно ли, будучи капиталистом, иметь твёрдые коммунистические убеждения? Чтобы ответить на данный вопрос, разберём дело как оно есть, как говаривал Гоголь.

Предприниматель поневоле

Не было у Игоря Леонидовича ни желания, ни тем более потребности заводить своё частное дело. В 1990 году, когда он взялся за создание частного предприятия по производству телекоммуникационного оборудования, шёл ему сорок первый год. Восемнадцать лет из прожитых сорока связано с работой на одном из флагманов промышленного Ленинграда, составлявшем гордость электронной промышленности СССР, — на дважды ордена Ленина, ордена Октябрьской Революции, дважды ордена Трудового Красного Знамени научно-производственном объединении «Светлана». Там началась его трудовая биография по окончании знаменитого ЛЭТИ — Ленинградского электротехнического института имени В.И. Ульянова (Ленина). В объединении «Светлана» Игорь Григорьев прошёл школу комсомольского руководства. Пять лет, с 1976 по 1980 год, молодой инженер был секретарём комитета ВЛКСМ объединения. Здесь и обрёл высокую профессиональную культуру: до 1990 года работал заместителем главного контролёра по полупроводниковому производству. Был полон сил и творческих замыслов, но трагедия горбачёвской перестройки, ведшая к развалу мощного государственного производства (да и самого Советского государства), заставила его, как и многие миллионы высококлассных специалистов, искать средства к существованию в неизведанной ранее предпринимательской деятельности.

Инженерный и организаторский талант позволил Игорю Григорьеву собрать вокруг себя друзей и товарищей, доверивших ему руководство делом, в котором ни у кого не имелось ни опыта, ни даже сколько-нибудь конкретного представления: а что это такое — бизнес? Где взять кредит, чтобы начинать нулевой цикл? Как рассчитаться по кредиту? И, главное, как наладить серийное производство изделий — телеантенн? Где найти поставщиков необходимого оборудования и материалов? Как организовать работу со смежниками? Вопросы, вопросы… И не один из них не терпит отлагательств. А тут ещё «братки», предлагающие свои услуги по крышеванию. И реально угрожающие: «Если не будешь иметь дела с нами, то…» Страшно? Да. Смелость и мужество генетически не передаются. Они рождаются в преодолении страха. Надо было суметь устоять перед звериным оскалом рынка. Григорьев с товарищами устояли.

Девяностые — тяжкие годы выживания в рыночной стихии хаоса. А что, потом стало легче? Вряд ли. Бандитский рэкет сменился государственным: налоги, налоги, налоги… Чиновничьи проволочки и волокита, требующие жертвенных откатов — без них никак. И при всём том нескончаемые проверки — санэпидстанция, пожарные и т.д. Всё надо претерпеть, не теряя хладнокровия, не давая воли отчаянию. Болеть нельзя — некогда: выживает сильнейший. Сильнейший, не в последнем счёте физически, психологически, морально.

На собственной шкуре пришлось познавать, что такое бизнес. Грубо сказано, но частнопредпринимательская деятельность, в особенности в её начале, в современной рыночной России — вещь далеко не деликатная. Надо нарастить толстую кожу, чтобы заниматься ею, но в этом есть и опасность нравственной толстокожести — утраты чести и совести в отношениях с партнёрами и наёмными работниками, когда чувство хозяина-собственника подавляет чувство ответственности за судьбу людей. Да, организации частного производства никто не учил советского человека, оказавшегося бизнесменом в силу непредвиденных обстоятельств. Но кто сохранил в себе советскую мораль и психологию, даже в условиях рыночных отношений стремится обеспечить тот возможный минимум социальных и нравственных гарантий для людей наёмного труда, который не прейдеши: постоянная зарплата, высокая техника безопасности, уважительное отношение к трудящемуся человеку.

Последнее, как говорится, ничего не стоит, но именно оно, отношение товарищества на линии социального разностояния (управляющий-собственник и работающие у него по найму), позволило Игорю Леонидовичу и его друзьям-партнёрам сохранить профессиональные кадры и вместе с рабочими пережить суровые времена дефолта 1998-го и кризиса 2008 года. Начинал Григорьев своё новое дело с полуподвальной мастерской, где работали двадцать человек. Через два года, в 1992-м, товар народного потребления (телеантенна «Дельта») поступил в массовую продажу. Иначе говоря, началось серийное производство изделия. Вот уже 24 года Игорь Леонидович Григорьев — генеральный директор ЗАО «НПП ОСТ» — завода по выпуску телекоммуникационного оборудования. Сегодня его завод, с учётом смежников и поставщиков, обеспечивает стабильный, хотя и не очень высокий заработок почти тысяче ленинградцев, а его продукцию использует в России каждая четвёртая семья. Григорьев главным своим достижением считает то, что за 24 года ни разу не было задержки зарплаты.

Сохранить, конечно же, в пределах возможного советский стиль руководства предприятием в условиях неизбежной эксплуатации руководимых тобой подчинённых (а как иначе можно было расширить производство, как не за счёт прибавочной стоимости, создаваемой трудом наёмных рабочих?) чрезвычайно трудно. Советский стиль, а именно его придерживается Григорьев, требует прежде всего ставить во главу угла производство товаров народного потребления по сравнительно низким ценам. Требует обеспечения стабильной зарплаты наёмным работникам и, что далеко не в последнем счёте, способности владельцев и организаторов производства к самоограничению: быть людьми состоятельными, но ни в коей мере не стремящимися к богатству любой ценой. Этот же неписаный кодекс требует заботу о человеке труда ставить впереди прибыли для себя лично, то есть быть людьми нравственными, что при жестокой рыночной конкуренции представляется практически невозможным, ибо эта конкуренция идёт по непреложному правилу: кто отстаёт в погоне за максимальной прибылью, чего бы это ни стоило, тот проигрывает.

Григорьев отказался от данного кредо варварской эксплуатации наёмного труда. Не любой ценой, а ценой непрерывного технологического обновления производства стал он добиваться повышения производительности труда. Понятно, что это потребовало жёсткой технологической дисциплины. На заводе Григорьева она установлена как осознанная необходимость, без штрафных санкций — этого неотъемлемого атрибута капиталистического производства. Природы последнего не изменить, но можно избежать его жестоких издержек за счёт уважительного отношения к человеку, не допуская его превращения в отработанный шлак (прибыль, деньги — всё! человек — ничто).

Григорьеву это удаётся. Ему никак нельзя сбить планку человечного отношения к людям: все на заводе знают, что генеральный директор — коммунист. Знают также, что он, как говорится, из своего кармана оказывает постоянную материальную помощь городской партийной организации. Всех дел ленинградских коммунистов, которые были бы просто невозможны без помощи Григорьева, не перечислишь. Без неё, например, коммунисты Ленинграда и их сторонники не смогли бы установить на знаменитых Литераторских мостках на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге памятник народному артисту СССР Игорю Горбачёву, а также памятную доску на доме, где он жил последние годы. Не смогли бы издать книги, ему посвящённые, и провести для ленинградцев в здании знаменитой Капеллы вечер в честь народной памяти о великом русском советском актёре. Без помощи Григорьева не вышла бы в эфир радиогазета «Слово». А скольким товарищам по партии, оказавшимся в беде, помог и помогает Игорь Леонидович… Говорим об этом, поскольку речь ведём не о благотворительности коммуниста, а о его образе жизни: Игорь Григорьев не может не помочь товарищу, общему делу. Он спешит помочь, не ожидая просьбы о помощи.

Комсомольский романтизм — на всю жизнь

Если ты можешь, то ты должен — этими словами, пожалуй, можно выразить главное моральное требование Игоря Григорьева к себе. Кто-то с недоброй иронией заметит: «А не напоминает ли это лозунг из далёкой молодости: «Партия сказала — надо, комсомол ответил — есть!»?» Да, так оно и было для миллионов молодых, что в переводе на мотив личного поступка означало: если я должен, то смогу. Но этому предшествовал добровольный почин: если я смогу, то должен. Не будь такого приказа самому себе, такого обращения к своей совести и чести у комсомольцев, ехавших поднимать целину и строить БАМ, не было бы ни поднятой целины, ни построенного БАМа.

В семидесятые годы минувшего века две тенденции, по нашему мнению, определились в жизни Ленинского комсомола: романтико-героическая и мещански-приспособленческая. Первая исходила от молодогвардейцев Гражданской и Великой Отечественной войн, от энтузиазма молодёжи первых пятилеток и пятилеток послевоенных, от романтики овладения научными знаниями и штурма космоса.

Вторая тенденция была связана с ростом мещанских настроений в СССР, что явилось неизбежным следствием массовой гибели во время войны лучших представителей молодого и среднего поколений советского общества. Велики были потери среди готовых к самопожертвованию во имя спасения Отечества…

Длительное отсутствие прямой внешней военной угрозы, а стало быть, и необходимости в постоянной мобилизационной готовности к её отражению, стремление настрадавшихся в войну отцов обеспечить спокойное счастье своим детям, нараставшая бюрократизация партийной и общественной жизни — всё это создавало благоприятные условия для активизации и роста советского мещанства. Оно проникло и в Ленинский союз молодёжи. В нём, как и в КПСС, набирали силу те, кто конъюнктурным словоблудием прикрывал свой карьеризм, своё отступничество от высоких идеалов социализма.

Нет, не случайно немалая категория бывших руководящих комсомольских работников, так сказать, нашла себя в годы глумливой перестройки и великолепно чувствует себя в рыночной стихии. Её представителей мы найдём среди банкиров, всевластного чиновничества и даже среди олигархов. Но героическая романтика Ленинского комсомола не исчезла. Она пробивает себе дорогу в противостоянии мещанству, которое демонстрирует сегодня своё торжество в наглости и частнособственнической спеси новых «хозяев жизни»… Игорь Григорьев — один из редких, но лучших представителей героического романтизма комсомольцев семидесятых годов. От отца, Леонида Георгиевича Григорьева, комсомольца-чоновца, избача, секретаря комсомольской организации «Свирьстроя», политрука роты в годы Великой Отечественной, он унаследовал романтический настрой души, непоколебимую веру в идеалы, которым присягнул в молодости.

Судьба подарила ему встречу с человеком большой нравственной и интеллектуальной силы. На всю оставшуюся жизнь хватит Игорю Леонидовичу тех уроков ленинской диалектики, что он получил от Михаила Васильевича Ростовцева, комсомольца с 1918 года, большевика, советского генерала — начальника артиллерийской разведки в штабе знаменитого маршала артиллерии Воронова.

Уроки живой диалектики Григорьев брал из жизни сложного производства, каким было объединение «Светлана». Производственный комсомол, которым он руководил, объединял молодых людей, знавших цену конкретному деловому слову. Формализм и карьеристские устремления и здесь имели место, но не преобладали. Промышленное производство не совместимо с краснобайством, политической трескотнёй. Это производство материальных ценностей, где в приоритете мастерство, профессионализм, проверяемые и доказываемые только практикой.

В течение восемнадцати лет учился Григорьев у светлановцев практическому реализму и романтизму коллективного новаторства, без чего невозможно было создавать сложную продукцию. Он стал коммунистом, хорошо знающим своё профессиональное дело и людей этого дела. Он стал коммунистом-производственником, что и позволило ему с меньшими издержками, чем у других, освоиться в новой, ранее неизведанной капиталистической реальности, не растерять в ней ни личного достоинства, ни чести.

Пропагандист «Капитала» К. Маркса

В налаживании своего частного производства Игорь Григорьев решал прежде всего проблему выживания всех его участников и их семей. Но Григорьев не был бы самим собой, если бы дал этой проблеме полностью поглотить его. Он думал о судьбе страны, партии, о будущем социализма. Мещанин-обыватель этому никогда не поверит: «Какой там социализм, когда только и думаешь, как бы зубы на полку не положить?» Но только тот, кто способен подняться выше житейских забот, сколь бы насущными они ни были, только тот мог взяться за, казалось тогда (после августа 1991 года), безнадёжное дело — восстановить партию коммунистов России. Игорь Леонидович находился в ряду первых, взявшихся за столь нелёгкое дело в Ленинграде. А город на Неве к тому времени превратился из колыбели революции в один из главных оплотов контрреволюции.

Своеобразие личности нашего героя состоит в том, что он являет собой умелого производственника-прагматика и одновременно человека, мыслящего масштабно, способного возвыситься над мелочами жизни и не позволить себе в них запутаться и не видеть за деревьями леса. Он мыслит на уровне мировоззренческих обобщений. Ему надо было не просто выжить лично, а выжить для победы исторической — победы социализма в России. Да, именно в этом состоит генеральная мысль Григорьева, побудившая его ещё раз (первый раз то было в советской молодости) приступить к углублённому изучению «Капитала» К. Маркса. Пять лет ушло у Игоря Леонидовича на новое штудирование гениальной книги.

Маркс помогал ему как управляющему частным капиталистическим производством. В этом Григорьев признался позже, в 2013 году, в интервью «Питерской правде». На вопрос корреспондента: «В чём секрет успешной работы вашего предприятия в условиях, когда российские власти, казалось бы, делают всё возможное, чтобы уничтожить отечественное производство?» — Игорь Леонидович ответил: «Хорошее знание политэкономии и понимание механизма капиталистического хозяйствования помогли мне создать с нуля завод и выживать сегодня в жёстких условиях. Кроме того, именно Маркс неоднократно мне подсказывал, как нужно действовать в той или иной ситуации. Так, например, накануне кризиса 2008 года мы никак не могли набрать рабочих — давали объявления, тратили на это огромные суммы, однако результата не было. И я тогда вспомнил заочную полемику Маркса с Адамом Смитом, который, в частности, утверждал, что высокая зарплата и отсутствие безработицы свидетельствуют о расцвете капитализма. А Маркс ему возражал, утверждая, что это предвестник близкого кризиса. Поэтому я стал готовиться к кризису, который и грянул шесть месяцев спустя. Это конкретный пример того, как актуальна сегодня теория Маркса».

В приведённом признании взгляд на теорию Маркса есть взгляд преимущественно делового человека — буржуа: как данную теорию лучшим образом использовать, чтобы предохранить капиталистическое производство от возможных опасностей, то есть чтобы всё-таки прибыльно вести дело. В том же интервью Григорьев именно этим объясняет популярность Маркса в деловом буржуазном мире: «В 80-х годах по Первому каналу показывали интервью с японским миллиардером, если правильно запомнил, Хероси Теравама. На вопрос: «Какая ваша настольная книга?» — он ответил: «Капитал» Маркса».

Понятно, что миллиардер давно осознал, что лучше Маркса никто не объяснил механизм капиталистического производства. Маркс ему нужен для того, чтобы лучшим образом, с максимальной выгодой для себя этим механизмом пользоваться. Революционное содержание «Капитала» его ничуть не интересует. Но именно оно является главным у гениального мыслителя. Именно его пытается передать Игорь Леонидович своим слушателям, в первую очередь молодым. Остановимся на том, что ему удалось сделать на этом направлении.

Лицом к молодёжи

Григорьев долго и основательно готовился к лекциям и семинарам по «Капиталу», будучи убеждён, что с этого надо начинать введение в марксистско-ленинскую теорию. Предназначал эти занятия прежде всего для молодёжи. Необходимость научной подготовки её к осуществлению коммунистической деятельности давно назрела. Время быстро бежит, и старшее поколение КПРФ, как говорится, оглянуться не успело, как родившиеся после августа 1991 года молодые люди уже стали членами партии. Их сознание формировалось да и формируется в условиях резкого падения умственной (не говоря уж о нравственной) культуры общества, что не могло не отразиться на состоянии политической культуры молодых коммунистов, то есть их готовности к сознательной классовой борьбе. А она, эта готовность, в чём убедился на опыте общения с коммунистической молодёжью И.Л. Григорьев, оставляет желать лучшего.

Да, в КПРФ определилась уже когорта молодых коммунистов, тяготеющих к овладению марксистско-ленинской теорией на основе систематического изучения фундаментальных работ Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Игорь Леонидович успел познакомиться со многими из них и убеждён, что именно молодые, культурные марксисты-ленинцы в недалёком будущем составят ядро партийной интеллигенции, партийного руководства. Но не мог он не обратить внимания и на тревожное явление в сознании, нет, не большой, но и не малой части молодых партийцев, уже не один год пребывающих в КПРФ: незнание ими (в чём нет их вины) главного в марксизме-ленинизме — учения о диктатуре пролетариата — и отсюда, соответственно, упование на национально-освободительную борьбу в России, что якобы призвана заменить затухающую классовую борьбу. Если данное явление, свидетельствующее о неразвитости политического (классового) сознания, оставить без внимания, то реальной окажется опасность того, что сознание ряда молодых коммунистов будет коммунистическим по форме — иметь эмоциональную коммунистическую окраску — и некоммунистическим по содержанию.

Всё больше размышляя об этой опасности, Игорь Леонидович предложил руководству Санкт-Петербургской городской и Ленинградской областной организаций КПРФ подготовить и провести лекции и семинарские занятия для молодых коммунистов по «Капиталу» К. Маркса. Предложение было принято, и он взялся за его осуществление. Провести занятия с комсомольским активом города не составляло большого труда. Они состоялись и имели успех. А вот собрать вместе комсомольцев области, при немалой удалённости райцентров друг от друга, оказалось делом весь ма затруднительным.

Оставалось одно: самому ехать на встречу с юными слушателями. И Григорьев поехал в далёкие от Ленинграда Сланцы, Бокситогорск, другие райцентры области. Ездил он туда в воскресные дни — другого времени ни у него, ни у его слушателей не было. Приходили на занятия где 5—6 человек, где 10—15, но ни одного равнодушного лица: юношество тянулось к научным знаниям. Игорь Леонидович убедился, что это реальный факт, а не миф. Так он стал партийным пропагандистом среди молодёжи.

Для молодых людей слово Григорьева обладает большей убедительностью, чем академическое слово вузовского лектора (при всём уважении к последнему). Понятно, почему: будучи собственником и управляющим капиталистического производства, он доказывает верность учения Маркса, обращаясь к практике жизни этого производства, глядя на него, так сказать, не со стороны, а изнутри. Ведёт мысль слушателей от конкретного единичного к общему целому — к мировой капиталистической системе. На примерах, взятых из практики, активным участником которой он сам является, иллюстрирует правоту главных выводов «Капитала». Печатное слово не равно живому устному, но, тем не менее, воспользуемся им — дадим извлечение из интервью Григорьева корреспонденту «Питерской правды», чтобы показать, как он объясняет происхождение частной собственности на руководимом им предприятии. Как доказывает актуальность теории Маркса в условиях современности.

Обращаясь в первую очередь к молодому читателю, Игорь Леонидович говорит: «За счёт чего из маленькой мастерской в полуподвальном помещении вырос завод, который вы видели, откуда взялась эта собственность? Из прибавочной стоимости, созданной трудом инженеров, рабочих, служащих предприятия и материализованной в зданиях, станках, материалах… Ежегодно наша страна продаёт на 16 триллионов долларов нефти, шесть из них остаётся в России, а десять — в карманах якобы хозяев этой нефти. То есть они по миллиарду примерно в день присваивают прибавочную стоимость, создаваемую трудом совокупного рабочего (тех же инженеров, рабочих, служащих и др.). Дивиденды, получаемые капиталистами, составляют треть всей зарплаты, выплачиваемой всем наёмным работникам страны — а их более шестидесяти миллионов… Теория Маркса, развитая Лениным в его работе «Империализм, как высшая стадия капитализма», в период глобальных рынков ещё более актуальна, чем прежде. Класс капиталистов, как и во времена Маркса, присваивает прибавочную стоимость и накапливает капитал».

И всё-таки — рабочий класс!

Вернёмся к состоянию политического сознания слушателей Игоря Григорьева. В том, что в России установлена диктатура крупного (олигархического) капитала, ни у кого из них сомнений нет. Но когда ставится перед ними вопрос ребром: «Какая власть должна прийти на смену буржуазной диктатуре?» — то мнения высказываются весьма обтекаемые. Кто-то скажет о диктатуре народа, но о диктатуре пролетариата — редкие единицы. Обнаруживаются рыхлые, аморфные представления о рабочем классе современной России: он-де распадается, люмпенизируется, исчезает с деиндустриализацией страны, да и вообще в наш век информационного общества всё решают информационные технологии, а не классовая борьба… Игорь Леонидович не единственный, кого беспокоит идеологическая сумятица в умах молодых коммунистов (только ли молодых?).

Он нашёл единомышленников, сознающих, как и он, необходимость марксистско-ленинского просвещения молодых партийцев по вопросу об исторической миссии рабочего класса России. В нём нуждается и партийный актив — идеологический в первую очередь. Юношеское сознание во многом отражает сознание взрослых. Вместе с известным в городской организации человеком подлинно ленинградской культуры, профессором, доктором философских наук Виктором Дмитриевичем Комаровым и автором данного очерка Игорь Леонидович предложил бюро Санкт-Петербургского горкома провести для первых секретарей райкомов, секретарей по идеологической работе и комсомольского актива цикл

теоретических семинаров по теме «Совокупный рабочий класс XXI века». Основные задачи семинарских занятий были таковы: раскрыть формирование совокупного рабочего класса как сплава пролетариев умственного и физического труда в условиях динамичного развития научно-индустриального производства; показать объективные трудности осознания всеми отрядами данного класса общности их пролетарских интересов; представить скрываемый властями рост социального протеста в рабочем классе России.

Важно было подвести слушателей к вопросу: а достаточно ли влияние партии на пролетарскую среду, чтобы ожидать политической активности рабочего класса России? Слушателям надлежало осознать, что политическая зрелость пролетариата и политическая зрелость его авангарда — коммунистической партии — взаимно обусловлены.

Важно также было доказать, по Марксу — Ленину, что другого могильщика капитализма, кроме пролетариата, у истории нет и не будет, что сменить буржуазную диктатуру может только пролетарская диктатура, что никакой третьей силы и третьего пути нет и быть не может.

Что до обывательского мнения — рабочий класс якобы исчезает, — то исчезает не он, а давно устаревшее представление о нём как исключительно о классе людей, стоящих у станка, у мартеновской печи и т.п. Как говорит Григорьев, если исчезает пролетариат, то откуда берутся баснословные прибыли у крупного капитала, тех же олигархов? Может ли быть класс крупных капиталистов, существование которого никто не отрицает, без класса пролетариев?

Выступления И.Л. Григорьева на семинаре отличает лаконичная простота изложения сложного материала. Пропагандисты-профессионалы знают, что простота эта даётся лишь тому, кто глубоко постиг суть предмета познания. К нему вполне приложима пастернаковская строка: «Во всём мне хочется дойти до самой сути». Её поиски у Игоря Григорьева освещены тем историческим оптимизмом, который лаконично выражен Лениным: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Верность марксизму-ленинизму наш герой доказывает не ритуальным почитанием его классиков, а систематическим штудированием и пропагандой их трудов, их творческой интерпретацией в приложении к современности.

Рассказ об Игоре Григорьеве подошёл к концу. Ещё два-три предложения типа того, что он, как коммунист, всего себя отдаёт общему делу, и можно ставить точку. И всё же считаю необходимым объяснить читателям «Правды», почему я решил остановить их внимание на герое моего очерка.

Жизненная позиция борца

О таких, как он, в обывательской среде говорят: «Ну когда же он уймётся? Человек имеет солидное материальное положение — живи себе! Нет, никак ему не живётся без коммунистической пропаганды. Что ему — больше других надо?» Для мещан, считающих себя, любимых, центром Вселенной, Григорьев — чужак. Да, ему надо больше других. Среди этих других есть немало в общем-то людей неплохих, лично порядочных и честных, но живущих уединённой порядочностью и честностью, мучающихся совестью от того, что нет справедливости вокруг, однако ничего не делающих для того, чтобы она победила.

Для Игоря Григорьева торжество социальной справедливости — торжество социализма — прямо связано с исполнением рабочим классом его исторической миссии. Для него это не символ веры, а предмет научного знания, проверенного исторической практикой. Он поднимает проблему совокупного рабочего класса, зная по личному жизненному опыту, что это такое. Почти двадцать лет он находился в рядах этого класса, работая в объединении «Светлана», будучи интеллигентом-рабочим или рабочим-интеллигентом, что по сути одно и то же. В трудовом коллективе объединения вырабатывал в себе Игорь Григорьев психологию рабочего нового типа, востребованного передовым социалистическим производством — высокотехнологичным, с высокой личной нравственной ответственностью за результат сложного коллективного труда. Именно этот тип работника формировался в годы первых пятилеток и особенно интенсивно в 60—70-е годы минувшего века, когда рабочий, инженер, управляющий, учёный представляли одно целое в научно-индустриальном производстве. От многих производственников нового типа Григорьев отличается тем, что стал коллективистом-борцом. Он стал коммунистом и, как выяснилось на крутом повороте истории, стал им на всю жизнь.

Что до его социального положения капиталиста, то таким же оно было и у Энгельса, когда он, получив в наследство от отца фабрику, успешно управлял ею, чтобы предоставить возможность

К. Марксу творить свой «Капитал». Всё решают не социальное происхождение и место человека на лестнице материального благополучия, а его жизненная позиция. Иными словами, его отношение к социальному устройству и устройству власти. Дворянин Ульянов-Ленин имел пролетарскую жизненную позицию и стал вождём мирового пролетариата. А генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачёв, имея вполне трудовое социальное происхождение, сознательно предал великое пролетарское дело.

Жизненная позиция Игоря Григорьева — позиция советского коммуниста — никогда не менялась. Он её никогда не скрывал. Сегодня Игорь Леонидович читает лекции и проводит семинарские занятия по «Капиталу» К. Маркса не только в горкоме партии, но и на своём предприятии для желающих слушать его рабочих. В соавторстве с профессором Комаровым готовит к изданию книгу о рабочем классе России XXI века.

По Марксу — Ленину он знает, что делать и с чего начать.


Опубликовано в газете "Правда" №91 (30153) 22—25 августа 2014 года
http://www.gazeta-pravda.ru/index.php/i ... 1%91%D0%BC


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пт ноя 14, 2014 2:36 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Антисоветизм как зеркало антипатриотизма
Автор Юрий БЕЛОВ.

Гражданская война на Украине размежевала не только украинское, но и российское общество. На первый взгляд размежевание произошло в оценке утвердившейся в Киеве власти: является ли она профашистской (так считает громадное большинство в России) или, напротив, демократической (в чём убеждены либералы — явное меньшинство). Но непримиримая полемика по данному вопросу выявила более глубокую линию раскола по отношению к советскому прошлому. Здесь происходит не всем заметное сближение позиций либералов и тех патриотов, которые причиной всех бед, обрушившихся на Россию в последние сто лет, считают Октябрьскую революцию 1917 года.
«Закрытое письмо ЦК ВКП(б)» от 16.07.1947 года
Именно в связи с гражданской войной на Украине все участники неутихающей в России полемики обращаются к советской истории. Остановимся поначалу на либералах — они воспринимаются многими как главные оппоненты власти. Так ли это, скажем позже. Продолжим.
24 сентября сего года «Независимая газета» опубликовала «Закрытое письмо ЦК ВКП(б) о деле профессоров Клюевой и Роскина» от 16 июля 1947 года и ряд других, секретных в то время документов, иллюстрирующих борьбу партии с космополитизмом. Борьба эта началась в 1947 году и длилась до смерти Сталина в 1953 году. Публикация материалов антикосмополитической направленности не случайна: либералами проводится параллель между якобы преследованием инакомыслящих в СССР при Сталине и гонениями их в России при Путине. Жертвы гонений, конечно же, люди либерального образа мышления. Так сказать, борцы за свободу мысли и слова. Поскольку, по убеждению либералов, всё в советском прошлом было жестоко, кроваво, вопиюще несправедливо, то вывод об отношении нынешней власти к либеральной общественности напрашивается один: отношение это нетерпимо, поскольку оскорбляет честь и достоинство свободолюбивых граждан. Однако обратимся к упомянутому «Закрытому письму ЦК ВКП(б)».
Речь в нём идёт о деле профессора Г.И. Роскина и члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Н.Г. Клюевой. Клюева и Роскин создали препарат от рака — «КР». Это было открытие, которое вызвало большой интерес у американских учёных. Они предложили советским специалистам «вместе» продолжить исследование столь актуальной проблемы человечества. В ноябре 1946 года академик-секретарь Академии медицинских наук СССР В.В. Парин выехал в США и передал американским исследователям рукопись книги Клюевой и Роскина с их согласия, а также ампулы с препаратом. Такого широкого жеста американцы никогда не делали — новейшими научными разработками с советскими учёными они не делились. Данный факт получил в «Закрытом письме ЦК ВКП(б)» суровую оценку. В нём говорилось: «Будучи сомнительными гражданами СССР, руководствуясь соображениями личной славы и дешёвой популярности за границей, они (Клюева и Роскин. — Ю.Б.) не устояли перед домогательствами американских разведчиков и передали американцам научное открытие, являющееся собственностью Советского государства, советского народа». Поступок Клюевой и Роскина был назван антипатриотическим и антигосударственным. Такую оценку он получил и на Суде чести при Министерстве здравоохранения СССР. Суд состоялся в июне 1947 года, незадолго до выхода «Закрытого письма».
В последнем отмечалось, что «пресмыкание перед иностранщиной имеет распространение, и притом в среде даже таких учёных, как Клюева, которая всем — своими знаниями, условиями работы, общественным положением — обязана Советскому государству». Это непереносимо для либералов — быть всем обязанным государству, да ещё Советскому. А дальше следует то, что для них смерти подобно. Корни антипатриотических настроений у некоторой части советской интеллигенции, говорилось в «Закрытом письме ЦК ВКП(б)», надо искать в дореволюционном прошлом: «Господствующие классы царской России, в силу зависимости от заграницы, …вбивали в головы русской интеллигенции сознание неполноценности нашего народа и убеждение, что русские всегда-де должны играть роль «учеников» у западноевропейских «учителей».
Последние слова для либералов — это их потаённые мысли, которые сегодня они не рискуют высказать вслух. Далее идёт текст — для них приговорный, их разоблачающий: «Всё это было выгодно для иностранных капиталистов, поскольку облегчало им возможность воспользоваться богатствами нашей страны в своих корыстных целях и интересах. Поэтому они всячески поддерживали и насаждали в России идеологию культурной и духовной неполноценности русского народа».
Написано 67 лет назад, а как к дню сегодняшнему. Не в бровь, а в глаз либералам и тем, кого они считают своими гонителями, — Путину и его присным («единороссам», «справедливцам», жириновцам). Все они причастны к унижению русского и других народов России перед имперским Западом, к засилью иностранного капитала в материальной и духовной жизни страны. В угоду последнему уж сколько лет проводится одобряемая ими внутренняя либеральная политика. Кликушество Жириновского о защите русских и патриотическая риторика «единороссов» не в счёт, всё это для отвода глаз. Так что никакого гонения инакомыслящих не было и нет. Это в 1947 году низкопоклонство и раболепие перед Европой и США являлось пережитком прошлого. Ныне это — естественное состояние либералов, и не только. Конфуз у них вышел с публикацией «Закрытого письма ЦК ВКП(б)»: думали опозорить Путина, а на поверку оказались с ним в одной связке. Иначе быть не могло: все они (либералы, Путин и др.) служат одному классу — крупному капиталу, но разным его олигархическим кланам, борющимся между собой не за Россию, а за власть над ней. Осталось заметить, что советские учёные Клюева и Роскин после Суда чести не были лишены своих научных постов и степеней и продолжили свою работу.
США (1946—1954 годы): «охота на ведьм»
Борьба с космополитизмом, против антипатриотизма, что шла в СССР в 1947—1954 годах, выдаётся её либеральными исследователями за дело реакционное, вредное для культурного развития нашей страны. Без малого тридцать лет, начиная с перестройки, данная оценка внедряется в массовое сознание всеми, для кого Россия — «эта страна». В наши дни, когда антипатриотизм современных либерал-космополитов стал очевиден в их отношении к украинской трагедии (винят в ней только Россию, но никак не США), они пытаются не только стать в позу гонимых, но и быть праведниками. Формула их праведности: Америка всегда права, потому что всегда не права Россия.
Либералы устрашают российскую интеллигенцию тенью Сталина, которую узрели для себя в пробуждении русского национального сознания, запечатлевшего подвиг Крыма и Севастополя, героизм Донбасса. Клевещут на историю сталинской борьбы с космополитизмом и… ни слова об «охоте на ведьм» в США, наложившей мрачный отпечаток на всю их послевоенную историю. Речь идёт о кампании борьбы с антиамериканизмом, которая длилась с 1946 по 1954 год и стала национальным позором Америки. В сжатом виде представим её историю.
В ноябре 1946 года президент США Трумэн издал указ, по которому учреждалась временная президентская комиссия для проверки «лояльности» госслужащих. Вскоре она была преобразована в постоянное управление, ведавшее проверкой политической благонадёжности более двух с половиной миллионов американцев. Неблагонадёжным объявлялся тот, на кого падало подозрение в антиамериканизме. Тысячи людей были уволены по такому подозрению. Чрезвычайно активизировалась созданная в 1938 году при конгрессе США комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Она имела право предъявлять обвинения в антиамериканизме не только госслужащим, но и любым гражданам страны.
Для выполнения программы чистки «нелояльных» конгресс выделил только на первый год 11 млн. долларов — сумма по тому времени весьма значительная. Львиная её доля досталась Федеральному бюро расследований (ФБР) для проверки сотрудников госаппарата. К концу 1947 года «чёрный список» министерства юстиции и упомянутой комиссии конгресса насчитывал несколько сотен различных общественных и профсоюзных организаций. Их руководители подвергались судебным преследованиям, унизительным допросам. Чтобы оценить результаты «работы» комиссии, достаточно вспомнить неопровержимые факты: был подвергнут допросам с пристрастием и лишён ответственных постов «отец» атомной бомбы Роберт Оппенгеймер, десять прогрессивных деятелей Голливуда привлечены к судебной ответственности и лишены работы по профессии, а гений мирового кинематографа Чарли Чаплин был вынужден эмигрировать из США. Ряд менее знаменитых «антиамериканцев» оказались в тюрьме. Общеизвестна история судилища над супругами Розенбергами, обвинёнными в атомном шпионаже в пользу СССР. Позже английским исследователем Ф. Найтли была доказана их невиновность, но «дело» было сделано: Розенберги окончили жизнь на электрическом стуле много раньше, в 1953 году.
Истерия преследования заподозренных в антиамериканизме имела своим логическим завершением антикоммунистический массовый психоз в США, получивший позорную известность под названием «маккартизм» (1952—1954 годы). Явление это, державшее в страхе миллионы американцев, обязано своим рождением сенатору Д. Маккарти — психически неустойчивому демагогу, всюду видевшему коммунистический заговор. Он видел его даже в государственном департаменте США. По заявлениям Маккарти, которые являлись плодом его больного воображения, осуществлялись расследования. Их жертвами стали сотни госслужащих. Ряд из них покончили жизнь самоубийством.
По сути дела всё сказанное выше было не чем иным, как люстрацией: чистка госаппарата — изгнание из него всех подозреваемых в антиамериканизме; запрет для них впредь находиться на госслужбе, избираться в представительные органы власти, быть судьями. Опыт подавления инакомыслящих ныне используется США в тех регионах мира, которые в Белом доме определены зоной национальных интересов Америки. Не иначе как по указке Вашингтона Верховная Рада Украины приняла закон о люстрации, цель которого — расправа над противниками бандеро-фашистского режима. Об этом помалкивают наши либералы, отделываясь дипломатичным заявлением: «Это внутреннее дело Украины. Нас это не касается». Помалкивают они и об «охоте на ведьм» в США, которая продолжается до сих пор («дело» Сноудена). Америка для них — светоч демократии. А вот борьба с космополитизмом в СССР — явление кошмарное.
СССР (1947—1954 годы): опора на внутренние творческие силы
Борьба с антипатриотизмом в СССР и с антиамериканизмом в США явилась первым актом «холодной войны», начало которой было положено речью У. Черчилля в Фултоне (США, 1946 год). Расследование антиамериканской деятельности стало реакцией на возросший после Второй мировой войны международный авторитет Советского Союза. Его влияние на общественную жизнь стран Запада, США не в последнюю очередь, было очевидным, существенным. Американские спецслужбы активизировали свою подрывную деятельность против СССР, в первую очередь используя агентов своего влияния среди советской интеллигенции. «Холодная война» — война духовная, идеологическая. Первым, кто глубоко осмыслил её вызовы, был Сталин. Он раньше других увидел опасность духовной агрессии против СССР. Начатая по его инициативе борьба с космополитизмом, антипатриотизмом была не вздорной выдумкой (как полагают антисталинисты), а объективной необходимостью. Пресечение этой борьбы после смерти Сталина трагически аукнулось в конце 80-х — начале 90-х годов минувшего века. Раболепствующая перед Западом либеральная интеллигенция торжествовала: она-таки сыграла свою позорную роль в разрушении Советской державы.
Пожалуй, единственным, кто в конце ХХ века обратил внимание на сталинскую прозорливость (осознание необходимости духовно-идеологической подготовки страны к затяжной «холодной войне»), был известный русский историк и литературовед В.В. Кожинов. Он первым сказал о том решающем влиянии, которое оказало на Сталина письмо выдающегося советского учёного П.Л. Капицы. Отправлено оно было вождю в 1946 году и являлось одним из многочисленных посланий ему гениального физика и великого гражданина (Пётр Леонидович писал Сталину с 1936 года). Первый (и последний) раз Сталин быстро ответил учёному благодарственным письмом.
Что побудило его при множестве государственных дел откликнуться немедленно? Письмо Капицы послужило первотолчком, поводом для начала духовно-идеологического наступления на низкопоклонство перед иностранщиной, поселившееся в среде советской интеллигенции. Это низкопоклонство имело место быть в России до 1917 года. О том и шла речь в письме Капицы, который утверждал: «один из главных» недостатков положения в отечественной науке — «недооценка своих и переоценка заграничных сил». И главное, на что делал упор учёный: «Необходимо осознать наши творческие силы и возможности… Успешно мы можем это делать только… когда мы, наконец, поймём, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других и на него можно смело положиться».
В.В. Кожинов особо отметил, что с середины 1947 года «борьба с «низкопоклонством» перед заграницей, то есть, иначе говоря, с «антипатриотизмом», стала одним из главных идеологических направлений». Он напомнил и тот факт, что в мае 1947 года Сталин на встрече с руководством Союза писателей СССР (Фадеев, Симонов, Горбатов) прямо заявил: в широких кругах интеллигенции «не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия… Надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов». Константин Симонов, записавший эти сталинские слова, в 1979 году признавал: «Возникшая духовная опасность не была выдумкой». До прихода к власти М. Горбачёва оставалось шесть лет. Никто тогда не думал об опасности, в которой Сталин рассмотрел реальную угрозу Советскому государству.
Борьба с космополитизмом не обошлась без перегибов, повлёкших за собой печальные, а в ряде случаев и непоправимые последствия. Были рецидивы того явления, которое заявило о себе в 1937 году. Суть его И. Эренбург выразил тремя словами: «свои сдавали своих». Иначе говоря, наговаривали друг на друга. В «Независимой газете» от 26 сентября сего года в ряду прочего опубликован архивный материал, свидетельствующий о надуманном обвинении советского литературоведа В.Я. Кирпотина в космополитизме, следствием чего стало отстранение его от работы в Академии общественных наук при ЦК ВКП(б).
У неискушённого в истории того времени читателя данный факт ничего, кроме возмущения, вызвать не может. А вот как всё было на самом деле… В.Я. Кирпотин, бывший заместитель директора Института мировой литературы, в одной из своих публикаций обвинил в «низкопоклонстве» великого русского филолога Александра Веселовского (1838—1906). Поскольку «обвиняемый» ответить Кирпотину не мог, за него это сделал его последователь — виднейший советский филолог академик В.Ф. Шишмарёв. Тогда Кирпотин публикует разгромную статью «О низкопоклонстве перед капиталистическим Западом, об Александре Веселовском и его последователях и о самом главном».
Статья возымела действие: академик Шишмарёв был снят с поста директора Института мировой литературы. Но в 1949 году дошла очередь и до Кирпотина: что посеешь, то и пожнёшь. Подробно об этом, и не только об этом, можно прочесть в исследовании В.В. Кожинова «Россия. Век ХХ» (Т. 2. М., 2001). Нельзя не согласиться с главным его выводом относительно сталинской политики опоры на внутренние творческие силы страны: благодаря данной политике Россия—СССР впервые в своей истории обогнала США и другие страны Запада в развитии науки и техники — построила первую в мире АЭС (атомную электростанцию) и первой вышла в космос.
Крестовый поход либералов — «закон Ротенберга»
Грандиозные технологические свершения нашей страны стали возможны благодаря мощной советской индустрии, лучшей в мире системе образования и подготовки высококвалифицированных рабочих, научных и управленческих кадров. Было на что опираться и кого побуждать к творчеству. Чего не скажешь о современной России с её деградировавшим производством, американизированной (заёмной) системой образования, не говоря уж о полной профанации управления страной. При таком положении дел призывы к национальному единству, чувству патриотизма (в телепрограмме «Вечер с Владимиром Соловьёвым» и др. мы только это и слышим) могут поначалу вызвать ожидание давно назревших перемен, затем разочарование от несбывшихся надежд и в конце концов — озлобление по отношению к власти.
Благородный мотив, рождённый подвигом Крыма, Севастополя, мужеством Донбасса и побуждающий к патриотическому действию, как быстро возник, так быстро и иссякнет, если останется неизменной либеральная внутренняя политика. То есть если сохранится существующая кричащая социальная несправедливость, когда 70% доходов принадлежат сверхбогатым (долларовым миллиардерам) и богатым (долларовым миллионерам) — эксплуататорскому меньшинству, а остальные 30% — эксплуатируемому пролетарскому большинству. Сохранять такое положение при финансовом, экономическом давлении Запада на Россию, сохранять его в условиях кризиса и одновременно эксплуатировать патриотические лозунги — это всё равно что кричать при виде похоронной процессии: «Таскать вам не перетаскать!»
Власть, в первую очередь президент Путин, сегодня находится перед выбором: или кардинально изменить внутреннюю политику в интересах трудящегося большинства — пролетариата России, или ничего не менять — авось пронесёт. Но история никому не даёт гарантий на авось. Выбор властью сделан: она решила компенсировать финансовые потери олигархов от западных санкций («закон Ротенберга»). Нежелание власти что-либо менять в ущерб крупному капиталу отражается на поведении «пятой колонны» — она наглеет, день ото дня становится всё более агрессивной. Это видно по её отношению к происходящему на юго-востоке Украины.
Читаешь, слушаешь откровения либеральной братии и никак не можешь отделаться от мысли: да ведь их устами говорят Керри, Обама, на худой конец — Псаки. Проиллюстрируем: «Украинская армия в Донецке и Луганске ведёт военные действия против поддерживаемых Россией мятежников и направляемых ею наёмников, цель которых — превращение Украины в российского вассала. И потому это война за свободу Украины». (Б. Вишневский, «Новая газета», 13.09.2014).
Ни слова о зверствах нацгвардии и «Правого сектора». Что же до ополченцев, то в их характеристиках авторы «Новой газеты» не скупятся на уничижительные слова: «криминальный вооружённый сброд» (Ю. Латынина). Либералы отлично знают, что большинство ополченцев — русские, и потому не в силах сдержать своей русофобии. Так, Б. Вишневский, говоря о якобы искусственности мятежа в Луганске и Донецке, цинично утверждает: «Никогда жители этих регионов не подвергались никакой дискриминации». Без комментариев…
Доказывать что-либо тем, кто защищает национальные интересы США, других стран, только не России, абсолютно бесполезно. Их идолопоклонство перед Западом доходит до курьёза, может вызвать смех. Читаем у Ю. Латыниной: «Европа давила на Украину в рамках проводимой Европой политики умиротворения Путина. Не случайно российское наступление началось после визита в Украину канцлера Германии Ангелы Меркель. После него окончательно стало ясно, что даже на «Боинг» Европа готова закрыть глаза и что Украина — это новая Чехословакия, а Порошенко — это новый Бенеш». Чего тут больше — глупости или лицемерия? И того и другого хватает, но больше всего здесь русофобии. Ради неё на всё можно пойти. И идут…
Идут на прямую угрозу власти, реализуя скрытую, пока что, установку политического истеблишмента имперского Запада. Так, некая Н. Пелевина на радиостанции «Эхо Москвы», не сдерживая своего раздражения от выступления в ООН министра иностранных дел РФ Лаврова, угрожающе заявила: «Лавров, который… выполняет роль крайнего, потом, после смены власти, сядет. Я лично для этого всё сделаю». А далее она уже грозит президенту России: «Те, кто ввергли Россию на этот период в такой позор, за всё ответят. Второй раз на тормозах, как после СССР, спустить не получится».
Откуда такая смелость? Оттуда, откуда и «Эхо Москвы», — от Газпрома, субсидирующего «Эхо». Выходит, что наше «национальное достояние» (так рекламируют Газпром) выступает против наших национальных интересов. Знает ли об этом Путин? Безусловно. Что это тогда — заигрывание с Западом? Выходит, что так. Мы, так сказать, за свободу слова. Какого — антигосударственного? «Пятая колона» требует совсем немного: привести внешнюю политику РФ в полное соответствие с политикой внутренней — либеральной. При разнузданной наглости либералов в СМИ (как сказал поэт: «радиоэлита на стороне врага открыто») о какой морально-политической готовности страны к противостоянию Западу может идти речь? Её нет и не будет, пока незыблем олигархический капитал. Либералы это отлично понимают. Их крестовый поход против России продолжается. Свидетельство тому — разрушительный для страны госбюджет на 2015 год, разработанный правительством Медведева.
За четыре года до…
Лишь на первый взгляд может показаться, что либералы абсолютно во всём расходятся с Путиным, свидетельством чему вроде бы является подхваченная ими от Запада либеральная кампания «Россия без Путина». Однако в отношениях президента и либералов (его кажущихся антагонистов) есть то, что делает их единокровными, притягивает друг к другу, — верность либеральной доктрине во внутренней политике, верность антисоветизму. Одно без другого существовать не может и не подлежит пересмотру, сколь бы ни были часты государственно-патриотические декларации Путина и как бы часто ни слышали мы эхо либеральных проклятий в его адрес.
Да, Путин не решился на десталинизацию общественной жизни страны, на чём настаивали радикал-либералы (её сегодня проводят на Украине, что оборачивается либерал-фашизмом). Но он дал отмашку началу нового витка антисоветизма — издал указ № 474 от 27 июня 2014 года, предусматривающий празднование в 2018 году (за четыре года до!) столетия со дня рождения главного антисоветчика и антисталиниста России — Александра Солженицына. В соответствии с данным указом правительство РФ приняло постановление об образовании организационного комитета по подготовке и проведению мероприятий в связи с названным юбилеем. Председателем оргкомитета утверждён позиционирующий себя патриотом-государственником С.Б. Иванов — руководитель администрации президента. В состав оргкомитета вошли представители федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Федерации, высшие должностные лица отдельных субъектов Федерации. Судя по такому составу, размах мероприятий, посвящённых прославлению имени и деяний Солженицына, будет на уровне общенационального торжества. На нём либералы и патриоты белогвардейского настроя сойдутся в антисоветском экстазе. Тут-то молодой Рыжков и Гозман, маститые Михалков и Жириновский окажутся в одном хоре. Каждый из них найдёт своё у вермонтского отшельника.
А между тем «Литературная газета» акцентировала внимание своих читателей на весьма примечательном факте: президентских указов, подобных тому, что за номером 474, нет в отношении юбилеев классиков русской и советской литературы. «ЛГ» напомнила, что в 2015 году исполняется 100 лет Константину Симонову и Сергею Смирнову, 200 лет — П.П. Ершову, в 2017 году — 200 лет А.К. Толстому и Александру Сухово-Кобылину, а в 2018 году — 150 лет Максиму Горькому и 200 лет Ивану Тургеневу.
Подготовка к солженицынскому юбилею высвечивает антисоветизм как антипатриотизм. Высвечивает классовую природу частнособственнического патриотизма, выдаваемого за народный. Таков патриотизм Н. Михалкова — помещичий, белогвардейский, с тоской по России, в которой мужик-крестьянин был мил барину своей покорностью. А как только расстался с нею и восстал, то, по Ивану Бунину, превратился в хама, насильника. По бунинским дневниковым записям 1918 года, изданным под названием «Окаянные дни», Михалков поставил фильм «Солнечный удар». В нём талантливый (безусловно) кинорежиссёр мастерски выразил ненависть к Советской власти. Всё по Бунину: старый буржуазно-помещичий порядок у него оказывается честным, добрым, даже прекрасным. Что до Октябрьской революции, то она ужасна и делают её ужасные люди, в характеристике которых у классика русской литературы (а Бунин — классик) одни только ругательства: «пещерные люди», «негодяи», «твари». Услышав революционных манифестантов, поющих на митинге, он записывает: «Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские». «Окаянные дни» И. Бунина — это одна всепоглощающая ненависть к людям, признавшим Советскую власть своей.
Всякая, тем более великая, революция есть трагедия (Ф. Энгельс). Такой её запечатлел художественный гений М. Шолохова в «Тихом Доне». Но почему народ решается на эту трагедию и воспринимает её как оптимистическую? Этот вопрос не ставил перед собой Бунин. Им не обременял себя Солженицын. Не мучается им и Михалков. «Какую страну загубили!» — восклицает один из героев «Солнечного удара». Иначе говоря, загубили его, Михалкова, Россию — богатую, благодатную. Совсем не ту, о которой писали Л. Толстой в «Воскресении», Ф. Достоевский в «Униженных и оскорблённых», А. Чехов в «Палате № 6», А. Куприн в «Яме». В опоэтизированной, художественно вылепленной михалковской ностальгии по дореволюционному прошлому нельзя не увидеть классовую ненависть к советской истории.
Антисоветизм, помимо традиционно жёстких его форм, обретает ныне и «мягкие» формы своей агрессии: возвеличенная, приукрашенная до лубочности царская Россия всё чаще представляется антитезой России Советской с трафаретным набором её «ужасов». В ряду «мягких» форм находятся и кинофильм «Солнечный удар», и телесериал «Григорий Р.» (в нём реабилитируется Г. Распутин, а с ним и Николай II), и экспонируемая по России выставка, посвящённая 300-летию династии Романовых, и т.п. Но и традиционные формы патологического антисоветизма не списаны властью в архив. Их демонстрирует Жириновский, являясь чувствительным барометром малейших изменений политической погоды в Кремле. Его идейно-политическая активность и её отражение на телеэкране в последнее время зашкаливают — значит власть (Путин прежде всего) дала добро на новый виток антисоветизма. Делается это, как правило, накануне неизбежного ухудшения социально-экономического положения страны. Но есть и другая, и весьма значимая, причина нового витка антисоветизма — оформление государственности Новороссии, Луганской и Донецкой народных республик.
Необходим мобилизационный период
В Донбассе может быть создано государство народной демократии — демократии трудящегося большинства. Условия для этого вызрели: с донецкой земли изгнаны олигархи и представители буржуазного госаппарата — верноподданные киевской хунты; антиолигархический и антифашистский характер борьбы двух республик — ЛНР и ДНР — за независимость актуализировал ценности не просто русского, а русского советского патриотизма — коллективизм, товарищество, сознательную дисциплину, интернационализм, готовность к самопожертвованию ради власти людей труда. Ополчение Донбасса объединяет носителей и защитников не только русской, но и советской культуры — плечом к плечу сражаются в нём антифашисты почти всех бывших союзных республик Советской державы.
Возможность формирования в Новороссии государства советского типа сильно тревожит не только Запад и привязанную к его колеснице «незалежную» Украину, но и путинскую Россию. Новый виток антисоветизма в ней — реакция на вероятность кардинальных изменений в политической жизни Луганска и Донецка. Российский компрадорский, космополитический, прозападный олигархат беспокойно насторожен — ему мерещится призрак Советской власти. Путин более чем сдержан в отношении ЛНР и ДНР. Признает ли он их? Удастся ли Донбассу выдержать советский вектор движения при преимущественно пролетарском составе ополчения, но активном мелкобуржуазном элементе частного бизнеса в руководстве народных республик? Время ответит на данный вопрос.
Единственная политическая сила в России, которая, как только может, поддерживает пророссийский, просоветский Донбасс, — КПРФ. Она предупреждает российское общество: антисоветизм равен антипатриотизму, что при известных обстоятельствах — неудержимом росте баснословных прибылей олигархического меньшинства и обнищании пролетарского большинства — может обернуться фашизмом. Без пресечения антипатриотизма-антисоветизма такая вероятность не исключена для России. «Пятая колонна» ждёт своего часа.
Поскольку империалистический Запад не откажется от планов подавления нашей страны, для неё становится настоятельной необходимость мобилизационного периода развития с опорой на внутренние созидательные силы народа, подобного тому, что был в послевоенные годы. Ущерб, нанесённый войной Союзу ССР, потрясал воображение зарубежных аналитиков. США, весь Запад с уверенностью ожидали жалкого существования Страны Советов. Но Советский Союз, находясь тогда в финансовой изоляции, совершил рывок в своём экономическом развитии, не имеющий аналогов в мировой истории. За пять послевоенных лет был увеличен прирост промышленной продукции по сравнению с 1940 (довоенным) годом более чем вдвое — на 123%. Да, эти пять лет страна жила впроголодь, но созидала с верой в Советскую власть, в Сталина. Было в кого и во что верить!
В 1947 году была отменена карточная система снабжения населения продовольственными и промышленными товарами. Ежегодно, с 1947 по 1952 год, снижались цены. В Англии, потери которой от войны несопоставимы с потерями СССР, карточная система была отменена тремя годами позже — в 1950 году. Но, пожалуй, самое значительное событие произошло 1 марта 1950 года: Совет Министров Союза ССР постановил прекратить определение курса рубля по отношению к иностранным валютам на базе доллара и перевести на более устойчивую золотую основу. Понятно, что об этом «Независимая газета» никогда ничего не скажет. Как ничего не скажет и об Антикризисной программе КПРФ — программе мобилизационной экономики, первое положение которой — национализация собственности олигархов.
Антисоветизм иррационален, разрушителен для России. Чем быстрее с ним будет покончено, тем скорее страна освободится от наваждения капиталистического варварства. В 2017 году исполнится 100 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Антисоветское агрессивное меньшинство уже начало подготовку к этому историческому событию. Нельзя медлить и нам, большинству — всем, в ком жив советский человек.


Опубликовано в газете «Правда» №123 (30185) 7—10 ноября 2014 года


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт янв 29, 2015 8:37 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Вверх, к вершине


Автор: Юрий БЕЛОВ.

Чрезвычайно интересны материалы, публикуемые в «Правде» под рубрикой «А вы что читаете?» По ним можно судить о мировоззренческой культуре читателей — членов КПРФ. Очевидна их тяга к научному познанию современности, что, наряду с вопросом «Что мы читаем?», актуализирует вопрос «Как и для чего мы читаем?» Прежде всего — как мы читаем классиков марксизма-ленинизма. Иначе говоря, как мы учимся у них мыслить диалектически. Цель данной статьи — обратить внимание читателей на работы тех авторов, которые помогают нам глубже проникнуть в суть метода познания классиками конкретности истины.

Диалектик-материалист Ильенков

В ряду выдающихся исследователей научного метода Маркса одно из первых мест по праву принадлежит Эвальду Васильевичу Ильенкову — великому советскому философу.

Первым его сочинением, с которым я ознакомился, стала статья «Что же такое личность?» в книге-сборнике статей ведущих советских философов (Р. Косолапов, В. Толстых, др.) «С чего начинается личность» (М., 1979). Эта ильенковская работа потрясла меня масштабностью теоретической мысли, безупречностью её логики и графически чётким её выражением. С 1979 года я стал читать всё, что было опубликовано Э.В. Ильенковым. Скажу сразу: его труды не для одноразового чтения. Их надо изучать с карандашом в руке, не единожды перечитывать, конспектировать. Не будучи профессиональным философом, я причисляю себя никак не к ученикам философской школы Ильенкова, но к старательным читателям его трудов.

Вернусь к упомянутой статье. Без преувеличения скажу, что она освободила меня от модного тогда в педагогике и психологии взгляда на личность как на явление биосоциальное. Этот дуализм выдавался за диалектику становления и развития личности (душа и тело в их противоречивом единстве — гены и действительность реального мира). На деле всё сводилось к физиологическому идеализму: индивидуальность личности объясняли индивидуальным строением мозга, особенностями его физиологии или биохимии. Идеализм в трактовке сущности человека, личности буйным цветом расцветает сегодня среди психологов. И что хуже всего, среди тех из них, кто называют себя марксистами. Сравнительно недавно, в минувшем 2014 году, в публикации одного из психологов-псевдомарксистов (назовём его В) можно было прочесть такое откровение: «С точки зрения психологии человек является существом социальным, то есть обладает задатками социального общения и потребностью в нём с момента рождения (да и в утробе матери)». Оказывается, по В, советская психология не учитывала «врождённый духовный инстинкт человека, его потребность в освящающих жизнь символах».

Что такое задатки социального общения и потребность в нём в утробе матери? Это не что иное, как задатки сознания (знания), ибо без него общение не может быть социальным, отличным от общения животных. Соответственно и то, что В называет врождённым духовным инстинктом, есть врождённая социальность. Иными словами, личность формируется с момента её физиологического зарождения. И эта идеалистическая несусветица выдаётся за материалистический взгляд (как же — мы признаём, что человек есть существо социальное!) на процесс становления личности. Один шаг остаётся до религиозного объяснения этого процесса. И наш герой делает его, ратуя за защиту населения России от тлетворного влияния Запада «здоровым развитием религиозной функции психики», за усвоение каждым из нас «святоотеческих» традиционных ценностей, более тысячи лет хранимых православием. По В, оказывается, что психологическая теория в СССР потому не смогла ответить на вызовы времени, что отвергала сакральность (святость, божественность) бытия. Стало быть, кощунственна сама мысль о революционном преобразовании социального бытия — оно не в воле человека.

Именно сегодня, когда с реставрацией капитализма в России реставрируется идеализм в социальных науках во всех его ипостасях, новую актуальность приобретают труды Э.В. Ильенкова — выдающегося представителя диалектического материализма в философии. Его ответ на вопрос: «Что же такое личность?» — имеет для нас не только теоретический, но и практический интерес: а какой должна быть личность коммуниста?

В определении сущности личности Ильенков прежде всего исходил из определения этой сущности К. Марксом: личность есть совокупность всех общественных отношений. Совокупность, по Марксу, есть не механическая сумма, а представленное в единстве многообразие всех социальных отношений, начиная от семейных и кончая политическими в том обществе, в коем личность пребывает — капиталистическом или социалистическом.

Процесс вхождения новорождённого в ансамбль (К. Маркс) общественных отношений давно принято называть процессом «социализации личности». «На наш взгляд, — отмечал Ильенков, — это название неудачно, потому что уже предполагает, будто личность как-то существует и до её «социализации». И далее он пояснил: «На деле же «социализируется» не личность, а естественно-природное тело новорождённого, которому ещё предстоит превратиться в личность в процессе этой «социализации», то есть личность ещё должна возникнуть. И акт её рождения не совпадает ни по времени, ни по существу с актом рождения человеческого тела, с днём физического появления человека на свет».

Когда же и как возникает личность? Не желая пересказывать Ильенкова (лучше его не скажешь), дадим извлечение из его статьи.

Читаем: «Поскольку тело младенца с первых минут включено в совокупность человеческих отношений, потенциально он уже личность. Потенциально, но не актуально, ибо другие люди «относятся» к нему по-человечески, а он к ним — нет. Человеческие отношения, в систему которых тельце младенца включено, тут ещё не носят взаимного характера. Они односторонни, ибо ребёнок ещё долгое время остаётся объектом человеческих действий, на него обращённых, но сам ещё не выступает как их субъект. Его пеленают, его купают, его кормят, его поят, а не он одевается, не он купается, не он ест и пьёт. Он «относится» ко всему окружающему ещё не как человек, а лишь как живое органическое тело, которому ещё лишь предстоит превратиться в «тело личности», в систему органов личности как социальной единицы. По существу, он ещё не отделился от тела матери даже биологически, хотя пуповина, физически соединяющая его с материнским телом, уже перерезана ножом хирурга (заметьте, человеческим способом, а не зубами).

Личностью, социальной единицей, субъектом, носителем социально-человеческой деятельности ребёнок станет лишь там и тогда, когда сам начнёт эту деятельность совершать. На первых порах с помощью взрослого, а затем и без неё. Подчеркнём ещё раз, что все без исключения человеческие способы деятельности, обращённой на другого человека и на любой другой предмет, ребёнок усваивает извне. «Изнутри» ни одно, пусть даже самое пустяковое специфически человеческое действие не возникает, ибо в генах запрограммированы лишь те функции человеческого тела (и мозга, в частности), которые обеспечивают чисто биологическое существование, но никак не социально-человеческую его форму». Как вывод: «Личность и возникает тогда, когда индивид начинает самостоятельно, как субъект, осуществлять внешнюю деятельность по нормам и эталонам, заданным ему извне — той культурой, в лоне которой он просыпается к человеческой жизни, к человеческой деятельности. Пока же человеческая деятельность обращена на него, а он остаётся её объектом; индивидуальность, которой он, разумеется, уже обладает, не есть ещё человеческая индивидуальность».

Можно сказать, что Ильенков разворачивает определение Марксом сущности человека, «оживляет» его. Совокупность общественных отношений как бы обретает «плоть и кровь» (материализуется) в семейном ареале этих отношений, где происходит процесс превращения органов тела новорождённого в органы человеческой жизнедеятельности. Читая Ильенкова, начинаешь иначе, чем раньше, читать Маркса. Философский текст гения приобретает личностный смысл, то есть практический жизненный интерес. Зримой становится диалектика формирования личности.

Что же касается личности коммуниста, то к ней вполне приложима данная философом характеристика социальной значимости личности: «Личность тем значительнее, чем полнее и шире представлена в ней — в её делах, в её словах, в поступках коллективно-всеобщая, а вовсе не сугубо индивидуальная её неповторимость. Неповторимость подлинной личности состоит именно в том, что она по-своему открывает нечто новое для всех, лучше других и полнее других выражая «суть» всех других людей, своими делами раздвигая рамки наличных возможностей, открывая для всех то, чего они ещё не знают, не умеют, не понимают».

Восхождение от абстрактного к конкретному

Эвальд Васильевич Ильенков и был тем человеком, который открывал для всех то, чего они ещё не знают, не умеют, не понимают. Все, кто первый раз читал его монументальный труд «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса» (М., 1960), уверен, как и я, испытали чувство интеллектуального прозрения. Философы ильенковской школы называют его одним из лучших во всей мировой марксистской литературе. В нём великий философ раскрыл нам диалектическую логику «Капитала» К. Маркса, его диалектико-материалистический метод восхождения от абстрактного к конкретному. Не постыжусь признаться в том, что до прочтения ильенковского произведения я имел весьма размытое представление о диалектической логике мышления. Знал, что она отличается от формальной логики тем, что направляет мышление к поиску противоречий в самой «сущности вещей». Но никак не связывал эту сущность с конкретностью истины. Да и не очень-то понимал, что означает эта конкретность.

Ильенков исследовал метод «Капитала» К. Маркса — восхождения от абстрактного к конкретному — как метод, при помощи которого его гениальный автор вскрыл диалектические связи, отношения, противоречия, борьбу противоположностей в самой действительности капиталистического общества, а именно — в его экономике. Для этого Марксу нужно было (что блестяще дано в исследовании Ильенкова) представить капиталистическую экономику в её конкретной целостности — в единстве многообразного. То есть в её внутренних связях и в её «диалектически-расчленённом» виде, в её структуре и историческом генезисе (происхождении).

Не берусь раскрыть богатство философского содержания ильенковского сочинения — увы, для этого я не обладаю достаточно высокой культурой профессионального философа. Остановлюсь лишь на том, что я (только ли я?) открыл для себя у Маркса, читая Ильенкова. До прочтения его труда я понимал под абстрактным то, что подсказывала мне формальная логика: абстрактное — это чувственно непредставимое, синоним «умственного отвлечения» от объективной реальности, синоним только лишь мыслимого. Конкретное понималось мною как чувственно воспринимаемое: факты, события, образы и т.д. и т.п.

Ильенков перевернул мои представления об абстрактном и конкретном, поставил их с головы на ноги. Он развернул афористичное определение Марксом конкретного — «единство многообразного». «Конкретный предмет, — писал Ильенков, — это многообразно расчленённый внутри себя, богатый определениями, исторически оформившийся целостный объект, подобный не отдельному изолированному атому, а скорее живому организму, социально-экономической формации и аналогичным образованиям. Это не единичная, чувственно переживаемая вещь, событие, факт или человек».

Абстрактное у Маркса, как объяснил Ильенков, есть один из моментов конкретного, частичное, односторонне неполное проявление конкретного, отделившееся или отделённое от него, относительно самостоятельное образование. Оно есть часть, элемент конкретного целого. Именно с частного, элементарного, простого, то есть абстрактного, начал Маркс исследование капиталистической экономики. Он остановил своё внимание на товаре, ибо богатство буржуазных обществ выступает как «огромное скопление товаров», «а отдельный товар — это элементарная форма этого богатства» (Маркс). Эта абстракция рождена самим материальным существованием капитализма. Она грубо-материальна, чувственно осязаема, это то, с чем каждый повседневно имеет дело. Ильенков показал, как Маркс начинает с простейшего понятия — с товара — и последовательно восходит ко всё более сложным определениям: стоимость, форма стоимости, прибыль, цена, процент, рента и, наконец, капитал. Он раскрывает сущность капиталистического производства в его историческом генезисе: простая кооперация, мануфактура, машинное производство, первоначальное накопление капитала и т.д.

Капиталистическое общество предстаёт перед нами как конкретный объект, расчленённый внутри себя, богатый определениями, как исторически оформившийся целостный, живой, развивающийся организм. Путь от абстрактного к конкретному завершён. Это путь вверх, к вершине научного познания реальной действительности. Неуклонно следуя по нему, Маркс раскрывает тайну капиталистической эксплуатации — разрабатывает теорию прибавочной стоимости. Он обнажает главное противоречие буржуазного мира — между трудом и капиталом. А начинает движение к нему с выявления противоречия между потребительской и меновой стоимостями товара. Идя от исходного противоречия к главному, Маркс пришёл к выводу об отрицании капитализма, неизбежности социалистической революции.

Воинствующее невежество

Ильенков особо выделял ту мысль, что признание определяющей роли целого, конкретного, по отношению к его частям — абстрактному есть «точка зрения, исходящая из целого и приходящая затем к пониманию частей этого целого». Что именно это «было всегда той почвой, на которой вырастала диалектика». Скажем, нельзя понять личности вне понимания общественных отношений, в которых она возникает и становится тем, что она есть. Метод восхождения от абстрактного к конкретному позволяет рассмотреть и понять частное, единичное в целом и общем. Данный метод, конечно же, применим и к общественным наукам. «Не его вина, что поиски в этом направлении не всегда дают положительные результаты. Велись длительные дискуссии, с чего «начинать», например, политическую экономию социализма — с категорий «труд», «планомерность», «отношения взаимопомощи и сотрудничества»? На практике так и не удалось выстроить какую бы то ни было цельную теорию на одном из этих оснований». Сказано это Г.Н. Волковым в 1986 году.

Генрих Николаевич Волков — замечательный советский философ, много сделавший для популяризации среди молодёжи произведений классиков марксизма-ленинизма. Писал он талантливо, публицистически ярко, захватывающе интересно. Тому, кто не знаком с его работами, советую обратиться к ним как можно скорее.

Но вернёмся к сказанному Г.Н. Волковым. Неразработанность теории политической экономии социализма явилась следствием засыхания диалектики в отечественных общественных науках после смерти Сталина. В последние годы его жизни и шла та дискуссия, о которой говорил Волков, — каким быть вузовскому учебнику политэкономии. Но ему так и не суждено было появиться. Советская социалистическая экономика как конкретная целостность так и осталась теоретически не исследованной. А между тем в её недрах в послесталинский период возникала «теневая» экономика, капиталистическая по своей природе. Подготавливалась почва, на которой произрос горбачевизм — новая модификация оппортунизма в условиях социализма. Когда грянула «перестройка», метод «Капитала» К. Маркса был предан остракизму, как и вся марксистско-ленинская методология. Пробил час торжества эклектики, схоластики, софистики. Идеализм «нового мышления» вышел на передовые позиции. Идеализм, отвергающий законы диалектики, поначалу прикрытый марксистской фразеологией, стал методологической основой «перестройки», а в дальнейшем — реставрации капитализма в России. Причём идеализм не гегелевский, с его диалектической логикой, а самый что ни есть примитивный: прибыль — всё, производство — ничто!

Об опасной связи идеализма с политикой соглашательства незадолго до «перестроечного» словоблудия писал Ильенков. Линию вскрытия идеалистической подоплёки оппортунизма проводил в своих публикациях и Волков. Но то были голоса одиночек, заглушаемые хором псевдомарксистов, давно уже подменивших диалектику эклектикой, материализм — идеализмом. Мещанин от науки, этот носитель воинствующего невежества, в годы «перестройки» и дальше становится главной и самой агрессивной фигурой духовной жизни общества. Интеллигентствующее мещанство проникает и в коммунистическую среду. И поныне таится там, давая порой о себе знать в переиначивании марксизма на религиозно-идеалистический лад. Так, уже упомянутый мнимый марксист В обвиняет в своих писаниях Э.В. Ильенкова в троцкизме (???) за то, что тот доказывал материалистическое происхождение морали.

В негодует: это удар «по способности сохранять веру в Святое»! Остаётся повторить давно известное: невежество всегда иррационально, всегда реакционно.

Идеализм под знаком Водолея

Связь идеализма с оппортунизмом, то есть с отказом от классовой борьбы, беспощадно обнажил Ленин. Его аргументация закономерности данной связи всесторонне исследована в работах двух советских философов: в книге Э.В. Ильенкова «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма» (М., 1980) и книге Г.Н. Волкова «Три лика культуры» (М., 1986). Ильенков акцентировал внимание на непреходящей ценности ленинской критики российских идеалистов — поклонников Маха (крупного учёного-физика, от имени которого пошло название одного из направлений идеализма — махизм). Обращаясь к современности, к семидесятым годам ХХ века, он показал, как бывшие философы-марксисты Запада предали дело рабочего класса, став на путь эклектики и схоластики. Показал главное в ленинской критике российских махистов — доказательство связи их отказа от материалистической диалектики с отказом от революционной классовой борьбы.

Волков прежде всего выделил ленинское умение вскрывать стремление критиков Маркса к подмене его диалектико-материалистического метода «естественно-научными» терминами и понятиями. На деле это ведёт к формализации диалектической логики, к тому, что в теоретических построениях исчезают противоречия буржуазного общества, и в первую очередь главное из них — между трудом и капиталом. Ещё в 1908 году Ленин писал о подобного рода «теоретических» новациях в подмене диалектики всё той же эклектикой и схоластикой: «Богданов (один из идеологов российского махизма. — Ю.Б.) занимается вовсе не марксистским исследованием, а переодеванием уже ранее добытых этим исследованием результатов в наряд биологической и энергетической терминологии. Вся эта попытка от начала до конца никуда не годится, ибо применение понятий «подбора», «ассимиляции» и «деассимиляции» энергии, энергетического баланса и проч. и т.п. в применении к области общественных наук есть пустая фраза. На деле никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий».

Нечто похожее происходит и сегодня. И не только в среде бывших марксистов, нашедших приют у российских буржуазных интеллектуалов. Бывает, что и в коммунистической партийной среде нет-нет да и наткнёшься на «обновленцев» марксизма. Вот один из примеров тому. В минувшем, 2014 году в Интернете автор коммунистической партийной принадлежности (назовём его N) в своей довольно пространной публикации возвестил широкому кругу читателей: «Россия, по мнению астрологов, родилась под знаком Водолея. И поэтому в новой космической эре Водолея возрастёт её роль в формировании нового мировоззрения, соответствующего духу времени и пространства. В эру Водолея будет воспринято человечеством миропонимание, соответствующее миропониманию народов России, то есть космическое миропонимание — антропокосмизм, основанный на гармоничном развитии человека, общества и природы в едином Космосе. Таково мнение астрологов».

По астрологам, всё предопределено и, стало быть, нет никакой нужды в научной теории общественного развития. И с этим-то мнением согласен N. Он предлагает положить его в основу «новой теории» познания. В ней выделяет высшую силу познания — надземную, то есть силу духа небесного. Так, говоря о чисто российском виде мышления (?!) — космическом, он утверждает новый закон миропонимания: «Закон единой двойственности Космоса (дух — материя) распространяется на всю систему познания. Ведь есть два источника знания: земной, который имеет дело с плотной материей, и надземный — тонкоматериальный, обладающий высокой энергетикой. Космическое мышление объединяет в себе мысль земную и надземную».

Стоит ли комментировать проявления идеализма во всём его астрологическом неглиже, почти что религиозном? Стоит, поскольку идеализм маскируется N под материализм. Заметим, что диалектический метод им не отвергается, а, так сказать, дополняется, чтобы сделать его «максимально научным», способным отразить «одухотворённую материю» (?!). В дополнение к методу Маркса N предлагает руководствоваться целой системой подходов (методов) для более всестороннего познания материального мира. Эта система включает в себя: «ядерный подход» Д.И. Менделеева, сферный и социоприродный подходы, энергоинформационный и социальный подходы и подход информационно-психологический.

Читаешь досужие размышления N, и на память приходит прозорливое замечание Ильенкова: «Эклектик охотно рассуждает на тему о том, что всякая «односторонность вредна», что нужно учитывать и то, и это, и пятое, и десятое. Но в его устах требование всесторонности рассмотрения превращается в орудие борьбы с диалектикой». Как бы продолжая эту мысль, Волков отмечает, что современные «обновленцы» марксизма, не рискуя бросить ему открытый вызов, предлагают дополнить его новыми методами, заимствованными из области недавно образовавшихся научно-экспериментальных дисциплин, дабы ввести в обиход понятия, не имеющие никакого отношения к материалистической диалектике. Это делает и N, с той лишь разницей, что к научно-экспериментальным исследованиям он не обращается, а пытается реставрировать идеалистические идеи русского космизма. Диалектическое мышление подменяет «космическим», восходящим не от абстрактного к конкретному и от него к практике как критерию истины, а от тонкоматериальной (?!) высокой энергетики к духу небесному.

Что же в итоге? Исчезает диалектика, исчезают противоречия «в самой сущности вещей» (Ленин). Так, в определении противоречий современного мира цитируемый нами автор уже не считает главным противоречие между трудом и капиталом. На роль главных выдвигаются противоречия между капиталом и природой, капиталом и разумом (последний напоминает нам гегелевский мировой дух, но без его диалектичности). Много говорится о сверхкапитале, сверхгосударстве и сверхобществе. Однако остаётся непонятным (потому как не объясняется), чем они отличаются от капитала, государства и буржуазного общества эпохи империализма. А если отсутствие объяснения выдаётся за объяснение, то, как говорил Ильенков, это равнозначно идеализму.

Что самое примечательное: ни слова нет у N о пролетариате, о его освободительной миссии, о классовой борьбе. Эра Водолея — эра торжества гармонии всего со всем, а не борьбы противоположностей. В обществе гармонии, которое рисует нам поклонник русского космизма, правда, есть авангард, но не пролетарский, а социальный (?!). Он формируется на основе всеобщего избирательного права «не по принципу свободы воли (произвола и богатства), а по принципу духовного превосходства, заслуг добродетельного подвижничества, нравственного совершенства и социальной ответственности».

Ну какая тут может быть борьба классов? Она не иначе как анахронизм при такой-то социальной благодати. Глядишь, и власть капитала патриотически-гармонично впишется в гармонизируемое космическим мышлением общество: мы за Крым, Севастополь и, само собой, за Путина… Самое ошеломляюще невероятное у N заключается в его утверждении: «Ленин был подготовлен… русскими космистами». Впрочем, чего не скажешь под знаком Водолея.

Предназначены для борьбы

Когда читаешь, слышишь заявления типа «В эпоху финансового империализма недостаточно знания «Капитала» Маркса, надо познавать сверхкапитал», то непроизвольно возникают вопросы: а читал ли заявитель этот гениальный труд и ленинскую работу «Империализм, как высшая стадия капитализма»? Если читал, то усвоил ли главное в них — метод познания? Именно метод, а не оценка текущей, изменчивой конкретно-исторической ситуации, фактов и явлений, с ней связанных, — вот что непреходяще ценно у Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Овладеть диалектико-материалистическим методом познания невозможно в результате одноразового чтения их работ. Этим методом овладеваешь всю жизнь, диалектика которой всякий раз требует нового обращения к нему в новой конкретно-исторической ситуации.

Легко ли читать произведения классиков марксизма-ленинизма? Трудно. «Наука — тяжёлый труд», — говорил Ленин. Труден путь вверх, к вершине научного познания истины. Труден и невероятно интересен открытиями — поначалу для себя, а затем и для других, когда ты открытое у классиков пытаешься донести до окружающих тебя людей. Как ни труден может показаться начинающему его путь к вершине научного знания, надо знать и помнить, что писались работы классиков в непрерывном процессе яростной полемики с идейными противниками освободительной миссии рабочего класса. В этой полемике, как писал Ленин, «ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса... не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчаться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распространением отсталых воззрений».

Именно в политических и идейных битвах с классовыми противниками Маркс и Энгельс, Ленин и Сталин стремились, по словам автора «Капитала», сделать «чувства теоретиками» и выстроить логику своей аргументации «по законам красоты». То есть сделать её безупречной, ясной, доступной всякому мыслящему и честному человеку.

Каждое их произведение — акт борьбы. Борьбы, наполненной страстью и гневом, сарказмом и иронией, логическим и образным мышлением, красотой логики и художественно выраженного чувства. Не случайно Маркс своё главное творение «Капитал» характеризовал как художественное целое. У каждого из классиков свой литературный язык, свой стиль, отражающий не только познавательное (рациональное), но и эстетическое восприятие действительности. Надо научиться это видеть и чувствовать, и тогда теоретическая мысль станет живой, наполненной личными переживаниями авторов бессмертных произведений.

Полагаю, что будет не лишним в помощь начинающим читать сочинения классиков марксизма-ленинизма предложить тот минимум литературы, в которой раскрывается искусство теоретической и политической полемики гениев в трёх ликах их культуры: философии, науки и искусства.

Это: Г. Волков. «Наша дерзкая, весёлая проза» (Сатирический и художественно-образный фермент в творчестве К. Маркса и Ф. Энгельса). М., 1986; С. Есин. «Ленин. Смерть титана». М., 2010; Э. Ильенков. «Учитесь мыслить смолоду». М., 1977;

М. Лифшиц. «Карл Маркс. Искусство и общественный идеал». М., 1972; М.В. Нечкина. «Читая Маркса…» М., 1984; В. Чикин. «Имярек. Памфлет одной ленинской строкой». М., 1977; В. Чикин. «Исповедь». М., 1987.

Есть одна чрезвычайно важная особенность произведений классиков марксизма-ленинизма: они предназначены для борьбы с капиталом. Труды классиков — грозное оружие коммунистов. Но оно обретает разящую силу только в бою, в сражении.

Напечатано в газете "Правда" 30 января - 2 февраля 2015 г.

http://www.gazeta-pravda.ru/index.php/1 ... 0%BD%D0%B5


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пн мар 30, 2015 9:45 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Ю.П. БЕЛОВ, член ЦК КПРФ
Дата: 31/03/2015
Тема:

Из выступлений. Диктофонная запись


Геннадий Андреевич выдвинул тезис, используя ленинскую характеристику нынешнего положения России: «гниение страны». Оно может продолжаться годы. Но может быть и социальный взрыв. Никакой пророк не скажет, какой вариант возобладает. Но без врастания в рабочий класс, без завоевания его большинства никаких успехов и побед не будет. Будет один авантюризм. Это проза политической деятельности, к которой мы (отношу и себя) не вполне готовы.
В.И. Ленин настраивал на выдвижение промежуточных лозунгов. А именно: экономические цели, требования, которые понятны даже самым отсталым слоям рабочего класса. Без этого они не воспримут конечные цели и конечные лозунги. Обращаясь к современному состоянию, можно сказать, что требования индексации зарплаты в соответствии с ростом инфляции; прекращения приватизации в стратегических отраслях промышленности, наукоемкого производства; запрещения банкротства, введения в законодательство права на забастовки и ряд иных у известной части даже далеко не с высоким сознанием рабочего класса могут найти отклик.
Эти ленинские уроки приобретают сегодня свою актуальность.
Я не сделаю открытия, если скажу, что важнейшим условием успехов, малых побед, ибо без этого не может быть никаких больших и окончательных, В.И. Ленин всегда считал борьбу за чистоту марксизма. Недопустима ревизия марксизма, особенно в методологически философских его основах. Здесь он не щадил никого.
Напомню: он уважал Луначарского, он просто любил Горького. Но когда те сбились на путь богостроительства, то объявил: «Бой неизбежен!» И с беспощадной, убийственной критикой обрушился на них.
Есть ли факты ревизии марксизма у нас? Есть. Я речь поведу о многолетних публикациях Владимира Степановича Никитина. Передо мной последняя его книга: «КПРФ и национально-освободительное движение». Здесь ревизия производится сознательно, целенаправленно и методично. И вот доказательство: «В партии все еще существует два крыла, – говорит автор книги, – чисто «марксистское» и марксистско-ленинское. Первое мыслит категориями западной свободы, второе мыслит категориями русского совершенства». И следует вывод: «Существует своеобразное теоретическое двоевластие».
Владимир Степанович решил преодолеть это теоретическое двоевластие, обогатить марксизм. Как? Что же он вкладывает в понятие «русское совершенство»? Кстати говоря, он убежден и пишет об этом, что философия «русского совершенства» положена в основу ленинизма.
Что же он вкладывает в это понятие? Конечно же, космическое мышление. Космическое мышление и его «закон двойственности космоса», который распространяется на весь процесс познания. Он утверждает: есть два источника знаний – знание земное – «плотная материя» (невероятное открытие!) и знание надземное – «тонкая материя». Так вот космическое мышление объединяет земную и надземную мысль. И прямо написано: «Дух и материя».
Дорогие товарищи, это же чистейшей воды идеализм. И это кладется в основу «философии совершенства». И объявляется: сие есть ленинизм.
Проследим дальше. Что примечательно? У Владимира Степановича нет отвержения диалектического метода. Что вы, диалектика принимается. Только с дополнением. А дополняет (цитирую) «максимально научным методом академика Вернадского».
Мы знаем, что академик Вернадский был гениальным ученым в области естественных наук, но он был объективным идеалистом в философии. Именно он уравнял науку и религию в процессе познания объективного мира. Это известно всем, кто всерьез занимался философией. Думаю, что и Владимиру Степановичу.
Известный советский философ Ильенков сказал: все споры на философских высотах решаются на грешной земле. От искусства классового подхода, научного, не троцкистского, не упрощенного и вульгарного в анализе оценки всех фактов и явлений в организации политической деятельности зависит успех побед или поражений партий.
Владимир Степанович не отрицает классового подхода. Более того, он измышляет фантазийный суперклассовый подход. Я не буду это раскрывать (времени нет). Но он дополняет его «цивилизационным подходом». И самое интересное – внеклассово. Встает на позицию известного американского социолога Хантингтона («Борьба цивилизаций»). Там понятно, с каких позиций, – чтобы скрыть империалистическую сущность политики «борьбой цивилизаций». А здесь для чего?
И поднимается на высоту Данилевский…
Уважаемые товарищи, Данилевский – автор «цивилизационного подхода» – в основу положил религию. Уберите ее, и не будет «цивилизационного подхода».
Увы, коль ты решаешься на это, то попытайся тогда преодолеть Ленина. Его утверждение о том, что в одной нации есть две нации. В одной культуре – две культуры. И в одном патриотизме, кстати, два патриотизма.
Но Владимир Степанович не одинок. Его весьма поддерживает Сергей Павлович Обухов, потому что все эти публикации в течение пяти лет размещались на сайте ЦК КПРФ. Более того, Сергей Павлович рекрутировал двух авторов из городской Питерской организации. У нас они давно получили характеристику шарлатанов и невежд в освещении вопросов марксизма-ленинизма. А Сергей Павлович их подтянул, сделал главными авторами.
Какая у них генеральная идея? Генеральная идея одна – союз КПРФ с Русской православной церковью.
Когда читаешь эти творения, складывается впечатление, что на сайте ЦК образовался филиал отдела пропаганды Московской патриархии. (Аплодисменты.)
Уважаемые товарищи! Тема сегодняшнего обсуждения – революционное наследие Октября.
Нам, старшему поколению (Владимир Степанович тоже к нему близко), передавать это наследие. Каким мы его передадим? Если уроним в грязь идеализма, поповщины… Но я уверен, у нас хватит и культуры, и воли передать наследие в первозданном содержании.






Это статья Официальный сайт газеты Советская Россия
http://www.sovross.ru

URL этой статьи:
http://www.sovross.ru/modules.php?name= ... sid=599458


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт янв 21, 2016 9:43 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Одна страна и два отечества

Газете "Правда", №6 (30357) 22—25 января 2016 года
3 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Непреходящая актуальность ленинской диалектики классового и национального

С начала операции Воздушно-космических сил РФ в Сирии идёт по нарастающей в российских СМИ пропаганда идеи возрождения былого могущества России в мировой политике. И параллельно с нею — идеи общенационального единства перед угрозой геополитического вызова нашей стране со стороны русофобствующего Запада во главе с США. Внешняя политика во многом оттеснила на задворки общественной жизни политику внутреннюю.

Пролетарии и мещане

Отметим в самом начале, что разные политические силы с разной целью тревожат общественное мнение по вопросу провальной внутренней политики. Либеральной оппозиции — «пятой колонне» — эта политика в радость: чем хуже, тем лучше. Для неё распавшаяся Россия — выгодный товар для продажи на рынке мировой

геополитики. Для коммунистической оппозиции критика внутриполитического курса правящего режима — не самоцель, а предлог для диалога со здоровыми силами российского общества. Цель диалога — определение магистрального пути выведения страны из кризиса, ведущего к катастрофе. КПРФ давно призывает власть к данному диалогу, но та до сих пор отвечает надменным молчанием. Что до чувства патриотизма, то именно оно обязывает нас, коммунистов, развеять иллюзию общенационального единства в обществе кричащей социальной несправедливости. Говоря по-марксистски, в обществе с донельзя обострившимся противоречием между трудом и капиталом.

Об этом обострении свидетельствуют статистические данные, представленные в статье политического обозревателя «Правды» В.В. Трушкова «Преступная система» (13—16 ноября 2015 г., № 126). Анализируя их, автор делает неизбежный вывод: класс российских капиталистов в кризисные годы вогнал в нищету миллионы трудящихся. Так оно и есть. С 2011 года, по данным Росстата, малоимущее население на 63% «рекрутируется» из тех, кто имеет постоянное место работы, являясь пролетарием, — добывает средства к существованию исключительно продажей своего труда и не участвует в дележе прибыли с какого-либо капитала. В современной России из всего взрослого малоимущего населения 94,6% — это пролетарии. Они же составляют большинство в 25 миллионах человек, живущих сегодня на уровне ниже прожиточного минимума (МРОТ ныне составляет чуть более 7 тысяч рублей). По данным Росстата, это «официальные» бедняки. На самом деле, как считают ряд исследователей бедности, их не менее 30% от всего населения России. Самое страшное: у четверти поколения, не достигшего 16 лет, бедность стала наследственной. Так что юноше, «обдумывающему житьё», одна дорога — податься в пролетарии с нищенской зарплатой.

Присуще ли пролетариям чувство патриотизма — любви к отечеству? Безусловно. Со всеми издержками (о них особая речь) оно, это чувство, воспитывается в семье и школе, а в пору взросления человека в социальной среде его обитания — в трудовом коллективе, в неформальном общении с людьми разных поколений. «Преданья старины глубокой» — историческая память, запечатлённая в классической русской и советской литературе и музыке, кино и других видах искусства, — формируют патриотическое сознание будущего пролетария, если, конечно, его не придавила американизированная «массовая культура».

Став взрослым, мыслящий пролетарий осознаёт парадоксальную ситуацию: любовь к отечеству у него есть, а само отечество ему не принадлежит. Да, это так, если иметь в виду научное определение отечества, которое становится известным молодому рабочему и над которым он всё больше и больше задумывается: «Отечество, то есть данная политическая культурная и социальная среда» (Ленин). Но эта среда — политическая (устройство государственной власти, определяющее отношения между классами и нациями), социальная (общественный строй, то есть сфера отношений собственности) и культурная (система образования и просвещения) — оказывается, находится в полной власти капиталистов. Для них отечество есть, а для пролетариев и полупролетариев (мелких собственников и одновременно тружеников) его нет. Именно любовь к отечеству заставляет мыслящего пролетария задумываться над тем, как отечество освободить от власти паразитического меньшинства и сделать его отечеством трудящегося большинства.

Но раскрыть научную суть (теорию) борьбы за отечество думающему пролетарию, иными словами — вооружить его знанием основ марксизма-ленинизма, может сегодня только партия научного коммунизма — КПРФ. Ни в школе, ни в вузе этого не сделают. Там программы преподавания социальных дисциплин давно уже, почти четверть века, свободны от науки: она опасна для власти капитала. Резкое понижение умственной культуры, наступившее после реставрации капитализма в России, позволяет буржуазной власти держать восприятие наёмными работниками окружающей их действительности — политической, социальной и культурной среды — на уровне обыденного, житейского сознания. И его-то власть всеми силами с помощью подведомственных ей СМИ стремится превратить в сознание мещанское — агрессивно-частнособственническое.

Максим Горький, этот глубокий исследователь психологии и морали мещанства, оставил нам его художественные зарисовки. Выделил в них родовые черты мещанина как паразитирующего приспособленца к подлости буржуазного мира. Прежде всего мещанин «ставит «я» в центре мира» и «способен возвести свою зубную боль на степень мирового события». Главное, чего он добивается, — это внутреннего и внешнего покоя, той стабильности, которая не терпит никакой «битвы жизни»: «Мещане… во что бы то ни стало хотят жить в мире со всем миром». Для того они, «желающие… своего личного счастья», что есть сил пытаются «доказать массам народа невозможность иного порядка жизни, примирить рабочего с его ролью доходной статьи для хозяина». Они панически страшатся малейшего социального антагонизма, могущего вызвать межклассовую борьбу. Мещане бегут от неё «кто куда может — в тёмные уголки мистицизма, метафизики и снова возвращаются на узкие, засорённые хламом вековой лжи тропинки религии». Эту тревожную суету мещанства наших дней, как и во времена молодого Горького, можно назвать его же словами: «Мещане, кто во что горазд!» Великий пролетарский писатель называл их трусливыми холопами капитала.

У Соловьёва и других

Мещанство всеядно. Проникает оно и в пролетарскую среду. Но главной ударной силой капитала оно стало в информационной сфере — на телевидении и радио прежде всего. Здесь отмобилизовалась мещанская рать наиболее талантливых языкоблудов — профи по манипулированию массовым сознанием. В первых её рядах идут известные авторы теле- и радиопрограмм, они же теле- и радиоведущие, аналитики и комментаторы. За ними следует идеологическая обслуга режима, его верноподданные — политологи, историки, экономисты, социологи и популярные деятели культуры (писатели, кинорежиссёры). Все они обладают «свободомыслием» по соизволению свыше. Как говорил М. Горький, обладают способностью приспосабливаться, но никогда не приспосабливаются к истине.

Внешне они вроде бы независимы, но внутренне давно определили своё кредо в отношении к сильным мира сего: чего изволите? Все они, эти интеллигентствующие мещане, любят пофилософствовать о мессианской роли России. За философскими, ни к чему не обязывающими суждениями надо видеть их стремление создать победителю — для мещан сегодня это Путин — «некий форт для защиты своего положения» (М. Горький) и, главное, сохранить существующий порядок под сенью красивых слов о патриотическом долге — защищать любимое отечество.

Лица всё одни и те же. Мы видим и слышим их на «Вечерах с Соловьёвым» и в серии других телепередач. Преимущественно внимание телезрителей акцентируется на проблемах геополитики. О внутренней политике говорится торопливо, мимоходом. Чтобы «закрыть» вопрос о ней, тот же Соловьёв мастерски связывает его с отталкивающим для многих образом радикальных либерал-демократов. Для этого он часто приглашает в свою передачу одиозного Гозмана. Большинство воспринимает его так же, как и Чубайса, Сванидзе, — с ненавистью. Соловьёв отлично знает, что Гозмана, как говорится, кашей не корми, только дай поговорить о кризисе в экономике страны, то есть о провале внутренней политики Путина, его правительства (заметим: правительства либерального). На это и расчёт: получается, что говорить о кризисе в России могут только либералы — «не наши», «пятая колонна».

Кто ещё может поднять вопрос о внутреннем положении страны? Только коммунисты. Но на этот случай есть Жириновский с его «патриотическим» антикоммунизмом-антисоветизмом. Соловьёв, можно сказать, прописал его в своей телепередаче. Убеждённый антикоммунист, он сам предпочитает не заниматься антисоветскими выпадами: быть похожим на Сванидзе — себе дороже. За него эту грязную работу делает Жириновский, всегда готовый обвинить коммунистов в страданиях русского народа при Советской власти. Короче, всё у Соловьёва схвачено, созданы все условия для прославления Путина, для утверждения идеи единства нации — отечество в опасности! Ну какая может быть речь о противоречии между трудом и капиталом?! Есть одно и только одно противоречие сегодня: между Россией и Западом.

В сознание пролетария, будь то рабочий, учитель, врач, вдалбливается мысль, что он должен претерпеть как патриот и гражданин все тяготы и лишения для защиты единого для всех отечества. То есть отечество Чубайса, Грефа, Миллера, Алекперова, Сечина, Потанина — оно же и его, труженика, отечество. А чтобы он, добывающий хлеб насущный в поте лица своего, не усомнился, что у нас одна страна и одно отечество, а никак не два (отечество труда и отечество капитала), его уверяют: всё будет хорошо. В доказательство того приводятся предсказания Ванги, Джуны, Нострадамуса, иных прорицателей о том, что год грядущий и за ним следующий и последующий — это время возвышения России, её побед над злым Западом, коего ожидает страшная кара за творимое им зло. Так что надо только потерпеть…

Вся эта белиберда, упакованная в обёртку из патриотических заклинаний, обрушивается на голову рабочего человека, озабоченного одним вопросом: как дотянуть до получки? Он ищет правды-истины. Находит её у КПРФ, у Зюганова: «Надо бороться за свои права. Единства труда и капитала быть не может».

Но вот он включает радио «Слово» (Санкт-Петербург), что всегда было за коммунистов, и что же он слышит? То же самое, что и у Соловьёва. Слышит из уст политических комментаторов «Слова» суждения (приведём их ниже), мало чем отличающиеся от проповеди священнослужителей Русской православной церкви: о единстве народа и власти. Разве что упоминаются КПРФ и социализм. Судите сами, уважаемые читатели.

Из прямой речи на радио «Слово»: «Наша сила — иконы и красные флаги». «Мы обязаны как христиане противопоставить Западу веру в Христа и социализм». «Духовное служение и социализм — это можно противопоставить затхлому миру Запада и идеологии ИГИЛ». «Сегодня есть два лагеря: либералы — это Кудрин, Чубайс. И патриоты — КПРФ, Шойгу, Глазьев. Мы вместе». «Задача КПРФ — сплачивать народ в мобилизационном духе. Идёт война». «Идёт сплочение не по принципу «левые — правые» — это вчерашний день. Сплочение идёт по принципу патриотизма». «Вместе с нами патриоты Изборского клуба». «КПРФ — национально-консервативная сила. Партия национального духа и национального сознания».

В своё время молодой Владимир Ульянов, рассматривая генезис народничества как явления, сделавшего честь русской интеллигенции, и его превращение в явление реакционное, охранительное в отношении царской власти, писал о последнем: «вырождение народничества в мещанский оппортунизм». Упомянутые политкомментаторы «Слова» иллюстрируют реставрацию народничества в его реакционном виде. Налицо их мещанский оппортунизм — угодливое соглашательство с властью. Отвратительно то, что они прикрывают эту свою угодливость спекуляцией на патриотических чувствах верующих.

Либералы и патриоты: имитация противостояния

Что же до суждений политкомментаторов «Слова», то их мещанский оппортунизм прикрыт флагом якобы борьбы не на жизнь, а на смерть между либералами и патриотами. И нет, мол, тут никакого соглашательства, просто власть одумалась и стала патриотичной. Такова логика суждений политических златоустов «Слова». Более того, они убеждены, и прямо говорят об этом, что-де Путин стал государственником под влиянием КПРФ. Наивный и доверчивый слушатель принимает это за чистую монету. А желающий покоя-стабильности мещанин рукоплещет: наконец-то коммунисты поладили с властью. Что до классовой борьбы, то о ней можно и нужно забыть. Как ксёндзы у Ильфа и Петрова охмуряли Козлевича, так исповедующие христианский социализм комментаторы «Слова» охмуряют слушателей проповедью надклассового единства.

История сладкоголосого затемнения сознания трудящихся не нова. Сто лет назад Ленин в «Тезисах по национальному вопросу» писал, что большевистская партия «должна предостерегать пролетариат и трудящиеся классы всех национальностей от прямого обмана их националистическими лозунгами «своей» буржуазии, которая сладенькими и пылкими речами о «родине» старается разделить пролетариат и отвлечь его внимание от проделок буржуазии».

За сто лет эксплуататорская природа капитала ничуть не изменилась. Как и прежде, он горазд на хитрые проделки в отношении трудящихся. Главная из них сегодня в России — это имитация противостояния патриотов и либералов. Что это за противостояние при неизменности либерального социально-экономического курса, заданного Ельциным—Чубайсом—Гайдаром? Внутренняя политика как была, так и осталась изощрённо коварной, жестокой по отношению к народу.

Путин утверждает главой правительства Медведева, комическая фигура которого презираема во всех слоях общества, исключая ничтожное либеральное меньшинство — для него он свой. Он же возглавляет «Единую Россию» — партию, послушно штампующую все решения либерального правительства, умудряясь при этом изображать из себя государственников-патриотов. Что это за противостояние, при коем откровенно русофобское «Эхо Москвы» финансируется «нашим национальным достоянием» — «Газпромом» и 1,5 миллиарда рублей (!) расходуются на сооружение никому не нужной махины — антисоветского Ельцин-центра? Да это же запечатлённый в камне гимн варварскому либерализму! И открывает этот памятник Путин, который, если верить нашим буйным патриотам, пошёл «на вы» против либеральной рати. И это называется противостоянием не на жизнь, а на смерть? Ничего себе война с либералами, когда возглавляемый ими Центробанк обрушивает национальную валюту, а патриот-президент берёт под защиту его антинациональную финансово-кредитную политику.

И либералы, и придворные патриоты едины в решении вопроса о собственности и власти: никакого пересмотра итогов приватизации; никакой национализации олигархической собственности, а приватизацию продолжать. И главное, крепить диктатуру капитала под покровом патриотического единства народа и власти. Вот в этом-то и заключается смысл переакцентировки внимания трудящегося большинства с провальной внутренней политики на политику внешнюю, в которой, так сказать, совершён крутой поворот в сторону национально-государственных интересов России. Власть призывает: всё можно претерпеть для возрождения России как мировой державы, ибо она, Россия, либо будет великой, либо — никакой. С последним нельзя не согласиться. Весь вопрос в том — станет ли страна великой державой с экономикой, деградирующей вот уже четверть века?

Что касается государственно-патриотического поворота во внешней политике, то он связан не с озабоченностью власти обнищанием пролетарского населения страны, а с притязаниями российского монополистического (читайте: олигархического) капитализма, который вступил в начале XXI века в последнюю стадию своего развития — империализм. Начиная с мюнхенской речи Путина (2007 год), он делает свои заявки на новый передел мира в геополитической схватке за рынки сбыта, за ресурсы и дешёвую рабочую силу. На Украине его акции, казалось бы, были достаточно высоки: в экономику «незалежной» российский олигархический капитал вложил (инвестировал) 16,7 миллиарда долларов (если бы эти громадные вложения пошли в экономику России…). Но здесь интересы российского империализма вошли в противоречие с интересами империализма американского и европейского. В схватке с ними он проиграл: как бы ни стыдил Путин своих «партнёров» — США и ЕС — за устройство ими госпереворота на Украине, но вынужден был признать незаконно избранного украинского президента.

Что касается Крыма, то там народно-патриотическое движение за воссоединение с Россией было столь мощным, что не поддержать его было бы открытым предательством национальных интересов нашей страны. Поддержка была оказана не в последнем счёте ещё и потому, что 40% производственных активов Крыма принадлежали российским олигархам, о чём в патриотическом порыве никто не вспомнил. «Выручил» Путина и пролетарский Донбасс, восставший против профашистской власти Киева. У российского президента появилась возможность вступить в торг со своими «партнёрами». Результат торга — гнилой компромисс минских соглашений.

Интересы национальные и империалистические

Национальные интересы России в вопросе о воссоединении Крыма и оказании помощи восставшему Донбассу, можно сказать, оказались на руку российскому олигархическому капиталу: они совпадали с его интересами в межимпериалистической борьбе за господствующее влияние на Украине. КПРФ поддержала действия по Крыму и Донбассу, исходя не только из национальной безопасности нашей страны, но и руководствуясь ленинской методологией понимания войны, что уже шла в Донбассе и была неизбежной в Крыму, если бы Россия не обеспечила безопасность волеизъявления крымчан на референдуме. Ленинский критерий деления войн на справедливые и несправедливые сформулирован в целом ряде его работ. В частности, в «Открытом письме Борису Суварину» (1916 год) он писал: «Если во время войны речь идёт о защите демократии или о борьбе против ига, угнетающего нацию, я нисколько не против такой войны и не боюсь слов «защита отечества», когда они относятся к этого рода войне или восстанию». К такого рода войне можно отнести гражданскую войну, что ведёт восставший Донбасс против олигархически-профашистского режима Киева.

КПРФ поддерживает помощь РФ Донбассу (и сама эту помощь оказывает), но с требованием к российской власти: признать Луганскую и Донецкую народные республики (ЛНР и ДНР). По империалистическому сговору олигархической России, Евросоюза (Германии и Франции) и США, заключённому в Минске в 2014 году, официальная Москва готова сдать ЛНР и ДНР бандеровскому Киеву. Это вопрос времени. Так что безоговорочной поддержки внешней политики президента по украинскому вопросу у коммунистов нет и быть не может, так как данный вопрос возник и обострился прежде всего в результате многолетней бездумной политики России в отношении Украины. В погоне за максимальной прибылью российский олигархический капитал вложил громадные суммы в украинскую экономику, ничуть не заботясь о поддержке пророссийских сил на Украине.

КПРФ поддерживает военную операцию России в Сирии, поскольку она отвечает национальной безопасности нашей страны — предотвращает угрозу ИГИЛ нашим южным рубежам и, ко всему, содействует победе сирийского народа в его справедливой войне за национальную независимость. Но партия не забывает, что названная операция отвечает и империалистическим притязаниям российского олигархата, связанным с борьбой за рынки сбыта нефти и газа. Эпицентр её — Сирия.

Более ста лет назад (1914 год) Ленин в статье «О национальной гордости великороссов» высказал мысль, чрезвычайно актуальную и на текущий момент: «Бисмарк сделал по-своему... прогрессивное историческое дело»: помог экономическому развитию Германии, «объединяя раздробленных немцев». «Но, — заключил Ленин, — хорош был бы тот «марксист», который на этом основании вздумал бы оправдывать социалистическую помощь Бисмарку!» Проецируя эту ленинскую мысль на текущий момент, скажем: Путин по-своему, по-буржуазному, сделал прогрессивное историческое дело — помог объединить Крым и Севастополь с Россией (но при этом, в отличие от Бисмарка, никак не содействовал экономическому развитию нашей страны). Однако хорош был бы член КПРФ, который на основании сделанного Путиным важного для страны дела стал бы оправдывать необходимость оказания ему коммунистической помощи. А ведь к этому и призывают нас, коммунистов, политкомментаторы радио «Слово», верноподданнически возглашая: «Путин — это наш шанс!» Заметим, что «Слово» своим вещанием охватывает сотни тысяч слушателей, среди которых немало сторонников КПРФ.

Ведущий класс нации: пролетариат или буржуазия?

Что до «пятой колонны», то основой её влияния на социальные настроения в России является не разоблачение криминальных историй власти Навальным и Ко, а либеральный курс внутренней политики, проводимой правительством, следовательно, и президентом РФ. Курс, при котором неизбежны криминальные истории, связанные с повальной коррупцией во всех эшелонах власти. Смена этого олигархического курса на курс антиолигархический лишила бы «пятую колонну» навальных, гозманов, сванидзе и др. условий их существования. Обратим внимание, что взаимные разоблачения либерал-радикалов и либерал-патриотов никогда не затрагивают фундаментальной основы либеральной политики — господства олигархической частной собственности, которое в своё время президент США Ф. Рузвельт назвал экономической олигархией. Для «чистых» и «нечистых» либералов это господство — святая святых, именно на нём коммунистам надо настойчиво акцентировать внимание сознательных пролетариев, и не только.

Но вернёмся к лозунгу общенационального единства перед угрозой, исходящей для России со стороны имперского Запада. Закономерен вопрос: а какой класс должен стать ведущей силой этого единства? Призывающие к нему — власть, Русская православная церковь и вся мещанская рать — всячески обходят стороной данный вопрос. Речь ведут о нации (русской прежде всего), отождествляя её с национальным характером, то есть, как писал Сталин ещё в начале прошлого века: «…Отрывают нацию от почвы и превращают её в какую-то незримую, самодовлеющую силу».

Оторвать нацию от почвы — значит искусственно вырвать её из тех общественных отношений — отношений между пролетариатом и буржуазией прежде всего, — в которых формируется нация. Делается это умышленно, чтобы увести рабочих от осознания непримиримости противоречия между трудом и капиталом — противоречия между пролетариатом, составляющим сегодня в России громадное большинство ведущей русской нации, и классом крупного капитала — ничтожным меньшинством нации. «Можно ли из таких противоположных элементов организовать единый межклассовый национальный союз?» Вопрос, поставленный Сталиным более века назад, актуален и сегодня — именно к этому союзу и призывают нас буржуазные и мелкобуржуазные «заединщики», чтобы, так сказать, выполнить святой долг — защитить отечество. Но какое отечество — буржуазное? Может ли оно быть иным при власти капитала?

По Марксу и Энгельсу, пролетариат, чтобы обрести своё отечество — отечество трудящихся, «должен прежде всего завоевать политическое господство и подняться до положения национального класса». Ленин, как бы поясняя эту мысль в статье «Карл Маркс» (1913 год), особо подчёркивал, что рабочий класс не может «окрепнуть, возмужать, сложиться, не «устраиваясь в пределах нации», «не будучи национален» («хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия»).

Рабочий класс национален, но, в отличие от буржуазии, не возводит свою национальную принадлежность в абсолют, не прячет за спекулятивно трактуемыми (чем занимается буржуазия) национальными интересами свои классовые интересы. Рабочему классу, в отличие от буржуазии, в этом нет необходимости, так как его классовые интересы отражают интересы всех трудящихся классов — громадного национального большинства. Рабочему классу мало единства рабочих своей нации в борьбе с капиталом, так как он, этот трудящийся класс, интернационален, и капитал, его классовый враг, тоже интернационален. Поэтому «интернациональное единство рабочих важнее национального» (Ленин). «Поэтому рабочий, ставящий политическое единение с буржуазией «своей» нации выше полного единства с пролетариями всех наций, — утверждал Ленин, — поступает вопреки своим интересам, вопреки интересам социализма».

Приведённые выше марксистско-ленинские положения из теории превратились в практику в России минувшего века: русский пролетариат был глубоко национален, когда в революционной борьбе с капиталом он нашёл «чисто русскую» (Сталин) форму этой борьбы за власть — Советы — и сделал её формой своей, пролетарской, диктатуры; когда он возглавил интернациональное движение к социализму трудящихся всех наций России; когда он создал могучую интернациональную партию коммунистов — РСДРП — РСДРП(б) — РКП(б) — ВКП(б) — КПСС — и под её руководством стал ведущим классом советского общества и привёл его к созиданию социалистического отечества — отечества людей труда, освобождённого от эксплуатации, где на основе пролетарского интернационализма сформировалась новая историческая общность — советский народ. Советская эпоха живёт не только в нашей исторической памяти, но и в сохранившихся формах коллективного производства, в формах бескорыстного подвижничества людей науки и культуры — советских по духу, в стихийном народном движении «Бессмертный полк» и, конечно же, в протестных формах классовой борьбы российских пролетариев, в жизнедеятельности партии советских коммунистов — КПРФ.

В отличие от Советского Союза сегодняшняя Россия представляет собой одну страну, но два отечества — отечество труда и отечество капитала. Какое из них победит окончательно и бесповоротно, решит дальнейшее развитие классовой борьбы. Пока что она складывается не в пользу рабочего класса: приватизационное раздробление крупного производства привело и к его раздроблению и разобщённости рабочих; весьма существенное влияние оказала и оказывает на их сознание мелкобуржуазная среда, несущая в себе иллюзию социального мира и «бесплодные упования на иной путь развития» (Ленин) — так называемый третий путь.

Всё это сильно затрудняет формирование классового сознания российских пролетариев. Но они не безмолвствуют, накапливают опыт классовой борьбы, о чём в либеральных и провластных СМИ ничего не сообщается. Лишь «Правда» и «Советская Россия» пишут о нарастающих акциях пролетарского протеста.

Однако есть и субъективная причина замедленного созревания классового сознания рабочих — ещё недостаточная работа КПРФ в пролетарских массах. Партия сознаёт это, и не случайно в октябре 2014 года на пленуме ЦК КПРФ рассматривался вопрос об усилении влияния коммунистов в пролетарской среде. Партия понимает, что историей современной России вопрос поставлен ребром: какому классу быть ведущим классом нации — пролетариату или буржуазии. Другими словами, быть отечеству социалистическим или буржуазным.

И как бы ни были тяжелы для нас, коммунистов, условия борьбы за власть, нельзя терять того исторического оптимизма, который отличал партию большевиков на крутых поворотах истории. В нелёгком для неё 1913 году Ленин писал: «Мы не падаем духом ни при каком повороте истории. Но мы не позволим ни одному повороту истории пройти без нашего участия, без действительного вмешательства передового класса». Сказано на все времена и к дню сегодняшнему.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт мар 24, 2016 8:04 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Ленин, Сталин и мещанство

Газета "Правда" №31 (30382) 25—28 марта 2016 года
4 полоса

Автор: Юрий БЕЛОВ.

Если попытаться определить, что считал Ленин главными опасностями для коммунистов в деле социалистического преобразования России, то на одном из первых мест окажется мещанство. Именно его, мещанство, как частнособственническо-обывательское явление идейной, политической и духовной жизни общества, постоянно высвечивал Ленин в качестве того зла, борьба с которым потребует долгих лет, вплоть до победы коммунизма. Бичевал и высмеивал его со всей беспощадностью. Сталин редко оперировал понятием «мещанство», но с реальностью, им отражаемой, он боролся так же решительно, как и Ленин. Не случайно вся мещанская рать у нас и за рубежом лютой ненавистью ненавидит этих двух великих пролетарских вождей России.
В страхе за «моё»
Да, именно страх перед возможностью революционного переустройства страны — вот что сидит в подкорке у нынешних господ, что держит их в состоянии перманентного ужаса. И что, кстати, предрасполагает некоторых из них к лихорадочному казнокрадству: наворовать побольше да удрать подальше. Каждому здравомыслящему человеку понятно: вопиющая социальная несправедливость, когда 0,2% российских семей владеют 70% национального богатства, а более 90% трудящегося населения эксплуатируемо владельцами этого богатства, не может быть терпимой до бесконечности. Как бы ни отвлекала власть от этой несправедливости то Крымской весной 2014 года, то исполнением патриотического долга нашими военными в Сирии, социальный гнев накапливается в российском обществе. К тому же ужесточающийся кризис хорошо просвещает даже самых политически наивных и равнодушных. Обостряет он и народную память о Ленине в преддверии столетия Великой Октябрьской социалистической революции. Социологические замеры неумолимо об этом свидетельствуют. Забеспокоились мещане всех мастей и на всех этажах власти: а что если грянет социальная буря?.. Обладание частной собственностью — вот что определяет философию жизни мещанина: «Собственник — это звучит гордо!» Вне собственности нет человека. С обладанием малой собственностью («сопливое, да моё!») начинается великий мещанин, который может царить на троне и в хижине сапожника. «Уродливо развитое чувство собственности, всегда напряжённое желание покоя внутри и вне себя» (М. Горький) — вот что делает мещанина ненавистником каких-либо перемен в обществе, не говоря уж о социалистической революции, которая в России прочно связана с именем Ленина.
Реставрация капитализма в нашей стране явилась триумфом российского мещанства — ожили «клопы», о коих писал Маяковский. Как долго они таились под гнётом социализма. И вот — свобода! Пробил час мещанской контрреволюции… Не о «теневиках» речь только, а о всех, о всех, кто жаждал права обладания властью-собственностью и, наконец, просто собственностью, деньгами, виллами, яхтами да много чем ещё. Мещанин, этот, по Шукшину, «могучий гад», праздновал победу. И что же теперь — неужто кризис может обернуться социальной грозой? Мещанское сознание оказалось в тревоге и негодовании. Именно это его состояние и выразил президент Путин в день памяти Владимира Ильича Ленина 21 января сего года, позволив себе агрессивное и ложное высказывание о пролетарском вожде. Можно сказать, что Путин не сдержался — срезался. Но срезался он после того, как на совещании по вопросам науки в Кремле директор Курчатовского центра, член-корреспондент РАН Ковальчук воспроизвёл поэтическую строку Б. Пастернака о Ленине: «Он управлял теченьем мыслей и только потому — страной». Эта случайно прозвучавшая из уст друга-соратника высокая оценка политического гения оказалась непереносимой для нынешнего президента РФ: он обвинил Ленина ни много ни мало в разрушении СССР… через 92 года после его смерти. Доказывать абсурдность данного утверждения нет смысла — она очевидна. Мещанское сознание тем отличается от сознания научного, что оно никогда не признаёт реальности, если реальность ему противна.
Философия филистерства
О дореволюционном, советском и современном мещанстве России скажем позже. Сейчас же остановимся на западном его варианте — филистерстве. Оно, филистерство Запада, появилось вместе с буржуазией, а значит, много раньше российского его аналога, и имеет свои национальные особенности в Германии, Франции, других странах Европы. Но социально-классовая природа что филистерства Запада, что мещанства России одна: мелкобуржуазная. Она всесторонне раскрыта К. Марксом и Ф. Энгельсом. Они исчерпывающе доказали, что филистерство (мещанство) не является национальным изобретением немцев или французов. Оно — естественный продукт буржуазной эпохи, в которую крупный капитал, уходя своими корнями в мелкую буржуазию (в то же бюргерство в Германии), при установлении своего господства в политике, идеологии и морали утверждает унаследованные им нормы мелкобуржуазного хамства и лицемерия, ханжества религиозной морали и верноподданнической рабской психологии вчерашнего холопа. Всё это служит безжалостной эксплуатации человека человеком под лозунгом Просвещения: «Свобода, равенство, братство!»
Филистерство — философия лицемерия и ханжества, дух самодовольного невежества, окрашенного пошлостью обывательского романтизма. Это философия собственника, желающего «красиво жить». К. Маркс и Ф. Энгельс с убийственным сарказмом представили многоликость филистерства: от поэта обывательского романтизма Таппера до теоретического «родоначальника филистеров» Иеремии Бентама (1748—1832) — этого «гения буржуазной глупости». Все филистеры, по Марксу и Энгельсу, — «борцы» не «на смерть», а «на живот» и «за живот».
Филистер-«теоретик», конечно же, любит всё «идеальное» и презирает «грубый материализм». Что же он понимает под «идеальным» и «материальным»? На данный вопрос блестящий ответ дан в знаменитой работе Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии»: «Под материализмом филистер понимает обжорство, пьянство, похоть, плотские наслаждения и тщеславие, корыстолюбие, скупость, алчность, погоню за барышом и биржевые плутни, короче — всё те грязные пороки, которым он сам предаётся втайне. Идеализм же означает у него веру в добродетель, любовь ко всему человечеству и вообще веру в «лучший мир», о котором он кричит перед другими, но в который он сам начинает веровать разве только тогда, когда у него голова болит с похмелья или когда он обанкротился, словом — когда ему приходится переживать неизбежные последствия своих обычных «материалистических» излишеств».
Классики марксизма не жалели сатирических красок, обнажая нищету философии филистера. Наряду с его интеллектуальной убогостью они всегда выделяли и его классовую ненависть и жестокость по отношению к революционному пролетарию, в коем филистер видел только лишь «деморализованного оборванца». Французские мещане с нескрываемым удовлетворением наблюдали июньскую бойню в Париже 1848 года, где было убито более трёх тысяч презираемых ими пролетариев-«оборванцев». С не меньшим удовольствием они приветствовали расстрел солдатами Тьера парижских коммунаров в 1871 году. Из французского филистера-рантье и немецкого бюргера XIX века вырос филистер-фашист ХХ века.
«Самая страшная сила»
Линию беспощадной борьбы К. Маркса и Ф. Энгельса с филистерством во всех его ипостасях продолжил В.И. Ленин в эпоху империализма, в которую мещанство продемонстрировало свою невероятную живучесть, уникальную приспособляемость. Вся жизнь Ленина — это непрерывная битва с пошлостью мелкобуржуазной философии и идеологии, о чём он писал своему другу Инессе Арманд: «Вот она, судьба моя. Одна боевая кампания за другой — против политических глупостей, оппортунизма и т.д. Это с 1893 года. Ну а я всё же не променял бы сей судьбы на «мир» с пошляками». Как это полностью отвечает идейно-нравственному кредо Маркса: «Да, вопреки всему, всему, девиз «филистеры идут на меня» всегда будет для нас предпочтительнее девиза «под пятой филистера».
Прежде всего остановим внимание читателя на том, что Ленин, как и Маркс, Энгельс, чётко различал обыденное, житейское и научное, политико-экономическое, использование понятия «мещанство». В своей работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» он писал: «Выражение «мещанский» употребляю я не в обыденном, а в политико-экономическом значении слова. Мелкий производитель, хозяйничающий при системе товарного хозяйства, — вот два признака, составляющие понятие «мелкого буржуа», Kleinbu..rger’а или, что то же, мещанина. Сюда подходят, таким образом, и крестьянин, и кустарь…» А в статье «Большевики и мелкая буржуазия» им подчёркивается верность «деления трудящихся классов на мелкую буржуазию и пролетариат». В этой же статье можно прочесть: «масса народа, то есть широкие слои городского мещанства и затем крестьянства» и «крестьянство, составляющее в России восемь или девять десятых всей мелкой буржуазии». И совершенно неожиданное для неискушённого в политэкономии читателя: «городская мелкобуржуазная беднота».
Итак, мелкая буржуазия, с одной стороны, — трудящийся класс. А в крестьянской России она, стало быть, составляла большинство трудового народа. Но та же мелкая буржуазия, с другой стороны, — это собственник, то есть социальная почва, на которой происходит «понижение» человека, личности (А. Герцен): «моё» подавляет в ней «наше», что чуждо труженику-пролетарию и труженику-крестьянину. Мещанин в духовно-нравственном смысле, закрепившемся в классической русской литературе XIX века, — фигура отталкивающая, бездушная, бездуховная. В проявлении своего крайнего эгоизма мещанин опускается до дна бесчеловечности, до беспредельной жестокости, что Достоевский выразил в кредо «подпольного человека»: «Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить».
Двойственная социальная природа мелкого буржуа — собственник и труженик одновременно; промежуточное его классовое положение — между крупным капиталом и пролетариатом; постоянная угроза разорения, социальная неустойчивость: сегодня ты собственник, а завтра — пролетарий — всё это порождает двойственность, колебания, крайности и аморфность политического поведения и идейных взглядов мелкой буржуазии. Эта двойственность преодолима либо победой труженика над собственником, либо наоборот.
Опыт изолированного от крупного производства, сугубо индивидуалистического выживания мелкого производителя (крестьянина, городского мелкого хозяйчика) не позволял ему возвысить свой интерес до широкого общественного интереса. В крестьянской России этот многовековой опыт обрёл силу привычки многомиллионной массы. Жизнь в крестьянской общине лишь до известной степени сохраняла традицию коллективизма в психологии русского мужика, но перебить индивидуализм единоличного крестьянского хозяйства она не могла. Коллективист-общинник боролся с индивидуалистом-единоличником в крестьянском сознании. К тому же капитализм подрывал общинное жизнебытие.
Сила многовековой привычки, предупреждал Ленин, — «самая страшная сила». Об этом он писал в «Детской болезни «левизны» в коммунизме» и там же заметил: «Победить крупную централизованную буржуазию в тысячу раз легче, чем «победить» миллионы и миллионы мелких хозяйчиков, а они своей повседневной, будничной, невидимой, неуловимой, разлагающей деятельностью осуществляют те самые результаты, которые нужны буржуазии, которые реставрируют буржуазию». При этом Ленин особо выделил ту мысль, что мелких товаропроизводителей «нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой». Переделать, перевоспитать — это, стало быть, победить мещанскую психологию и мораль, мелкобуржуазную философию жизни. Что же касается необходимого для этого очень длительного времени, то история не предоставила его Советской России.
После смерти Ленина страна оказалась перед жестоким противоречием, от разрешения которого зависело само её существование: это противоречие между неотвратимостью истребительной войны империалистического Запада против СССР и полной неготовностью Советского Союза к этой войне. Ответственная миссия в разрешении данного противоречия была возложена отечественной и мировой историей на И.В. Сталина. В задачу настоящей статьи не входит раскрытие исторического осуществления в сталинскую эпоху великой ленинской триады — индустриализации, коллективизации и культурной революции. Не входит в задачу и доказательство всемирно-исторического значения построения социализма в отдельно взятой стране — СССР. Заметим только, что в результате всего сказанного в Советской России мелкая буржуазия города и деревни потеряла свою классическую экономическую основу. Но мещанство благодаря своей уникальной приспособляемости не исчезло совсем, а перевоплотилось в советское мещанство, забившись в норы советского бюрократизма и партийного номенклатурного карьеризма. В духовной сфере, в особенности в системе образования, литературы и искусства, а также в партийно-идеологической жизни оно довольно долгое время открыто существовало в виде отмеченного ещё Лениным «интеллигентского мещанства» или «мещанства интеллигенции». Остановимся на последнем.
Коммунистичность, требующая подтверждения
Ленин первым обратил внимание на социальное новообразование в мелкобуржуазной среде эпохи империализма — появление в ней многочисленного слоя интеллигенции. Это привело к новому типу мещанства, о котором уже было сказано, — «мещанства интеллигенции» или «интеллигентского мещанства» (Ленин). Интеллигенту, даже «изношенному душевно» русскому интеллигенту «среднего пошиба» (А. Чехов), зазорно было относить себя к мещанству, к мелкобуржуазному типу. Но интеллигенции, «которой тоже всё труднее становится жить в капиталистическом обществе» (Ленин), отведена в нём та же социальная ниша, что и мелкому буржуа. Однако психология русской интеллигенции этому сопротивляется: она претендует на роль «нового среднего сословия», на роль надклассовой силы, наставницы народа и его судьи (?!).
«Новое среднее сословие», а именно мелкобуржуазная интеллигенция, несло в себе типичные черты мещанского сознания: его двойственность, аморфность, приспособляемость к буржуазной идеологии, политике и морали, но под видом якобы протестного отношения к ним. Было бы непростительной ошибкой упрощать интеллигентское мещанство. Оно имело и имеет изощрённые формы имитации радикальной оппозиции капиталу и архиреволюционной борьбы с ним.
Появление интеллигентского «теоретического» мещанства не могло не сказаться на судьбах марксизма в России. Он утверждался в беспощадной борьбе Ленина и большевиков со всеми видами его опошления и мещанского извращения, то есть со всеми проявлениями оппортунизма: ревизионизмом и троцкизмом, социал-шовинизмом и мещанским социализмом (ленинское определение утопии «соглашения» и «сотрудничества» с крупным капиталом). В своей знаменитой работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» Ленин обнажил методологию извращения и опошления марксизма: «Мещанский эклектизм против марксизма, софистика против диалектики, филистерский реформизм против пролетарской революции» (выделено мною. — Ю.Б.).
После смерти Ленина непримиримая борьба с «теоретиками» псевдомарксистской революционной перманентности (Троцкий) и «мирного врастания кулака в социализм» (Бухарин) была продолжена Сталиным. Как и Ленин, он был безжалостен к интеллигентскому мещанству. Ещё до Октябрьской революции 1917 года с нескрываемым сарказмом обнажал он панический страх интеллигента-мещанина перед классовой борьбой, его стремление защититься от «битвы жизни» (М. Горький) утопией всеобщего социального единства-примирения. Об этом, в частности, писал он в статье «Беспартийные чудаки» (1912 г.): «Беспартийный прогрессизм вошёл в моду. Такова природа русского интеллигента — ей нужна мода… Замазывание классовых противоречий, замалчивание борьбы классов, отсутствие физиономии.., стремление к хаосу и смешению интересов — такова беспартийность. Чего добивается беспартийность? Объединить в союз буржуа и пролетариев, перекинуть мост между помещиками и крестьянами, сдвинуть воз с помощью лебедя, рака и щуки — вот к чему стремится беспартийность… Человек безголовый, или — точнее — с репой на плечах вместо головы, — вот беспартийность».
Тяга к иллюзии социального мира в буржуазном обществе, вера в утопию его улучшения отдельными, буржуазными же, мерами, не затрагивающими основ капиталистической эксплуатации (о ликвидации господства частной собственности и, соответственно, социального неравенства и мысли не допускается), — к этому расположено мещанское сознание и в современной России. На этом её нынешняя власть и держит на привязи. Один из примеров — Общероссийский народный фронт. Этому «фронту» дозволяется выборочный локальный контроль за исполнением президентских указов по периферийным вопросам. Хорошо отрежиссированная имитация борьбы с коррупцией. А слабо`
названному фронту наладить фронтальный контроль за финансовыми потоками в банках, начиная с ЦБ, где таится вся коррупционная система?.. Вопрос риторический.
После смерти Ленина именно Сталину предстояло также вести непримиримую борьбу не только в СССР, но и в мировом коммунистическом движении с самым опасным выражением идеологического и политического мещанства — с международным оппортунизмом, с его псевдомарксизмом и псевдореволюционностью. Обнажая мелкобуржуазную природу партий II Интернационала, он особо выделял их мещанскую политику. В «Основах ленинизма» (1924 г.) Сталин писал: «Вместо революционной политики — дряблое филистерство и трезвенное политиканство, парламентская дипломатия и парламентские комбинации. Для виду, конечно, принимались «революционные» решения и лозунги, но для того, чтобы положить их под сукно. Вместо воспитания и обучения партии правильной революционной тактике на собственных ошибках — тщательный обход наболевших вопросов, их затушёвывание и замазывание. Для виду, конечно, не прочь были поговорить о больных вопросах, но для того, чтобы кончить дело какой-нибудь «каучуковой» резолюцией».
Данная характеристика мелкобуржуазного метода политического руководства не утратила своей ценности и поныне. Опасность оппортунистического перерождения коммунистической партии в буржуазном обществе, не исключая и КПРФ, существует до тех пор, пока существует это общество. И Ленин, и Сталин в теории и на практике доказали: без непрерывной борьбы с малейшими проявлениями оппортунизма в компартии она не сумеет выполнить роль авангарда рабочего класса в установлении его диктатуры. Как верно заметил видный советский философ Р. Косолапов, коммунистичность партии не определяется её названием. О её наличии или отсутствии можно судить по стратегии и тактике классовой борьбы. Коммунистичность партии требует постоянного подтверждения. Печальное свидетельство тому — трагедия КПСС.
Диалектика против схоластики и метафизики
Интеллигентское («теоретическое») мещанство всего мира начиная с середины 20-х годов минувшего века, вот уже девяносто лет, льёт на Сталина отборную грязь пошлости и клеветы, обывательских вымыслов и домыслов. Долгое время одним из ходовых обвинений Сталина было его якобы отступление от ленинизма, прежде всего от ленинской тактики в отношении пролетарской партии к крестьянству.
Что касается самой этой тактики, то вспомним, как её изложил Ленин в 1906 году в статье «Победа кадетов и задачи рабочей партии». Он писал тогда: «Западно-европейские мещане говорят пролетариату: не отталкивай от себя мелкого крестьянина и вообще мелкой буржуазии, просвещённой, социал-либеральной, реформаторской, не изолируй себя, это только реакция хочет изолировать тебя. Пролетарий отвечает: от соглашателей буржуазии с пролетариатом я должен изолировать себя в интересах всего трудящегося человечества, ибо эти соглашатели советуют мне разоружиться, ибо они оказывают самое вредное, немедленно и практически вредное, влияние на сознание угнетённого класса своей проповедью соглашения, притупления и т.д. Но от всей той громадной массы мелких буржуа, трудящейся массы, которая способна встать на точку зрения пролетариата, не мечтать о соглашении, не увлекаться укреплением мелкого хозяйства в капиталистическом обществе, не отказываться от борьбы против самого капиталистического строя, от этой массы я себя не изолирую».
Сталинская программа коллективизации, иначе — социалистического преобразования сельского хозяйства, учитывала готовность «встать на точку зрения пролетариата» не только крестьянина-бедняка (сельского пролетария), но и крестьянина-середняка. Именно от сдвига последнего в сторону коллективизации, можно сказать, зависела судьба социализма. Деревня по Декрету о земле стала преимущественно середняцкой после Гражданской войны. Сталин строго придерживался ленинского требования: «Не сметь командовать середняком». Заметим, что Зиновьев, один из лидеров оппозиции Сталину, выдвинул лозунг нейтрализации середняка и в то же время вместе с Каменевым и Сокольниковым обвинил Сталина в отходе от ленинской политики госкапитализма — нэпа в отношении крестьянства. В данном случае главные оппозиционеры оказались во власти той мещанской софистики и схоластики, о коих говорил Ленин, развенчивая оппортунизм К. Каутского. Эту болезнь идеологов мещанства обнажил Сталин на XIV съезде партии.
«Основная ошибка товарищей Каменева и Зиновьева, — говорил на съезде Сталин, — состоит в том, что они рассматривают вопрос о госкапитализме схоластически, не диалектически, вне связи с исторической обстановкой. Такой подход противен всему духу ленинизма. Как ставил вопрос Ленин? В 1921 году Ленин, зная, что наша промышленность мало развита, а крестьянство нуждается в товарах, зная, что её (промышленность) сразу не поднимешь, что рабочие, в силу известной обстановки, заняты не столько промышленностью, сколько приготовлением зажигалок, — в этой обстановке Ленин считал, что лучшая возможность из всех возможностей — это привлечь заграничный капитал, наладить с его помощью промышленность, ввести таким образом госкапитализм и через него устроить смычку Советской власти с деревней. Такой путь был тогда безусловно правилен, ибо других возможностей удовлетворить крестьянство у нас тогда не было, ибо промышленность у нас хромала, транспорт стоял, или почти стоял, не было, не хватало топлива. Считал ли тогда Ленин допустимым и желательным госкапитализм как преобладающую форму нашего хозяйства? Да, считал. Но это было тогда, в 1921 году. А теперь?» И Сталин показывает, что есть теперь, как изменилась обстановка с удовлетворением потребностей крестьянства, в первую очередь — середняцкого, в промышленных товарах. Иными словами, материально-техническая база, нет, не мощная, ещё недостаточная, но на уровне необходимого минимума, была создана: шло успешное возрождение промышленности.
«Со времени 1921 года, — говорил Сталин, — обстановка изменилась у нас существенно». А это означало, «что за это время наша социалистическая промышленность и советско- кооперативная торговля успели уже стать преобладающей силой, что смычку между городом и деревней уже научились устанавливать собственными силами, что наиболее яркие формы госкапитализма — концессии и аренда — не получили за это время серьёзного развития, что говорить теперь, в 1925 году, о госкапитализме, как преобладающей форме нашего хозяйства, — значит искажать социалистическую природу нашей государственной промышленности, значит не понимать всей разницы между прошлой и нынешней обстановкой, значит подходить к вопросу о госкапитализме не диалектически, а схоластически, метафизически» (выделено мною. — Ю.Б.).
Метафизическое мышление характерно для интеллигентского мещанства, так как оно есть результат односторонности в познании, иными словами, примитивизации сложных явлений общественной жизни, к чему всегда стремился интеллигент-обыватель. Легче мыслить догмами, выдавая их за абсолютную истину, нежели, наталкиваясь на противоречия, искать пути их разрешения, то есть менять жизнь, рискуя сложившимися стереотипами мышления и образа жизни. И в политике, и в экономике, и в духовно-культурной жизни метафизическое (мещанское) мышление наносило серьёзный ущерб советскому обществу. И этот ущерб мог стать непоправимым, если бы не диалектический ум двух гениев России: Ленина и Сталина.
Так, например, после победы Советской власти по окончании Гражданской войны нашлись-таки «революционные» деятели, вознамерившиеся построить новую пролетарскую культуру с нуля. Так сказать, с чистого листа. Ценности многовековой русской культуры, в первую очередь — классической русской литературы, были объявлены чуждыми пролетариату: «Пушкина — долой с корабля современности!» И потому лишь только, что создавалось русское литературное слово дворянами, то есть «эксплуататорами». Даже люди энциклопедически образованные среди большевистского руководства, такие как нарком просвещения А.В. Луначарский, с оговорками, но поддались этой «революционности». С его, Луначарского, «лёгкой руки» разрабатывался проект замены алфавита русского языка с кириллицы на латиницу, так как-де это отвечало интересам мировой революции.
Метафизичность мышления политического мещанства, то есть примитивизацию всего и вся, мы увидим во времена Хрущёва (программное заявление о построении в СССР коммунизма через 20 лет); в горбачёвскую перестройку, когда генсек ЦК КПСС предложил советскому обществу и миру «новое мышление», согласно которому якобы исчезло противоречие между трудом и капиталом; в годы реакции-реставрации капитализма в России, когда уничтожались величайшие достижения советской цивилизации: мощная индустрия, наука, культура, лучшее в мире образование и т.д. Примитивизация всех сфер социальной жизни есть торжество невежества, за которое общество всегда жестоко расплачивается.
Троцкий и другие
В коммунистической среде общеизвестна истина, высказанная Энгельсом: социализм, с тех пор как он стал наукой, требует, чтобы с ним обращались как с наукой. Подмена диалектики эклектикой, метафизикой не сразу, но в конечном итоге, как показала история, ведёт (и привела в СССР) к реставрации капитализма в стране победившего социализма. Ленин предвидел такую возможность и ещё до Октябрьской революции 1917 года обрушился с беспощадной критикой на богостроительную теорию социализма Луначарского, Богданова, М. Горького и др. Материалистическая диалектика и идеалистическая метафизика несовместимы. Как и Ленин, Сталин был беспощаден в полемике с носителями метафизических взглядов в политическом руководстве ВКП(б). Как и Ленин, он связывал мещанское опошление марксизма с отступлением от диалектико-материалистического метода познания, с уклоном в одностороннее познание социальных явлений, вне их связи друг с другом, вне противоречий, в них заключённых. Об этом в «Основах ленинизма» сказано им предельно ясно.
Главные оппоненты Ленина в советский период его жизни — Троцкий, Бухарин, Радек, Каменев, Зиновьев — были чрезвычайно уверены в своей непогрешимости, страдая отсутствием диалектического мышления, целостного марксистского мировоззрения, что было характерно для них как мелкобуржуазных идеологов. Отсюда их колебания, размытость, аморфность идейных позиций, крайности, ведущие к политическому авантюризму. Классическим примером в данном отношении является Лев Троцкий.
В 1918 году он срывает переговоры с немцами в Брест-Литовске аморфным заявлением: «Ни войны, ни мира». Фактически сдаёт немцам национальные интересы Советской России. А в 1919 году, будучи Предреввоенсовета, пишет Записку в ЦК РКП(б), в которой излагает план организации восстания в Азии с помощью Красной Армии, а по сути — план экспорта революции на штыках. Причём «стратегическую» идею азиатской революции он максимально конкретизирует: нужно создать «конный корпус (30000 — 40000 всадников) с расчётом бросить его на Индию». «Грандиозен» был замысел Троцкого перманентной мировой революции: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». И это предлагается ЦК партии, когда ещё не окончена Гражданская война (?!), а возможные массовые жертвы данной авантюры — они для Троцкого не в счёт. Как не в счёт были для него жертвы расказачивания на Дону.
Анри Барбюс — известный французский писатель-коммунист — в своей книге «Сталин» (М., 1936), давно ставшей библиографической редкостью, даёт Троцкому точную и меткую характеристику: «Ленин говорил, что Троцкий способен нагромоздить девять правильных решений и добавить одно катастрофическое… Словом, этот человек обладает данными адвоката, полемиста, художественного критика, журналиста — но не государственного человека, прокладывающего новые пути. Ему не хватает острого повелительного чувства жизненной реальности. Ему не хватает великой суровой простоты человека действия. У него нет твёрдых марксистских убеждений».
Годом позже схожую с барбюссовской характеристику Троцкому дал классик немецкой литературы ХХ века Лион Фейхтвангер. Прочитав автобиографию Троцкого, он в своей книге «Москва, 1937» писал: «Автобиография Троцкого, несомненно, является произведением превосходного писателя и, возможно, даже человека с трагической судьбой. Но образа крупного государственного деятеля она не отражает. Для этого, как мне кажется, оригиналу недостаёт личного превосходства, чувства меры и правильного взгляда на действительность. Беспримерное высокомерие заставляет его постоянно пренебрегать границами возможного, и эта безмерность, столь положительная для писателя, необычайно вредит концепции государственного деятеля. Логика Троцкого парит, мне кажется, в воздухе; она не основывается на знании человеческой сущности и человеческих возможностей, которое единственно обеспечивает ей прочный политический успех. Книга Троцкого полна ненависти, субъективна от первой до последней строки, страстно несправедлива: в ней неизменно мешается правда с вымыслом».
Недалеко от Троцкого ушёл Бухарин, который, как писал о нём Ленин в Письме к съезду, «никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики». Его колебания и авантюризм были ничуть не меньшими, чем у автора революционной перманентности. В 1918 году возглавлял архиреволюционных «левых», когда Ленин боролся в партии за Брестский мир. Бухарин предлагал вести партизанскую войну против регулярной армии кайзеровской Германии и обвинял Ленина в измене революции и национальным интересам России. В 1921 году, после спада революционной волны в Европе, он вместе с Радеком и Зиновьевым отстаивал в руководстве Коминтерна левооппортунистическую «теорию наступления», согласно которой надо отказаться от завоевания большинства рабочего класса, а делать ставку на «социально решающую его часть». Ленин резко выступил против этой теории. И вот в середине 1920-х годов поворот слева направо на 180 градусов: Бухарин выдвигает лозунг «Обогащайтесь!» и доказывает возможность «мирного врастания кулака в социализм».
Идейные и политические метания Зиновьева убедительно представлены Сталиным на XIV съезде ВКП(б): «Когда наше положение улучшилось в деревне, тов. Зиновьев сделал «поворот».., взяв под подозрение середняка и провозгласив лозунг нейтрализации. Спустя некоторое время он сделал новый «поворот» — потребовал по сути дела пересмотра решений XIV конференции… и, обвиняя в «крестьянском уклоне» чуть ли не весь ЦК, стал «уклоняться» более решительно против середняка. Наконец, к XIV съезду партии он делает ещё один поворот уже в сторону союза с середняком и, пожалуй, начнёт ещё хвастать, что вновь готов «преклониться» перед крестьянством. Какая гарантия, что тов. Зиновьев не колебнётся ещё разочек? Но это ведь качка, товарищи, а не политика. Это ведь истерика, а не политика» (выделено мною. — Ю.Б.).
Эту качку, эту истерику мы наблюдаем сегодня у пылких патриотов коммунистической партийности: то их бросает к православному социализму («наша сила — иконы и красные знамёна»), то они устремляются в космическую высь к ноосферному социализму, не уяснив одной «детали» — а как там решается вопрос о собственности и власти? То их несёт в водоворот новомодного постиндустриального «информационного общества», где пролетариат испаряется, исчезает, а стало быть, исчезает и социальная база марксизма-ленинизма. Все эти кульбиты интеллигентского теоретического романтизма всё дальше и дальше уводят в сторону от рабочего класса, трудящегося большинства. И называется это творческим развитием марксизма-ленинизма, вплоть… до его тихой и почётной ликвидации.
Но вернёмся к сталинскому времени. Главные оппоненты Ленина в партии после его смерти стали и главными оппонентами Сталина, что закономерно: он единственный из партийных вождей был последовательным марксистом-ленинцем и потому служил главным препятствием для установления в РКП(б)—ВКП(б) гегемонии мелкобуржуазной идеологии при всём её архиреволюционном и самом что ни на есть марксистско-ленинском фразёрстве. Борьба сталинского руководства партии с «левым» и «правым» уклонами — борьба с угрозой мелкобуржуазного перерождения ленинской партии. От её исхода зависело решение вопроса: быть или не быть социализму в России.
Почему же всё-таки главные оппоненты Ленина и Сталина имели авторитет и немалое влияние в РКП(б)—ВКП(б) и длительное время входили в высшее партийное руководство — Политбюро? Не берём на себя задачу вскрыть все причины этого явления, но на одной из главных из них, по нашему мнению, остановим внимание читателей. Она кроется в невероятно сложной структуре российского рабочего класса до октября 1917 года. Об этом сказано Лениным в «Детской болезни «левизны» в коммунизме»: «Капитализм не был бы капитализмом, если бы «чистый» пролетариат не был окружён массой чрезвычайно пёстрых переходных типов от пролетария к полупролетарию (тому, кто наполовину снискивает себе средства к жизни продажей рабочей силы), от полупролетария к мелкому крестьянину (и мелкому ремесленнику, кустарю, хозяйчику вообще), от мелкого крестьянина к среднему и т.д.; — если бы внутри самого пролетариата не было делений на более и менее развитые слои, делений земляческих, профессиональных, иногда религиозных и т.п.».
Как видно по ленинскому эскизу социального портрета пролетариата России, он был не просто окружён мелкобуржуазной средой, но и в значительной, если не в большей части своей пропитан ею: разделён на более и менее развитые слои. А это значит, что почва для произрастания идеологов политического мещанства имелась в рабочем социал-демократическом движении. И они явились, искренне заявив о себе как об идеологах рабочего класса. Именно таковыми воспринимались они в неразвитом классовом сознании пролетариев — вчерашних мелких хозяйчиков и крестьян, а их в рабочих массах было немало.
Названные и неназванные сторонники Троцкого, изгнанного из СССР в 1929 году за антисоветскую деятельность, в большинстве своём прошли нелёгкий путь революционной борьбы с царским самодержавием. Что же заставило их стать идейными противниками Сталина? Только ли отсутствие диалектического мышления толкнуло их на это? Что же всё-таки в конечном итоге повлекло их на путь заговорщической антисоветской деятельности, на путь подготовки государственного переворота?
Очевидец открытого судебного процесса над троцкистами в Москве 1937 года Лион Фейхтвангер, далёкий от коммунистической идеологии, дал свой ответ на поставленный вопрос. По нашему мнению, ответ этот заслуживает доверия. «Не следует забывать, — писал он, — о личной заинтересованности обвиняемых в перевороте, — ни честолюбие, ни жажда власти у этих людей не были удовлетворены. Они занимали высокие должности, но никто из них не занимал одного из тех высших постов, на которые, по их мнению, они имели право».
Что касается Троцкого и его сподвижников — Каменева, Зиновьева, Бухарина, Радека, Пятакова, др., то они в быту отнюдь не отличались аскетизмом. Жили, как говорится, на широкую ногу в противоположность Сталину, который, как и Ленин, вёл пуританский образ жизни. Давным-давно очевидна прямая связь между мещанским образом жизни и мещанским образом мышления.
От предательства идей к предательству людей
России повезло как ни одной стране мира: два гения рядом, и к тому же были они — Ленин и Сталин — не только теоретиками, но и революционерами-практиками. Пострадали ли от этого их теоретические искания? И нет (практика подсказала ленинский нэп и сталинскую артельную форму коллективизации), и да. Увы, Ленин в плотности революционной практики так и не нашёл временного зазора для написания книги, которую давно вынашивал: о диалектической логике.
Сталин, вынесший на себе тяжкое бремя предвоенного, военного и послевоенного времени, лишь незадолго до своей кончины взялся за разработку теоретических проблем: «Марксизм и вопросы языкознания» (1950 г.), «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.). Как никто другой из партийного руководства страны, он осознавал настоятельную необходимость развития марксистско-ленинской теории в новых исторических условиях, сложившихся по окончании Второй мировой войны. Именно тогда он произнёс пророческие слова: «Без теории нам смерть».
Начатая по инициативе Сталина дискуссия по проекту учебника политэкономии призвана была побудить интеллектуальные силы партии к теоретическим поискам. Ей предшествовала философская дискуссия по книге Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» (1947 г.), итоги которой подвёл А.А. Жданов. Итоги были неутешительными. На поставленный вопрос: «В чём же всё-таки корни субъективных ошибок ряда руководящих работников философского фронта?» — Жданов дал ответ приговорного для академиков (о них шла речь) характера: «Ответ на этот вопрос, видимо, может быть один — недостаточное уяснение основ марксизма-ленинизма и наличие остатков влияния буржуазной идеологии».
Трагедия Сталина состояла в том, что в партийно-политическом руководстве страны был лишь один человек, с которым он мог на философском уровне обсуждать вопросы теории, — Андрей Александрович Жданов. Но судьба отмерила ему недолгую жизнь: в 1948 году пятидесяти двух лет от роду он умер. Сталин остался в теоретическом одиночестве. Вопросы философского материализма никого в его ближайшем окружении не интересовали. Кроме Сталина, никто их не связывал с будущим развитием социализма в СССР. Опасности этому развитию после Великой Победы 1945 года никто из политического руководства страны не видел. Чем-то далёким казались вскрытые Лениным в его философском исследовании «Материализм и эмпириокритицизм» связи между идеализмом и оппортунизмом, между эклектизмом и переходом на мелкобуржуазные позиции в политике.
Думается, что только Сталин никогда не забывал ленинского предупреждения: отход от материалистической диалектики с неизбежностью ведёт к отходу от главного в марксизме — от идеи диктатуры пролетариата и пролетарской революции. В 1920 году Ленин в работе «К истории вопроса о диктатуре» напоминает партии: «Бернштейнианцы принимали и принимают марксизм за исключением его непосредственно-революционной стороны». Много раньше, в 1908 году, в письме А.М. Горькому он писал: «Все мещанские течения в социал-демократии воюют всего больше с философским материализмом». И там же: «Нет, та философия, которую обосновал Энгельс в «Анти-Дюринге», мещанства не допускает и на порог» (выделено мною. — Ю.Б.).
Под мещанскими течениями Ленин понимал разновидности оппортунизма, проистекающие из мещанства в философии — разного рода идеализма. Как верно заметил великий советский философ Э. Ильенков: «Все плутания в теории заканчиваются на грешной земле». После смерти Сталина партийно-политическое руководство страны не обременяло себя вопросами теории. Что до философского материализма, то о нём никто на партийном олимпе и думать не думал: шла аппаратная борьба за власть, конечно же, под знаменем марксизма-ленинизма. Уверение в верности ему превратилось в ритуальное заклинание, в фигуру речи.
Переход на мелкобуржуазные позиции в оценке социальных фактов и явлений начался с вероломного (иначе не скажешь) доклада Хрущёва, который он обрушил на делегатов ХХ съезда КПСС в 1956 году — «О культе личности Сталина и его последствиях». Дело не в постановке вопроса о критической оценке политической деятельности Сталина, а в том, с каких позиций — пролетарских, научных или мелкобуржуазных, мещанских — давалась эта оценка. Нелишне будет напомнить в данной связи, что в 1916 году, в письме Инессе Арманд, Ленин особо подчеркнул: «Энгельс не непогрешим, Маркс не непогрешим. Но за указание их «погрешностей» надо браться иначе, ей-ей, совсем иначе».
Что значит: совсем иначе? Думается, Ленин прежде всего имел в виду анализ главных противоречий того времени, того конкретно-исторического периода, которые теоретически и практически довелось разрешать гениям, открывавшим новые пути познания социальных истин. Марксистско-ленинский метод материалистической диалектики, как справедливо утверждал Э. Ильенков, «ориентировал научное мышление на конкретный анализ классовых противоречий». Какие классовые противоречия и в каких конкретно-исторических условиях (внутренних и внешних) пришлось разрешать Сталину и насколько успешно он справился с этой задачей, возложенной на него Историей, — вот что должно было определять объективную критическую оценку его деятельности.
Но научный классовый подход был отброшен в сторону за его ненадобностью: оценка Сталина заранее была определена узкокорыстными интересами докладчика. Великая личность всемирно-исторического масштаба оценивалась сквозь призму обывательского, мещанского взгляда на историю. За счёт посрамления великого возвысить заурядное, мелкое — таков был мещанский расчёт Хрущёва. С его правления идеологическое и политическое мещанство начало своё нашествие на советский социализм и, увы, победно для себя завершило его во времена Горбачёва—Ельцина.
В период брежневского правления это нашествие было несколько приторможено, но не остановлено. Да, страна двигалась вперёд: мощным был импульс созидания, заданный в сталинскую эпоху. Именно в брежневский период шло динамичное освоение космоса, создавался крупномасштабный нефтегазовый комплекс, быстро развивалась электронная промышленность, на новый технологический уровень вышел ВПК — был достигнут военный паритет с США. Быстрыми темпами развивалось жилищное строительство. Перечислять можно многое стратегически значимое. У руководства ведущими отраслями экономики стояли высококвалифицированные кадры. Но именно в рассматриваемый период взято было за принцип: план выполнен — с идеологией всё в порядке.
Никого в высшем эшелоне партийной власти не тревожило то обстоятельство, что принятая ХХII съездом КПСС программа партии была оппортунистической: не было в ней того, что является краеугольным камнем марксизма, — идеи пролетарской диктатуры. Упомянутый съезд под видом дальнейшего развития марксистско-ленинской теории, а на самом деле мещанского её опошления, отступился от этой идеи. Идеологический коридор для оппортунизма под флагом марксизма-ленинизма был открыт. На это мало кто обратил внимание. Предательству людей, народа, как правило, предшествует предательство идей. Нет, не сразу, не одноактно рабочий класс утратил ведущую роль в советском обществе. Постепенно, но неуклонно шёл процесс отчуждения КПСС от рабочих масс, от народа.
Коротко скажем о состоянии партии при Брежневе. Если судить по пленумам ЦК КПСС и партийным съездам, то оно, это состояние, было самым бесконфликтным за всю историю РСДРП—РСДРП(б)—РКП(б)—ВКП(б)—КПСС. Противоречия, в первую очередь связанные с ростом партийного и советского бюрократизма, с ростом мещански-потребительских настроений, накапливались и обострялись в обществе и партии.
Вещизм, потребительство в отношении к обществу, Советской власти, интеллигентское мещанство нового типа — полуинтеллигентность (диплом для карьеры с отсутствием совести), опошление партийной пропаганды откровенным лакейством перед вышестоящими («как сказал, как подчеркнул Леонид Ильич»), превращение образа Ленина в икону и забвение Сталина и его эпохи — весь этот замес советского и партийного мещанства вкупе с цветущим буйным цветом бюрократизмом в КПСС и в обществе не могли не девальвировать коммунистические идеалы в массовом сознании. Благодаря созидательному социалистическому труду они ещё там держались, но уже существенно были поколеблены. «Перестройка» их подорвала.
Но партийные пленумы и съезды брежневского времени являли собой демонстрацию парадного благополучия и единства КПСС «как никогда». А в это время процветало идеологическое и «теоретическое» мещанство. Оно существовало в двух формах, мирно уживающихся: в форме сусловского догматизма и в форме наглеющего либерализма, прежде всего в литературе и искусстве. В социальных науках (философии, социологии, психологии, педагогике) под прикрытием новомодных методов исследования протаскивался идеализм, изживался диалектико-материалистический метод познания. Формировалась идеологическая база «пятой колонны». В горбачёвскую перестройку она не заставила себя ждать.
Академики Арбатов, Аганбегян, Заславская, Шаталин, члены-корреспонденты РАН Бунич, Шмелёв и другие помельче, но хорошо известные партийному руководству (Бурлацкий, Бовин, Коротич, Лацис, Е. Гайдар), не вдруг переродились. Они давно уже были наготове. Их предательство было подано в интеллектуализированной упаковке якобы прозрения. Для преобладающего большинства членов КПСС, большинства честных коммунистов, не допускавших мысли о существовании в одной КПСС двух партий, это стало трагедией: «свои» оказались чужими. Более того, к их услугам были предоставлены все СМИ: радио, телевидение, пресса. А сколько выдающихся советских учёных, деятелей культуры с объявлением «гласности» лишились права голоса?!
В брежневский период формировалась и социальная база мещанской перестройки: шёл процесс, верно и метко названный Р. Косолаповым процессом «возвратного эксплуататорского классообразования» — формирования теневой экономики. Мещанство укрепляло свои позиции в экономике и политике: коррумпированность, а значит, и обуржуазивание части партийно-советского управленческого аппарата, стала фактом. Предпосылки для горбачёвской перестройки и реставрации капитализма в России были созданы. Империалистический Запад не преминул ими воспользоваться с максимальной выгодой для себя. К тому же он весьма активно способствовал вызреванию названных предпосылок, не останавливаясь ни перед какими материальными затратами.
Бессмертие гениев
И всё-таки, как говорили классики, крот истории хорошо роет. Мировой капитализм всё глубже погружается в бездну всеобщего кризиса. Содержать «золотой миллиард» ему уже не по карману. В ближайшей перспективе будет сужаться социальная база оппортунизма: сытое мещанство «среднего класса» лишится своего льготного положения. Поначалу этот процесс затронет «цивилизованную» Европу, а затем не минует и США, Японию и Канаду.
Неравномерность развития капитализма в эпоху империализма вновь прорвёт цепь последнего в самом слабом его звене. Не исключено, что им вновь окажется Россия. Дальновидные идеологи нынешнего режима хорошо сознают эту вероятность и потому обращаются к последнему своему прибежищу — чувству патриотизма нашего народа, русского в первую очередь. Делают это они на свой мещанский лад: перед Отечеством, так сказать, все равны, что олигарх, что пролетарий. Неутомимо провозглашается: «Отечество — превыше всего!» Превыше социальной справедливости? Превыше чести и достоинства человека труда, его права на труд, жильё?.. Главное препятствие для «общепатриотического единства», к коему призывает власть, — народная память о советском социализме, о вождях советского народа: Ленине и Сталине.
С этой памятью пытаются обойтись по мещански-обывательски: советский народ велик, его исторические свершения неоспоримы, но пострадал он больше других народов от злодеяний своих вождей и их партии. Однако всё меньше и меньше тех в России, на кого действует эта лживая, вульгарно-примитивная пропаганда. Есть то, что никто из титулованных мещан, будь они в звании академика или в должности премьера, а то и президента, отнять у народа не в силах. Это историческое, теоретическое наследие Ленина—Сталина: их произведения. В них сказано всё, как вернуть в Россию социализм. В 1910 году Ленин писал, как оказалось, для дня сегодняшнего: «Пролетариату нужна правда и о живых политических деятелях, и о мёртвых, ибо те, кто действительно заслуживает имя политического деятеля, не умирают для политики, когда наступает их физическая смерть» (выделено мною. — Ю.Б.).
Донести правду о Ленине и Сталине, донести до пролетарских масс (до тех, кто добывает себе средства к существованию исключительно продажей своего труда) их науку побеждать капитал — в этом заключается предназначение коммунистов России (КПРФ). От того, как они справятся с данной задачей, зависит будущее нашей страны. И возможно — ближайшее её будущее. Донести правду не только о силе и смелости диалектической мысли Ленина и Сталина, но и о силе их духа — о бескорыстном, самоотверженном, с постоянной готовностью к самопожертвованию служении великому делу рабочего класса. Они были и остались востребованными в наше время именно как пролетарские вожди по образу мышления и образу жизни. В этом их бессмертие.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт окт 20, 2016 8:41 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
От оппортунизма к капитализму. Что дальше?

Газета "Правда", №118 (30469) 21—24 октября 2016 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ. Член ЦК КПРФ.

Заметки публициста к столетию написания В.И. Лениным работы «Империализм, как высшая стадия капитализма»

«Единая Россия» — партия олигархического капитала безраздельно господствует в Государственной думе. Рейтинг президента РФ Путина сказочно высок. Ещё витает в воздухе патриотизм, вызванный Крымской весной. Но в обществе тревожно: социально-экономический кризис, о приближении конца которого уж сколько раз оповещало страну правительство, набирает обороты . Что будет завтра? Данное обстоятельство отягощается санкциями Запада против России и его прямой угрозой ей со стороны США, НАТО. В условиях углубляющейся кризисной ситуации коммунистам, чтобы определить свою позицию, самое время обратиться к ленинской работе «Империализм, как высшая стадия капитализма». К работе, сто лет замалчиваемой в буржуазном мире, в том числе и в путинской России.

Мещанство и теория конвергенции

Названный труд В.И. Ленин завершил в июне 1916 года, а впервые он был напечатан в апреле 1917 года. Целый век идеологи мирового капитала не оставляют усилий, чтобы предать забвению этот ленинский шедевр марксистской мысли. Для этого именно в истекшие сто лет разрабатывались и разрабатываются ими различного рода концепции, альтернативные, по их убеждению, ленинской теории империализма. Все они призваны затемнить, затушевать научно аргументированное Лениным определение сущности и особенностей высшей стадии капитализма: «Империализм есть особая историческая стадия капитализма. Особенность эта троякая: империализм есть (1) — монополистический капитализм; (2) — паразитический или загнивающий капитализм; (3) — умирающий капитализм».

Все буржуазные теории, якобы являющиеся альтернативой ленинской теории империализма, рассчитаны прежде всего на мещанское сознание. Вкратце скажем о нём до прямого обращения к сути самих теорий.

По поводу загнивания и умирания капитализма уже в 70-е годы минувшего века в среде советского интеллигентского мещанства с избытком было ядовитого ёрничества: «Нам бы так загнивать при их зарплате, пенсиях и пособиях! Там супермаркеты ломятся от изобилия продуктов, а у нас? А какой у них сервис!» Зубоскальство в отношении скромной жизни победителей 1945 года и социально успешной — побеждённых являлось типичным в пору горбачёвской перестройки. Тогда вопрос о цене материального благополучия ведущих стран Запада («золотым миллиардом» их назовут позже) оказался не то что в тени, а на свалке общественного мнения в СССР. Тон в нём задавало интеллигентствующее мещанство. Понятно почему: большинство революционных пассионариев пало смертью храбрых на полях Великой Отечественной, а оставшиеся в живых надорвались в непосильном труде в послевоенные годы.

Советский мещанин (а именно он составлял активное и агрессивное ядро так называемого среднего класса — гуманитарной и инженерно-технической интеллигенции, высококвалифицированных рабочих, служащих) ничего не желал слышать о цене социального преуспевания «империалистических наций» (Ленин): ни о нещадной эксплуатации ими стран Африки, Азии, Латинской Америки, ни об изощрённой жестокости империалистической политики неоколониализма. Ничего не желал он слышать и о несопоставимости жертв СССР и США с Европой в годы Второй мировой войны.

Советский мещанин-обыватель желал того, что манило его на сытом Западе: не просто массового производства высококачественных товаров бытового назначения, а их изобилия с переизбытком, как в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Ну и, конечно, такого же социального комфорта, как там… Для этого надо было распрощаться с революционностью советского прошлого, чего желали и либеральствующий мещанин-гуманитарий, и деловой, энергичный мещанин-технократ. К революции на Кубе и тот, и другой отнеслись с эдакой сентиментальной обывательской симпатией: «Как красивы и молоды эти барбудос!» Но эта революция была так далеко и лично от них ничего не требовала. Им даже нравилось изображать задорную революционность: «Вива Куба! Но пасаран!» Но империализм их ничуть не тревожил. Они относились к нему как к явлению пережиточному: «У нас ведь военный паритет с США, и мы за мирное сосуществование».

К мещанскому интеллекту была адресована теория, сыгравшая немалую роль в буржуазном идеологическом окукливании советской и партийной элиты, — теория конвергенции, якобы сращивания возможного и необходимого всего лучшего, что есть в капитализме и социализме. Никакого тебе противоречия между трудом и капиталом, никакой классовой борьбы, никакой революции. Всё мирно и к взаимному интересу.

Модификацией теории конвергенции явилось «новое мышление» Горбачёва: все мы (люди двух социальных систем) плывём в одной лодке и строим общечеловеческий дом. Борьба с империализмом отменяется. На ней ставится крест. Что же в результате? Мировой империализм сохранился и укрепил свои позиции. Советский Союз и страны социалистического содружества исчезли с политической карты мира.

Чем же подкупила теория конвергенции советское интеллигентское мещанство? Прежде всего тем, что она имитировала интеллектуальную независимость от любых идеологических «измов». Демонстрировала, так сказать, «чистую» объективность: технократический подход к анализу и оценке реальности, вне отношений собственности, вне классовых противоречий. Исходила из того, что только требования науки и техники и организации производства, то есть управления им, определяют экономическое развитие. Иными словами, не собственность на средства производства, а менеджмент (управляющие) играют решающую роль в росте последнего. Поскольку управление находится в руках директоров и менеджеров, то руководство не только производством, но и обществом, государством должно принадлежать им — высококвалифицированным профессионалам. Этот тезис о правительстве профессионалов до сих пор в ходу в каждую предвыборную кампанию в путинской России.

А что же класс капиталистов и рабочий класс? А они-де становятся послушны воле менеджеров и соответственно классовые противоречия между ними исчезают. Постепенно исчезает и капитализм, да и социализм: формируется надклассовое, технократическое государство — государство профессионалов.

Данный социальный миф ласкал и ласкает душу мещанина-«интеллектуала», чурающегося какой-либо политической борьбы, малейших социальных конфликтов. Но чему он отдал всю свою душу без остатка, так это главному постулату теории конвергенции, сформулированному американскими идеологами У.У. Ростоу и Дж.К. Гэлбрейтом в 50-е годы минувшего века. По их утверждению, высшей стадией развития индустриального общества, при решающей роли в нём менеджеров-профессионалов, является «стадия массового потребления», когда материальные потребности людей полностью удовлетворены. Прямо-таки всё по К. Марксу, на которого тот же Ростоу ссылается на свой лад. На названной стадии массовое использование личных автомашин, домов, телевизоров, кондиционеров и т.д. становится типичным.

Оба американца доказывали: единственное в мире современное индустриальное общество, достигшее высшей стадии развития, то есть ставшее «обществом изобилия» (Гэлбрейт), — это общество США. Остальные ведущие по уровню развитости научно-индустриального производства страны, а к ним Ростоу и Гэлбрейт относили и СССР, должны идти в фарватере США — с их передовой экономикой и передовой демократией.

И советский интеллигентствующий мещанин полностью с этим согласился. О мещанине «среднего класса» на Западе, или филистере, как называл его К. Маркс, и говорить нечего — он безоговорочно принял ценности общества массового потребления. Ленинская теория империализма, обнажающая рыночную и политическую агрессию международных союзов монополистов, всевластие финансового капитала, неизбежность разрешения межимпериалистических противоречий путём войны, усиление реакции во всех сферах общественной жизни — всё это потонуло в болоте мещанского мелкобуржуазного (оппортунистического) сознания, охватившего и значительную часть рабочего класса ведущих стран империалистического Запада, подкупленную капиталом.

Как и почему это случилось, с прозрачной ясностью доказано Лениным в его гениальном труде «Империализм, как высшая стадия капитализма»: «Получение монопольно-высокой прибыли капиталистами одной из многих отраслей промышленности, одной из многих стран и т.п. даёт им экономическую возможность подкупать отдельные прослойки рабочих, а временно и довольно значительное меньшинство их, привлекая их на сторону буржуазии данной отрасли или данной нации против всех остальных. И усиленный антагонизм империалистических наций из-за раздела мира усиливает это стремление. Так создаётся связь империализма с оппортунизмом».

На последнем мы ещё остановимся. Сейчас же отметим, что после Второй мировой войны с падением системы колониализма мировой империализм сменил тактику, но не стратегию эксплуатации зависимого от него «третьего мира». Его политика неоколониализма вкупе с использованием с максимальной выгодой для себя новейших достижений НТР дала возможность капиталу развитых стран Запада подкупать большую часть «своих» рабочих. Появился рабочий класс стран «золотого миллиарда». Данное обстоятельство послужило основанием как для разработки новомодных буржуазных теорий общественного развития, так и для решения «неортодоксальных марксистов» полностью отказаться от ленинизма в международном рабочем движении. От определения его сути Сталиным: «Ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности».

Отметим весьма важное для понимания главной причины поражения социалистического Советского Союза в его борьбе с империализмом. Западное общество массового потребления в 70-е годы прошлого века оказалось в жесточайшем кризисе. Его спасла горбачёвская перестройка, пустившая под откос мощную советскую экономику. Можно сказать, СССР был в одном шаге от победы, но оппортунизм руководства КПСС отдал победу евроамериканскому империализму. О том, что это было так, а не иначе, свидетельствует признание президента США Дж. Картера летом 1979 года в его телеобращении к американской нации: «Это кризис, который затрагивает сердце, душу и дух нашей национальной воли. Мы можем видеть этот кризис в растущих сомнениях в смысле нашей жизни и в утрате единства целей нашего народа. Подрыв нашей веры в будущее чреват угрозой уничтожения самого социального и политического строя Америки… Впервые большинство нашего народа верит в то, что последующие пять лет будут хуже, чем последние пять лет». Но лидеры Запада боролись, а лидеры СССР сдались.

Опасность, о которой писали классики

Новомодные буржуазные концепции постиндустриального информационного общества по сути являются дочерними теориями конвергенции. Их стержневая основа — общество массового потребления. Оно стало возможным благодаря технологическому прорыву (рождению высокопроизводительных массовых конвейерных технологий), создавшему возможность резкого увеличения производства товаров и услуг. В этом был заинтересован капитал не только в силу погони за максимальной прибылью, но и чтобы «подкормить» большинство пролетариев, дабы иметь их на своей стороне — на стороне империалистических наций. Немалую роль в увеличении производства товаров и услуг массового спроса сыграла и борьба рабочего класса за свои права — борьба профсоюзов за интересы трудящихся. Так что произошло совпадение интересов антагонистических классов, что, конечно же, требовало сугубой политической бдительности от авангарда трудящегося класса пролетариев — от коммунистов. Была ли она проявлена — об этом скажем позже.

В обществе массового потребления резко выросла сфера услуг — сервисный сектор экономики. Данный факт Ростоу охарактеризовал как переход от индустриального общества («стадии зрелости», по тому же Ростоу) к обществу постиндустриальному, и это дало основание постиндустриалам утверждать, что идёт быстрое сужение ядра пролетариата — промышленных рабочих. Стало быть, сужается и социальная база марксизма, его будущее оказывается под вопросом. Таков вывод постиндустриалов, но никак не коммунистов — марксистов-ленинцев. Нет, не исчезает промышленный рабочий класс. Исчезает наше старое представление о нём. Усложняется структура рабочего класса в связи с интеллектуализацией промышленного труда. Современный совокупный рабочий класс вбирает в себя пролетариев умственного и физического труда. Здесь позволим себе необходимое, на наш взгляд, отступление.

В ведущих странах буржуазного мира уже второе десятилетие идёт процесс новой индустриализации — выведение научно-индустриального производства на новый технологический уровень. Без этого немыслимо дальнейшее развитие производительных сил общества, а для капитала — извлечение максимальной прибыли. Понятно, что при неоиндустриализации в первую очередь развивается промышленный пролетариат, через труд которого материализуются новейшие достижения науки и техники. Сказанное не противоречит ленинской характеристике империализма как паразитического и загнивающего капитализма. «Было бы ошибкой, — писал Ленин, — думать, что эта тенденция к загниванию исключает быстрый рост капитализма». «Но этот рост, — подчёркивал он, — не только становится вообще более неравномерным, но неравномерность проявляется также, в частности в загнивании самых сильных капиталом стран (Англия)». Сегодня место Англии занимают США, государственный долг которых достиг астрономических размеров.

Неоиндустриализация — объективная потребность общественного прогресса в эпоху империализма. Она даёт о себе знать и в современной капиталистической России. В последние три-четыре года мы являемся свидетелями того, как передовая на данный момент буржуазная экономическая мысль, отражающая интересы промышленного капитала, настойчиво атакует либеральную экономическую модель, в прокрустово ложе которой загнали страну олигархи в 1990-е годы. Это противостояние персонифицировано: Глазьев, Гринберг, Цаголов, Губанов, др. против Илларионова, Мау, Уринсона и иных апологетов Высшей экономической школы (Кудрин, Греф, Набиуллина). Но до сих пор российский промышленный капитал проигрывает — президент РФ не на его стороне.

Новая индустриализация — это количественный и качественный (научно-технический) рост рабочего класса. Для коммунистических партий Запада и России это объективное условие для организации борьбы пролетарского класса за власть. Но для буржуазных партий это возможность пропитать буржуазным духом сознание рабочих, обуржуазить его — на Западе в условиях общества массового потребления, в России в условиях общества с сильным мелкобуржуазным элементом. Так что, поддерживая курс на новую индустриализацию, мы, коммунисты, обязаны помнить о названной опасности. В битве за рабочий класс наш противник не пожалеет своих сил.

Ещё до наступления эпохи империализма Ф. Энгельс обратил особое внимание на то, как за счёт эксплуатации колоний капитал Англии развращал английского рабочего, стряхивая в его карман нечто существенное от дележа баснословной колониальной добычи. В письме к К. Марксу от 7 октября 1858 года он писал: «Английский пролетариат фактически всё более и более обуржуазивается, так эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело, в конце концов, до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно».

К. Маркс заметил в то время: «Английские рабочие вожди продались». В 1882 году Ф. Энгельс 12 сентября пишет Каутскому: «Вы спрашиваете меня, что думают английские рабочие о колониальной политике? То же самое, что думают о политике вообще. Здесь нет рабочей партии, есть только консервативные и либеральные радикалы, а рабочие преспокойно пользуются вместе с ними колониальной монополией Англии и её монополией на всемирном рынке».

Эти и другие им подобные выписки из прямых заявлений Маркса и Энгельса Ленин приводит в своей статье «Империализм и раскол социализма» (1916 г.) для того, как он объясняет: «Чтобы читатели могли в целом изучить их. А их необходимо изучить, в них стоит внимательно вдуматься». И сегодня этот ленинский совет — в целом (не касаясь частностей) изучить и внимательно вдуматься — чрезвычайно актуален. Поставьте на место Англии перед закатом её имперской мощи (с её монополией на всемирном рынке) современные Соединённые Штаты Америки, и вы получите ответ на вопрос: что думают сегодня американские рабочие о политике вообще и почему они именно так — по-буржуазному — думают. То же самое можно сказать и о рабочих стран «золотого миллиарда». Не о всех, конечно, но, увы, о многих.

Для того чтобы они, рабочие, в большинстве своём не думали иначе, то есть не думали по-пролетарски, и разрабатываются буржуазными идеологами теории, подобные теории постиндустриального общества. Закат империалистической мощи США уже начался. Для того чтобы как можно дольше оттянуть его конец, и предназначены разного рода буржуазные теории в качестве противоядия марксизму-ленинизму. Нацелены они прежде всего на образованную, мыслящую часть общества, дабы предупредить у неё возможность малейшего проблеска мысли о классовой борьбе, о революционном преобразовании капиталистического общества. Именно поэтому они сугубо технократичны и внешне внеидеологичны и аполитичны.

Вот, к примеру, какую характеристику даёт постиндустриальному обществу один из его ведущих теоретиков американец Даниел Белл: «Постиндустриальное общество есть такое общество, в экономике которого приоритет перешёл от преимущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни, в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений… во всё большей степени стало зависеть от достижений теоретического знания… Постиндустриальное общество… предполагает возникновение нового класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве экспертов и технократов».

Та же песня, что и в теории конвергенции: всё решают технократы. Они становятся новым классом (?!), без коего уже не могут быть решены политические вопросы. И это в то время как основные средства производства находятся в собственности крупного капитала. Как говорится в таком случае, свежо предание… У постиндустриалов сложный процесс социального развития объясняется с невероятной лёгкостью: классовые противоречия, социальные конфликты остаются вне поля видения, их как бы нет и быть не может.

Оказывается, что появление и рост постсервисного сектора экономики — производства новой информации — превращает постиндустриальное общество в общество информационное. Базовым элементом развития последнего становится не промышленное предприятие, а университет. Материальное производство в информационном обществе становится вторичным по отношению к производству знаний и постепенно исчезает. Отсюда исчезают и открытые К. Марксом производственные отношения и соответственно рабочий класс и класс капиталистов. Так по Д. Беллу.

Империализм, оппортунизм, предательство

По Беллу, Тоффлеру и др. постиндустриалам, производственные отношения уходят в архив истории вместе с индустриальным обществом. В архив истории соответственно уходит и капитал с его могильщиком — рабочим классом. Нет производственных отношений — нет и классовой борьбы. И никакой социальной революции быть не может по определению в информационном обществе. Как говорится, что и требовалось доказать… При всей этой учёнейшей благоглупости непроизвольно возникает вопрос: а сохранится ли производство без производственных отношений? Сохранится ли жизнь?

Стремление доказать неизбежность затухания классовой борьбы при империализме столь велико у тех, кто изучал марксизм не по Ленину (не дай бог!), а по Каутскому, Бернштейну, Гильфердингу, что они, «бывшие левые», воспаряют над межимпериалистической схваткой в космическую высь социально стерильного (бесконфликтного) информационного общества. Даниел Белл в 30—40 годы минувшего века грешил марксизмом, изучая его в оппортунистической интерпретации названных выше авторов. Вспомним, что ещё К. Каутский в своей немарксистской теории ультраимпериализма пытался доказать возможность мирного сосуществования капиталистов-монополистов и пролетариев. «Действительный смысл его «теории», — писал Ленин, — один и только один: реакционнейшее утешение масс надеждами на возможность постоянного мира при капитализме посредством отвлечения внимания от острых противоречий и острых проблем современности и направление внимания на ложные перспективы какого-то якобы нового будущего «ультраимпериализма».

Сегодня то же самое делают последователи Каутского: отвлекают внимание отчаявшихся масс от острых проблем и противоречий современности путём направления его, этого внимания, на ложные перспективы нового будущего в виде информационного общества. С 1990-х годов до 2007 года это работало, а по-том стало давать сбои: кризис, охвативший экономику и финансовую сферу капиталистического мира, поставил под вопрос сохранение социальных льгот для империалистических наций «золотого миллиарда». Капиталу, чтобы и в условиях кризиса сохранить свои астрономические прибыли, ничего не остаётся, как наступать на интересы трудящихся масс, которые он в 1990-е и нулевые годы прилично подкармливал за счёт разорения России.

Натиск на права людей труда освобождает их от мещанских иллюзий социального мира и благоденствия, ведёт к росту левых настроений. Они усиливаются во Франции, становятся заметными в Англии, Италии, Испании. Даже в, казалось бы, благополучных США средний американец, трудящийся, ощутил дыхание кризиса и, пожалуй, впервые за последние четверть века обратил внимание на бесстыдно растущий разрыв между своими доходами и доходами финансовой олигархии. Как это ни парадоксально, миллиардер Трамп уловил и отразил изменения в социальном настроении трудовой Америки. Он говорит о незащищённости рабочего класса, о необходимости поставить промышленное производство впереди производства сферы услуг. Он громит финансовую олигархию за забвение интересов бедных американцев!.. Многое из того, что проповедовал «социалист» Берни Сандерс, слетает с уст Трампа. На что не пойдешь, защищая Капитал!

Но проповедь буржуазного социализма Сандерса и обличение «несистемным» Трампом американского глобализма, который, по его словам, дорого обошёлся для простого американца, — свидетельство глубокого кризиса социальной и политической системы не только флагмана капиталистического мира — США, но и всего этого мира. Если бы к общему кризису капитализма добавилось мощное рабочее движение! Но увы, его нет пока. И вряд ли будет в ближайшей перспективе. Нет этого движения по причине в том числе и затянувшейся эпохи оппортунизма в международном коммунистическом движении. Началась она с ХХ съезда КПСС, с доклада Хрущёва о культе личности Сталина, а по сути — с осквернения советского социализма — ленинского проекта социалистического переустройства России в условиях диктатуры пролетариата в форме Советов. Отказ от этой диктатуры на ХХII съезде КПСС открыл простор для в конце концов оппортунистического перерождения не только руководства КПСС, но и ведущих компартий Европы: итальянской, французской, испанской. Классовая борьба пролетариата была свёрнута. Она растворилась в буржуазном парламентаризме.

На антисоветизме, антиленинизме вырос еврокоммунизм. Горбачёвская перестройка была его логическим завершением. За массированными атаками на Сталина надо видеть атаки на основы ленинизма. Глумливая перестройка в СССР завершила процесс массового оппортунистического предательства. М. Горбачёв — его персонифицированное выражение.

История подтвердила с абсолютной точностью верность ленинского предупреждения, «что борьба с империализмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая и лживая фраза»; «что частнохозяйственные и частнособственничес-кие отношения составляют оболочку» обобществлённого капиталом производства в эпоху империализма, оболочку, «которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое (на худой конец, если излечение от оппортунистического нарыва затягивается) время».

Империалистический Запад, США прежде всего, не упустил своего шанса в пору разрушительной перестройки в СССР. Не оставил он без внимания и процессы идейного и политического кризиса в международном коммунистическом движении. Нет никакой случайности в том, что в то же время, когда формировался еврокоммунизм, происходили разработка и внедрение в массовое сознание новых буржуазных теорий общественного развития — тех же теорий конвергенции, постиндустриального, информационного общества. Отдельно скажем впереди о теории войны цивилизаций. Так что не только прикармливание трудящегося большинства империалистических наций, не только многомиллиардные долларовые затраты на образование «пятой колонны» в СССР, но и модернизация буржуазного идеологического арсенала была в центре внимания стратегов мирового капитала.

Классовые противники коммунистов не прощали им ошибок и упущений в идеологической войне двух социальных систем. Если выделить самую большую уязвимость КПСС, которую буржуазные идеологи и теоретики использовали с максимальной выгодой для капитала, то это отказ от главного в марксизме-ленинизме — от идеи пролетарской диктатуры (демократии трудящегося большинства, что есть, по Ленину, «признающее подчинение меньшинства большинству государство»), идеи революционно-преобразующей роли рабочего класса. Без её воплощения в жизнь, без борьбы за её превращение в материальную силу партия будет коммунистической только лишь по названию. Такая участь постигла в конце концов великую партию советских коммунистов — КПСС.

Идея пролетарской диктатуры после XXII съезда КПСС мгновенно не исчезла из партийного и общественного сознания. И на практике со снятием Хрущёва с высших партийных и государственных должностей она ещё проявляла себя во внутренней жизни советского общества и в критические моменты классового противостояния двух социальных систем. Пролетарской твёрдости и воли хватило советскому руководству в брежневский период управления страной, чтобы пресечь контрреволюционную (антисоветскую) деятельность воинствующих диссидентов (осуждение и последующая высылка из страны Амальрика, Буковского, Даниэля, Синявского, Щаранского и др., высылка из СССР Солженицына).

Этой твёрдости и воли хватило и для пресечения буржуазной контрреволюции в Чехословакии в 1968 году. Но уже в означенный период в окружении Генсека ЦК КПСС, в ряду его постоянных консультантов, появились люди, коих не без оснований можно назвать сознательными агентами опасного влияния (академики АН СССР Арбатов и Иноземцев, известные журналисты — Бурлацкий, Бовин и др.). Леонид Ильич добродушно говорил о них: «Мои социал-демократы».

Весьма терпимо, если не сказать больше, относились на партийном олимпе и к еврокоммунизму в международном коммунистическом движении. В международном отделе ЦК КПСС регулярно писались аналитические записки, свидетельствовавшие об антисоветской направленности еврокоммунистического руководства компартий Франции и Италии, но наверху было решено не доводить дело до конфликта. Процветавший в идеологической деятельности сусловский догматизм и доведённый до перестраховочного совершенства бюрократизм, помноженные на отталкивающее славословие в адрес «верного ленинца дорогого Леонида Ильича», — всё это порождало среди интеллигенции, в особенности в молодёжной среде, сарказм и злую иронию (питательную почву для отчуждения от КПСС, как покажет горбачёвская перестройка).

Всё это при прогрессирующем росте мещанства (обыкновенного и интеллигентского) в обществе и партии, то есть с ростом стяжательства под прикрытием бюрократической деловитости и циничного карьеризма, когда уверение в верности марксизму-ленинизму стало ритуальным для прохождения наверх, не могло не привести к идейному и политическому предательству. Оно и заявило о себе в «перестройку». Поначалу под покровом социалистической терминологии, а затем и открыто, Горбачёв, Ельцин и иже с ними — всего лишь персонифицированное выражение массового идейного и политического предательства. Иными словами, того массового оппортунизма, об опасности которого предупреждали коммунистов К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин, И. Сталин. Что было дальше — всем известно.

Под прикрытием патриотизма

С августа 1991 года по октябрь 1993-го ничем не прикрытое предательство, теперь уже Советского государства и национальных интересов России (РФ), завершилось насильственной ликвидацией Советской власти — расстрелом Дома Советов РФ из танковых орудий. Реставрация капитализма означала установление буржуазной диктатуры в форме олигархически-чиновничьего всевластия во всех сферах жизни российского общества. В страшные для народа 1990-е годы сформировался режим этого всевластия, олицетворяемый президентской властью, значительно большей, нежели у президента США.

В президентство Путина (2000 — 2008 гг.) российский капитализм развился до высшей своей стадии — империализма. То есть стал заявлять претензии на участие в дележе добычи от эксплуатации стран-изгоев, зависимых и полузависимых от мирового капитала. Образование монополистического (олигархического) капитала с господством капитала финансового, вывоз капитала, паразитарный и загнивающий характер российского капитализма — все эти признаки его перехода в высшую стадию своего развития представлены нами в «Правде» («Российский империализм и его топ-менеджер», 10—13 апреля 2013 г.).

В данной публикации остановимся на действиях отечественного империализма под прикрытием — под флагом русского патриотизма. Как уже не единожды отмечалось в «Правде», президент РФ Путин, персонифицируя интересы российского капитала, осуществил ряд внешнеполитических действий, отвечающих национальным интересам страны. КПРФ поддержала независимый от США и Запада внешнеполитический курс президента, но в заявлениях Председателя ЦК партии Г.А. Зюганова постоянно акцентируется внимание на том, что данный курс находится в противоречии с курсом внутренней политики, не отвечающей ни интересам трудящегося большинства России, ни её национальным интересам. Фактов, иллюстрирующих баснословность прибылей олигархического меньшинства и коррупционной добычи высшего чиновничества, как говорится, хоть отбавляй. Мы не будем представлять читателю статистические данные об ужасающем разрыве (пропасти) между доходами сверхбогатых и живущих на грани нищеты. Они общедоступны и общеизвестны, и, увы, общественность от них не содрогается: давно к ним привыкла.

Заметим только, что далеко не всё блестяще и во внешней политике. Путин продолжает торпедировать все инициативы президента Белоруссии Лукашенко, направленные на создание не формального, а реального Союзного государства. Нет равноправных отношений в Евразийском экономическом союзе: продолжается давление на Минск, и не только. Провальной оказалась политика в отношении Украины. Продолжается заигрывание с ЕС. Обо всём этом убедительно писали в «Правде» А.С. Драбкин и О.А. Степаненко.

Российский олигархический капитал, удовлетворяя свою ненасытность в расхищении союзной госсобственности, долгое время рассчитывал на благосклонное отношение к нему имперского Запада: СССР нет, а мы — ваши. Не только при Ельцине, но и при Путине уступки США, Западу с ожиданием доброжелательности с их стороны были в основе внешней политики олигархической России. Но в круг избранных, так сказать, посвящённых, российские новоиспечённые верхи не были допущены. Более того, им дали понять, что если не состоится полной и безоговорочной капитуляции постсоветской России, то их ждёт участь Саддама Хусейна и Муамара Каддафи.

В марте 2011 года вице-президент США Д. Байден прибыл в Москву, чтобы встретиться с Путиным и передать ему настоятельный совет авторитетных лиц американского истеблишмента не выдвигать свою кандидатуру на пост президента России (путинскую речь в Мюнхене 2007 года не забыли и не простили в Вашингтоне). Тогда-то и начался резкий поворот Путина и его команды в сторону национальных интересов страны и укрепления её обороноспособности. Отсюда и новая независимая внешняя политика. Во внутренней же политике ничего не меняется и не изменится, пока у власти Путин, этот топ-менеджер российского империализма, интересы которого президент РФ проводит под прикрытием русского, российского патриотизма. Отдадим должное ему и его политтехнологам: они делают это на высшем уровне мастерства имитации.

Имитируется любовь к Отечеству при политике, вытолкнувшей половину населения страны за черту бедности. Имитируется почитание Великой Победы 1945 года при отказе принять закон о «детях войны», хотя бы несколько улучшающий социальное положение старшего поколения. Имитируется уважение к отечественной науке и культуре при разрушении национального достояния — Академии наук и лучшей в мире системы образования. Имитируется импортозамещение при отказе от политики новой индустриализации. Рейтинг президента России высок. Связано это прежде всего и главным образом с возвращением Крыма и Севастополя в Россию. После Крымского референдума в патриотической среде произошла смена вех. Если до него отношение «патриотов-государственников» к Путину было умеренно-критическим, то теперь оно стало апологетически-восторженным: Крым — наш! Путин — наш! Проханов назвал Путина Крымским.

Эйфория общенационального воодушевления охватила почти всё общество и чем дальше, тем больше отдаляло и отдаляет его от концентрации внимания на противоречии между трудом и капиталом, на вытекающих из него кричащих внутренних проблемах: ЖКХ, банкротство предприятий и безработица, деградация систем образования и здравоохранения, неудержимый рост цен на всё и вся. Санкции ЕС и США против России также поданы властью, соответственно и СМИ, лишь только как проявление русофобии, с апелляцией к национальной гордости, с призывом к общенациональному единству перед новыми угрозами Запада. А то, что эти санкции есть одна из форм войны евро-американского империализма с империализмом российским, что они обернулись усилением налогового бремени на пролетарское и полупролетарское (малый бизнес) большинство и практически не коснулись интересов олигархического капитала — об этом от власти вы не услышите ни слова.

Более того, интересы крупных частнокапиталистических компаний и частно-государственных («Лукойл» Алекперова, «Роснефть» Сечина, «Газпром») идут впереди национально-государственных интересов страны. Дело доходит до абсурда — до крупных российских инвестиций в экономику далеко не дружественной страны при дефиците госбюджета РФ. Иначе говоря, «избыток капитала обращается не на повышение уровня жизни масс... а на повышение прибыли путём вывоза капитала за границу (Ленин)», в ту же Турцию. В страну, что является членом НАТО и одним из главных игроков антисирийской коалиции во главе с США. Не рискованно ли это для национальных интересов России?.. Вопрос риторический.

(Окончание в №121).


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт окт 27, 2016 7:56 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
От оппортунизма к капитализму. Что дальше?

Газета "Правда" №121 (30472) 28—31 октября 2016 года
4 полоса

Автор: Юрий БЕЛОВ. Член ЦК КПРФ.

Необходима чёткая позиция КПРФ по отношению к религии и церкви

Сегодня всё внимание в российских СМИ сосредоточено на войне цивилизаций — России и Запада. Рассуждения о цивилизационных противоречиях заглушили противоречия классовые, что и нужно капиталу на высшей стадии его развития — прикрыть патриотизмом свои империалистические интересы. Парадокс истории: предложенная Сэмюэлем Хаттингтоном политическому истеблишменту США (читайте: американскому империализму) теория «войны цивилизаций» оказалась не менее востребованной нашими «патриотами-государственниками», чем концепция Николая Данилевского — современника К. Маркса — о противостоянии цивилизаций России и Запада. Причина тому кроется в утверждении и первым, и вторым, что в основе цивилизации лежит религия. И вывод отсюда напрашивается один: патриотизм не может быть истинным патриотизмом, если он не освещён религиозной верой…

Не будем скрывать, что и в КПРФ, у ряда коммунистов, Данилевский с Вернадским заслонили Маркса и Ленина. Иными словами, идеалистический цивилизационный подход вытеснил пролетарский диалектико-материалистический классовый подход к анализу и оценке современной действительности. Скажем, ревнители цивилизационного подхода видят в Сирии не столкновение империалистических интересов олигархической России, США и ЕС в битве за нефтегазовые ресурсы и геополитические преимущества, а только столкновение русской и западной цивилизаций.

Идеологи цивилизационого подхода ленинскими словами «марксизм — не догма» стали прикрывать откровенный идеализм, о чём нам доводилось писать в «Правде» («Вверх, к вершине», 30 января — 2 февраля 2015 г.). Что примечательно: под лозунгом творческого развития марксизма-ленинизма они (полагаем, неосознанно) пропагандируют буржуазные взгляды, обращаясь к авторитетам Менделеева и Вернадского.

И тот и другой — гении в области естественных наук и высказали ряд прогрессивных взглядов на экономическое развитие буржуазной России. Они были её охранителями и никогда даже не приближались к вопросу о власти трудящихся. Более того, В.И. Вернадский с 25 октября по 17 ноября 1917 года участвовал в работе подпольного Временного правительства и подписал воззвание «От Временного правительства», в котором большевики объявлены узурпаторами и назначена дата созыва Учредительного собрания. До этого был товарищем (заместителем) министра просвещения во Временном правительстве. Воинствующим антисоветизмом не страдал, но к Советской власти относился отчуждённо, о чём свидетельствуют его дневниковые записи, опубликованные в годы перестройки. Однако Вернадский пошёл на службу Советскому государству во имя сохранения и развития науки России, стал одним из крупнейших организаторов советской науки, за что был награждён орденом Трудового Красного Знамени и удостоен Сталинской премии.

Почему поднимают на щит Вернадского идеологи цивилизационного подхода? Прежде всего потому, что он считал: наука и религия равноценны в поиске истины. О недопустимости идеологической всеядности в КПРФ, с неизбежностью ведущей к идейному разброду и шатаниям, нами говорилось в «Правде» четыре года назад («На поприще ума нельзя нам отступать», 29 ноября 2012 г.). Вопрос об отношении партии научного коммунизма к религии методологически давно решён классиками: выступая за приём верующих в партию, коммунисты не могут допустить в ней пропаганду религиозных взглядов. Исключение из партии в таком случае должно быть неотвратимо.

Протаскивание религиозных взглядов под прикрытием цивилизационного подхода есть тот же оппортунизм, что и протаскивание в коммунистическую партию либеральных еврокоммунистических идеологем. Никто в КПРФ не оспаривает культурно-исторической роли православия и Русской православной церкви в образовании русского, российского государства, в формировании русской культуры. Но как материалисты-диалектики мы не имеем права забывать, что носителем религии является церковь — «политическая организация» (Ленин), обслуживающая власть капитала.

В условиях российского империализма власть, как говорится, кровно заинтересована поставить патриотизм на службу монополистическому (олигархическому) капиталу, она использует церковь для проповеди социального мира при вопиющих классовых противоречиях. При падении общей культуры — умственной и нравственной — идёт ничем не прикрытая клерикализация общественной жизни. Глядя на российскую действительность, трудно удержаться от вопроса: а отделена ли в России церковь от государства, а школа — от церкви? Воинствующий атеизм давно канул в Лету, давно отказалась от него и КПРФ. Сегодня пора говорить о воинствующей религиозности. Подтверждение тому — её, пока что редкое, проявление даже среди коммунистов.

Как верующий член КПРФ совмещает веру в бога с материалистической программой партии — это его личное дело, и, как говорил Ленин, экзаменовать его на этот счёт в партии никто не имеет права. Но отношение к религии — не частное дело для партии. Об этом графически чётко сказано Сталиным более ста лет назад (1913 г.): «Социал-демократия будет бороться против всяких религиозных репрессий, против гонений на православных, католиков и протестантов. Значит ли это, что католицизм и протестантизм и т.д. «не идут вразрез с точным смыслом» программы (программы партии. — Ю.Б.)? Нет, не значит. Социал-демократия всегда будет протестовать против гонений на католицизм и протестантизм, она всегда будет защищать право наций исповедовать любую религию, но в то же время она, исходя из правильно понятых интересов пролетариата, будет агитировать против католицизма, и против протестантизма, и против православия, с тем чтобы доставить торжество социалистическому мировоззрению.

И она будет это делать потому, что протестантизм, католицизм, православие и т.д., без сомнения, «идут вразрез с точным смыслом» программы, т.е. с правильно понятыми интересами пролетариата».

Уважая чувства верующих и остерегаясь рецидива воинствующего атеизма, коммунисты России не ведут сегодня прямой агитации против религии. Но против воинствующего антисоветского и антикоммунистического православия, мусульманства, католицизма и т.д. они обязаны и будут агитировать прямо и открыто, «чтобы доставить торжество социалистическому мировоззрению». А в условиях империалистической агрессии США и НАТО, их империалистических провокаций, коммунисты будут бороться против всяких религиозных репрессий, за право наций исповедовать любую религию (против натравливания албанских и боснийских мусульман на православных сербов, мусульман на христиан на Ближнем Востоке и там же — иудеев на мусульман и наоборот).

Давно назрела необходимость КПРФ определить свою чёткую позицию в отношении религии и церкви. Её, к сожалению, нет в Программе партии, что существенно ослабляет её идеологический иммунитет. Выработка названной позиции чрезвычайно важна в условиях перехода российского капитализма на его высшую стадию, так как «империалистическая идеология проникает и в рабочий класс» (Ленин). Делает она это не столько в «теоретической», сколько в религиозной оболочке при спекуляции на чувствах верующих.

Перечитывая Ленина сегодня

С 90-х годов прошлого века широкое хождение среди буржуазных философов, политологов и геополитиков получила идея глобализации (как будто до этого не было взаимопроникновения культур и цивилизаций?), которая довольно быстро была переведена в плоскость идеи глобализма. Причём глобализма по-американски. Наше убеждение состоит в том, что новомодными понятиями прикрывается реакционная сущность империализма. За глобализмом по-американски кроется не что иное, как стремление американского империализма к установлению своего мирового господства.

Но на высшей стадии развития капитализма страны «золотого миллиарда» находятся уже более ста лет. Противоречия между ними в борьбе за ресурсы и рынки сбыта никуда не исчезли. Никуда не исчезла и угроза человечеству, исходящая от мирового империализма, уже дважды поставившего мир на грань катастрофы в годы Первой и Второй мировых войн. Пока существует гегемония империализма в мире (а она установилась с падением Советского Союза), существует и угроза третьей мировой войны.

Межимпериалистические противоречия донельзя обостряются. Стоило Великобритании начать выход из ЕС, как Германия установила в нём своё господство, которое она никому не уступит. Достаточно обратиться к основным ленинским характеристикам империализма, чтобы убедиться в их чрезвычайной актуальности для капиталистического общества второго десятилетия ХХI века, в том числе и российского.

В качестве иллюстрации к сказанному обратимся к тексту (извлечениям из него) двух работ В.И. Ленина — книги «Империализм, как высшая стадия капитализма» и статьи «Империализм и раскол социализма».

Прежде всего обратимся к книге.

Читаем: «Империализм есть эпоха финансового капитала и монополий, которые повсюду несут стремления к господству, а не к свободе. Реакция по всей линии при всяких политических порядках, крайнее обострение противоречий и в этой области — результат этих тенденций. Особенно обостряется также национальный гнёт и стремление к аннексиям, т.е. нарушениям национальной независимости». Такое впечатление, что Ленин делал свои выводы из анализа современной действительности, если взглянуть на трагедию Югославии, Ирака, Афганистана, Ливии, Сирии, на униженное положение Греции.

А как удивительно точна ленинская характеристика финансового капитала: «Финансовый капитал — такая крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью; мы увидим сейчас примеры тому. Но, разумеется, наибольшие «удобства» и наибольшие выгоды даёт финансовому капиталу такое подчинение, которое связано с потерей политической независимости подчиняемыми странами и народами».

Читаешь — и, как рентгеновскими лучами, высвечивается коварная роль евро-американского финансового капитала в порабощении Украины и её народа. А сколь изощрённым был обман народа России, в первую очередь её рабочего класса, когда организаторы этого чудовищного обмана расписывали прелести «демократического» акционирования: все будут владеть всем, но каждый получит свою долю, станет, как и другие, собственником-хозяином предприятия (завода, научно-производственного объединения, шахты). И свершился обман, не имеющий аналога в мировой истории: трудящийся народ-собственник враз стал неимущим, нищим. Суть одурачивания миллионов и соответственно сказочного обогащения финансовой олигархии в сжатом виде изложена Лениным в его бессмертном труде: «Демократизация» владения акциями, от которой буржуазные софисты и оппортунистические «тоже социал-демократы» ожидают (или уверяют, что ожидают) «демократизации капитала», усиления роли и значения мелкого производителя и т.п., на деле есть один из способов усиления мощи финансовой олигархии».

Стара история эквилибристики с балансами в акционерных обществах, когда их правление пускается в рискованные дела, держа в неведении мелких держателей акций. И как владельцами этих акций оказываются банки, берущие их за бесценок в счёт погашения долга за невыплаченный кредит под высокий процент. Но эта старая для западного мира история, увы, для России стала новой после ликвидации Советской власти и социалистической собственности. Господство финансового капитала привело к тому, по Ленину, что «мир разделился на горстку государств-ростовщиков и гигантское большинство государств-должников».

Эта мысль имеет своё продолжение в ленинской статье «Империализм и раскол социализма». Читаем в ней: «Сверхприбыль не исчезла, а осталась. Эксплуатация одною, привилегированною, финансово-богатою, страной всех остальных осталась и усилилась… Горстка богатых стран… — эта горстка развила монополии в необъятных размерах, получает сверхприбыль в количестве сотен миллионов, если не миллиардов, «едет на спине» сотен и сотен миллионов населения других стран, борется между собой за делёж особенно роскошной, особенно жирной, особенно спокойной добычи. В этом как раз экономическая и политическая суть империализма».

Особенно роскошная, жирная и спокойная добыча — добыча паразитов, живущих эксплуатацией труда сотен и сотен миллионов. Паразитирующий и загнивающий характер империализма выражен в великом множестве его проявлений. Но, пожалуй, самые страшные из них — это массовая гибель людей от голода и войны. По данным ООН, в 2009 году в мире голодали 870 миллионов человек, а 15 миллионов умирают от голода ежегодно. И в то же время в странах «золотого миллиарда» ежегодно тратится на содержание породистых собак и кошек, а также экзотических животных 17 миллиардов долларов… Комментарии излишни.

Что до погибших на войне, то никогда их число не было столь ужасающе великим, как в ХХ веке — веке начала и становления эпохи империализма: 126 миллионов убитых, погибших от ран и от голода в плену. Если Первая мировая война отмечена злодеяниями социал-шовинизма, то Вторая — преступлениями социал-фашизма. Нынешний терроризм на Ближнем Востоке — следствие либерал-фашизма (глобализма по-американски). Все эти три названных явления есть порождение империалистической системы. Все они — один из признаков общего кризиса капитализма на высшей стадии его развития.

Может ли современный империализм добывать сверхприбыль, едучи на спине сотен и сотен эксплуатируемых им миллионов, в том числе и многих миллионов пролетариев стран «золотого миллиарда» (это миф, что там нет эксплуатации и бедности)? Может. Может за счёт оппортунизма в рабочем движении, за счёт одурачивания масс имитацией демократии. Ленин писал об этом сто лет назад в упомянутой ранее статье: «Без выборов в наш век нельзя; без масс не обойтись, а массы в эпоху книгопечатания (сегодня скажем: в эпоху телевидения и Интернета. — Ю.Б.) и парламентаризма нельзя вести за собой без широко разветвлённой, систематически проверенной, прочно оборудованной системы лести, лжи, мошенничества, жонглёрства модными и популярными словечками, обещаниями направо и налево любых реформ и любых благ рабочим, лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии».

И ведь удалось империализму достичь своей цели: отказались от революционной борьбы рабочие стран «золотого миллиарда». А сколь мощным было пролетарское движение во Франции, в Италии, Японии в 40-е — 50-е годы прошедшего века. Сколь влиятельны в массах были компартии этих стран. В условиях общего кризиса капитализма (а он обостряется, сколько его ни скрывай) история поставила на повестку дня вопрос о возрождении массового революционного рабочего движения. В стране советского социализма — в России в первую очередь. Но для этого необходимо отрешиться от подмены пролетарского интернационализма в борьбе с империализмом так называемым общенациональным единством в якобы не имеющей классового содержания геополитической схватке капиталистической России с капиталистическим Западом.

«Как бы сначала подойти к рабочим»

По определению Ф. Энгельса, «пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала». К этому классу относятся рабочие у станков и мартенов, инженерно-технические работники, учителя, врачи и вузовские работники, госслужащие и служащие в офисах частных компаний. Все они — пролетарии умственного и физического труда, все они — эксплуатирумые капиталом (кто в частной, а кто в буржуазной госструктуре).

Только упёртый глупец, либо учёнейший муж, страдающий профессорской благоглупостью, либо учёный, продавший свой интеллект капиталу и потому лгущий сознательно и изощрённо, могут подвергать сомнению, что в российском обществе наличествует громадное пролетарское большинство, что ядро его составляет промышленный рабочий класс. В фундаментальной книге В.В. Трушкова «Пролетариат современной России» (М., 2012 г.) всесторонне представлены структура и положение главного трудящегося класса страны. Хорошо бы иметь её в каждой первичной парторганизации.

О том, как ударила по рабочему классу деиндустриализация, как она выбросила за ворота самую высококвалифицированную его часть (10 млн.), как разграбление производства в результате преступной приватизации разрушило крупные рабочие коллективы, как в конечном итоге частная капиталистическая собственность придавила рабочих не только экономически, но и морально и привела к отчуждению высокооплачиваемых групп пролетариев (нефтяников, газовиков) от низкооплачиваемых (металлистов, строителей, др.), — обо всём этом «Правда» писала и пишет. Но в каком бы обессиленном состоянии ни находился рабочий класс России, только он предназначен историей вывести страну из тупика, повести за собой всё общество, повернуть его к социализму.

Нам придётся много штудировать и цитировать Ленина, чтобы напомнить себе и другим научную аргументацию объективности исторической миссии главного трудящегося класса страны. Что поделаешь, если многое из написанного гением стёрлось из памяти. Сегодня, когда нет у нас революционной ситуации и в ближайшей перспективе её не предвидится (как показали последние выборы в Думу, верхи ещё могут управлять по-старому, а низы — по-старому жить), весьма актуально для нас, коммунистов, сказанное Лениным за год до Первой мировой войны: «Ни угнетение низов, ни кризис верхов не создадут ещё революции, — они создадут лишь гниение страны, — если нет в этой стране революционного класса, способного претворить пассивное состояние гнёта в активное состояние возмущения и восстания.

Эту роль действительно передового, действительно поднимающего массы на революцию, действительно способного спасти Россию от гниения, класса и играет промышленный пролетариат».

Да, рабочий класс современной России весьма далёк от революционности. Именно поэтому олигархический капитал властвует нагло и цинично, отличаясь социальным расизмом в отношении нищающих низов. И так будет до тех пор, пока не возникнет массовое рабочее движение за права трудящегося большинства. Пока это большинство не пойдёт за пробудившимся промышленным пролетариатом и не доверится его авангарду — коммунистической партии. Последняя и должна внести в рабочие массы идею классовой борьбы труда с капиталом, дать им пример революционного характера этой борьбы, иными словами, пример самопожертвования во имя дела рабочего класса.

Без этого партия рискует оказаться в состоянии загнивания, когда декларируемая ею верность принципам классовой борьбы будет лишь имитацией этой борьбы на словах. Когда вместо повседневной работы в пролетарских массах будет от выборов до выборов вестись борьба не за класс, а за электорат. Вместо тактики и опытом проверенной методики борьбы за рабочий класс, за пролетарское большинство общества будет конкуренция политтехнологий за голоса избирателей, и только лишь. Это столь же опасно, как и левачество, делающее ставку не на большинство трудящегося класса, а на его так называемую социально решающую часть, что уже было в истории коммунистического движения.

В 1921 году, когда революционная волна, высоко поднявшаяся до этого в странах Европы, пошла на убыль и буржуазия остановила грозящую ей опасность утраты власти, выяснилось: коммунисты не имели за собой большинства рабочего класса. Тогда в Коминтерне «левые» (больше р-р-революционеры, чем Ленин и большевики) настаивали на том, чтобы принять на вооружение тактику и «теорию наступления» — более прямой и лёгкий путь социалистической революции посредством решительных действий меньшинства рабочего класса.

Судьбу революции они ставили в зависимость от экономического кризиса, полагая, что если борьба за власть до кризиса не имела успеха, то в период его обострения успех гарантирован. Экономический кризис леваки объявили эпохой наступления за захват власти: корабль партии-де нужно только спустить «на волны кризиса» — и произойдёт революция. Увы, уроки почти столетней давности мы не усвоили и до сих пор ещё встречаем упование немалого числа коммунистов в КПРФ (отнюдь, правда, не леваков) на кризис, на полевение масс под его воздействием. И не первый раз ошибаемся, рассчитывая на механическое воздействие кризиса.

«Теорию наступления» накануне III конгресса Коминтерна рьяно защищали Радек, Зиновьев, Бухарин. Радек называл Ленина самым опасным противником «левых», и в этом он был прав. Речь Ленина на III конгрессе Коминтерна — доказательство необходимости для успеха революции вовлечения в борьбу не только большинства рабочего класса, но и большинства всех эксплуатируемых, то есть пролетарского большинства. А для этого обязательна будничная, повседневная, рассчитанная на годы и годы работа каждого члена партии («это самое важное»).

Именно потому, что такая работа велась с 1903 по 1917 год, большевики сумели привлечь на свою сторону подавляющую часть рабочего класса, а после захвата власти в октябре 1917 года — и половину армии, и 9/10 крестьянства. Ленин настраивал коммунистов на завоевание пролетарского большинства через профсоюзы. Ещё перед конгрессом он писал: «Тактику Коммунистический Интернационал должен построить на том: неуклонно и систематически завоёвывай большинство рабочего класса, в первую голову внутри старых профсоюзов. Тогда победим наверняка при всяком повороте событий».

В качестве выводов по вопросу о завоевании масс Ленин поставил на первое место три тезиса:

1. «Единодушно все: как бы сначала, по—новому»; 2. «осторожнее к массам»; 3. «солиднее подготовка» (из плана речи на совещании немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегаций III конгресса Коминтерна. 11 июля 1921 г.). Во втором наброске плана Ленин ещё раз подчёркивает: «Как бы сначала подойти к рабочим. Осторожнее. Тем сильнее будет натиск».

Ленинское «как бы сначала» чрезвычайно важно для КПРФ, поскольку за ней, как и за большевиками в начале ХХ века, пока лишь меньшинство рабочего класса (сколь оно мало, неизвестно), а его большинство пока что инертно, немалая часть рабочих ещё идёт за «партией власти» по принципу «чтобы не было хуже», и весьма ещё незначительные слои российского пролетариата обретают опыт классовой борьбы с капиталом.

Как бы сначала подойти к рабочим — это значит, что в условиях отсутствия революционной ситуации дать лозунги, близкие и понятные всем пролетариям, отражающие их ближайшие нужды и чаяния, учитывающие уровень их сознательности. Как бы сначала — это значит, коммунисты должны, не проявляя нетерпения, помочь рабочим в борьбе за частичные требования и промежуточные лозунги, чтобы дать им на собственном опыте испытать полное безразличие капиталистов и капиталистического государства к интересам и нуждам рабочего человека. Только тогда мыслящий рабочий поймёт несовместимость его интересов с интересами его хозяина и всего класса капиталистов. Тогда, не сразу, но в конце концов, он будет готов к восприятию лозунгов и требований политического порядка: о гарантированном праве на забастовку и стачку для защиты интересов человека труда; о пресечении политики и практики приватизации и банкротства госпредприятий; о гарантированной зарплате, обеспечивающей достойную жизнь его, пролетария, и его семьи; о национализации стратегически важных отраслей экономики и природных ресурсов и т.д. И, наконец, о диктатуре пролетариата в форме Советов трудящихся.

«Но какое отношение большевистская тактика борьбы за массы имеет к ленинскому труду об империализме? Как она с этим трудом связана?» — спросит нас нетерпеливый читатель. Имеет и отношение прямое, и связь прямую. Именно в своём гениальном труде об империализме его автор делает открытие, обогатившее марксистскую теорию: он раскрывает объективную закономерность неравномерного развития капитализма в эпоху империализма и соответственно приходит к выводу о возможности прорыва империалистической цепи развития в её самом слабом звене — в стране с наибольшей концентрацией социальных, экономических и политических противоречий. Прорыв или разрыв цепи может случиться в виде социальной революции, о которой заранее (когда и где, в каких масштабах она грянет) никакой пророк не скажет.

Слабым звеном в цепи империализма оказалась Россия в годы Первой мировой войны. Если бы большевистская партия не прошла закаляющую школу повседневной и многолетней борьбы за пролетарские массы, если бы она не имела проверенных временем и готовых к самопожертвованию пролетарских вождей (Ленина и Сталина), она не сумела бы стать вождём пролетарской революции — Великий Октябрь не состоялся бы. Готова ли КПРФ стать вождём борьбы масс за спасение России от государственной катастрофы, к которой толкает её проводимая президентом и его правительством внутренняя политика социального насилия в отношении пролетарского большинства? Вопрос отнюдь не риторический. Партия должна сама ответить на него.

В октябре 2014 года состоялся пленум ЦК КПРФ с повесткой дня «О положении рабочего класса России и усилении влияния партии в пролетарской среде». Определена тактика работы КПРФ в рабочих массах. Что сделано? Пора подводить итоги. Время не ждёт. Период нынешнего затишья вполне может смениться периодом взрыва: обостряются не только противоречия между проводимым антисоциальным либеральным курсом и социальными ожиданиями пролетарских и полупролетарских (малый бизнес — мелкая буржуазия) масс, но и межимпериалистические противоречия между олигархической Россией и имперскими США, чреватые реальной угрозой третьей мировой войны.

Буржуазный патриотизм и пролетарский патриотизм окажутся друг против друга. КПРФ должна быть готова ко всему, следуя ленинской диалектике: «Основным содержанием деятельности нашей партийной организации, фокусом этой деятельности должна быть такая работа, которая возможна и нужна как в период самого сильного взрыва, так и в период полнейшего затишья» (В.И. Ленин. «Что делать?»).

Не будем путать протестные митинги, проводимые КПРФ, в которых большинство участников — это члены КПРФ, с митингами массового протеста, которых пока что нет. Как показали последние думские выборы, ленинский лозунг «В массы!» актуализирован кризисом доверия масс к КПРФ.

Партии нужны люди большевистского типа

От готовности нашей партии к периоду как затишья, так и взрыва зависит то, что будет дальше со страной: прорвётся ли она к социализму, или продолжится процесс её гниения. Вопрос этот самый главный для КПРФ. Помимо передовой теории и продуманной тактики, нужны люди особого типа — коммунисты, способные вести и увлекать за собой. Те, что, по словам Ленина, ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести. Коммунисты большевистского типа, овладевшие высокой марксистской культурой в буднях суровой политической борьбы, не убоявшиеся ни ссылок, ни тюрьмы, ни каторги. Коммунисты пуританского образа жизни, готовые к самоограничению и самопожертвованию. О таких Чернышевский — нравственный идеал Ленина — писал: «Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы… Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней — теин в чаю, букет в благородном вине; от них её сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».

Кому-то такие слова могут показаться слишком возвышенными для нынешнего прагматичного времени. Как известно, Ленин был диалектиком-прагматиком в политике. Эти слова Чернышевского мы находим в ленинских «Философских тетрадях». Ленин был революционером, и он отлично знал, без каких людей революция невозможна.

Проблема нравственной чистоты партии, товарищеского равенства в ней — вечная для коммунистической партии в буржуазном обществе, в эпоху империализма в особенности. «Буржуазные учёные и публицисты, — предупреждал Ленин, — выступают защитниками империализма обыкновенно в несколько прикрытой форме, затушёвывая полное господство империализма и его глубокие корни, стараясь выдвинуть на первый план частности и второстепенные подробности».

Как уже было сказано выше, защитники российского империализма (финансовой олигархии и олигархических монополий) прикрывают его приукрашенной личностью президента России и ликами его сподвижников (Лавров, Шойгу, Рогозин), представляя их массовому сознанию как истинных патриотов, государственников, державников, почвенников. И в рабочей среде, и, увы, среди коммунистов они таковыми воспринимаются, в то время как все они верой и правдой служат олигархически-чиновничьему государству, укреплению капиталистической государственности. Делать их героями современной отечественной истории, а то и мировой, как это уже сделано в отношении Путина, — значит, по Ф. Энгельсу, проявлять ту «буржуазную почтенность (respectability)», которую он считал отвратительной.

Героизация буржуазных деятелей, являющихся профессионалами своего дела, — одна из форм затушёвывания господства российского империализма, его классовых корней. Нет государства и государственности вне их классовой природы. Когда размываются идейные и политические границы в оценке происходящего, размываются и границы нравственные. Отмеченная Энгельсом буржуазная почтенность ведёт к возведению в нравственный идеал того, что им быть не может.

К примеру, заслуживает уважения Е.М. Примаков своей личной честностью и порядочностью. Он запомнился народу как глава правительства, отведший страну от катастрофы в 1998 году. Но было бы непростительно представлять его идеалом государственника и нравственным идеалом в нашей партийной среде и в среде сознательных рабочих. Не забудем, что он на совместной с ренегатом Бакатиным пресс-конференции жёстко осудил ГКЧП и в ряду прочих после августа 1991 года голосовал за приостановку деятельности Съезда народных депутатов СССР, что было равнозначно тогда её прекращению. Словом, приложил немало усилий для реставрации буржуазного строя в России и до конца своих дней был его верным защитником и охранителем.

Сам Евгений Максимович откровенно писал в своих мемуарах: «Когда меня стали искусственно причислять к крайне левым, я подумал: а ведь не понимают — в тот момент (момент дефолта 1998 года. — Ю.Б.) мог бы начать и с национализации всего и вся, с широких репрессий по экономическим преступлениям, с резкого ограничения конвертируемости рубля, с объявления об отказе выплачивать долги за предоставленные ранее кредиты из-за рубежа. И голоса против, если бы и осмелились прозвучать, утонули бы в возгласах массовой поддержки. Но такие меры не имели ничего общего с уже устоявшимся моим мировоззрением… Нельзя было принимать решения, которые могли бы интерпретироваться как возврат в «светлое прошлое».

Создание Примакову ореола левого, «почти социалиста» — одна из форм всё того же затушёвывания буржуазной природы существующего режима власти. Об империализме ни слова, его у нас вроде бы и нет. И многоопытный Евгений Максимович о нём ни разу не обмолвился.

Не обойти стороной и такой вопрос укрепления нравственного здоровья партии, как давно назревшая необходимость введения для коммунистов-депутатов Госдумы такого партмаксимума, который существенно сократил бы разрыв между их зарплатой 350 тысяч рублей и средней зарплатой рабочего по стране, не говоря уж о малооплачиваемых. Без этого невозможно партии сколь-нибудь успешно пропагандировать идею социальной справедливости. Конечно же, данный вопрос требует взвешенного обсуждения в ЦК КПРФ, полагаясь на мнение партийных низов. А в них есть понимание опасности образования партийной аристократии.

Назрела также необходимость, как нам кажется, в возрождении кандидатского стажа для вступающих в ряды КПРФ. Это сдержит приём, но пойдёт на пользу партии. В статье «Империализм и раскол социализма» Ленин особо выделил ту мысль, что «вопрос не столько в числе членов организации, сколько в реальном, объективном значении её политики: массы ли представляет эта политика, массам ли служит, т.е. освобождению масс от капитализма, или представляет интерес меньшинства, его примирения с капитализмом».

Перечитываешь классический ленинский труд «Империализм, как высшая стадия капитализма» и поражаешься диалектической завершённости классовой позиции автора, без которой не защитить коммунистическую партию от заразы оппортунизма. Нет, не случайно Ленин завершает свой труд положением о нерасторжимости связи империализма и оппортунизма. Здесь вероятно возражение наших противников: «Вы всё говорите про классовую позицию, а где же у вашего Ленина русский народ, русская нация?» Мы речь ведём о диалектической классовой позиции, что означает, по Ленину, диалектику единства классового и национального. В статье с примечательным названием «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме» (1916 г.) её автор В.И. Ленин утверждал: «Все нации придут к социализму, это неизбежно, но все придут не совсем одинаково, каждая внесёт своеобразие в ту или иную форму демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариата, в тот или иной темп социалистических преобразований разных сторон общественной жизни. Нет ничего более убогого теоретически и более смешного практически, как «во имя исторического материализма» рисовать себе будущее в этом отношении одноцветной сероватой краской». Какой сарказм в отношении догматических толкователей исторического материализма!..

Русский народ как народ государствообразующий открыл своеобразную форму демократии и дал своеобразную разновидность диктатуры пролетариата в ходе Великой Октябрьской социалистической революции — Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Ленин говорил о них: «русские Советы». Сталин называл их чисто русской формой организации борьбы рабочего класса за власть. Русская нация была ведущей нацией в процессе строительства Советского государства и советского социализма. Она сплотила все эксплуатируемые народы и нации России в единый трудовой народ и стала ядром великой и новой исторической общности — советский народ. Классовое и национальное нерасторжимо в революционном интернациональном рабочем движении.

Классовое содержание не может не иметь национальной формы своего выражения. Того-то и страшатся апологеты отдельно взятого, абсолютизированного русского патриотизма, а точнее — русского национализма. Потому-то они бешено обрушиваются на всё советское, противопоставляют советское русскому, чтобы скрыть за «чистой русскостью» капиталистическое содержание. КПРФ нужны русские патриоты-интернационалисты, русские советские люди, не отдельно взятые, а в единой коммунистической, интернациональной, пролетарской общности. Люди большевистского типа, в духе ленинско-сталинской гвардии.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт янв 19, 2017 8:11 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
О Ленине в 1917 году

Газета "Правдла" №6 (30503) 20—23 января 2017 года
3 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Размышления над книгой Владлена Логинова «Неизвестный Ленин»

В год столетия Великого Октября ушаты грубой и изощрённой лжи и клеветы будут вылиты ненавистниками социалистической революции на имя Владимира Ильича Ленина. Ему, усопшему вот уже почти сто лет назад, даже сейчас они мстят за Советскую власть, за СССР и за прорыв человечества к социализму. Защитить народную память о Ленине помогут нам, советским людям, коммунистам, сочинения честных и совестливых авторов, образующих мощный культурный пласт Ленинианы. Особо ценны среди них произведения, отмеченные талантом научного исследования и яркой публицистики. Именно такой талант вы ощутите, читая книгу Владлена Логинова «Неизвестный Ленин» (М., 2010).

Диалектическая «мысль, заострённая чувством»

По нашему убеждению, автор названной книги владеет мастерством публицистического изложения научных истин. Великолепный русский язык, полный рельефных образов, тонких психологических характеристик, зарисовок драм и трагедий исследуемого времени. Читая книгу В. Логинова, вы почувствуете ленинскую иронию и сарказм в гневных политических обличениях буржуазии и её слуг, революционную страстность и, конечно же, исторический оптимизм, исходящий от главного героя — В.И. Ленина.

Выдающийся советский психолог С.Л. Рубинштейн, безусловно, был прав, когда утверждал: «Мысль, заострённая чувством, глубже проникает в свой предмет, чем «объективная», равнодушная, безразличная мысль». В логиновской книге именно мысль, заострённая чувством — диалектическая мысль, — является господствующей.

Один из множества примеров тому. Вот как В. Логинов представляет читателю социально-психологический портрет заговорщиков, идущих за «мятежным» генералом Корниловым, готовым начать гражданскую войну в России. «Корниловские офицеры шли на Петроград для усмирения «быдла». Как в февральские дни Василий Витальевич Шульгин, они были уверены, что «загонят стадо в стойло». В Ставке им говорили, что «это только прогулка». Уже упоминавшийся князь Трубецкой телеграфировал из Ставки в МИД, что успех Корнилову обеспечен, ибо в низах «равнодушие, которое готово подчиниться великому удару хлыста». Наслушавшись этих разговоров, глава английской военной миссии в России генерал Нокс записал: «Этот народ нуждается в кнуте! Диктатура — это как раз то, что нужно!» Он даже предоставил корниловцам броневики с английскими экипажами, которые шли на Питер вместе с Крымовым. Но оказалось, что против «быдла» бессильны и господа офицеры, и даже английские броневики…

…Уже 30 августа стало ясно, что мятеж потерпел полное поражение. 31 августа застрелился Крымов. Сегодня пишут о загадочности этого поступка. И даже о «масонских кознях», благо Крымов, как и Керенский, принадлежали к российскому масонству. Но вряд ли в этом самоубийстве была «роковая тайна». То, что Керенский оскорбил Крымова, обвинив его в измене, — это бесспорно. А по стародавнему кодексу офицерской чести — если ты не можешь наказать обидчика, то обязан застрелиться сам. В этом, видимо, и заключалась вся непонятная для нашего времени — «тайна».

2 сентября в Могилёве был арестован Корнилов и другие генералы».

Итак, «быдло» — громадное трудящееся большинство, руководимое в Питере большевиками, с коими были солидарны левые эсеры и меньшевики-интернационалисты, развеяло в прах идею военной диктатуры. Генерал Крымов застрелился «по кодексу офицерской чести», которая для него была превыше всего. Превыше всего народа России, что исстрадался на бессмысленной для него войне. Исстрадался в многовековом ожидании решения вопроса о земле. Эти и иные им подобные мысли приходят на ум при чтении приведённой выше социально-психологической зарисовки В. Логинова. И возникает образ агрессивного имперского Запада: английские броневики и русофобствующий генерал Нокс.

Но, пожалуй, самое сильное и ценное в книге В. Логинова — это представление читателю диалектики революционной мысли Ленина, раскрытие его личности как народного вождя, для которого конкретный анализ конкретной ситуации определял действия в интересах трудящихся классов. Как неоднократно говорил и писал Ленин, нет ничего примитивнее и невежественнее, нежели выдавать за объективный подход к оценке событий и людей взгляд то с одной, то с другой стороны, минуя реально существующие противоречия. Руководствуясь подобного рода «объективностями», можно сказать, что Ленин, с одной стороны, был за мирный переход от буржуазно-демократической Февральской революции к пролетарской социалистической, о чём прямо сказано в знаменитых ленинских «Апрельских тезисах». А с другой стороны, он же требовал от большевистского ЦК брать власть тотчас путём вооружённого восстания.

На обывательский взгляд, весьма «непоследователен» был товарищ Ленин. Нет чтобы мирно и только мирно, без насилия и крови. А он вот настаивал на немедленной подготовке вооружённого восстания и грозил: «Промедление смерти подобно». Так воспринимает современный мещанин-обыватель ленинские «крайности». Как бы отвечая на это, В. Логинов не единожды воспроизводит мысль Ленина о том, что великая революция есть крайнее обострение противоречия между интересами эксплуататорских и эксплуатируемых классов, что неминуемо (о чём свидетельствует история) ведёт к гражданской войне. Весь вопрос в том, нужно ли и возможно ли избежать её, а если нет, то как свести её неизбежные жертвы к минимуму.

Если есть «даже один шанс из ста»

Отнюдь не абстрактный, а ленинский диалектический классовый подход (конкретный анализ конкретной ситуации), отвечающий народным интересам, демонстрирует В. Логинов в своей книге. Вот как он представляет нам, читателям, ситуацию, сложившуюся после поражения корниловщины. Керенский мечется и блефует. Лишившись поддержки влиятельной части генералитета и кадетов, с выходом их из правительства, он теряет почву, остаётся без опоры. Спешно формирует новое правительство, во главе которого он же, Керенский. Называет его Директорией и заявляет, что оно обладает всей полнотой власти.

Это блеф отчаяния. Так, Керенский потребовал немедленного роспуска «самочинных комитетов». И что он получил в ответ? Категорический отказ ЦИК. «Было очевидно, — пишет В. Логинов, — что на ЦИК давит общее настроение, господствовавшее в Советах, а также левые эсеры и левые меньшевики, число которых непрерывно росло. Это были явные признаки того, что с новой революционной волной возникла возможность мирного перехода власти к Советам».

Вот о чём думал Ленин, когда Н.К. Крупская рассказала ему о том, как в вагоне солдаты говорили о расправе над офицерами и о восстании. Она была уверена: Ленин оттого задумчиво молчал, что думал, как лучше подготовить восстание. «Здесь, — замечает Логинов, — Надежда Константиновна не точна. Он думал — и это кажется невероятным — о компромиссе».

Ленин пишет статью «О компромиссах». В ней утверждает: «Обычное представление обывателей о большевиках, поддерживаемое клевещущей на большевиков печатью, состоит в том, что большевики ни на какие компромиссы не согласны, ни с кем, никогда… такое представление не соответствует истине». И далее Логинов конспективно излагает логику ленинских суждений. Надо отдавать себе отчёт в том, рассуждает Владимир Ильич, что немирный приход к власти связан с неизбежными жертвами. Мало того, он «означает тяжёлую гражданскую войну, долгую задержку после этого мирного культурного развития…» Поэтому, если есть хоть «один маленький шанс» — «если даже один шанс из ста» на возможность мирного пути — им необходимо воспользоваться».

«Только во имя этого мирного развития революции, — пишет Ленин, — возможности, крайне редкой в истории и крайне ценной, возможности, исключительно редкой, только во имя её большевики… могут и должны, по моему мнению, идти на такой компромисс».

Суть компромисса большевиков с эсерами и меньшевиками изложена Лениным в его статье «О компромиссах», к которой отсылает нас В. Логинов. «Компромиссом является, с нашей стороны, наш возврат к доиюльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков». А также: «Компромисс состоял бы в том, что большевики, не претендуя на участие в правительстве... отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам… Условием, само собою разумеющимся и не новым для эсеров и меньшевиков, была бы полная свобода агитации и созыва Учредительного собрания без новых оттяжек или даже в более короткий срок».

Но 2 сентября объединённый пленум эсеро-меньшевистского ЦИК принимает резолюцию в поддержку Директории.

3 сентября в постскриптуме своей статьи Ленин пишет: «Да, по всему видно, что дни, когда случайно стала возможной дорога мирного развития, уже миновали. Остаётся послать эти заметки в редакцию (в редакцию газеты «Правды», выходившей тогда под названием «Рабочий путь». — Ю.Б.) с просьбой озаглавить их: «Запоздалые мысли»… иногда, может быть, и с запоздалыми мыслями ознакомиться небезынтересно». Владлен Логинов побуждает нас к этому.

Большевики «должны взять власть тотчас»

В сентябре новая революционная волна поднималась всё выше и выше. Она готова была накрыть партии меньшевиков и эсеров и, помедли большевики с вооружённым захватом власти, перехлестнула бы и их партию.

В среде меньшевиков и эсеров начался полнейший разброд. Меньшевики-пролетарии в массовом порядке переходили в стан большевиков, агитация которых отражала их интересы и настроения. От партии эсеров откололись левые эсеры, отвергавшие союз с буржуазией. У соглашательского эсеро-меньшевистского руководства почва уходила из-под ног. Ни о каком компромиссе с ним уже нельзя было думать: наступило время революционных действий. Рабочие вывозили на тачках за ворота заводов их владельцев и управляющих и брали в свои руки руководство производством. Помещичья земля практически уже была захвачена крестьянами. Солдатская масса с нетерпением ждала мира. Реальной была опасность того, что стихийное массовое движение захлестнёт страну, сметая всё на своём пути. Что оно, это движение, выльется в бунты, «т.е. возмущения несознательные, неорганизованные, стихийные, иногда дикие» (Ленин). И это, как пишет В. Логинов, больше всего тревожило Ленина.

А большевистский ЦК, в котором «умеренное» ядро (Каменев, Зиновьев, др.) готово было медлить и выжидать и даже идти на поводу у Керенского, скрывал от партии ленинское требование немедленной подготовки восстания. На этом В. Логинов акцентирует внимание и, главное, на том, что, увы, в советское время в школьных и вузовских учебных курсах истории обходилось стороной, умалчивалось. А именно — на ультиматуме, который Ленин предъявил руководству ЦК: или его требование о немедленном созыве ЦК партии для решения вопроса о подготовке восстания будет принято, или он выходит из ЦК и обратится к массам через его голову.

Поскольку Ленин находился в подполье, то своё заявление о выходе из ЦК он передал через доверенных лиц 29 сентября. А 1—2 октября он пишет листовку «К рабочим, крестьянам и солдатам». В ней он сказал ту правду, которую ждали на заводах и фабриках, в деревнях и сёлах, в окопах Первой мировой. «Товарищи!.. Идите же все по казармам, идите в казачьи части, идите к трудящимся и разъясняйте народу правду:

Если власть будет у Советов, то не позже 25-го октября… будет предложен справедливый мир всем воюющим народам. В России будет рабочее и крестьянское правительство, оно немедленно, не теряя ни дня, предложит справедливый мир всем воюющим народам. Тогда народ узнает, кто хочет несправедливой войны. Тогда народ решит в Учредительном собрании.

Если власть будет у Советов, то немедленно помещичьи земли будут объявлены владением и достоянием всего народа». Листовка не была опубликована…

Первого же октября Ленин пишет «Письмо в ЦК, МК, ПК и членам Советов Питера и Москвы большевикам». В нём он доказывает, что большевики «должны взять власть тотчас», чтобы спасти «русскую революцию… и жизнь сотням тысяч людей на войне». «Иначе, — предупреждает партию Ленин, — волна настоящей анархии может стать сильнее, чем мы» (выделено мной. — Ю.Б.). В. Логинов не единожды выделяет это ленинское предупреждение, что чрезвычайно ценно, ибо до сих пор записные патриоты не жалеют красок, дабы представить вождя пролетарской революции как антигосударственника. Что было бы с государством российским, если бы волна дикой анархии (русского бунта, бессмысленного и беспощадного, по Пушкину) накрыла бы страну?.. Логинов показывает, как прав был Ленин в своём предупреждении об опасности разгула анархии, стихийной и неудержимой. «Особенно подвержена была, — пишет В. Логинов, — …стихийным и диким вспышкам солдатская масса, среди которой было немало элементов, в значительной мере деклассировавшихся за годы войны… Именно они в сентябре крушили магазины в Уфе и тут же на улицах либо продавали захваченные вещи, либо просто затаптывали их в грязь. В Бендерах, Тирасполе, Остроге, Ржеве, Торжке, разгромив военные склады, пьяные солдаты вместе с хулиганами громили лавки и магазины. В Харькове такие же пьяные солдаты, науськиваемые черносотенцами, бросились на еврейское кладбище, намереваясь выкопать из могил якобы спрятанное там золото.

Неспособность правительства решить вопрос о мире, хлебе и земле вызывала в массах бурю озлобления и ненависти». Почва для анархической бури была готова.

Читая логиновскую книгу о Ленине в 1917 году, нельзя не прийти к выводу: если бы не пролетарский авангард, увлёкший за собой массы в организованное революционное движение; если бы не Ленин, олицетворявший ум, честь, совесть и всесокрушающую волю партии, не пасовавший ни перед клеветой и ложью (обвинением его в шпионаже в пользу Германии), ни перед угрозой лишить его жизни в случае ареста (так сказать, «при попытке к бегству»), ни перед его изоляцией от партии усилиями «умеренных» большевиков в ЦК, лишь бы Советы овладели всей полнотой власти, то (подчеркнём это) государственная катастрофа России была бы неминуемой.

Всё решалось 10 и 16 октября

С неослабевающим интересом читается публицистически страстное изложение Владленом Логиновым драматической истории борьбы Ленина с «умеренными» в ЦК за немедленную подготовку вооружённого восстания. Ленинское «Письмо в ЦК, МК, ПК и членам Советов Питера и Москвы большевикам» дошло-таки до питерцев и москвичей и взорвало их негодованием от преступно-выжидательной позиции Каменева, Зиновьева и Ко. Примечательны в истории ленинской борьбы с «умеренными» два факта, на коих заостряет внимание В. Логинов.

Вернувшись в Петроград нелегально, вопреки решению ЦК, Ленин встречается лишь с одним членом ЦК — Сталиным. Ему он передаёт для ЦК своё требование о немедленном созыве собрания его членов для решения вопроса о восстании. Только в этом случае он готов отозвать своё заявление о выходе из ЦК от 29 сентября. И такое собрание (заседание) ЦК состоялось 10 октября. Оно и приняло историческое решение о незамедлительной подготовке вооружённого восстания. Каменев и Зиновьев голосовали «против», но не оставили усилий для того, чтобы принятое решение осталось невыполнимым. 12 октября на Северном областном съезде Советов они раздают делегатам копии своего письма в ЦК, в котором в принципе не отрицают восстания, но пишут о неготовности к нему пролетариата: «Спор идёт не о том, допустимо ли восстание, а об оценке текущего момента, о том «находится ли сейчас рабочий класс именно в таком положении (чтобы принять решительный бой. — Ю.Б.). Нет и тысячу раз нет!!!»

Письмо Каменева и Зиновьева, по сути дела, предлагало снять с повестки дня вопрос о подготовке к восстанию. Иными словами, отменить резолюцию ЦК от 10 октября. В письме прямо утверждалось: «Мы не имеем права ставить теперь на карту вооружённого восстания всё будущее… мы можем и должны теперь ограничиться оборонительной позицией». Фактически предлагался парламентский, оппортунистический путь борьбы за власть: «Учредительное собрание плюс Советы» — и никакой диктатуры пролетариата. Даже у тех, кто готовился встать во главе восстания, появились сомнения: а стоит ли торопиться? Не велик ли риск поражения?

Ленин не мог допустить деморализации партии в решающий момент революции. Он настоял на созыве расширенного собрания ЦК, которое состоялось 16 октября. После бурного обсуждения ленинского «доклада о прошлом собрании ЦК» подавляющим большинством принимается резолюция, предложенная Лениным: «Собрание… всецело поддерживает резолюцию ЦК (от 10 октября. — Ю.Б.), призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленной подготовке вооружённого восстания». Казалось, все сомнения преодолены, воля большинства определена, последняя точка поставлена.

Однако 18 октября в непартийной печати появляется заметка «Ю. Каменев о «выступлении». В ней автор от своего и Зиновьева имени излагает аргументы против восстания. «…Можно ли себе представить поступок более изменнический, более штрейкбрехерский?» — негодующе пишет Ленин о заметке Каменева.

История противостояния Каменева и Зиновьева ленинской позиции изложена нами в весьма сжатом виде. В. Логинов уделяет ей большое внимание и не скупится на анализ ленинской большевистской стратегии и тактики русской революции и зиновьевско-каменевской (оппортунистической) стратегии и тактики. Помимо идеологического и политического аспектов двух несовместимых позиций, у В. Логинова явно вырисовывается и нравственный аспект. Каменев и Зиновьев поставили себя выше воли партии. Их «изменнический» поступок не был случайностью. Оппортунизм всегда безнравственен как изощрённое, прикрытое марксистской и даже ультрареволюционной (троцкизм) фразой предательство рабочего класса, всех трудящихся.

Уроки истории, которые нельзя забывать

Чем глубже вникаешь в содержание и логику книги Владлена Логинова, тем неотступнее тебя преследует мысль, что линия политического поведения главных героев истории ВКП(б) 20—30-х годов ХХ века во многом определена была их поведением в 1917 году и, главное, их отношением к Ленину и его позиции.

Сталин был единственным членом ЦК, кто предлагал тогда, в середине сентября, разослать письма Ленина (о них речь впереди) в наиболее важные партийные организации для их обсуждения. Но на заседании ЦК на голосование выносился вопрос: кто за то, чтобы сохранить только один экземпляр писем. За — 6, против — 4, воздержалось — 6. В протоколе записано: «Тов. Каменевым вносится предложение принять следующую резолюцию (и она была принята. — Ю.Б.): ЦК, обсудив письма Ленина, отвергает заключающиеся в них практические предложения, призывает все организации следовать только указаниям ЦК и вновь подтверждает, что ЦК находит в текущий момент совершенно недопустимым какие-либо выступления на улицу». Комментарии излишни.

Троцкий, безусловно, сыграл важную роль в Октябрьской революции 1917 года, но на пути к ней, в июле, в самый драматический период разгула реакции — разгрома редакции и типографии «Правды», приказа Временного правительства об аресте Ленина — демонстративно уходит в тюрьму. Так сказать, добровольно отдаёт себя в руки «правосудия» (мол, раз объявили об аресте Ленина, то берите и меня). То был продуманный жест, позволявший красиво устраниться от надвигавшихся грозных для партии событий. То было позёрство с явной претензией поставить себя вровень с Лениным, а то и выше. Эта мания величия приведёт Троцкого к изложению истории Октября по формуле «Я и Ленин».

Отнюдь не по-большевистски вели себя Каменев и Троцкий на Демократическом совещании, что в середине сентября проходило в Петрограде. Его инициировал Керенский, дабы выиграть время для удержания власти и создать видимость «демократического» решения назревших вопросов. Совещание превратилось в очередную говорильню. Вот как В. Логинов представил участие большевиков в этой говорильне: «От большевиков выступал Каменев. Он призвал представителей российской демократии, сидевших в зале, — их, а не Советы, — взять власть в свои руки, создать демократическое коалиционное правительство и орган, перед которым оно будет ответственно. Ему аплодировали. На другой день, 15-го, перед делегатами от Советов держал речь Троцкий. В отличие от Каменева, он говорил о переходе власти к Советам, но так же, как и Каменев, ориентировался на мирное развитие событий. Ему тоже аплодировали».

И вот, как гром среди ясного неба, — письма Ленина в ЦК, названия которых говорят сами за себя: «Большевики должны взять власть», «Марксизм и восстание». Мирное настроение Каменева, Троцкого и иже с ними в ЦК партии взрывается ленинской постановкой вопроса о власти: «Вопрос в том, что наша партия теперь на Демократическом совещании имеет фактически свой съезд, и этот съезд решить должен (хочет или не хочет, а должен) судьбу революции. Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии: на очереди дня поставить вооружённое восстание в Питере и в Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства». И как заключительный оптимистический аккорд: «За нами верная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даём всему народу верный выход».

В. Логинов воспроизводит реакцию на ленинские письма «умеренных» цекистов, точно переданную Бухариным в его воспоминаниях в 1921 году: «Мы все ахнули!» Как уже было сказано, только Сталин предложил обсудить ленинские письма в партии, но он оказался в меньшинстве. «Умеренное» большинство отвергло предложения Ленина.

Далеко не сразу увидишь путь от сопротивления ленинскому курсу на вооружённое восстание в 1917 году до неприятия сталинской политики построения социализма в СССР, не дожидаясь пролетарской революции в Европе. Но путь этот существовал и был пройден людьми, входившими в руководство большевистской партии, однако втайне тяготевшими к оппортунизму (Каменев, Зиновьев, и не только). Книга Владлена Логинова помогает увидеть этот путь, увидеть, к чему ведёт непоследовательный большевизм, а точнее — небольшевизм.

Автор книги, на наш взгляд, мастерски высветил то, что делало Ленина вождём большевистской партии, народным вождём. Ленин был им не только благодаря своей гениальности в развитии марксизма в эпоху империализма. Это столь очевидно, что не требует доказательств.

В. Логинов убедительно показывает, как Ленин неуклонно следовал им же сформулированному постулату: марксизм — не догма, а руководство к действию.

Народный вождь

Ленин был большевистским и народным вождём — и это просматривается во всей книге Владлена Логинова — в силу его, Ленина, органической связи с народными низами. Он, в описании Логинова, не реже, чем в партийной среде (а может, и чаще), находится в среде рабочих, крестьян и солдат. От них проникается тем социальным настроением, которое является господствующим на текущий момент. В книге, как говорится, со всей наглядностью видно, как Ленин заражается и заряжается социальным и революционным творчеством масс: «Только тот победит и удержит власть, кто верит в народ, кто окунётся в родник живого народного творчества».

Что удалось В. Логинову (и это редкая удача), так это точно передать ленинскую мысль, причём придерживаясь ленинского публицистического стиля, по главному вопросу для народа — о государстве и новом устройстве государственной власти в форме Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Советы Ленин считал гениальным произведением народного творчества. Он их противопоставлял старому, эксплуататорскому типу государственной власти. Обнажая классовую природу старого государства, Логинов умело пользуется средством ленинского политического сарказма: «Классовая суть государства всегда тщательно маскировалась рассуждениями о государственных интересах — более высоких, нежели интересы отдельных классов, социальных групп, корпораций и кланов. В России 1917 года, когда старое государство разваливалось буквально на глазах, этот флёр государственности эксплуатировался вовсю. И землю нельзя отдать крестьянам, ибо это противоречит интересам государства. И рабочим надо подтянуть пояса, а не требовать повышения зарплаты — во имя государственных интересов». Как это по-ленински и к сегодняшнему дню сказано.

Но, пожалуй, наиболее удалось В. Логинову передать нравственное содержание ленинской мысли, на что у самых маститых исследователей теоретического наследия В.И. Ленина мало или почти не обращалось внимания. А именно народная этика, заключённая в ленинском слове, делала его народным вождём. В первую очередь это выражалось в пропаганде Лениным идеи справедливости, за которую во все века боролся русский народ. Справедливость у Ленина — категория и социальная, и нравственная. Это блестяще показал В. Логинов в своей книге. «За приверженность этой идее, — пишет он, — Ленину досталось ещё на II съезде РСДРП в 1903 году, когда он отстаивал необходимость передачи земли крестьянам. Тогда оппоненты обвиняли его в том, что он сошёл с позиций экономического материализма, занялся «исправлением какой-то исторической несправедливости» и вообще встал на «этическую точку зрения».

И вот опять в 1917 году «попы марксистского прихода» вновь обвинили его в том, что при анализе российской общественно-политической реальности, где следует оперировать лишь сугубо рациональными научными категориями, он пользуется такими «пустыми» и «бессодержательными» понятиями, как «справедливость».

У Ленина — и это пронизывает всё содержание книги Логинова — классовые интересы рабочих и крестьян, громадного трудящегося большинства неотрывны от выстраданных народом моральных норм и идеалов — идеалов справедливости, чести, достоинства, долга перед Родиной. Созвучны этому ленинскому, нравственно окрашенному, классовому подходу следующие строки логиновской книги: «Во все века она (классовая борьба. — Ю.Б.) была вполне осознанной борьбой за справедливость. И не потому, как пишут у нас сегодня, что богатым завидовали. А потому, что считали их богатство неправедным. Нажитым за счёт чужого труда. И были правы. Политическая экономия доказала, что это представление является научным фактом».

В книге Владлена Логинова это, не зная усталости, доказывал рабочим, крестьянам и честной интеллигенции Владимир Ильич Ленин. И доказал, что нет иного пути для преодоления несправедливости в России, как только её прорыв к социализму. Доказал, руководствуясь правилом, им же установленным: «Максимум марксизма = максимум популярности и простоты».

«Мы Россию убедили», — говорил Ленин. Это означало прежде всего, что пропагандируемый им в массах взгляд на российскую действительность с классовой точки зрения вошёл в сознание не только пролетариев, но и крестьян и стал их подходом к оценке происходящего. В. Логинов хорошо это иллюстрирует, обращаясь к меткой психологической зарисовке американского журналиста Джона Рида. В его книге «Десять дней, которые потрясли мир», которую Ленин «желал бы видеть… переведённой на все языки», есть сцена спора студента, то ли эсера, то ли меньшевика, с двумя солдатами из крестьян. Наскакивая на одного из них, студент говорил с высокомерной запальчивостью:

«…А знаешь ли ты, что Ленина прислали из Германии в запломбированном вагоне? Знаешь, что Ленин получает деньги от немцев?»

«Ну, этого я не знаю, — упрямо отвечал солдат. — Но мне кажется, Ленин говорит то самое, что мне хотелось бы слышать. И весь простой народ говорит так. Ведь есть два класса: буржуазия и пролетариат…»

«И, — заключает солдат, — кто не за один класс, тот, значит, за другой…»

«А поскольку авторитет рабочих признавали и солдаты, и крестьяне, — делает вывод В. Логинов, — то все они начинают самоидентифицироваться как «пролетариат», противостоящий буржуазии». От себя добавим: все они становятся ленинцами по отношению к буржуазной власти и власти рабоче-крестьянской — Советской. Не в этом ли заключалось признание Ленина народным вождём?!

В своё время известный советский кинодраматург Каплер сказал о великом русском советском актёре Щукине — первом создателе художественного образа Ленина: «Он не просто играл роль Ленина, он был им». Об авторе книги «Неизвестный Ленин» можно сказать: он не просто прекрасно написал о Ленине в 1917 году, он прожил с ним весь этот год.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Ср июл 12, 2017 9:27 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Это был сталинский проект

Газета "Правда" №74 (30571) 13 июля 2017 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Давно известно, что история не имеет сослагательного наклонения. И, тем не менее, мучительно размышляя над трагедией, случившейся с КПСС и Советским государством, невольно задаёшься вопросом: а можно ли было избежать этой трагедии, если бы не было хрущёвского доклада «о культе личности»

на XX съезде КПСС и отказа от диктатуры пролетариата в третьей программе партии, принятой её XXII съездом? Вопрос риторический. Но, признаемся, нас не успокаивает известный ответ: да, трагедии не было бы, если… Всегда хотелось знать, а какие перспективы развития советского общества после Великой Победы 1945 года видели Сталин и его соратники? До лета 2016 года об этом можно было размышлять лишь на уровне умозрительных предположений. Но как только «Правда» начиная с 1 июля прошлого года стала публиковать цикл статей её политического обозревателя, профессора, доктора философских наук В.В. Трушкова о неизвестной третьей программе ВКП(б), перед нами предстал сталинский взгляд на развитие СССР в послевоенные 20—30 лет.

В начале больших дел

Виктор Васильевич Трушков открыл нашей партии и российскому обществу проект третьей программы ВКП(б), разработанный в его окончательной редакции в 1947 году и предназначенный для обсуждения и принятия на XIX съезде партии, который предполагалось провести в 1948 году. Увы, смерть А.А. Жданова, инициировавшего, при самой активной поддержке Сталина, завершение прерванной войной работы над проектом, сыграла свою печальную роль. В силу ещё и иных причин (о них разговор особый) последняя редакция программы была отправлена в архив, где она находилась никем не востребованной без малого 70 лет. Трушкову принадлежит роль первооткрывателя этого важнейшего исторического документа и его первого толкователя. Роль чрезвычайно ответственная, требующая интеллектуальной смелости и, конечно же, высокой культуры марксистско-ленинского теоретического мышления. Ещё бы, ведь вдохновителем, критиком и оценщиком рассматриваемого научного материала, каковым является проект новой партийной программы, был сам Сталин. Лично он отбирал авторов для её разработки.

Именно Сталин, что убедительно показано В.В. Трушковым, определил основные требования к созданию програм-много документа. На первое место он поставил привлечение к его написанию профессиональных теоретиков-идеологов. О том свидетельствует обращение Сталина к членам и кандидатам Политбюро т.т. Андрееву, Ворошилову, Ежову, Жданову, Кагановичу, Микояну, Молотову, Петровскому, Хрущёву: «Несколько месяцев тому назад я попросил члена программной комиссии ВКП(б) тов. Мануильского набросать проект новой программы ВКП(б), используя для этого своих работников Коминтерна. Одновременно предложил т.т. Митину и Юдину набросать проект новой программы ВКП(б) на основе моей беседы с тов. Митиным. Так как в проект порядка дня XVIII съезда предполагается внести вопрос о принятии новой программы ВКП(б) и в связи с этим вполне своевременно приступить к подготовительной работе по вопросу о новой программе ВКП(б), считаю нужным разослать членам Политбюро оба проекта для ознакомления».

Подпись: И. Сталин. 22 октября 1938 года.

Здесь и далее приводятся документы и факты, заимствованные из статей В.В. Трушкова. Он же обращает наше внимание на неслучайность выбора Сталиным двух профессиональных философов-марксистов: они были ещё молоды, но уже известны как зрелые теоретики (Митин — 1901 года рождения, Юдин — 1899-го). Важнейшим требованием Сталина было владение разработчиками новой партийной программы диалектико-материалистическим методом анализа и синтеза при рассмотрении невероятно сложного, с драмами и трагедиями, но и величественного процесса строительства социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. По сути дела, то был, по Марксу, процесс выхода, прорыва человечества из его предыстории к началу его истории.

Сталину нужны были как профессиональные теоретики, так и профессиональные революционеры-практики. Реалистичность — одно из краеугольных сталинских требований к созданию новой программы ВКП(б). Вот почему Иосиф Виссарионович предложил подготовить проект испытанному революционеру-большевику, одному из выдающихся деятелей Коминтерна Дмитрию Захаровичу Мануильскому. «Текст его проекта партийной программы излучает политическую культуру в самом высоком смысле этого слова» — так отзывается Трушков о научном труде достойного представителя ленинской гвардии. И поясняет сказанное: «Мануильский нигде не сбивается на пересказ марксистско-ленинской теории: она у него — тонкий и точный инструмент анализа действительности». Трушков тоже не пересказывает марксистско-ленинскую теорию, как может показаться поверхностному читателю, но даёт её исходные положения для осознания исторической значимости и теоретической новизны неизвестной программы ВКП(б).

Но вернёмся к Мануильскому. Подготовленный им проект отличает предельная его реалистичность, понимание его автором жестокой действительности капиталистического мира, который не мог оставаться равнодушным к строительству социализма в СССР. Читаем в проекте программы: «Внешний враг будет стараться в борьбе против социализма всячески питать и поддерживать антисоциалистическое отношение к труду, к социалистической собственности, будет поддерживать шкурничество, рвачество, будет стараться подымать против социализма всё гнилое, отпадающее, не поспевающее за движением охваченной творческим энтузиазмом основной массы строителей коммунистического общества; враг будет искусственно возбуждать националистические страсти, будет стараться использовать буржуазно-националистические элементы…» Трушков не мог не выразить своего восхищения: «Вот она, прогностическая способность марксистско-ленинской диалектики — материалистической теории, когда ею владеет большевик!»

Историческая миссия А.А. Жданова

Итак, раскрывая историю создания новой партийной программы, анализируя процессы сотворчества её авторов, вычленяя её ведущие идеи, Трушков представляет нам исполинскую фигуру Сталина не только как вдохновителя и организатора разработки исторического документа мирового значения, но и как гениального редактора. Было бы в высшей степени безрассудством допустить саму мысль об отстранённом отношении вождя партии к выработке её программы.

Угроза неминуемой войны и сама война прервали процесс создания новой программы ВКП(б), но он был возобновлён пленумом ЦК ВКП(б) 26 февраля 1947 года. По предложению второго секретаря ЦК партии Андрея Александровича Жданова пленум дополнил состав программной комиссии, утверждённой XVIII съездом ВКП(б), новыми членами взамен выбывших. Это свидетельствовало о том, что разработку новой программы партии будет возглавлять Жданов. Так оно и случилось. Решением Политбюро от 15 июля 1947 года он стал председателем Комиссии, которой поручалось «разработать и представить в ПБ проект новой программы ВКП(б)». В Комиссию вошли известные учёные-экономисты: академик АН СССР, председатель Госплана СССР Вознесенский, член-корреспондент АН СССР Леонтьев, профессор Островитянов. Вошли и профессиональные идеологи-практики и философы: Суслов, Александров, Куусинен, Митин, Юдин, Поспелов, Шепилов. Поручение Жданову возглавить работу Комиссии профессионалов было закономерным: более крупного, после Сталина, теоретика в политическом руководстве страны в то время не было. За исключением Сталина и Жданова, не было в нём теоретиков вообще. Об этом прямо не пишет Трушков, но это читается в его публикациях между строк, равно как явственно зрима в них выдающаяся личность Андрея Александровича Жданова — талантливого теоретика марксистско-ленинской закалки.

Жданов сознавал необходимость скорейшего вооружения партии и советского народа программой, дающей историческую перспективу развития страны в условиях невероятно трудных: европейская часть СССР пребывала в руинах страшной войны; перевод экономики на мирные рельсы требовал не только колоссальных затрат, материальных и финансовых, но невероятно напряжённого труда всех и каждого; начинавшаяся «холодная война», влекущая за собой гонку вооружения, стальным прессом давила на экономику страны. Ко всему прибавились засуха и неурожай 1946 года. Земля ещё не остыла от военных пожарищ, а надо было поднимать народ-победитель на новый подвиг на трудовом фронте. Нужно было поставить перед ним задачи, не выходящие за рамки реальности их выполнения и в то же время ведущие к целям, ради которых пали смертью храбрых миллионы людей на полях Великой Отечественной.

Обо всём этом сказано Трушковым ёмко, графически чётко, на высоком уровне теоретического обобщения того, что было в суровой послевоенной действительности. Сказано публицистически страстно, сильно: читается с неослабевающим интересом. На фоне представленной им картины советского бытия первых послевоенных лет вырисовывается масштабность личности А.А. Жданова, взвалившего на свои плечи нелёгкую ношу ответственности за решение задачи, поставленной Политбюро ЦК ВКП(б) перед руководимой им Комиссией: в практически-политической части новой программы ВКП(б) «должны быть сформулированы основные задания партии с точки зрения развития Советского общества к коммунизму в разрезе 20—30 лет». А.А. Жданов оказался на уровне возложенной на него исторической ответственности, что убедительно показал Трушков.

Коммунизм — не утопия

В схеме новой программы партии, которую определило Политбюро на своём заседании 15 июля 1947 года, то есть ровно 70 лет тому назад, практически-политической части предшествовала общая часть, «где должны быть даны, во-первых, оценка победы Великой Октябрьской социалистической революции с точки зрения исторического развития человечества, во-вторых, — анализ нынешней международной обстановки, в третьих, — итоги достижений Советского общества к настоящему времени по всем линиям». Очевиден сталинский стиль постановки задач: предельно чёткий лаконизм в выражении глубокого содержания.

Комиссия Жданова (будем так называть её), следуя в фарватере представленной схемы, в первую очередь в оценке Великого Октября, исходила из его характеристики, данной во второй программе партии, принятой VIII съездом РКП(б), как поворотного события всемирной истории: «Октябрьская революция (25 октября, 7 ноября 1917 г.) в России осуществила диктатуру пролетариата, начавшего при поддержке беднейшего крестьянства и полупролетариата созидать основы коммунистического общества (выделение наше. — Ю.Б.)». Достоинство трушковского анализа проекта программы ВКП(б) состоит в том, в ряду прочего, что постоянно обращает наше внимание на стратегическую цель партии: движение к коммунизму, на доказательство того, что коммунизм — не утопия. Признаемся, что эта марксистско-ленинская истина стала отодвигаться в нашей партийной пропаганде в такую дальнюю даль, что уже исчезает в массовом сознании её восприятие как именно стратегической цели коммунистов России.

Весь вопрос в том, о чём не устаёт говорить Трушков, чтобы движение к коммунизму не было авантюристически-популистским, не отвечающим практическим нуждам (социальным, экономическим) трудящихся, не сопряжённым с национально-историческими особенностями России (в первую очередь такой из них, как ведущая роль русского народа), с её реальными возможностями в данный конкретно-исторический период. Иными словами, чтобы это движение не было волюнтаристским рывком из царства необходимости в царство свободы: этаким хрущёвским прыжком из социалистического общества переходного периода (незрелого ещё социализма) в общество полного коммунизма. Здесь выделим то положение проекта программы, которое является стержневым в оценке уникальности Великой Октябрьской социалистической революции.

Вот оно: «Всё многовековое развитие общества в прошлом было по существу лишь предысторией человечества. Октябрьская революция положила начало подлинной истории человечества. Она означала переход к созидательному творчеству истории народными массами и означала начало коммунистической эры в развитии общества». «Основанием для этого заявления, — пишет Трушков, — стала ликвидация эксплуатации человека человеком и её экономической основы — частной собственности на средства производства».

«Да что здесь нового?» — спросит искушённый в знании основ марксизма-ленинизма нетерпеливый читатель. Дело не в новом, а в том, что эта старая для нас истина не пропагандируется постоянно (а лишь изредка), не внедряется в многомиллионную пролетарскую среду в нашей будничной работе. То, что известно для нас, не значит, что оно известно для масс — эта ленинская мысль сегодня как нельзя актуальна. Для Трушкова неуклонное следование марксистско-ленинской методологии в выделении, выведении на первый план так называемых прописных истин при анализе и оценке проекта новой программы ВКП(б) — превыше всего. В этом отношении для него эталоном научной безупречности в раскрытии сущности самих истин является сталинская логическая завершённость их доказательства.

Так Сталин (о чём нам поведал Трушков), правя проект программы, внёс существенный корректив в содержащееся в нём следующее утверждение: «Весь опыт исторического развития за последние десятилетия показывает, что буржуазная форма собственности на орудия и средства производства изжила себя». Слова «буржуазная форма собственности» Сталин вычёркивает, вписывая: «частная собственность». Тем самым он утверждает, что изжила себя не только буржуазная, но и любая частная собственность.

«Эта правка, — пишет Трушков, — имеет программный характер в самом широком смысле слова и потому безусловно актуальна для коммунистов XXI века. В ней наказ не забывать, что исторически свой век изжила не только буржуазная собственность, но и частная акционерная собственность, и собственность мелкобуржуазная… Конечно же, они могут быть использованы в переходный период от капитализма к социализму для ускорения производства товаров и услуг. Но это — временная мера. Коммунисты не вправе придавать каким-либо формам частной собственности стратегическое значение». Это к вопросу о необходимости выводить на первый план «прописные» истины марксизма-ленинизма, что последовательно делал Сталин, осуществляя незримое методологическое руководство процессом создания новой программы партии.

В лучах Великой Победы: заглядывая за горизонт

Приверженность Сталина фундаментальным основам (всё тем же «прописным» истинам) марксистско-ленинской теории при подготовке главного документа партии определила, что убедительно показал Трушков, научный, классовый характер его содержания. «Только несколько отстранившись от текста, — пишет он, — начинаешь понимать: перед тобой документ пролетарского, то есть научного социализма-коммунизма».

Особо заметим это, поскольку в путинском лагере определилась тенденция имитации, профанации идей социализма. Её носителями, то есть, по Марксу и Энгельсу, пропагандистами буржуазного социализма, являются ныне Сергей Миронов со своей партией «Справедливая Россия» и Сергей Кургинян — лидер общественного движения «Суть времени». Если первый вальяжно барски уверяет всех, что он «тоже социалист», то второй занимается в основном театрализацией своего представления о социализме-коммунизме, проповедуя так называемый модернизированный марксизм — марксизм без классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Противоречие между трудом и капиталом подменяется Кургиняном противоречием между сторонниками консервативного модернизма и защитниками неолиберального постмодернизма. Иначе говоря, противоречием между «националами» и «глобалистами». И ни слова об империализме, об обострении неравномерности развития капиталистических стран в империалистическую эпоху. Всё по Пушкину: «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Но вернёмся к программе ВКП(б) 1947 года. Сталин, о чём повествует Трушков, первым приступил к её подготовке, начав с тщательного анализа её предшественницы — второй программы партии, созданной под руководством Ленина и при его непосредственном участии. Именно Сталин определил методологический вектор работы комиссии Жданова, сконцентрировав главное внимание на ленинской теории империализма. Именно данное сталинское указание позволило разработчикам программы доказательно обосновать новый этап общего кризиса капитализма. Отметив, что Вторая мировая война, порождённая неравномерностью развития капиталистических стран, привела к ещё большему обострению этого развития, авторы нового проекта программы делают вывод, ни на йоту не утративший своей актуальности и по сей день: «После разгрома фашистских агрессоров центр мировой реакции переместился в Соединённые Штаты Америки, а потерпевшие крах гитлеровские планы порабощения мира сменились американскими планами мирового господства». И далее: «Американский империализм под флагом «западной демократии» пытается навязать европейским странам свой политический режим, основанный на всесилии доллара и господстве ничтожной кучки монополистов». И это, как мы знаем, удалось США. Но, пожалуй, главный вывод на сегодняшний день: «В современную эпоху борьба за национальную свободу и независимость неизбежно выходит за рамки буржуазной демократии и становится антиимпериалистической борьбой».

Самым большим достоинством критического анализа Трушковым рассматриваемого исторического документа является, на наш взгляд, обнажение в нём диалектики становления и развития новой экономической формации. Автор прямо пишет: сталинско-ждановский проект не возводит китайской стены между этапами этого становления и развития, а продолжает тенденцию переходного периода от капитализма к социализму, когда досоциалистические задачи (индустриализация производства) решались по-социалистически. Это насыщало переходный период чертами социализма.

«Проект программы, — развивает данную мысль Трушков, — точно так же исходил из того, что завершающий этап социалистического строительства необходимо максимально (с учётом реальных возможностей) насыщать чертами коммунизма». Здесь теоретические суждения у Виктора Васильевича выходят, как говорится, за рамки сухой логики. Они наполняются духом того советского романтизма, который был примечательной особенностью жизни СССР с 1945 года по начало 1960-х годов — до хрущёвской «оттепели». Романтизм этот имел тогда твёрдую духовную основу — морально-политическое единство советского общества, жившего в отблеске Великой Победы: какого страшного зверя повергли в прах — германский фашизм! Мир спасли! И ведь сумели, благодаря названному единству, преодолеть, казалось, непреодолимое: уже к началу пятидесятых не только поднять страну из руин войны, но и превзойти довоенный уровень производства, создав к тому же надёжный оборонительный щит великой Советской державы.

Естественным было стремление заглянуть за горизонт. Трушков высвечивает черты коммунизма в будничной жизни советских людей: самые дешёвые в мире квартплата и все виды транспорта — от трамвая до самолёта, бесплатный хлеб в заводских и студенческих столовых… И что, может быть, ещё важнее — утверждение норм коммунистической морали в труде и быту. Вспомним народные дружины, товарищеские суды. В программе 1947 года проектировалось движение за коммунистическое отношение к труду. И ведь поначалу оно было нравственно чистым, пока не покрылось коростой формализма и фальши. В политическом документе, о котором идёт речь, дан математически ясный, предельно конкретизированный образ коммунизма, которого, по утверждению автора, и в этом он прав, не было в марксистской литературе, ни в научной, ни в научно-популярной, до 1947 года. В представленном образе в сталинском стиле (лаконично и строго логично) определены условия, при коих общество становится коммунистическим. Главным в их ряду назван труд: кто не работает, тот не ест. Этим, в чём Трушков тоже прав, образ коммунизма, данный в программе ВКП(б) 1947 года, кардинально отличается от образа коммунизма, содержащегося в программе КПСС 1961 года — в программе, принятой XXII съездом КПСС.

Нетерпеливого читателя может ввести в заблуждение следующее утверждение проекта новой программы ВКП(б): «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20—30 лет построить в СССР коммунистическое общество». Не эти ли слова были заимствованы Хрущёвым и стали программными с небольшой поправкой: советский народ будет жить при коммунизме через 20 лет?.. Как говорил немецкий рабочий-марксист Дицген (его слова любил повторять К. Маркс), истина превращается в свою противоположность, когда её выводят за пределы её применимости.

В проекте 1947 года, что не устаёт пояснять Трушков, речь идёт о коммунистическом обществе на первой фазе его развития, то есть на фазе ещё незрелого социализма. После развёрнутого образа коммунизма следует текст: «Переход от социализма к коммунизму может быть осуществлён лишь через ряд переходных ступеней, в порядке дальнейшего развития материальных основ и общественных отношений социалистического общества. Только полное и всестороннее проведение социалистического принципа равной обязанности всех трудиться по своим способностям и равного права всех трудящихся получать за это по их труду позволит постепенно осуществить переход к коммунистическому принципу получения за труд продуктов по потребностям». Таким образом, в 1947 году в проекте новой партийной программы речь идёт о коммунистическом обществе переходного периода — от социализма к коммунизму.

Рукописи не горят

Морально-политическое единство советского народа, достигшее небывалой высоты в годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, сыграло свою роковую роль при разработке программы ВКП(б) 1947 года. Точнее будет сказать: роковую роль сыграла абсолютизация этого единства. Она спровоцировала авторов новаторского партийного документа на отступление от главного в марксизме-ленинизме — на отказ от диктатуры пролетариата. В последней редакции проекта программы утверждается: «Советское государство является выразителем силы, воли и разума народа. С ликвидацией эксплуататорских классов, победой социализма и установлением полного морально-политического единства всего народа диктатура пролетариата выполнила свою великую историческую миссию. Советское государство превратилось в подлинно народное государство».

Виктор Васильевич предложил несколько версий, объясняющих причины данного утверждения, но ни одна из них не убеждает. Никак нельзя согласиться с тем, что «диктатуру пролетариата отправили в запас». Эта легковесная фраза даёт повод лихим критикам уцепиться за неё, отбросив в сторону весь проделанный им подвижнический труд учёного-марксиста. То, что сделал он для пропаганды марксистско-ленинского теоретического анализа и обобщения уникального опыта строительства социализма в СССР (а именно этот анализ и синтез содержится в прокомментированной им новой партийной программе), трудно переоценить. Этот труд приобретает особую значимость в год столетия Великого Октября: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи».

Но, увы, как это уже не раз бывало, схватятся за осечку — за слова о пролетарской диктатуре, отправленной в запас. Сам Виктор Васильевич, как нам думается, отлично сознаёт зыбкость своих доводов и потому со скрытой между строк самокритичностью пишет: «В «Правде» уже предпринималась попытка объяснить, какие факторы привели к этому поспешному утверждению (о всенародном государстве. — Ю.Б.). В его преждевременности убеждают буржуазная контрреволюция и реставрация капитализма на просторах СССР и европейских стран социалистического содружества. Видно, И.В. Сталину, как и его соратникам, изменила политическая прозорливость».

Как могла изменить Сталину политическая прозорливость, когда он, следуя Ленину, дал диалектическую характеристику пролетарской диктатуры?! «Диктатура пролетариата, — писал он, — имеет свои периоды, свои особые формы, разнообразные методы работы. В период гражданской войны особенно бьёт в глаза насильственная сторона диктатуры. Но из этого вовсе не следует, что в период гражданской войны не происходит никакой строительной работы. Без строительной работы вести гражданскую войну невозможно. В период строительства социализма, наоборот, особенно бьёт в глаза мирная, организаторская, культурная работа диктатуры, революционная законность и т.д. Но из этого опять-таки вовсе не следует, что насильственная сторона диктатуры отпала или может отпасть в период строительства. Органы подавления, армия и другие организации, необходимы теперь, в момент строительства, так же, как в период гражданской войны. Без наличия этих органов невозможна сколько-нибудь обеспеченная строительная работа диктатуры».

Нет, вопрос, как нам представляется, не в том, что Сталину изменила политическая прозорливость, а в осознании им необходимости подвести партию и всё советское общество к ещё более глубокому пониманию существа диктатуры пролетариата в новых исторических условиях, когда обострилось противостояние полярных общественных систем — капиталистической и социалистической — с образованием по итогам Второй мировой войны лагеря капитализма и лагеря социализма. Относительная лёгкость революционных преобразований (аграрная реформа и национализация промышленности — монополистической собственности) в странах Восточной Европы, где гарантом их безопасности и недопустимости контрреволюции выступал Советский Союз, послужила, как нам кажется, основанием для пропаганды идеи о пережиточности диктатуры пролетариата.

Активным носителем и выразителем этой идеи выступал видный деятель мирового коммунистического движения — легендарный Георгий Димитров. И не случайно на совещании девяти коммунистических партий, что состоялось в Шклярной Порембе (Польша) в сентябре 1947 года, член руководства Болгарской рабочей партии (коммунистов) Вылко Червенков, повторяя Г. Димитрова, утверждал, что Болгария не будет советской республикой, но она будет Народной республикой, в которой руководящую роль станет играть большинство народа: рабочие, крестьяне, ремесленники и народная интеллигенция. В ней не будет никакой диктатуры.

Тезис о пережиточности диктатуры пролетариата получил хождение не только в руководстве некоторых восточноевропейских компартий, но и в научной обществоведческой среде СССР. Сталин, конечно же, знал об этом и — здесь мы выскажем наше предположение, свою версию — «пропустил» в окончательную редакцию проекта программы ВКП(б) идею о всенародном государстве для её дискуссионного обсуждения. Этот приём он использовал при разработке и обсуждении в научной среде проекта учебника политэкономии социализма. Он заранее не упреждал те или иные суждения с отступлением от марксизма. Поскольку они имели хождение отчасти среди интеллигенции в обществоведческой среде, он считал необходимым предоставить возможность им выразиться, чтобы затем аргументированно раскрыть их несостоятельность и тем самым приковать всеобщее внимание к обсуждаемой проблеме.

Виктор Васильевич Трушков назвал проект новой программы ВКП(б) 1947 года сталинско-ждановским. Но при всём его чрезвычайном уважении к Андрею Александровичу Жданову и его чрезвычайно ответственной миссии, он, Трушков, столь документально доказательно и публицистически рельефно показал ведущую роль Сталина в создании проекта программы ВКП(б) 1947 года, что нам остаётся только утверждать: это прежде всего был сталинский проект. По каким причинам он не увидел свет при жизни Сталина — тема особая, раскрытие которой не входит в задачу данной статьи. Но то, что он, сталинский проект, был обнаружен по прошествии без малого семидесяти лет, подтверждает истинность слов классика: рукописи не горят.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пт авг 04, 2017 12:06 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
ЖИРИНОВЩИНА

Газета "Правда" №84 (30581) 4—7 августа 2017 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Жириновщина — явление, которое невозможно не заметить и нельзя игнорировать в общественно-политической жизни современной России. Получив название от имени основателя и бессменного лидера ЛДПР, оно, как явление социальной действительности, имеет объективную природу своего происхождения. Возникло на закате горбачёвской перестройки, а дальнейшее развитие получило в процессе реставрации капитализма в России: с появлением олигархического, крупного компрадорского, капитала реставрировалась и многочисленная мелкобуржуазная среда. Она — социальная почва жириновщины, являющейся одним из течений или разновидностей политического мещанства. О чём и пойдёт речь в данной статье.

Гоголевский типаж

Владимир Вольфович Жириновский — главный идеолог современного политического мещанства, что стало массовым явлением в нашей стране: за ЛДПР голосуют миллионы. Он не просто отражает неустойчивость, колебания, резкие перепады социального настроения мелкобуржуазной среды (пропитанных частнособственнической психологией мелких предпринимателей, малооплачиваемых интеллигентов и служащих, отчасти и пролетариев), но и придаёт этому настроению агрессивный характер, направляя его в русло политической реакции. Делает это под прикрытием так называемого истинно русского патриотизма, рекламируя себя защитником интересов русской нации, русского народа. Но, как говорится, обо всём по порядку.

Можно сказать, что Владимир Жириновский буквально ворвался в политическую жизнь страны в последние два года догоравшей «перестройки». Его выступления на радио и в телеэфире не могли не обратить на себя внимания: свободная речь, бьющая через край энергия скорострельного слова, образная хлёсткость речи и непривычно высокий её темп. Держался молодой тогда ещё Жириновский раскованно, артистично. Уже в дебюте каждое его выступление воспринималось как политическое шоу. Многим бросался в глаза американизированный стиль его публичного слова. Да и манера говорить и держать себя напоминала, напоминает и сейчас, заимствованный с Запада рекламный, имиджевый характер поведения, принцип которого — быть в центре публичного внимания во что бы то ни стало. Для этого предназначены эпатаж, скандалы, обличение противника, не выбирая выражений. И, конечно же, нескончаемое словоизвержение: не хочешь, да услышишь. В дни думских и президентских выборов не случайно шутят: «Включи утюг — услышишь Жириновского».

Но при всей американизации стиля поведения Владимир Вольфович Жириновский — явление национальное. Он тот типаж русской жизни, что запечатлён Н.В. Гоголем на страницах его бессмертных «Мёртвых душ». Вспомните, кто постоянно устраивал скандалы и эпатировал окружающих художественным враньём.

Не просто врал, а творил в своём воображении то, чего не было, но во что самому-то верилось. Даже выведи такого на чистую воду, а с него как с гуся вода… Ну, конечно же, это гоголевский Ноздрёв. Как говаривал сам Николай Васильевич, Ноздрёв живуч, и мы ещё не раз увидим его, но в ином обличье.

Так оно и случилось у Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. В «Письмах к тётеньке» он выводит Ноздрёва с почётом принимаемым в высшем обществе, свободно и безапелляционно рассуждающим по всем проблемам российского мироустройства. И о нём говорят теперь: Ноздрёв — это сила!

И ведь так говорят в «высшем обществе» и о Жириновском. Но только ли Ноздрёв живёт во Владимире Вольфовиче?.. Живёт в нём и вездесущий Хлестаков с его лёгкостью мысли необыкновенной, что возвещает нам: «Я везде! Я везде!» В этом можно было убедиться совсем недавно. В июне 2016 года в радиопередаче «Пиджаки» (г. Москва) Жириновский с жаром утверждал: «Сейчас нам нужно обеспечить победу ЛДПР 18 сентября… Это быстро отрезвит Запад. Добиться победы Жириновского на выборах 2018 года. И всё, Запад поднимет руки вверх! С ума сойдёт Запад». И вследствие этой победы вот что произойдёт на Украине: «Церковь сразу восстановится. Мы восстановим все наши границы. И тогда украинское правительство сбежит за 24 часа, если я въеду в Кремль. Я в Кремль въеду в 12 часов дня, а они в 2 часа дня уже разбегутся все на Украине. Все!.. Всех отдам под суд. Московский военный гарнизонный трибунал». Ну чем не Хлестаков?.. Однако далеко не все именно так воспринимают блеф Жириновского.

Всегда на стороне сильного

В мелкобуржуазной обывательской среде немало тех, кто оценивает нарочито агрессивную риторику Владимира Вольфовича как проявление решительной силы. Находящемуся между молотом и наковальней — крупным капиталом и неимущим пролетариатом — мелкому собственнику, сознающему опасность оказаться в положении неимущего изгоя и на собственной шкуре испытывающему олигархический и чиновничий произвол, чрезвычайно желателен политик сильной руки, способный защитить его, навести в стране порядок быстро, решительно, без промедления. Ему, этому загнанному в угол обывателю, всеми силами стремящемуся обратить на себя внимание, именно во внимании и отказывают сильные мира сего. Мелкого частника продолжают водить за нос под речитатив пустых обещаний: «на этот раз наконец-то и всерьёз» обеспечить государственную поддержку малому бизнесу. Это давно уже стало ритуальным танцем на площадке политического розыгрыша. А вот Жириновский поставил отчаявшегося частника-обывателя в центр внимания в своих программных речеизвержениях. Сделал его главной фигурой: проголосуй за ЛДПР, и ты будешь защищён, и всё сможешь, чего пожелаешь! Он называет его простым человеком, на котором страна держится. Возвышает его в собственных глазах…

Чем Жириновский захватывает души обывателей (и не только из числа мелких собственников, и не только мещан), так это прежде всего ураганным обличением презираемых в народе разрушителей страны. Он обрушивается на них словом той беспощадно грубой сатиры, которая близка по лексике к суждениям о бывших властителях, высказываемых в рабочих курилках и пивных. Тем он берёт сердца слушателей, более расположенных к внушению, нежели к убеждению.

Иллюстрацией тому могут служить характеристики-образы главных героев «перестройки» и «реформирования» России. Они даны Жириновским в его переизданной в этом году книге «Последний вагон на север». Читаем: «Перенесёмся мысленно туда, в последний вагон. Что за человек притулился на нарах сразу у двери? Его и не узнать в свете заоконных огней. Присмотритесь — видите, это пятнистый реформатор Михаил Сергеевич, сумевший так начать, а затем так углубить, что мать-Россия до сих пор лежит ничком. Этот нобелевский тракторист, политический Чикатило сумел изнасиловать великую страну... Не хотелось ли ему, как Иуде, повеситься на дереве после предательства партии, взрастившей на своей груди змею?» Впечатляюще сказано!.. Эдак по-русски — с размаха да по…

Книга Жириновского «Последний вагон на север» несёт в себе идею неотвратимости возмездия разрушителям великой державы, а её автор предстаёт перед читателем как провозвестник этого возмездия. Для обывателя-мещанина он и судья, и прокурор, сила, карающая как внутренних, так и внешних врагов России. Поэтому Владимир Вольфович, как говорится, работает под народ, пользуясь лексикой, близкой к ненормативной, — к чёртовой матери так называемую политкорректность!.. Ну как не прочесть такое: «Всем недругам в России обломали кости: и Наполеону, и Гитлеру, и вам, американским прихвостням, натовским холуям, слугам мирового правительства, обломаем. Побегаете, попрыгаете, расстреляете друг друга — и сбежите, уйдёте. Либо в последний вагон на север, там для вас уготованы места… Кто замерзнёт в пути. Гайдар, жаль, что рано скончался… Вот морда: когда на неё посмотришь, то впечатление, будто он только что оторвался от корыта со сгущённым молоком, так и причмокивает, так и облизывается…»

Но почитайте книгу повнимательнее, и вы убедитесь, что в отношении тех, за кем стоят весьма влиятельные внешние силы и кто занимает далеко не последнее место в «пятой колонне», Жириновский предельно политкорректен, более того — льстив. Вот что он пишет о Чубайсе: «Анатолий Борисович Чубайс. Я уже не раз писал и говорил о нём. Я противник давать клички. Рыжий, красный, синий. Это не имеет значения. Это в принципе человек, который достаточно образован, имеет неплохие организаторские способности… Анатолий Борисович способен к манёврам. Тот факт, что сумел обмануть всех наших доблестных генералов, говорит о том, что этот человек и реалист, и силён. А сильные всегда побеждают».

Что примечательно: в адрес Ельцина, пока тот был жив, Владимир Вольфович ни одного хлёсткого слова себе не позволил. Он рьяно защищал его, когда в мае 1999 года Госдума по инициативе фракции КПРФ рассматривала вопрос об объявлении импичмента первому президенту России. Жириновский использовал тогда довольно пошлую, мещанскую, аргументацию защиты: в катастрофическом состоянии страны виноват-де не Ельцин, а США и «пятая колонна». По Жириновскому выходило, что Ельцин никакого отношения к «пятой колонне» не имел. Эту же мысль в несколько отредактированном виде он повторил в своём отклике на смерть Ельцина: «Сегодня мы также видим, что неудачи, связанные с экономикой, внешней политикой и ситуацией на Кавказе, — это во многом ошибки советников и консультантов».

Историческую заслугу Ельцина Жириновский видел в том, что он, Ельцин, «подарил народу России свободу» и добился «декоммунизации и десоветизации России». Последнее послужило, по нашему убеждению, главной причиной защиты лидером ЛДПР презираемого уже тогда, в 1999 году, громадным народным большинством президента РФ.

В решающий момент перед тайным голосованием Жириновский пытался обелить Ельцина. И он, можно сказать, спас его: именно голосов фракции ЛДПР не хватило для отрешения его от власти.

Но вот в феврале 2016 года ТАСС сообщил, ссылаясь на имеющийся в распоряжении агентства документ, что фракция ЛДПР внесла на рассмотрение Госдумы проект постановления «О признании политической деятельности президента СССР М.С. Горбачёва и первого президента РФ Б.Н. Ельцина преступной». И такой проект был внесён дважды, в марте и в апреле (с поправками), и до сих пор находится на рассмотрении Комитета Госдумы по законодательству и госстроительству.

Что послужило основанием для разворота Владимира Вольфовича на 180 градусов в отношении Ельцина? Прежде всего отметим: Жириновский всегда плывёт в фарватере наличной власти. Как писал М. Горький, тонкий знаток российского мещанства, родовая черта последнего — быть всегда на стороне сильного. Для политического мещанства — это вдвойне характерно: чем грубее сила власти, тем она надёжнее для мещанина-обывателя.

Идеологически обслуживающие Путина и созданный им режим власти ведущие теле- и радиоканалов (Д. Киселёв, В. Соловьёв, С. Брилёв, др.) последовательны в проведении линии, отграничивающей эпоху Путина — эпоху «стабилизации и возрождения страны» от эпохи Ельцина — эпохи вырождения, распада и варварства. Сам Путин имя Ельцина в негативном свете никогда не упомянет. Но не без его благословения в массовое сознание методически внедряется мысль о «чёрных» для России девяностых годах минувшего века. Понятно, что они ассоциируются в народе с деяниями первого президента РФ, давно презираемого и проклинаемого. Жириновский обо всём этом отлично знает. Знает, что можно быть безнаказанно смелым задним числом. Да к тому же предстоящие президентские выборы в марте 2018 года обязывают наживать политический капитал от безопасной приговорной критики бывших властителей России.

Но есть ещё одна очень важная для лидера ЛДПР причина его смелости задним числом. Она кроется в выстроенной им концепции политической непорочности, безгрешности его и созданной им партии. Он без устали повторяет: коммунисты виновны в падении великой державы — развале СССР; либералы виновны в разграблении страны, в её геополитическом унижении в годы ельцинско-гайдаровских реформ; единственно, кто чист перед народом и не запятнал себя преступлениями перед ним, — это ЛДПР во главе с Жириновским. Концепция требует того, чтобы не оставить камня на камне в беспощадном обличении Советской власти, КПСС, лично Горбачёва, с одной стороны, с другой — Ельцина и его политики реформирования России. Что касается последнего, то Жириновский в основном довольствуется грубой сатирой в жанре политического памфлета (портретная зарисовка сатирической строкой), о чём уже шла речь. Иначе он ведёт себя в отношении к коммунистам и Советской власти.

Воинствующее невежество

Патологический антисоветизм и антикоммунизм Жириновского — классический образчик современного политического мещанства. В своей ненависти ко всему советскому, коммунистическому он, бывает, срывается до политически курьёзных, анекдотических высказываний. Так, в упомянутой ранее радиопередаче «Пиджаки» Владимир Вольфович с политической страстью утверждал: «Зачем вообще поддерживать большевиков. Сегодня Украина в крови. Мы проигрываем чемпионат во Франции. Это всё из-за них!»

Жириновский — антисоветчик и антикоммунист до потери здравого смысла. О том свидетельствует не имеющая авторства (?!) книга «Русская драма» (М., Издание ЛДПР, тираж 80 тыс. экз. — немало!). Вышла она в этом году и, конечно же, не без санкции председателя ЛДПР. Ничего без его ведома в свет не выходит от ЛДПР. Примечательно название первой главы книги: «Добрая Российская империя». В ней Россия Николая II представлена в качестве ведущей страны мира как в экономическом, политическом, так и в культурном отношении. Знающим отечественную историю начала ХХ века остаётся только плечами пожимать да разводить руками. Судите сами.

Вот лишь некоторые извлечения из названной книги:

«К 1913 году Россия твёрдо встала на путь индустриализации» (без комментариев);

«К 1914 году на правах собственности и аренды крестьянам принадлежало 100% пахотных земель в азиатской части России и 90% в европейской части страны». Сколько было в собственности земли у крестьян по сравнению с помещичьей земельной собственностью в расчёте на одного крестьянина и одного помещика, у кого арендовали землю крестьяне и какие крестьяне (кулаки, середняки, бедняки), наконец, сколько было безземельных крестьян — обо всём этом умалчивается;

«К 1916 году грамотных в империи насчитывалось не менее 85%» (без комментариев);

«В 1913 году Россия — … лидер машиностроения» (без комментариев);

«Россия в царствование Николая II достигла высшей степени благосостояния, даже несмотря на неудачную для неё Русско-японскую войну и спровоцированные спецслужбами Запада и японской разведкой революционные потрясения 1905 года».

Итак, внутренних причин революции 1905 года просто не существовало. Она была спровоцирована действиями внешних сил. Этой версии придерживается ЛДПР и в отношении Февральской и Октябрьской революций 1917 года. По ЛДПР (читайте: по Жириновскому) существовала добрая Российская империя. Всё в ней процветало — мир да благодать. Никаких вам классовых противоречий, никаких причин для революционной бури. И если бы её «не втянули сначала в войну, а потом в революцию, то русский рубль стал бы единственной универсальной валютой мира ещё в 1930 году, первый космонавт полетел бы в космос уже в 1940 году, а к 1950 году русский язык стал бы самым распространённым языком в Солнечной системе».

Умиляет исключительная точность футурологического анализа. «Но страшная война, предательство политической элиты и злобные атаки продавшихся Западу революционеров разрушили великую державу». Оказывается, как всё просто: всего-то предательство и продажность привели к тому, что великая империя «слиняла в три дня» по выражению русского мыслителя Розанова.

Известно даже мало-мальски знающему политическую историю, что предательство элиты есть следствие необратимого кризиса политической системы, но никак не причина её распада. Что до продавшихся Западу революционеров, то, если согласиться с этим, надо тогда обвинить в продажности всю классическую русскую литературу (от Пушкина до Горького), ибо именно она, что общеизвестно, сыграла великую роль в формировании блестящей плеяды русских революционеров — от Чернышевского до Ульянова-Ленина. Да и всю отечественную историю надо обвинить в том, что она не туда шла с Разиным, Пугачёвым, Радищевым, декабристами, народовольцами. Да и Петра I чёрт дёрнул «в Европу прорубить окно»… А там Вольтер, Руссо, Кант, Гегель, Фейербах, Маркс…

Попытка обелить царскую Россию времён Николая II, чтобы представить Великую Октябрьскую социалистическую революцию как роковую ошибку истории либо как импортированную с Запада, — совершенно очевидный признак политической реакции, доставляющий удовлетворение воинствующему мещанству. Оно страшится кардинальных перемен, революции как огня боится. В невежестве своём принимает за социальную революцию так называемую революцию цветную, то есть смену клик или кланов.

Без зазрения совести

Но антисоветизм и антикоммунизм Жириновского не мешают ему и его «соколам» славить Советский Союз. В рассматриваемой книге «Русская драма» читаем: «Нам есть что взять из СССР в современную Россию. В СССР существовала мощная система социальных лифтов. И карьеру самого высокого уровня мог сделать и рабочий, и крестьянин, и служащий, и научный сотрудник. В Советской России судьба её гражданина зависела только от него самого, а не от количества денег на его счетах и принадлежности к политическому или финансовому клану».

А далее следует изложение великого социального минимума, который гарантировало каждому гражданину СССР Советское государство. И как главный вывод из обзора внутренней политики Советского Союза (а стало быть, Советского правительства и правящей КПСС — да! да!): «По всем экономическим показателям развития народного хозяйства страны мы (словом, «и мы пахали». — Ю.Б.) со второй половины ХХ века занимали прочное второе место в мире после США. И не надо забывать, что на просторах России в ХХ веке прокатились три чудовищные войны, а на территории США войн вообще не было в течение последних 150 лет».

Заключительный аккорд этого манифестального текста: «До 1991 года мы жили в стране, с которой считались во всём мире. Она являлась державой номер один». А далее следует то, что можно назвать гимном советским культуре, науке и технике. И ведь всё сказано абсолютно верно, что для неискушённых в знании истории может послужить основанием для вывода: но если это правда, то, стало быть, правда и то, что сказано о дореволюционной России. Ну не могут же люди так раздваиваться?

Могут и делают это без зазрения совести. Нельзя недооценивать редкого политического чутья, цинизма и прагматизма Жириновского. Он отлично сознаёт, что сегодня, когда в народе происходит (но ещё не произошла) переоценка ценностей советской истории и растёт интерес к ней, в особенности к Сталину у молодёжи, на мещанском антисоветизме далеко не уедешь. Но и отказаться от антисоветизма и антикоммунизма тоже нельзя: потеряешь лицо и не будешь угоден власти. Чтобы собрать урожай на поле КПРФ, Жириновский вступает в конкуренцию с коммунистами в пропаганде всемирно-исторических достижений СССР — знак советским патриотам: «Я — свой». Он — убеждённый антикоммунист, антисоветчик — раздваивается, маневрирует, идёт на алогизм в расчёте на доверчивых (а их немало) к его словесной эквилибристике.

За границей здравого смысла находятся утверждения, содержащиеся в цитируемой нами книге: «Из-за жестоких репрессий многие на Западе считали Советскую Россию колоссом на глиняных ногах, полагая, что русские не станут защищать коммунистический режим, утопивший страну в крови Гражданской войны, а значит, и СССР тоже. Однако разгром русской армией гитлеровских полчищ показал: наш народ сражается не за Сталина с Берией, а за Россию, пусть она временно и называется СССР. Именно такое отношение народа к СССР и привело к тому, что Советский Союз, несмотря на жесточайший террор большевиков и огромный отток денежных средств из России в страны, «вставшие на путь построения социализма», вышел в мировые лидеры».

Закономерен вопрос: почему же наш народ, сегодня, как и во все времена, готовый на жертвы ради России, несмотря на политику геноцида в отношении русских прежде всего (об этом Жириновский говорит уже почти 30 лет), несмотря на разграбление страны в «лихие девяностые» и по сей день, несмотря на чудовищный отток капитала за рубеж, почему же он, народ, вопреки всему этому сегодня не проявил чудес творчества и героизма на поприще науки, культуры, хозяйственного строительства и не вывел Россию в мировые лидеры? Ведь вот уж скоро будет тридцать лет, как нет большевистской Советской власти, а РФ всё та же Россия?.. В ЛДПР эти и подобные вопросы не допускаются к обсуждению.

Мистификация «русского вопроса»

Паразитирование на прославлении державной мощи СССР и её наивысшего выражения в Великой Победе 1945 года характерно для политического мещанства современной России. Это всё равно что засветиться в лучах великой славы, что всегда немаловажно для мещан от политики: греться у чужого, не тобой разведённого костра. Типичное проявление мещанского хамелеонства — при откровенном антисоветизме признавать неискоренимые в народной памяти великие символы советской эпохи: Великую Победу, полёт Гагарина, советские песни…

Мещанское хамелеонство свойственно не только ЛДПР, но и её партнёрам: «Единой России» и «Справедливой России». Все они стремятся приватизировать великие советские символы, дабы лишить их социалистического содержания. Жириновский в этом преуспел более других, разыгрывая карту ЛДПР как «третьей силы», в отличие от господствующей «Единой России» и непримиримо оппозиционной КПРФ. В его «Последнем вагоне на север» выражена идея всеобщего примирения и всепрощения: «Русские люди, как же вы устали от тягот и невзгод. И это длилось почти весь ХХ век. Окаянные годы, страшные годы, мерзопакостные годы. И это со времени самой страшной и одновременно Великой революции 7 ноября 1917 года. Мы не можем корить наших предков: они не знали, чем она закончится. Но я за то, чтобы этот день оставался государственным праздником и в новой России как день всех революций, всех реформ, как день поминовения всех жертв насилия и произвола, как день всепрощения. Мы привыкли к нему. Для нас этот день,

7 ноября, так и остался святым… Простить всех. Указ издать о всеобщей политической амнистии, простить царя и помещиков наших, дворян, попов, интеллигенцию, простить всех коммуняк, всех сталинистов, брежневистов, горбачёвцев, ельцинистов — всех простить. И выбросить из памяти грязь эту «демократическую». И начать новую жизнь. Давайте восстановим всё лучшее, что было в Российской империи, сохраним всё лучшее, что было в СССР, и очистимся от всего грязного, что появилось в новой «демократической» России. Это будет сочетание трёх эпох, трёх режимов, при опоре на собственные силы, на нашу российскую землю, на наши традиции, обычаи, даты, на нашу духовность, в первую очередь православную».

Старая песня буржуазного национализма, прикрываемого щитом патриотизма. Жириновский в своём всепрощении готов бросить труд в удушающие «патриотические» объятия капитала, дабы тот эксплуатировал труд под шум родных берёз и колокольный звон. Национальное единство перед угрозой Запада — превыше всего!!!

С древнейших времён Запад грозит нашей стране. Необходимое перед лицом этой угрозы общенациональное единство сегодня требует как минимум прогрессивного налогообложения: не 13 процентов с доходов что у олигарха, что у пролетария, а введения налога по доходам и по капиталам. Вместо этого наш герой из года в год ратует за полную амнистию капитала, спрятанного в офшорах, нажитого грабежом общенародной собственности.

Жириновский сеет среди доверчивых простаков (а их, увы, хватает у нас) иллюзию возможного всеобщего примирения при социальном расколе российского общества — никакой тебе классовой борьбы за социальную справедливость. В ней он видит одно лишь кровавое насилие, а имена Ленина и Сталина вызывают у него приступ ярости. Событие, изменившее весь мир и определившее ХХ век как век России, — Великая Октябрьская социалистическая революция, подготовленная всем ходом отечественной истории, для лидера ЛДПР не более чем результат большевистского заговора.

К. Маркс и Ф. Энгельс объявлены им русофобами, а марксизм — учением, враждебным России. Всё просто до мещански-обывательского примитива.

Даже любовь к Родине имеет у главного патриота ЛДПР уникальное утилитарное объяснение: «Дайте людям собственность, дайте, чтоб они владели. Тогда они будут хорошо работать, беречь и умножать своё богатство. Тогда они будут защищать свою Родину, свой дом». А в книге «Русская драма» прямо заявлено: «Должен появиться мощный фермерский класс — класс хозяев русской земли». Итак, частная собственность — вот основа патриотизма?!.

Отдадим должное лидеру ЛДПР: с момента образования его партии и по сей день он выступает трубадуром «русского вопроса», говорит, где только можно, о трагедии русского народа. И это находит отклик не только в мещански-обывательской среде, но и среди всех, кому дорого чувство поруганного русского патриотизма. Кому ненавистна русофобия, до сих пор глумящаяся в России над национальной гордостью великороссов. Несколько отвлечёмся от сегодняшнего дня, чтобы вернуться к нему с большой ясностью мысли. Русофобия — не выдумка славянофилов, а прежде всего форма презрительно-высокомерного отношения аристократических верхов царской России к русскому народу. О них метко сказано Белинским: они изучали народ через своего камердинера в передней. Порвав родовые связи с отечеством, они уподобились перекати-поле.

С реставрацией капитализма в нашей стране реставрировалась и русофобия, взросшая на преклонении перед «цивилизованным» Западом не только отъявленных либералов, но и «новорусских аристократов». У всех у них — новых господ — русофобия приобрела форму антисоветизма. Обо всём сказанном выше Жириновский нигде и никогда не обмолвился. Более того, в главном своём тезисе по русскому вопросу он сомкнулся с либералами-западниками, утверждая, что ни одна власть «так жестоко не истребляла русский народ», как это делала большевистская власть, то есть Советская. Либералы твердят то же самое, с той лишь разницей, что на космополитический манер говорят о народе вообще, как безнациональном.

В обличении русофобии и описании бедственного положения русского народа ничего нового, отличного от сказанного в патриотической публицистике, у Жириновского и ЛДПР нет. Нет ничего нового и в предложении ими пресловутого третьего пути развития России в противовес западному капитализму и советскому социализму. Только на этом пресловутом пути державного, великорусского «национал-капитализма», что просматривается в речах Жириновского, может быть, согласно ему, решён «русский вопрос». Его третий путь обязывает провести конституционную реформу, предусматривающую превращение России в унитарное национальное государство русского народа, уважающего равноправие союзных с ним народов. Далее — русский народ должен быть признан государствообразующим и самым решительным образом должна проводиться политика конституционной ликвидации автономий. Надлежит преобразовать автономии в области и края, а лучше в губернии, как то было в царской России, с предоставлением культурной автономии всем проживающим там этническим группам. Вот вам и уважение равноправия союзных с ним народов…

Короче говоря, великому Советскому Союзу наш элдэпээровский поклон и… поворачиваем историю вспять: возвращаем Россию-матушку к дореволюционному государственно-территориальному устройству. История уже отвергла его как пережиточное, когда после Февраля 1917 года страна расползалась по этническим швам, и она бы распалась, если бы не Октябрь 1917 года, Советская власть и социалистическая собственность. Они явились основой создания СССР. Не приведёт ли возврат к давно пережиточному устройству многонациональной России, случись это, к новому (и, возможно, роковому) росту национализма в автономных образованиях? Вопрос риторический. Политическая реакция, а то, что предлагает Жириновский, иначе не назовёшь, сделает реальной угрозу распада России в самой жестокой его форме — религиозной (ислам против православия). Вместо обещанного окончательного решения «русского вопроса» случится его катастрофическое обострение.

Ничего не менять!

И тем не менее «третий путь» Жириновского — подчеркнём это ещё раз — имеет своих сторонников не только в мещански-обывательской среде, но и среди оказавшихся в неустойчивом, тревожном социальном положении: малооплачиваемые госбюджетники — работники образования и здравоохранения, служащие, рабочие. Чтобы понять, почему они идут в ЛДПР, голосуют за Жириновского, надо принять во внимание оживление дореволюционных, пережиточных форм сознания с возвращением капитализма в Россию. Это объяснимо: кризисы, зависимость от рыночной стихии порождают отчаяние, неуверенность в себе. А постоянное унижение личного достоинства и понижение умственной культуры в обществе делают человека чувствительным к магии сильных слов, в которых для него звучит призыв веры в сильную Россию. Этим умело пользуется мастер демагогии и популизма Владимир Жириновский. Он блефует, изображая из себя сильную личность. Его особый путь России, на котором русский народ, а соответственно и каждый простой русский, обретёт свою мощь и силу, воспринимается многими отчаявшимися и наивно доверчивыми как единственный выход из тупика. Такое уже случалось у нас в конце XIX — начале XX века. Тогда народники выступали глашатаями особого, в отличие от буржуазного Запада, пути развития России.

Ленин писал об этом в своей работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»: «Бесспорно, что народники очень и очень повинны в квасном патриотизме самого низкого разбора (г. Южаков, напр.). Бесспорно и то, что игнорирование социологического метода Маркса и его постановки вопросов, касающихся непосредственных производителей, равносильно для тех русских людей, кто хочет представлять интересы этих непосредственных производителей, с полным отчуждением от западной «цивилизации». Но сущность народничества лежит глубже: не в учении о самобытности и не в славянофильстве, а в представительстве интересов и идей русского мелкого производителя… Народничество отразило такой факт русской жизни, который почти отсутствовал в ту эпоху, когда складывалось славянофильство и западничество, именно: противоположность интересов труда и капитала. Оно отразило этот факт через призму жизненных условий и интересов мелкого производителя, отразило поэтому уродливо, трусливо, создав теорию, выдвигающую не противоречия общественных интересов, а бесплодные упования на иной путь развития».

Было бы непростительным упрощением принимать ЛДПР за аналог народников. Но то, что Жириновский, как и иные проповедники особого пути России, не думая о том, в той или иной степени (кто в большей, кто в меньшей), пусть уродливо, но отражают интересы мелких производителей (малого бизнеса) и отчасти близких к ним по социальной тревожности пролетариев умственного и физического труда, — этот факт требует, по нашему убеждению, самого серьёзного внимания коммунистов. КПРФ нельзя отдавать на откуп ЛДПР людей, искренне заблуждающихся относительно этой партии и её лидера. Необходимо решительно и постоянно обнажать буржуазную подноготную Жириновского и жириновщины как воинствующего политического мещанства, главный принцип которого — ничего не менять (ни буржуазной собственности, ни буржуазной власти) при видимости словесного бунтарства.

Все, кто сознательно идёт за Жириновским, как и он сам, притворно славянофильствуют, паразитируют на русском вопросе. Повторяют как заклинание «Мы за русских!», откровенно спекулируя народнической теорией об особом пути России, доводя её до карикатуры, до абсурда. Так, в не раз упоминаемой книге «Русская драма» утверждается: «Пора заявить, что на территории России — СССР границы между новообразованными субъектами — республиками носили чисто технический характер, и тот политический субъект, который в своё время создал эти границы, вправе самостоятельно решать вопрос об их изменении в случае, когда в этом появится необходимость». И далее уточняется: «Независимые» государства на этой территории являются вторичными по отношению к российско-советской государственности». Не означает ли это, что Российской Федерации позволительно по своему усмотрению изменять границы стран СНГ? И что это за перл исторической науки — российско-советская государственность?

Отмеченное выше делается с одной целью: затушевать классовые противоречия современной России, не допустить классовой борьбы труда с капиталом — ничего не менять! Обличение олигархов, требование национализации крупных предприятий, добычи полезных ископаемых и т.п. — это у Жириновского и жириновцев для отвода глаз. Ну какая может быть беспощадная борьба со сверхбогатыми, к коей они так пылко призывают, если богатым гарантируется неприкосновенность их собственности?

Всё в той же «Русской драме» сделано заявление программного характера: «ЛДПР считает, что главная социальная задача государства заключается не в уничтожении богатых (нам не нужна ещё одна кровавая и беспощадная революция), а в поддержке бедных. Им надо предоставить возможность своим трудом кормить семьи и достойно жить». Иначе говоря, предоставить возможность добывать средства к существованию исключительно продажей своего труда богатым, то есть капиталистам. И это называется «Мы за бедных! Мы за русских!»? Крупный капитал прекрасно видит, как блефует Жириновский, объявляя войну олигархам и коррупционерам, — кричит, грозит всем тюрьмой, а никому не страшно.

Что же касается режима личной власти президента РФ, сложившегося в России в полном соответствии с Конституцией 1993 года, то его, этот режим, Владимир Вольфович никогда не ставил под сомнение. Ещё бы! Он самым активным образом участвовал в разработке Конституции 1993 года, о чём предпочитает умалчивать, конечно же, из излишней скромности. Ничего не менять! — таково негласное политическое кредо Жириновского и его партии. Власть и крупный капитал это высоко оценивают и не обходят ЛДПР вниманием, оказывая ей отнюдь не моральную поддержку. ЛДПР — респектабельная буржуазная партия, что скрыто за её фасадом как якобы партии простых русских людей. Если же убрать словесную «патриотическую» мишуру, то в сухом остатке окажется: ничего не менять! В этом кредо политического мещанства, в этом вся суть жириновщины, в этом весь Жириновский.

На государственном телеканале «Россия-1» из него делают политического вещуна-пророка при всей очевидности провалов его предсказаний. Не он ли ещё вчера под шампанское поздравлял Россию с избранием Д. Трампа президентом США?..

Жириновские приходят в смутные времена самозванства и уходят, когда эти времена кончаются. Не им Россию возрождать.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пт окт 06, 2017 1:42 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Проект «Навальный»

Газета "правда" №111 (30608) 6—9 октября 2017 года
3 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Чем ближе президентские выборы в России, тем острее становится противостояние олигархических кланов внутри класса крупных компрадоров: авены и фриды против усмановых и ротенбергов. Один из признаков этого обострения — выдвижение Алексея Навального как альтернативы нынешнему президенту РФ Владимиру Путину. Навальный отнюдь не самовыдвиженец, каким он себя представляет. Его действия, как сказано в заявлении ЦК КПРФ (апрель 2017 года), — «важный элемент подковёрной грызни, которая неустанно идёт в верхних эшелонах власти».

На повестке дня — левый поворот

Господин Навальный в упомянутом заявлении ЦК нашей партии метко назван «изделием», изготовленным в лабораториях США, о чём ещё речь пойдёт впереди. «Изделие» это предназначено для осуществления в России пресловутой «цветной революции». Однако заметим: внешнее воздействие, как бы оно ни было тщательно продумано, идеологически и технологически обеспечено, может оказать существенное влияние на внутреннюю жизнь страны только в том случае, если в этой жизни есть почва для восприятия данного воздействия. Почвой служит вызревшее протестное социальное настроение главного трудящегося класса общества — пролетариев физического и умственного труда. Не так быстро, как хотелось бы нам, коммунистам, но идёт неудержимый процесс вызревания именно такого настроения.

Складываются условия для левого поворота российского общества. Сколько бы президент Путин и премьер Медведев ни убеждали народ, что страна вышла из кризиса и экономика пошла в рост, суровая для трудящихся классов (рабочих, крестьян, трудовой интеллигенции и малых предпринимателей) действительность не даёт тому подтверждения: ежегодно, с 2014 по 2017 год, сокращались реальные доходы населения, баснословно росли прибыли олигархов, увеличивалась пропасть между 10% беднейшей и богатейшей части общества.

Истончается патриотический настрой народа, вызванный Крымской весной 2014 года. Он, этот настрой, в немалой степени сдерживал рост протестного сознания. Но невозможно бесконечно паразитировать на чувстве народного патриотизма. Власти предержащие теряют чувство политического реализма, демонстрируя откровенно циничное отношение к нищающему народу: на ТВ, в печати, в интернете во всём бесстыдстве своём выставлены на всеобщее обозрение барские усадьбы новоявленной аристократии. Это каким же презрением к неимущим надо обладать, чтобы позволить через ТВ призывать их к пожертвованиям для оказания помощи тяжело больным детям из бедняцких семей, в то время как в России существует одна из самых богатых в мире каст долларовых миллиардеров-олигархов!

Пролетарии откликаются на призыв о помощи — спасают детей, но равнодушия к ним государства олигархического капитала они не забудут. Что ж, власть хорошо «просвещает» классовое и национальное сознание трудящегося большинства. Противоречие между трудом и капиталом всё более обостряется в условиях объявления экономической войны России империалистическим Западом. Оно, это противоречие, осознаваемо лишь сознательными рабочими, то есть малочисленной пока рабочей интеллигенцией, за которой, при её хорошей организации коммунистами, могут пойти пролетарские и полупролетарские массы.

Складываются условия для массового левопатриотического движения. Чтобы перехватить его у «левых» (коммунистов и левых патриотов, свободных от антисоветизма), лишить их шанса мирного овладения государственной властью и, как это было в «перестройку», направить радикальную массу протеста слева направо, то есть оседлать протестное движение, и задуман проект «Навальный». Целевая его направленность чётко выражена, по нашему мнению, лидером «Левого фронта» Сергеем Удальцовым. Он с Навальным и его партнёрами «поварился в одной каше в 2011 году» и прекрасно знает их намерения: «Сейчас эти оппозиционеры призывают граждан выражать своё справедливое возмущение, тратить свои силы на протест, надеясь на спинах народных масс протащить к власти новых Ельциных… Честную энергию протеста хотят использовать в своих клановых интересах… Вспомним: Ельцин так рвался к власти, что пожертвовал и страной, и народом».

Власть, отдадим ей должное, извлекла уроки из действий «болотной оппозиции» 2011 года и торпедировала её попытки вызвать массовые волнения в стране добровольной мобилизацией патриотов (Проханов и другие), наивно верящих Путину как гаранту социального согласия и государственной целостности России. Однако Навальный был допущен властью на внеочередные выборы мэра Москвы в 2013 году. По распоряжению Собянина депутаты-муниципалы от «Единой России» дали своё согласие на участие главного оппозиционера от либералов в выборах столичного градоначальника (?). И он «оправдал их доверие»: получил поддержку более 27% москвичей, в основном молодых.

Это был первый серьёзный политический успех Навального. Вряд ли ему удастся повторить его на президентских выборах 2018 года, заявку на участие в которых он уже сделал в 2013 году. У власти есть юридические основания не допустить его к ним. Правда, были они и перед выборами мэра Москвы, однако ж…

Олигархические кланы, олицетворяемые Путиным, своим собратьям-соперникам по классу власти не отдадут, ибо это было бы для них смерти подобно. Казалось бы, с учётом сказанного надо ставить крест на проекте «Навальный». Но воздержимся делать это: дело не в самом персонаже (он может быть заменён другим или завершить свою карьеру, как Немцов), а в том, в силу каких причин либеральные оппозиционеры типа Навального находят отклик в массовом сознании, в молодёжном сознании в первую очередь. Это во-первых.

Во-вторых, существует ли опасность наивного доверия таким вот «навальным» со стороны левых сил? И в-третьих и главных: на президентских выборах 2018 года не окажется ли народ России, в случае успешной спекуляции массовым протестом тем же Навальным, перед выбором — поддержать существующую антинародную власть или такую же олигархическую, но ещё более прозападную оппозицию, «которая зовёт на улицу обличать правителей» (С. Удальцов)? Какой должна быть в данной ситуации позиция коммунистов?

Краткая политическая биография и его либерально-буржуазное кредо

Прежде чем попытаться с точки зрения классовой проанализировать явление «Навальный», остановимся на важнейших, по нашему мнению, вехах его политической биографии. Сделаем это потому, что имя его широко известно в интернет-пространстве и намного меньше — вне его.

Алексей Навальный — молодой политик 1976 года рождения. Уроженец Подмосковья, г. Бутынь Одинцовского района. Из семьи состоятельных бизнесменов: отец и мать его — совладельцы предприятия «Кобяковская фабрика». 25% его акций принадлежит их старшему сыну — Алексею Навальному. В 1993—1998 годах — он студент юридического факультета Российского университета дружбы народов. В 1999—2001 годах прошёл курс обучения на факультете «Финансы и кредит» Финансовой академии при правительстве РФ. С 1997 года по сей день Алексей Навальный — свой человек в бизнес-сообществе. Был соучредителем и учредителем, заместителем гендиректора, главным бухгалтером ряда фирм и компаний. Получил признание в мире крупного бизнеса: в феврале 2012 года Национальный резервный банк А. Лебедева (владелец 15% компании «Аэрофлот») выдвинул Навального кандидатом в совет директоров «Аэрофлота». В июне 2012 года он избирается в совет директоров этой компании… В декабре того же года Следственный комитет РФ возбуждает в отношении Алексея Навального и его брата Олега Навального уголовное дело по факту совершения преступления, связанного с мошенничеством в особо крупном размере. Брат Алексея осуждён и сидит в тюрьме. Алексей же дважды осуждён… условно (?).

К моменту начала следствия по уголовному делу А. Навального он уже становится широко известным в сетях интернета как молодой и радикальный противник власти от несистемной либеральной оппозиции. Свою оппозиционную политическую деятельность он начинает в 2000 году в партии буржуазной интеллигенции «Яблоко». Довольно быстро поднимается по карьерной лестнице этой партии: в 2000 году работал в штабе по выборам в Московскую городскую думу; в 2002 году избран членом регионального совета Московского отделения «Яблоко»; 2004 год — заместитель председателя данного отделения; 2005 год — кандидат в депутаты Мосгордумы по списку «Яблоко — Объединённые демократы»; 2006 год — член федерального совета «Яблока».

Чтобы получить признание и заиметь авторитет в пропитанной антисоветизмом партии «Яблоко», надо быть прежде всего ярко выраженным («генетическим») антисоветчиком и антикоммунистом. Навальный выступает таковым в высшей степени. С презрительным цинизмом он признаётся, что с детских лет был преисполнен ненавистью ко всему советскому: «В детстве я был личинкой «совка». Именно в такой формулировке. «Совка», человека, презирающего Советскую власть и пытающегося выдавить её из себя, потому что уже в раннем детстве мне на подсознательном, что ли, уровне казалось: с этой страной что-то не так. Ну а личинкой, так как это тогда ещё не оформилось в чёткие контуры и рамки, было на уровне детских ощущений… Была некоторая гнетущая придавленность и давление от лакированного официоза, идущего вразрез с наблюдаемой реальностью… С начала 1980-х у нас появился приёмник, транслирующий «Голос Америки»…»

Не ошибёмся, если скажем: Алексей Навальный — достойный сын таившегося семьдесят лет антисоветского племени.

В 2006 году наш герой упрочивает своё положение в руководстве «Яблока». Но в том же году он совершает действия, приведшие к его исключению из «Яблока» «за нанесение политического ущерба партии, в частности, за националистическую деятельность». Деятельность эта началась с его участия в качестве наблюдателя в заседаниях оргкомитета «Русского марша». А летом 2007 года Алексей Навальный становится одним из соучредителей и сопредседателей «национал-демократического» движения «Народ». Оно декларировалось его организаторами как движение, главная цель которого — борьба за демократию и права русских. Его история оказалась недолгой — через год оно угасло.

Но Навальный не оставил русской темы. Идею национал-демократии он держит в запасе и не перестаёт доказывать, что-де русский народ больше других народов России пострадал в эпоху большевистского правления. Русский национализм Навального есть чистой воды антисоветизм самой высокой пробы. Он клеймит позором «большевизм», «ленинизм», «сталинизм» и считает советский общественный и политический строй преступлением перед человечеством. Русский национализм в «демократической» упаковке нужен Навальному, чтобы придать, так сказать, национальный характер его либерально-буржуазному кредо.

Русский народ, по его утверждению, только тогда обретёт полную свободу, когда будет создано государство (внимание: далее следует то, что иначе как словоблудием не назовёшь!), защищающее капитализм, а не отдельных капиталистов. Иначе говоря, защищающее свободу рыночных отношений, то есть равные возможности для всех и каждого в свободной конкуренции на рынке товаров, а не монополию крупных капиталистов-олигархов. Для того, кто знаком с ленинской теорией империализма, очевидна глупость Навального: уж более века как капитализм свободной конкуренции уступил место монополистическому капитализму; сверхмонополизм транснационального капитала исключает свободу конкуренции на рынке товаров — эту несбыточную мечту мелкого буржуа, которого сегодня называют у нас малым бизнесменом.

Но кто в современной России читает Ленина? В условиях обмещанивания массового сознания глупость Навального (а для него, в чём мы уверены, это не глупость, а продуманная спекуляция на непросвещённости людей) может быть принята за истину немалым количеством мелких частных предпринимателей, что есть сил пытающихся выкарабкаться из омута экономического кризиса. Тем более что наш герой объявил войну олигархам не на жизнь, а на смерть.

Нечто подобное уже было в истории Германии 30-х годов минувшего века. Тогда Адольф Гитлер пленил души бюргеров (мелких и средних) именно клятвенным заверением, что, как только он придёт к власти, начнёт беспощадную борьбу с «жирными котами» — владельцами крупного капитала. А разве не тем же манком войны с олигархами украинские националисты повели за собой мелких хозяйчиков и не только (и обманутых пролетариев, и наивную молодёжь) на киевском Майдане в 2014 году? Обещание широкой и свободной дороги к преуспеванию мелкому частному собственнику с заверением, что им может стать каждый с перспективой роста (!) — не это ли позволяет заложить классовую психологическую основу любого национализма — «взбесить в человеке собственника» (А. Гитлер).

И не важно, когда и как этого удаётся добиться: в случае с Германией 30-х годов ХХ века обещанием свободы сильного, но только для немцев, а в современной России — посулами индивидуальной свободы в рыночных отношениях (свобода русской нации — в свободе рынка, по А. Навальному), а то, что это вопреки логике здравого смысла, не говоря уже о научной логике, героя нашего повествования ничуть не заботит и не беспокоит. Он руководствуется логикой борьбы за власть во что бы то ни стало.

Его принцип: чем хуже, тем лучше

Навальный легко меняет свои суждения в зависимости от настроя аудитории, перед которой он выступает. Его неизменный принцип — каждому своё. В 2017 году на встрече в Башкирии с местными националистами он заявил: «Всё равно останутся люди, которые скажут: дайте нам национальное государство башкир, и я не вижу в таких требованиях ничего ужасного». Ещё не столь давно он страстно говорил о попрании властью прав русских, и вот без тени смущения своим заявлением по сути дела реставрирует ельцинскую декларацию: «берите суверенитета, сколько сможете проглотить».

Местный национализм — татарский, башкирский, чеченский — безусловно, спровоцирует и русский национализм. Что ж, чем хуже, тем лучше для погружения России в бездну националистического хаоса, когда отделившиеся от неё «суверенные республики» станут лёгкой добычей американского и европейского империализма, превратятся в их протектораты.

Не для этого ли Навальный предлагает идти дальше — создавать вместо «суверенных республик» образца 1990-х годов «суверенные города». «Мне, — вещал он в Башкирии, — часто говорят в последнее время: ты хочешь дать больше власти на местах, а это приведёт к развалу России, потому что губернаторы опять станут царьками, князьями и ханами. Так вот, переток властных полномочий в города — главное лекарство против развала и раздробленности. В этом случае конкурировать между собой будут уже не регионы, а города. Не будет проблем, скажем, с президентом Татарстана, если конкурировать будут между собой Казань и Набережные Челны».

Такая вот нацдемократия по Навальному: больше конкуренции национализмов внутри России — прочнее её государственная целостность (???). Нечто подобное уже было в нашей истории: больше демократии — больше… Закончилось это развалом СССР. Проект «Навальный» предусматривает развал Российской Федерации. Мало кто видит это и, увы, мало кто об этом знает. В массовое сознание внедряется образ Навального как образ беспощадного борца с коррупцией — этой ахиллесовой пятой путинского режима.

Вызов Навального главным коррупционерам-олигархам и повязанному с ними высшему чиновничеству нашёл горячий отклик у социальных групп, испытывающих на себе всю тяжесть ярма коррупции во всех эшелонах власти: у малого и среднего предпринимательства, у госбюджетников (врачей, учителей, преподавателей вузов), у интеллигенции и служащих среднего достатка, чьё социальное благополучие постоянно под вопросом. Навальный как пламенный трибун и стоик в борьбе с коррупцией нашёл самый живой отклик в интернет-пространстве у молодёжи, в особенности студенческой и офисной, у которой лицемерие «государственников» от «Единой России» вызывает аллергию.

Неравнодушен к национальному бедствию и рабочий класс, но в силу своей слабой политической организованности (коммунисты, увы, в этом пока явно недорабатывают) он не отличается острой реакцией на случаи чудовищного казнокрадства. Но главное всё же не в этом, а в давно назревшей в обществе потребности в последовательной и бескомпромиссной государственной антикоррупционной и антиолигархической политике.

Поскольку такой политики нет и не предвидится в ближайшем будущем, то тот, кто имеет решимость представить общественности конкретные факты коррупции во властных структурах и вроде бы действует по принципу «Иду на вы», получает не только моральную, но и политическую поддержку немалого числа граждан России. Немало тех, кто видит в Алексее Навальном смелого политика, в котором нуждается страна. Поэтому будем говорить прямо: стоит акцентировать внимание на американском следе в формировании виртуального образа главного персонажа нашей статьи как самоотверженного борца с коррупцией, олигархами и высокопоставленными их служителями в государственных институтах. След этот просматривается, как говорится, невооружённым глазом.

Американский след в его борьбе с коррупцией

В 2010 году Навальный стажируется на курсах в Йельском университете США. Поступить на эти курсы возможно только по рекомендации лиц с безупречной репутацией в американской политической элите. Среди тех, кто, вероятнее всего, рекомендовал нашего героя, в разное время назывались Г. Каспаров, Ю. Латынина, И. Юргенс — лица известные в либеральном истеблишменте России и Запада. Он принят в сообщество друзей Йеля и с восхищением отзывается об университетских курсах: «Это что-то вроде очень крутых курсов повышения квалификации для людей со всего мира… Хотя на самом деле программа куда более широкая, чего там только не было, и с кем только мы не встречались… Кстати, именно в то время мы как раз запустили «РосПил» (проект, направленный на вскрытие крупнейших потенциально коррупционных тендеров. — Ю.Б.), по-настоящему взялись за государственную коррупцию. Вот ведь — госдеп учит россиян, как сохранять бюджетные деньги» (из интервью Навального «Голосу Америки»).

Приглашение Навального на полугодовые курсы в Йельском университете, где он учился вместе с будущими проамериканскими «оранжевыми революционерами» из Туниса и Судана, не было случайным. Полагаем, что в соответствующих специальных службах США увидели в энергичном активисте «Яблока» человека, который явно выпадал из рыхло-либеральной среды буржуазной интеллигенции с её давно увядшим лидером — пустопорожним Явлинским, мнящим себя интеллектуальным аристократом, а на деле превратившимся в стареющего политического кокета.

Навальный — полная противоположность ему. Во многом он похож, даже внешне, на Ельцина, когда тот рвался к власти. Это отмечают, в частности, авторитетные политологи (М. Калашников, Р. Вахитов). У него, как и у Ельцина, неуёмная жажда власти и полная беспринципность в её достижении. Как и Ельцин, он сделал своей козырной картой борьбу с коррупцией.

Можно сказать, что из Йельского университета Навальный вышел самостоятельным политиком — проамериканским. Благодаря мощным пиар-технологиям образ Навального — героя, гонимого властью, по нарастающей раскручивается в интернет-пространстве, либеральных СМИ. Жертвами объявленной им войны с коррупцией стали олигархи и высшие чиновники из близкого окружения Путина: Алишер Усманов, генеральный прокурор РФ Юрий Чайка, премьер-министр Дмитрий Медведев и др.

Но в зоне обвинений Навального нет и не будет ни Авена, ни Чубайса, ни Грефа, находящихся под патронатом политической элиты США. Нет случайности в том, что научный руководитель Высшей школы экономики известный проамериканский либерал Евгений Ясин считает «деятельность Навального полезной для развития рыночной экономики и общества». Но американский след в антикоррупционной его деятельности не отменяет вскрытых им фактов мошенничества, хищений, злоупотребления властью. Не ошибёмся, если скажем, что сама коррумпированная система власти создаёт имидж Навального как главного борца с коррупцией.

Антикоррупционные расследования Навального требуют больших финансовых затрат. Одни только фильмы-разоблачения немалых денег стоят, но и эффект от их демонстрации на YouTube был сверхожидаемый: фильм «Чайка» (2016 год) о генпрокуроре РФ просмотрели 5 млн зрителей, а фильм «Он вам не Димон» (2017 год) уже 25 млн. Леонид Развозжаев — соратник Сергея Удальцова, отсидевший, как и он, в тюрьме 4,5 года по «болотному делу», недалёк от истины, утверждая, что «Навальный — это мощная команда суперпрофессиональных технологов, креативщиков, технических специалистов, юристов, финансистов, психологов и т.д. и т.п. Этот проект в финансовом выражении держится на многомиллионном финансировании».

Главные источники финансирования — за границей. Об этом, в частности, свидетельствуют материалы переписки нашего персонажа по электронной почте, преданные гласности в 2011 году и в большинстве своём не отрицаемые им. Здесь же заметим: ряд фактов коррупции, представленных Навальным общественности, не нашёл своего подтверждения при проведении следствия по судебным искам в его адрес. Это замалчивается за рубежом, где из нашего героя лепится образ бесстрашного борца с коррумпированной властью.

На Западе его личность преподносится обывательской массе в виде одного из политиков мирового масштаба — главного антагониста Путина. В конце 2011 года он вошёл в список 100 «глобальных мыслителей современности» (24-е место) по оценке журнала «Форин полиси». Первое место было тогда за 14 арабскими блогерами, сыгравшими видную роль в «арабской весне».

Во время крымских событий, 20 марта 2014 года, газета «Нью-йорк таймс» опубликовала его статью, в которой он, в частности, призвал Запад заморозить финансовые активы крупных российских бизнесменов. А учреждённый Навальным «Фонд борьбы с коррупцией» (ФБК) подготовил расширенный список лиц для санкций со стороны Евросоюза. Этот документ опубликован на сайте Альянса либералов и демократов за Европу. Как видно, наш сикофант (доносчик) не тянет на роль «глобального мыслителя».

Несомненно, Навальный является фигурой федерального масштаба — факт, который действующая власть пытается игнорировать. Рейтинг его популярности среди населения России неустойчив, колеблется, но он достаточно высок для того, чтобы его обладатель стал одним из основных фигурантов борьбы за высшую власть — за пост президента РФ. По данным Левада-центра, весной 2017 года узнаваемость политика достигла 55% и на выборах свои голоса за него готовы были отдать 10% населения страны. Для старта в президентской гонке это очень неплохо.

А на участие в президентских выборах 2018 года Навальный сделал заявку четыре года назад и зря времени не терял: создал «Партию Прогресса» и основал «Фонд борьбы с коррупцией», филиалы которого имеются практически во всех крупных городах России, и не только. В отношении радикал-оппозиционера власть ведёт себя весьма осторожно, очевидно, опасаясь острой реакции Запада на применение к нему жёстких мер. Как уже говорилось, он дважды был осуждён условно по обвинению в хищениях в особо крупных размерах (16 млн рублей), но, будучи заключён под домашний арест, появляется на митинге, выступает на нём. Грозит «смести эту власть» и называет «Единую Россию» партией «жуликов, воров и убийц». Что же власть?.. А ничего — молчит, как в рот воды набрала.

Ядро электората Навального образует молодое поколение в возрасте от 20 до 35 лет. Оно занято в основном офисной работой, малым и средним бизнесом. Его мелкобуржуазная философия формировалась преимущественно в сетях интернета в период капиталистического реванша в России. Молодые люди этого поколения чрезвычайно восприимчивы к буржуазному радикализму Навального — к его призыву «сделать Россию лучше».

Но данный радикализм на гребне антикоррупционной волны воспринимается как левый радикализм в левопатриотической среде. Увы, в ней есть если не сторонники нашего героя, то ему сочувствующие. Тот же Л. Развозжаев убеждает своих товарищей по борьбе: «Лично я настойчиво предлагаю не игнорировать его существование и уж тем более не вступать с ним в какую-то бесплодную склоку. На мой взгляд, он делает очень важную работу, он будит многомиллионные массы от спячки. И мы не должны игнорировать его достижения, мы должны использовать их в своей пропагандистской работе».

Обращаясь к ленинской диалектике

Остановимся на высказанной Развозжаевым мысли о полезности политической деятельности Навального. Что касается склоки с ним, то склока никогда и никого не украшала. А вот что касается полезности работы этого агента компрадорского капитала, то она, на наш взгляд, состоит только в том, что этот капитал, дабы разрешить свои внутренние противоречия в межклановой борьбе, вынужден раскрывать свою подноготную: каждый из противостоящих кланов представляет обществу частичную правду, превращая её в политический товар. Это и делает Навальный. Всей правды — об эксплуатации человека человеком при господстве частной собственности — он никогда не скажет. Для него и ему подобных собратьев по классу эксплуататорского меньшинства правда о коррумпированности конкурентов в схватке за власть — средство оболванивания эксплуатируемого большинства пролетариев.

Всякая попытка использовать Навального для достижения высокой цели левого движения ведёт к тому, о чём предупреждал ещё К. Маркс: негодное средство ведёт к негодной цели. Здесь время недвусмысленно высказаться по вопросу о возможных компромиссах КПРФ с различного рода группировками и группками: националистов, монархистов, православных патриотов, не говоря уже о либерал-радикалах. В левопатриотической среде, даже в КПРФ, можно услышать суждение типа: «Забудем разногласия, объединимся! Главное — переплыть реку взаимного отчуждения, на берегу разберёмся». Для достижения общей победы над действующим режимом власти коммунистам предлагается пойти на компромисс со всеми, кто против Путина, но являются при этом открытыми антисоветчиками, воинствующими антикоммунистами.

Чтобы осознать опасность для партии коммунистов и для всего левого движения России таких компромиссов, обратимся к ленинской диалектике в тактике политических компромиссов. Предлагаемый Развозжаевым негласный компромисс с Навальным (так мы восприняли слова: «не игнорировать его существование... его достижения») — надлежащий повод для этого. Вот что писал Ленин в «Детской болезни «левизны» в коммунизме» об объективной необходимости для коммунистической партии тактики политических компромиссов в условиях буржуазного общества: «Капитализм не был бы капитализмом, если бы «чистый» пролетариат не был окружён массой чрезвычайно пёстрых переходных типов от пролетария к полупролетарию (тому, кто наполовину снискивает себе средства к жизни продажей рабочей силы), от полупролетария к мелкому крестьянину (мелкому ремесленнику, кустарю, хозяйчику вообще), от мелкого крестьянина к среднему и т.д. — если бы внутри самого пролетариата не было делений на более и менее развитые слои, делений земляческих, профессиональных, иногда религиозных и т.п. А из всего этого необходимость — и безусловная необходимость для авангарда пролетариата, для его сознательной части, для коммунистической партии прибегать к лавированию, соглашательству, компромиссам с разными группами пролетариев, с разными партиями рабочих и мелких хозяйчиков вытекает с абсолютной необходимостью. Всё дело в том, чтобы уметь применять эту тактику в целях повышения, а не понижения, общего уровня пролетарской сознательности, революционности, способности к борьбе и победе».

Повышение общего уровня пролетарской сознательности, а в этом заключается историческая миссия коммунистов, прямо связано с формированием в рабочем классе пролетарского интернационализма. Всё, что ему противоречит — национализм во всех его проявлениях, антисоветизм и антикоммунизм, — не может не иметь своим следствием, при непростительно терпимом отношении к ним коммунистов, понижение уровня классовой сознательности рабочих.

Однако сказанное, представляя объективную недопустимость компромиссов (временных тактических союзов, соглашений) коммунистической партии с различного рода объединениями антисоветской направленности (за исключением ситуативных — контроль за результатами выборов и т.п.), совсем не означает отказа от работы коммунистов с лучшими, наиболее культурными элементами названных объединений. В особенности такая работа, постоянная и кропотливая, должна проводиться в мелкобуржуазной среде, весьма многочисленной и неоднородной в современной России. Именно в ней Навальный и пропутинские патриоты находят активную силу их поддержки.

Здесь вспомним о ленинской диалектике в тактике борьбы коммунистов за то лучшее, честное и мыслящее, что есть в мелкой буржуазии. Отмечая её колебания между крупным капиталом и пролетариатом, Ленин высказал мысль непреходящей ценности: «Правильная тактика коммунистов должна состоять в использовании этих колебаний, отнюдь не в игнорировании их; использование требует уступок тем элементам, тогда и постольку, какие, когда и поскольку поворачивают к пролетариату — наряду с борьбой против тех, кои поворачивают к буржуазии».

Оба хуже, оба опаснее

Ленинская тактика компромиссов в отношении мелкой буржуазии и её партий (меньшевиков и эсеров) позволила в конечном итоге большевикам повести за собою полупролетарскую мелкобуржуазную массу крестьянства. В нынешней России большинство этой массы составляют полупролетарии малого бизнеса, наполовину снискивающие, по Ленину, средства к жизни продажей рабочей силы. Сегодня их в городе много больше, чем в деревне. За них мёртвой хваткой пытается вцепиться Навальный. В его негласной программе как кандидата в президенты России есть обещание освободить от налогов и отчётности частных предпринимателей с малым доходом.

Привлекательно? Безусловно. Но это обещание не более чем лицемерный популизм, так как нет и не будет в предвыборной президентской программе Навального того, что только и может сделать названное обещание реальным, — требования национализации олигархической собственности и последующей за национализацией политики новой индустриализации. А без этого крупный капитал в самой его отвратительной форме — олигархической — как давил, так и будет давить малый бизнес и не давать ему выхода на новый технологический уровень. Навальный имитирует беспощадную борьбу с олигархами, обещая взимать с них одноразовый налог, компенсирующий незаконную приватизацию. Заметим: вопрос о национализации и пересмотре итогов приватизации он не ставит. И что такое его одноразовый налог с олигархов? Понимай как хочешь…

Никаких компромиссов, соглашений, даже тактических и ситуативных, не может быть с Навальным и ему подобными у коммунистов и левых патриотов, тех, кто поворачивают в сторону партии рабочего класса — КПРФ. Опыт тактического соглашения левых с этим субъектом имеется у «Левого фронта». Его результат всем известен: лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов и его сподвижник Леонид Развозжаев отбыли свой тюремный срок по «болотному делу», а Алексей Навальный остался на свободе.

Сегодня, как и в начале ХХ века, непреложной для коммунистов является истина: пока не сокрушена экономическая основа буржуазной власти — крупная капиталистическая (в России — олигархическая) частная собственность на основные средства производства, то есть пока она не национализирована, говорить о победе народовластия означает вводить в заблуждение многомиллионные трудящиеся массы. Это делает Навальный, равно как и его грозный противник Путин.

Точно так же говорить об экономическом развитии страны, обходя молчанием властное требование времени в политике новой индустриализации, — значит опять же затемнять общественное сознание. И здесь Навальный и Путин равны друг другу. Не потому ли тема новой индустриализации является для них табуированной, что она, эта индустриализация, не только обеспечивает прорыв к новому технологическому уровню в развитии производства, делает его независимым от западных технологий, но и, что страшит олигархов, гарантирует количественный и качественный, культурно-профессиональный рост рабочего класса? Вопрос риторический.

По большому счёту, оценивая Навального, надо признать: он как зеркало существующей власти обладает всеми её пороками: социальной демагогией, политическим лицемерием, нравственной глухотой к судьбам миллионов, живущих на тощую зарплату, пенсию и нищенское пособие. Как и власть, он горазд обещать чуть ли не златые горы.

Для политических душечек из обуржуазившейся и либеральствующей интеллигенции наш герой уже тем хорош, что выступает против Путина: «Ах как он радикален и смел!» Они, эти патриотические и либеральные душечки, очень похожи на чеховскую героиню, которая жила сначала с антрепренёром и говорила: мы с Ванечкой ставим серьёзные пьесы. Потом жила с торговцем лесом и говорила: мы с Васечкой возмущены высоким тарифом на лес. Так и нынешние политические душечки от обмещанившейся интеллигенции ещё в недавнем прошлом восклицали: «Ах Ельцин!» И несколько позже: «Ах Путин!» И теперь: «Ах Навальный!..» Интеллигент-мещанин мечется: тревожно ему в путинской России.

Для коммунистов и сознательных пролетариев не может быть вопроса, кто хуже, опаснее для страны — Путин или Навальный, сойдись они на президентских выборах. Оба хуже, оба опаснее. Один — политик явно проамериканский. А другой за годы своего долгого правления довёл экономику страны до засилия в ней иностранного капитала при разрушении отечественного научно-индустриального производства. Так что из двух зол нет и не может быть наименьшего.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пн дек 11, 2017 10:19 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Разные судьбы российской интеллигенции

Газета "Правда" №138 (30635) 12—13 декабря 2017 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

21 ноября 2017 года в «Московском комсомольце» было опубликовано интервью с заведующим кафедрой мировой экономики РЭУ имени Г.В. Плеханова, членом-корреспондентом РАН Р.И. Хасбулатовым. Речь в интервью идёт не о событии четвертьвековой давности — не о расстреле из танковых орудий Дома Советов в октябре 1993 года, а об экономике сегодняшней России и… о неизбежности в ней социальной революции. На наш взгляд, Хасбулатов высказал мысли, заслуживающие чрезвычайного внимания не только сами по себе, но ещё и потому, что это мысли не политика, а учёного, и что особенно важно — вузовского интеллигента.

Интеллектуальная оппозиция власти

Руслан Имранович сегодня представляет верхний слой прогрессивной (по сравнению с либеральной) буржуазной интеллигенции, высококвалифицированной и высокооплачиваемой, занимающей привилегированное положение в обществе. Этот слой образовался среди людей науки, литературы и искусства, отчасти среди пользующихся повышенным спросом инженеров и адвокатов. В науке (вузовской и академической) привилегированная интеллигенция держится более критически и независимо по отношению к власти, нежели в сферах литературы и искусства, где, как говорил А.Н. Островский, нередко встречается «приятное искательство к начальству». О либеральной, прозападной, русофобствующей интеллигенции — разговор особый, и он требует отдельной статьи.

Наибольшим критицизмом, радикализмом и реализмом в оценке внутренней политики президента РФ и его правительства отличаются учёные-экономисты из знаменитой научной школы академика Львова, спасавшего, пока он был жив, своим стоицизмом и мужеством честь отечественной науки. Нам уже доводилось писать в сентябре 2015 года в «Правде», в статье «Геополитика и тяжёлая индустрия», о том, что именно из учёных-экономистов формируется интеллектуальная оппозиция существующей власти «в противовес гайдаровско-кудринскому бомонду, правящему бал в правительстве, и не только».

Примером тому послужило тогда заседание научного совета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова 5 июня 2014 года. Оно было посвящено разработке современной экономической теории и российской модели социально-экономического развития. Ведущие учёные-экономисты подвергли жесточайшей критике либеральную экономическую политику правительства России. О президенте РФ не было сказано ни слова, хотя и грамотному школьнику известно: кто правительство назначает, тот за него и отвечает. Учёные не ограничились критикой. Они научно аргументировали неизбежность новой индустриализации страны и открыто утверждали настоятельную необходимость национализации олигархических монополий.

Критическим радикализмом отличалось на упомянутом заседании выступление профессора С.С. Губанова. Яркий представитель научной школы Д.С. Львова, он давно уже не стесняется в выражениях при оценке путинско-медведевского (читайте: гайдаро-кудринского) экономического курса. В 2012 году вышла в свет его книга «Державный прорыв», в которой автор даёт развёрнутое обоснование спасительной для нашей страны новой индустриализации при обязательной национализации олигархической собственности. Чтобы иметь представление о научном и гражданском кредо профессора Губанова, достаточно, как нам кажется, ознакомиться со следующим утверждением из его книги:

«Реформаторы изображают события 1991—1992 гг. как революцию, охотно претендуя на лавры революционеров.

Однако их претензии безосновательны. Системный критерий социальной революции простой, но строгий — это разрешение основного противоречия общества и подъём социально-экономического развития на одну историческую ступень вверх. В частности, на соответствие по данному критерию не проходит первый политический переворот 1917 года, в сущности дворцовый, устроенный буржуазными «верхами» — февральский, но вполне проходит второй, совершённый трудящимися «низами» — октябрьский. Причём, что важно, с помощью лишь научно строгого системного критерия можно досконально разобраться в том, отчего разразившаяся ожесточённая Гражданская война велась не столько между октябристами 1917 года и монархистами, сколько между октябристами и контрреволюционными буржуазными февралистами. Ведь это факт: не знамя монархии, а знамя свободы частной собственности и свободы торговли несла на своих штыках белогвардейщина — деникинщина, колчаковщина и т.д.».

Нет, уважаемые читатели, мы не забыли об интервью Р.И. Хасбулатова. Но, чтобы стало ясно, почему оно появилось именно сейчас и настроения какой интеллигенции оно отражает, ещё раз обратимся к книге профессора Губанова. Сквозь призму научно строгого анализа он рассматривает главную проблему путинской России — её системный кризис. С присущей ему доскональной логической последовательностью доискивается до причины причин этого кризиса.

«Самое прямое и непосредственное проявление системного кризиса, — пишет С.С. Губанов, — выражается в деиндустриализации России, выводе из строя и параличе отечественного машиностроения и производства машинных, технотронных средств производства. Вслед за деиндустриализацией цепь удушающей деградации тянется во все без исключения сферы общества — материальное производство, город и деревню, фундаментальную и прикладную науку, образование, культуру, спорт, здравоохранение, экологию, политическую надстройку, ветви государственной власти. Что касается причинно-следственного происхождения системного кризиса, то оно легко прослеживается вплоть до самой первопричины. Причиной деиндустриализации служит дезинтеграция добывающей и обрабатывающей индустрии, причиной их дезинтеграции — дезинтеграция собственности, причиной дезинтеграции собственности — господство частнокапиталистической её формы. Стало быть, причина причин сходится на системном полновластии частнокапиталистической формы собственности, ничуть не поколебленном противоестественным государственно-олигархическим партнёрством».

А далее у Губанова следует объяснение причины наступившего общественного прозрения, которое, по нашему мнению, охватило пока что весьма малую мыслящую часть интеллигенции, но при известных условиях (о них скажем позже) имеет шансы проникнуть в широкие массы. Читаем дальше: «Как известно, бытие определяет сознание. Аналогично и воздействие на умы системного кризиса, всё более осознаваемого и отчётливее различимого по своим признакам. Индуцируемое им сознание общества становится подвижнее и пытливее, чем прежде, освобождается от оков идеологии фальши и обмана, всё более чутко реагируя на всякое расхождение между словом и делом, на каждый случай социальной несправедливости. Многое изменилось в умах, когда общество воочию убедилось, что радужная картина «тучных лет», подкрепляемая благостным пейзажем очаговой активности институтов развития и национальных проектов, написана кистью и палитрой нефтедоллара, а главными факторами роста ВВП в 2001—2008 годах были заокеанский монетный двор и печатный станок, запускаемый по команде Вашингтона. И это далеко не единственное прозрение, испытанное обществом».

«Я уверен, что неизбежна новая социальная революция»

То, что сказано Русланом Хасбулатовым в интервью корреспонденту «Московского комсомольца», есть отражение той тенденции критического радикализма, что в последнее десятилетие определилась среди граждански смелых представителей научной интеллигенции. Примечательно, что известный в прошлом политик с языка «политика-демократа» переходит, можно сказать, на язык марксизма. Это заметно и у Губанова: «бытие определяет сознание», «господство частнокапиталистической формы собственности». Хасбулатов прямо заявляет о «высокой степени эксплуатации рабочей силы» в России и выделяет как одну из главных проблем «глубокое социальное неравенство и несправедливость, к которой мы пришли от практически равного общества при социализме».

Он беспощаден в оценке путинско-медведевской внутренней политики: «Мало внимания человеческому фактору: условиям жизни, уровню обеспеченности жильём (миллионы бродячих людей), проблемы со здравоохранением и образованием, низкая оплата труда всех категорий трудящихся, включая учителей, преподавателей вузов, медиков. В общем, вопиющая социальная несправедливость. Трудно считать такое государство социальным».

И, наконец, Руслан Имранович делает заявление, отвечающее (с некоторыми поправками) логике исторического материализма: «Я уверен, что неизбежна новая социальная революция, которая приведёт к установлению социализма в очищенном виде, а нынешнее правительство своим непониманием происходящего создаёт для этого все условия. Как говорил Карл Маркс, революция — это повивальная бабка истории, которая сметает все барьеры в обществе и на какое-то время решает противоречия. Все клянут революцию, объявляют ей войну, а сами создают условия для неё».

Что касается поправок: у К. Маркса в «Капитале» сказано: «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым». В России реставрировался капитализм не дореволюционного времени, что никак невозможно. Духовным и политическим насилием (ложью и обманом горбачёвской перестройки, ельцинских реформ и стрельбой из танковых орудий по Советской власти в октябре 1993 года) либерал-демократы из перекрещенцев от советской и партийной номенклатуры создали ужасного монстра — по словам Хасбулатова, «семейно-клановый бюрократический капитализм — специфическое явление, характерное для нашей страны и некоторых других стран периферийного толка».

И здесь нужна поправка: не только для нашей страны характерен этот капитализм, но и, кроме Белоруссии, для всех стран СНГ, что закономерно. Всякая попытка повернуть историю вспять приводит к социальному уродству — кричащему социальному неравенству. В переводе на язык марксизма-ленинизма это означает такое обострение противоречия между трудом и капиталом, которое разрешается революционным насилием. Его влечёт за собой контрреволюционное насилие.

Революция неотвратима, пока не разрешены назревшие противоречия, бьющие по основным интересам жизнебытия (экономическим интересам) громадного большинства, добывающего средства к жизни исключительно продажей своей рабочей силы и не участвующего в дележе прибылей от какого-нибудь капитала. Речь идёт о пролетарском большинстве, в том числе и о низшем — пролетарском — слое интеллигенции. Хасбулатов как буржуазный интеллигент избегает говорить о пролетариате и буржуазии и, нам думается, делает он это сознательно: за каждым из этих понятий стоит объективная реальность. Вести речь о социальной революции, минуя главную её причину — противоречие между трудом и капиталом, то есть пролетариатом и буржуазией, — это вполне в духе буржуазного интеллигента от науки. Он понимает причины и неизбежность революции и страшится её. Он предупреждает буржуазную власть: умерьте аппетит олигархического капитала, иначе грянет социальная буря.

А вот пролетарский интеллигент Ульянов-Ленин говорил и писал о революции прямым текстом. Полемизируя с буржуазной «Финансовой газетой», утверждавшей в своей передовице, что «политический переворот, столь всеми желанный и жданный, принимает форму, не бывшей ещё нигде, революции социальной», Ленин писал в «Правде» 1 июня 1917 года: «Всякий политический переворот, если это не смена клик, есть социальная революция — вопрос только в том, социальная революция какого класса». И далее: «Неуклюжей и научно-неверной терминологией, смешивая «социальную» и «социалистическую» революцию, «Финансовая газета» хочет скрыть от народа тот явный факт, что рабочие и крестьяне не могут удовлетвориться одним захватом власти буржуазией».

У Хасбулатова нет ответа на вопрос: о социальной революции какого класса он ведёт речь? Но вернёмся к ленинским мыслям о пролетарской, социалистической революции. Как К. Маркс и Ф. Энгельс, Ленин считал, что будет она мирной или немирной — зависит от степени сопротивления класса капиталистов. В конкретно-исторических условиях России весны—лета 1917 года, в условиях двоевластия (Временное буржуазное правительство и Советы рабочих и крестьянских депутатов) Ленин в знаменитых «Апрельских тезисах» представил программу мирного взятия власти Советами и последовательно и неуклонно проводил мысль о мирном переходе от революции буржуазно-демократической (Февральской) к революции социалистической. Ленин был убеждён, что, «если есть хоть один шанс из ста», что власть можно взять мирно, надо им всенепременно воспользоваться.

Что касается объективных, экономических условий для социалистической революции, то в своей статье «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» Ленин определил их так: «Социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращённая на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». Отсюда ленинская идея о национализации таких монополий.

Владимир Ильич предлагал эсеро-меньшевистским и большевистским Советам образовать социалистическое правительство, национализировать частные банки и создать единый государственный банк, сохраняя в неприкосновенности денежные вклады за их владельцами. Он также предлагал национализировать тресты и синдикаты, для начала без экспроприации частной собственности, с установлением жёсткого государственного, рабочего контроля за деятельностью этих монополий: налоги, прибыль, оплата труда пролетариев. Но меньшевики и эсеры пошли на союз с либеральной буржуазией. Так была утрачена возможность мирного перехода к социалистическому этапу революции.

Говоря о мирном переходе к социалистической революции, Ленин особо выделял ту мысль, что «речь идёт не о введении социализма теперь, непосредственно, с сегодня на завтра, а о раскрытии казнокрадства» (в переводе на современный язык — о раскрытии коррупции. — Ю.Б.). Гвоздевым вопросом в этом раскрытии он считал контроль, осуществляемый снизу (рабочий контроль) за производством и распределением ресурсов — людских и материальных, а также продуктов первой необходимости среди населения.

«В сущности говоря, — писал Ленин, — вопрос о контроле сводится к тому, кто кого контролирует, т.е. какой класс является контролирующим и какой контролируемым». Он доказывал: пока контролирующим является класс капиталистов, казнокрадство, то есть коррупция, будет процветать. Вопрос контроля снизу в условиях буржуазного государства — вопрос труднорешаемый, но это не значит, что он должен быть снят с повестки дня Коммунистической партии. Пока что КПРФ не нашла, не выявила хотя бы частично такого контроля, существующего в практике классовой борьбы.

Мелкобуржуазные иллюзии и мифы

Определение предпосылок социалистической революции, теоретический анализ сложившейся конкретно-исторической ситуации с постановкой вопроса — а является ли она революционной? — и прежде всего привнесение научной коммунистической идеологии в пролетарские массы, их организация на классовую борьбу в мирных формах по Программе КПРФ (не только политические митинги, но при наступлении политической реакции активная пропаганда и поддержка политических забастовок, стачек, акций гражданского неповиновения), иначе говоря, всё, что Карл Либкнехт выразил тремя словами: «Учиться, пропагандировать, организовывать», — всё это немыслимо проделать Коммунистической партии без пролетарской интеллигенции, гениальным представителем которой и был Владимир Ильич Ленин.

Взращивание этой интеллигенции — важнейшая задача КПРФ. Её решение требует определения и отбора особого типа людей, в первую очередь из рабочей интеллигенции, способной увлечь и повести за собой поначалу наиболее активную часть рабочего класса, а затем и его большинство. Рабочие-интеллигенты — это люди, способные на основе самообразования, неистребимой тяги к знаниям подняться до высот теоретического мышления. Это люди, которые, по словам Ленина, «ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести» и будут готовы к немирному повороту революционных событий. Много ли таких в КПРФ?..

Подчеркнём также, что пролетарские интеллигенты (не только и не столько по своему социальному положению, сколько по коммунистическому мировоззрению) — люди, имеющие иммунитет против заболевания оппортунизмом — буржуазным парламентаризмом, этим хроническим заболеванием мелкобуржуазной интеллигенции. Будем признательны Руслану Имрановичу за то, что он поставил вопрос о неизбежности социальной революции, но заметим: рисуемый им идеал «очищенного» социализма рассчитан именно на мелкобуржуазную интеллигенцию, находящуюся во власти иллюзии о возможности достижения социализма без классовой борьбы, а борьбой «за местечки» (Ленин) в структурах буржуазной власти.

А именно о таком пришествии социализма и говорит в интервью «Московскому комсомольцу» Хасбулатов. Его он видит на Западе, раскрашивая в радужные цвета западную модель капитализма: «Западные страны преодолели классовую борьбу за счёт резкого увеличения уровня жизни населения, а у нас идёт обратный процесс, ведущий к возвращению классовой борьбы». Так называемый социально ориентированный капитализм ведёт, по Хасбулатову, к «очищенному» социализму эволюционным, а не революционным путём. «Упаси нас, Боже, от последнего», — крестится испуганный интеллигент. Ему мил социально ориентированный капитализм, мирно, по обоюдному согласию пролетариата и буржуазии, перетекающий в «очищенный» буржуазный социализм.

На Западе свершилось то, о чём мечталось российской буржуазии летом 1917 года и о чём писалось в «Финансовой газете»: чтобы «законная, естественная в свободной стране «классовая борьба» не переросла в «классовую войну». «Классовая борьба» в стенах буржуазного парламента в жёстких рамках буржуазной демократии, и не более того. Никаких забастовок, никаких стачек, никакой революции. Чур её… Но так ли всё было в действительности?

Мелкобуржуазному интеллигенту (сравнительно обеспеченному учителю в Москве и Санкт-Петербурге, врачу элитной частной клиники, адвокату и программисту в преуспевающей небольшой частной компании) по душе французский, шведский, швейцарский, норвежский социализм. Но что это за социализм и какова его цена? Это буржуазный, сытый, мещанский социализм, когда люди объединяются только в случае, если возникла угроза интересам моего автономного «я» — групповой эгоизм вместо коллективизма или суррогат последнего — корпоративный коллективизм. А моё «я» — это прежде всего мои деньги, моя собственность. До остального и до остальных мне нет дела: мой дом — мой корабль.

Потребительство, накопительство и жизнь лишь в своё удовольствие — таков образ жизни при мещанском социализме. Социализм ли это?.. Нечто подобное уже было в Германии тридцатых годов минувшего века. Фюрер Трудового фронта Роберт Лей, высокообразованный интеллигент, учёный-экономист, в 1935 году на весь мир объявил, что в Германии уже де-факто отсутствует классовая борьба, и начал усиленно строить социализм при набиравшей обороты военной машине: повышать зарплату, вводить кварталы новостроек, посылать рабочих в отпуск за границу, обеспечивать бесплатные образование и медицину.

То был «социализм» только для немцев при строительстве концлагерей для коммунистов, евреев, цыган. Сытых простых немцев приучали к запаху человеческой крови. Что примечательно: немцы не любят вспоминать Гитлера, Гиммлера, Геббельса, а Лея вспоминают. Цена мещанского социализма Лея известна: Вторая мировая война с угрозой реализации программы рабства ХХ века — плана «Ост».

Не придётся ли человечеству заплатить такую же цену за мещанский буржуазный социализм стран «золотого миллиарда»? У большинства французов, англичан, немцев, шведов был высокий уровень социального благополучия, когда евроамериканский империализм растерзал Югославию, Ирак, Афганистан, Ливию. Волновало ли это большинство рядовых европейцев? Ничуть.

Призрак третьей мировой навис над миром. Межимпериалистические противоречия становятся всё острее в условиях системного общего кризиса капитализма, о чём в так называемых аналитических телепрограммах, напоминающих кухонные посиделки, не говорится ни слова. С исчезновением СССР, самим фактом своего существования заставлявшего мировой капитал стать на путь социально ориентированной экономики, начался процесс наступления на права трудящихся в странах «золотого миллиарда»: во Франции, Англии, Италии, Испании. Это вынужден признать Хасбулатов: «В развитых странах уже появилась тенденция к ухудшению положения среднего класса, на что указывают даже аналитики Международного валютного фонда». Однако не прав Руслан Имранович, утверждая, что только в России возвращается классовая борьба. Возвращается она и в странах Запада, в тех же Франции, Англии, Италии…

Пока что медленно, но неуклонно освобождается от оков оппортунизма — еврокоммунизма международное коммунистическое и рабочее движение. Но вирус соглашательства, «социального партнёрства» труда и капитала живуч в сознании мелкобуржуазной интеллигенции, которая, как отмечал Ленин, характеризуется «в общем и целом именно индивидуализмом», поскольку это свойство её «состоит в неразрывной связи с обычными условиями её жизни, условиями её заработка, приближающимися в очень и очень многом к условиям мелкобуржуазного существования, работы в одиночку или в очень мелких коллективах».

Мелкобуржуазная интеллигенция (и здесь подчеркнём: не столько по социальному положению, сколько по мировоззрению) является самой многочисленной во всём слое интеллигенции, и именно поэтому она подвергается массированной обработке со стороны буржуазных СМИ, пропагандистов и идеологов «Единой России», ЛДПР, «Справедливой России». Самый ходовой миф, внедряемый в её сознание, — миф о государстве, стоящем якобы над классами российского общества, о его якобы функции третейского судьи при социальных конфликтах. Такое государство персонифицируется в официозных СМИ в деятельности президента России Путина.

Это старый социальный миф, которым грешили ещё народники в конце XIX века. Ленин, разоблачая их «государственническую» мифологию, писал: «Они прямо считают его (государство. — Ю.Б.) всемогущим и стоящим над всякими классами, ожидая от него не только «поддержки» трудящегося, но и создания настоящих, правильных порядков… Понятно, впрочем, что от них, как чистейших идеологов мещанства, и ждать нельзя ничего иного».

Увы, многие ещё в интеллигентской среде «не в состоянии понять, что… государство в буржуазном обществе не может не быть классовым государством» (Ленин), не может не защищать, не охранять и не проводить в жизнь интересы господствующего класса капиталистов. Работа среди мелкобуржуазных интеллигентов, как, впрочем, и среди мелких буржуа — малых бизнесменов, трудна, но чрезвычайно важна для коммунистов. Мелкобуржуазная интеллигенция при освобождении своего сознания от социальных мифов, мещанских установок может сыграть просветительскую роль среди населения, а при укоренении данных мифов и установок может исполнить и роль реакционную, как на современной Украине.

Коммунистам нельзя пренебрегать и деятельным общением с теми буржуазными интеллигентами, для которых дороги ценности русской, советской культуры и науки. Их, интеллигентов, служащих буржуазному государству, но не утративших чести и совести, мало, но они есть. Их слово много значит для общества.

Не могут люди большой науки и культуры (атеисты и верующие) спокойно взирать на унижение общенациональной гордости — на позорный процесс низведения Российской академии наук до положения общественной организации. Не могут они не видеть опасности для общества воинствующего клерикализма. Даже в царской России Московский государственный университет не имел кафедры теологии, а теперь имеет. В светском государстве, каким считается Россия, религия приравнена к науке...

Не могут люди истинно русской, российской культуры быть безучастными к глумлению над русской классикой в театре, кино, изобразительном искусстве. Не могут они быть равнодушными к торжествующей у нас социальной несправедливости — ужасному социальному неравенству.

Национальное и классовое

Говоря о трагедии современной российской интеллигенции, невозможно миновать вопроса: как и почему произошло то, что обернулось бедой для нашей страны — из трудовой, народной советской интеллигенции выделилась ничтожно малая, но агрессивная, отчуждённая от Советской Родины «пятая колонна», сумевшая совратить антисоветизмом умы и души многих людей? Данный вопрос не рассматривается в нашей статье — он ждёт своего исследования.

Но советская интеллигенция не исчезла бесследно. Она в лице лучших своих представителей (а их немалая рать) в мрачные девяностые годы, да и по сию пору, спасала и спасает страну от развала: за гроши трудилась и трудится на приватизированном раздробленном производстве, сохраняя, как может, технологическое наследие СССР; продолжает свой подвижнический поиск в подорванной рыночным чистоганом фундаментальной и прикладной науке; делает почти невозможное — сохраняет театры, дома культуры, музеи, библиотеки, скудно финансируемые на местах, в глубинке России; руками бескорыстных врачей лечила и лечит людей, страстотерпным трудом учителей, получающих нищенскую зарплату, воспитывала и воспитывает детей пролетариев, брошенных буржуазным государством на произвол судьбы; в лице офицеров, что честь имеют, не дала погибнуть Армии и Флоту.

Главное, что успела передать советская народная интеллигенция честной и совестливой интеллигенции России, — это чувство любви к Родине, что бы с нею ни случилось, чувство ответственности за её судьбу. Это чувство, как говорил великий русский педагог К.Д. Ушинский, умирает в русском человеке последним, вместе с его смертью. Здесь остановимся, чтобы рассмотреть вопрос о спекулятивном использовании олигархически-бюрократической властью святого чувства патриотизма под лозунгом общенационального единства.

Каждый российский интеллигент-патриот с долгожданной радостью — справедливость восторжествовала! — встретил возвращение Крыма, Севастополя в Россию. С пониманием отнёсся он и к военной, политической и дипломатической помощи Сирии со стороны Российской Федерации: этого требуют интересы национальной безопасности нашего Отечества. Россия, политическое руководство которой впервые за последние двадцать пять лет стало проводить независимую внешнюю политику, оказалась в кольце экономических и политических санкций империалистического Запада. Русофобия зашкаливает в западном мире, и войска НАТО стоят у наших ворот. Необходимость общенационального единства перед угрозой извне самая что ни на есть настоятельная.

Но возможно ли оно, это единство, при всё усиливающейся социальной несправедливости? Уж если требуется мобилизация всех национальных сил, то почему не делается элементарно необходимого: не вводится прогрессивное налогообложение по доходам и капиталу; не принимается закон о признании государственным преступлением вывоза капитала за границу, в офшоры; не осуществляется переход к новой индустриализации при как минимум прекращении приватизации и банкротства производства; нет законодательного оформления привлечения трудящихся к контролю за производством и распределением ресурсов (людских и материальных) с целью недопущения казнокрадства — коррупции.

Вместо обсуждения конкретных мер, подобных названным, в кругах патриотической интеллигенции идут нескончаемые дискуссии о единстве русской нации, о законодательном закреплении её ведущей роли. Дискуссии ведутся вне всякой связи с господствующими в обществе формами собственности. Национальные интересы, нация, как утверждают наши горе-патриоты, — это сакральные понятия. Формы собственности — как это прозаично, приземлённо…

Однако на русофобствующем Западе последнее время укрепляют государственную собственность. В его ведущих странах она составляет от 40 до 60%. Она скрепляет производство в единое целое и тем самым объединяет буржуазную нацию. А что осталось от государственной собственности в России? Вопрос риторический.

В Советском Союзе общенациональные интересы скреплялись прежде всего социалистической собственностью. Именно вопрос собственности — аграрный вопрос — был решающим в судьбе русской нации в 1917 году, о чём писал молодой Сталин в 1913-м («Марксизм и национальный вопрос»): «Не национальный, а аграрный вопрос решает судьбы прогресса в России; национальный вопрос — подчинённый».

Так обстоит дело и сегодня. Здесь вновь обратимся к упомянутой ранее книге Сергея Губанова «Державный прорыв». Её автор рассматривает национальный вопрос как подчинённый вопросу социальному, классовому — вопросу о собственности: «Вовсе не национальный вопрос уничтожает Россию. Россию уничтожает вопрос о собственности — вопрос, поистине фундаментальный и системный. Именно господство буржуазной собственности на землю и прочие ключевые высоты экономики принуждают россиян «своими руками уничтожать собственную Родину», заставляя социальное большинство мириться с компрадорской распродажей России оптом и в розницу».

Что такое социальное большинство, как не пролетариат — трудящийся класс, увы, как это ни горько признать, ещё не осознавший себя в России как класс, составляющий громадное большинство русской нации и великой многонациональной общности, созданной единством исторической судьбы народов и наций нашего общего Отечества. Да, пролетарии физического труда — промышленные рабочие — и труда умственного — инженерно-технические работники, программисты, учителя, преподаватели вузов и т.д. — ещё не осознали единства своих классовых интересов и их непримиримости с классовыми интересами крупного, у нас олигархического, капитала.

Но это не будет длиться вечно. Сама жизнь заставит их прийти к пролетарской солидарности в борьбе труда с капиталом. И, конечно же, к этому их подвигнет привнесение классового сознания в пролетарскую массу Коммунистической партией Российской Федерации, не случайно рассмотревшей вопрос об усилении партийного влияния в пролетарской среде на своём пленуме ЦК в 2015 году.

На это могут уйти годы и годы. Но кризис, давно терзающий страну, может стать мощным ускорителем революционных событий и поставить в повестку дня вопрос не о буржуазно-демократической революции, желательной, как нам думается, для интеллигентов типа Р.И. Хасбулатова, а о революции социалистической. Готова ли КПРФ к такому ходу событий?..

Здесь поставим вопрос о воспитании партийной, революционной, марксистско-ленинской по воззрениям интеллигенции и вновь обратимся к Ленину: «Ни в одном политическом или социальном движении, ни в одной стране никогда не было и быть не может иного отношения между массой данного класса или народа и немногочисленными интеллигентными представителями его, кроме такого: всегда и везде вождями известного класса являются его передовые, наиболее интеллигентные представители».

Классика потому классика, что она не стареет. Ленин всегда актуален.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Ср мар 14, 2018 7:55 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Гений советской педагогики

Газета "Правда" №25 (30668) 15 марта 2018 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

В центре идеологической борьбы
Педагогическая история А.С. Макаренко складывалась в непрерывной его борьбе с «теоретиками» педагогической науки и с руководящими бюрократами из Наркомпроса. И те и другие, опираясь, конечно же, на «новейшие достижения» в теории и практике воспитания, что были тогда в европейской и американской школе (так считалось, и этому, увы, безоговорочно верили на педагогическом Олимпе), травили талантливейшего советского педагога. Его методы воспитания были признаны несоветскими. Если бы не заступничество М. Горького и не поддержка чекистов, педагогическая судьба Антона Семёновича оказалась бы трагичной.
В 1920-е годы и до середины 1930-х в советской школе, наряду с коллективистским воспитанием, «с лёгкой руки» А.В. Луначарского (что было, то было) получила простор и теория «свободного воспитания», согласно которой формула сознательной дисциплины расширялась до признания того, что дисциплина эта должна вытекать из индивидуального сознания. Требование к личности со стороны коллектива, тем более в форме наказания, считалось допустимым, но нежелательным злом.
В означенное время в педагогической теории и на практике господствовала педология, претендующая на роль науки о целостном изучении ребёнка: его анатомо-физиологического, биологического развития, наследственности, что, безусловно, необходимо. Но педологи свели это изучение к «обследованию» учащихся методом тестирования и только для выявления так называемой умственной одарённости подопытного. Причём пользовались тестами, разработанными на Западе. По результатам тестирования выносился приговор: какой деятельностью может или не может заниматься «обследуемый». Для каждой личности «прописывались» особые методы и индивидуальное воспитание.
Как метко выразился Макаренко, педологи занимались разрозненной вознёй с личностью (воспитал — поставил в сторонку), начисто игнорируя воспитательный коллектив. Рецепты индивидуального воспитания сводились к воспитанию индивидуалистов. А почти половина «обследуемых» учащихся советских школ были признаны умственно отсталыми. Не напоминает ли, уважаемые читатели, всё это современную педагогическую науку и практику?
Мало того, педагоги-педологи делили детей на воспитуемых и трудновоспитуемых и даже особо выделяли с природными задатками к преступным действиям. Не скрывая своего гнева в отношении педологических извращений, Антон Семёнович утверждал: «Из моих 16 лет работы во главе учреждения правонарушительского я последние 10, а может, и 12 лет считаю работой нормальной. Всё дело в том, что, по моему глубокому убеждению, мальчики и девочки становятся правонарушителями или «ненормальными» благодаря «правонарушительской» или «нормальной» педагогике… Никаких прирождённых преступников, никаких прирождённых трудных характеров нет; у меня лично, в моём опыте, это положение достигло выражения стопроцентной убедительности».
Антон Семёнович Макаренко был страстным борцом за советскую педагогику и вёл беспощадную полемику с имитаторами педагогической теории. В мае 1936 года профессора, преподаватели и научные сотрудники Высшего коммунистического института просвещения (ВКИПа) пригласили его на обсуждение «Педагогической поэмы». Критики Макаренко вели себя воинственно.
Вот что он отвечал им: «А теперь поговорим о педагогической теории, потому что я рассматриваю вас как представителей, посвятивших ей всю свою жизнь. Мы стоим с вами на одной позиции советской педагогики, но расположены по-разному. У нас нет оружия, нападать буду я, вы защищайтесь. Извинить меня может только то, что я один, а вас много. Вы говорите, что теория есть, а я прошу — дайте её мне! Нет ни одной деловой книги, по которой педагогу можно было бы воспитывать детей… Вы говорите: учение марксизма-ленинизма верно. Но не прячьте педагогику за великими именами гениев марксизма. Ведь они не являются специалистами — профессорами педагогики. Их высказывания в области воспитания — это высокие идеи человечества, а не практическая педагогическая наука. Нельзя глубочайшую философию их учения выдавать за педагогическую технику. Не закрывайтесь ими и не снижайте их учения. Они создали методологию и дали задание, а вы пока ничего не сделали, чтобы его выполнить, ничем не ответили на задание. Почему несколько лет царила теория Шульгина? Пока ЦК партии не сказал об этой антиленинской «теории».
Заметим: «теория» В.Н. Шульгина — теория «отмирания школы».
Макаренко нападал на «теоретиков» от педнауки в мае 1936 года. А 4 июля 1936 года Совнарком и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». Казалось бы, в борьбе с педологами и носителями «теории» свободного воспитания Макаренко и его сторонники победили. Точка была поставлена, и думалось, что навсегда.
…В 1956 году Н. Хрущёв выступил на ХХ съезде КПСС с докладом о «культе личности» Сталина. С этого года начинается отсчёт массированного наступления империалистического Запада на идеологическом фронте «холодной войны», важнейшим участком которого была советская система воспитания. С 1958 года в ФРГ наблюдается всплеск интереса к творческому наследию А.С. Макаренко в силу двух причин: во-первых, западная индивидуалистическая педагогика оказалась в жесточайшем кризисе, из которого она до сих пор выйти не может. Во-вторых, стратеги «холодной войны» видели в макаренковской системе воспитания в коллективе и через коллектив противоядие буржуазному образу жизни, распространяемому в СССР, как говорится, тихой сапой: посредством внушения в среде советского мещанства (через радиостанции «Свобода», «Голос Америки» и т.п.), поощрением внутреннего диссидентства среди интеллигенции, в особенности среди молодёжи, и т.д. и т.п.
Передовые педагоги Запада видели в Макаренко «самого выдающегося педагога нашей эпохи» и стремились проникнуть в суть его педагогического творчества. Иные устремления были у представителей западной элитарной буржуазной педагогики. Перед ними ставилась задача создать «новый образ» Макаренко, который якобы стал великим вопреки коммунистическим убеждениям, а его коллективистская концепция якобы отвечает образу коллектива западного типа, то есть групповому эгоизму в рыночных условиях.
В действие был приведён и другой вариант развенчания опыта Макаренко как опыта «тоталитарного воспитания». Этот вариант внедрялся в сознание педагогической общественности в годы пресловутой перестройки. Ходовой темой её глашатаев в области воспитания являлась тема «Макаренко и сталинизм». Главное, по замыслу фальсификаторов истории педагогического новаторства А.С. Макаренко, состояло в том, чтобы «оторвать педагогические устремления Макаренко от большевистских корней». Эта миссия была возложена на центр исследования макаренковского наследия в г. Марбург (ФРГ), где в 60—70-е годы минувшего века было выпущено 11 томов «учёных записок» о творчестве советского педагогического гения и создана многотомная его «новая» политическая и педагогическая биография.
Макаренко и Сухомлинский
Рассмотрим, как складывалась судьба педагогического наследия А.С. Макаренко в 60—70-е годы ХХ века в СССР и дальше — в РФ.
…С отказом на ХХII съезде КПСС (1961 г.) от главного в марксизме — от диктатуры пролетариата в советском обществе чем дальше, тем больше происходит понижение роли рабочих, производственных коллективов в политической и общественной жизни страны. Соответственно, как говорится, медленно, но неуклонно, а с середины 1970-х годов интенсивно на передний план выходит проблема индивидуального воспитания. Причём преимущественно словесного, происходит возврат к парному морализированию (tet-a-tet): учитель — учащийся. В Уставе средней общеобразовательной школы (1971 г.) урок провозглашается основной формой учебно-воспитательной работы. В педагогической теории и практике утверждается господство воспитывающего обучения. Воспитание как самостоятельная величина, как предмет педагогической науки растворяется в рекомендациях декларативного и канцелярского характера («обратить внимание», «усилить», «необходимо», «надо» и т.п.). Разговоры и «учёные» публикации о воспитании в коллективе приобретают характер обязательного ритуала, так сказать, для соблюдения правил приличия.
В педагогических журналах и брошюрах означенного периода редко ссылаются на А.С. Макаренко, всё чаще на В.А. Сухомлинского, много говорящего об индивидуальной педагогике и в особенности о влиянии гуманитарных дисциплин на воспитание личности. Журнал «Юность» в 1972 году опубликовал статью В.А. Сухомлинского, в которой говорилось: «…Мы воспитываем (в Павлышской школе. — Ю.Б.) без наказания всех учащихся с сентября 1967 г.». Эксперимент должен был длиться 10 лет и найти своё отражение в книге «Воспитание без наказания». Это воспитание «только добром, лаской» в «гармонии духовной жизни школы».
Всё это из области абстрактного гуманизма Руссо, которого, как выразился Макаренко, он бы на порог не пустил, если бы ему предложили его кандидатуру в советскую школу. И это был вызов самому Макаренко, ибо Сухомлинский, этот, безусловно, талантливый педагог-практик, но претендующий на роль теоретика, к чему явно был не готов, не мог не знать диалектического подхода Антона Семёновича к проблеме наказания.
Макаренко утверждал: «Наказание должно быть объявлено такой же естественной, простой и логически вместимой мерой, как и всякая другая мера. Нужно решительно забыть о христианском отношении к наказанию, наказание — допустимое зло… Там, где наказание должно принести пользу, там, где другие меры нельзя применить, там педагог никаких разговоров о зле иметь не должен, а должен чувствовать своим долгом применить наказание». Наказание, по Макаренко, «должно разрешить и уничтожить отдельный конфликт и не создавать новых конфликтов». Для этого надо соблюдать ряд условий: «во-первых, ни в коем случае оно (наказание. — Ю.Б.) не должно иметь в виду причинение страдания»; «к наказанию нужно прибегать только в том случае, когда вопрос логически ясен, и только в том случае, когда общественное мнение стоит на стороне наказания»; оно «должно быть чрезвычайно индивидуальным».
«Такое убеждение, такая вера, — писал А.С. Макаренко, — что наказание есть допустимое зло, превращает педагога в объект упражнения в ханжестве. Никакого ханжества не должно быть. Никакой педагог не должен кокетничать, что вот я — святой человек, обхожусь без наказания».
Увы, позиция Сухомлинского по вопросу о наказании если и не была педагогическим кокетством, то весьма далека оказалась от диалектики воспитания в коллективе, в коем конфликт между «моим» и «нашим» невозможно решать без коллективного требования, а одной из форм его является наказание. «Педагогика — наука диалектическая», — любил повторять А.С. Макаренко. Но Сухомлинский был поднят на щит журналом «Коммунист» и Академией педнаук.
Случилось это в ту пору, когда в советскую педагогическую теорию, а также и в педагогическую практику, хотя и в меньшей степени, стали проникать западные (в основном американские) новомодные буржуазные концепции, близкие к педологическим изысканиям 1920-х годов. Так, в ходу оказалась разработанная в Гарвардском университете теория и практика «малых групп» и социометрии с её главным вниманием к межличностным отношениям в малых неформальных объединениях. Советский коллектив заведомо считался объединением сугубо формальным, бюрократическим. Коллектив как единое целое, как субъект воспитания стал исчезать из поля зрения профессоров и академиков от педнауки.
Примером может служить факт, до 70-х годов минувшего века невозможный в советской педагогике: в марте 1978 года на конференции, организованной педагогическим обществом РСФСР к 90-летию А.С. Макаренко, слова «коллектив» не оказалось в формулировках тем всех 40 докладов (?!). Отход педагогической науки и соответственно школы от проблемы коллектива явился закономерным следствием отхода правящей партии от ведущей роли рабочего класса.
М. Горький: «Удивительный Вы человечище…»
Поскольку педагогика объективно связана с господствующими в обществе политикой и идеологией, то проникновение в политику и идеологию КПСС (а оно состоялось) буржуазных теорий (теории конвергенции и общечеловеческих ценностей в противовес ценностям трудящихся классов, то есть социалистическим), ведущих к доминанте индивидуализма, не могло не породить в советском воспитании опасной антисоветской тенденции — отхода от формирования личности коллективиста-борца. Эту тенденцию с достаточной ясностью отметил известный советский философ Ричард Косолапов в журнале «Журналист» (1979 г.). Он писал: «На страницах некоторых изданий как-то смазывается различие между активной жизненной позицией коллективиста и активной жизненной позицией индивидуалиста».
Педагогическое наследие А.С. Макаренко накануне буржуазной перестройки оказалось в загоне, было сдано в почётный архив советской педагогики. Макаренковский образ коллективиста-борца размылся и исчез в нескончаемых прекраснодушных «учёнейших» рассуждениях о воспитании гармонически развитой личности, на которую смотрели учёные мужи сквозь призму приснопамятного абстрактного гуманизма. Нет, далеко не во всех трудовых коллективах и не во всех школах названная тенденция являлась преобладающей, но ползучий индивидуализм практически вил свои гнёзда повсеместно и нагло заявлял о себе в формах советского мещанства. Одной из таких форм была в 1980-е годы так называемая педагогика сотрудничества, якобы углубляющая главную идею педагогического наследия Макаренко: о воспитании личности в коллективе и через коллектив. На самом же деле она, эта педагогика сотрудничества, являлась калькой с педагогики «социального партнёрства» Дьюи (США).
Чтобы принизить величие советского педагогического гения, в «научных» трудах новоявленные теоретики всячески пытались представить его опыт воспитания как опыт «перевоспитания» правонарушителей. А в 1990-е годы эту фальшивую линию прочертили до конца — до мерзости лжи: Макаренко — педагог ГУЛАГа.
Ликвидировать педагогику Макаренко никому и никогда не удастся, как бы того ни желали ненавистники коммунистического воспитания. Наследие великого советского педагога — неотъемлемая часть мировой культуры, что давно признано ЮНЕСКО. Макаренковедение давно стало самостоятельным направлением мировой педагогической науки, и в первую очередь в странах «золотого миллиарда» (Германии, Франции, Японии). Понятно почему: педагогика индивидуалистического воспитания находится в глубочайшем хроническом кризисе. Мыслящие и честные педагоги мира тянутся к советскому Макаренко, пытаются в его творческом наследии найти ответы на мучающие их вопросы.
Даже в олигархической России в «средневековые» 90-е годы ХХ века сквозь зубы вынуждены были признать величие советского педагогического гения. В декабре 1994 года по первой программе российского телевидения (студия «Публицист») А.С. Макаренко показан в сериале «Кто есть кто. ХХ век» среди таких выдающихся деятелей, как Сунь Ятсен, мать Тереза, В.И. Вернадский и др. Подробно, с максимумом научной объективности и этической щепетильности представил судьбы творческого наследия А.С. Макаренко Анатолий Аркадьевич Фролов в своём уникальном исследовании «А.С. Макаренко в СССР, России и мире. 1939—2005 гг.».
Макаренковский опыт коммунистического воспитания будущего мог появиться только в социалистическом настоящем. Что же до настоящего капиталистической России, то оно никак не предрасполагает к воспитанию коллективиста, не говоря уже о коллективисте-борце. Несмотря на подвижничество честных и мыслящих педагогов и родителей, современная школа в России, равно как и школа на «преуспевающем» Западе, пребывает в глубоком педагогическом кризисе. О какой сколь-нибудь здравомыслящей педагогической деятельности может идти речь, когда школе предписано выпускать потребителей услуг и само обучение объявлено услугой?..
Иными словами, знания и культура объявлены товаром. Рынок и воспитание человечности в человеке — совместимы ли они?.. Директор российской школы — отнюдь не педагогический центр в школьном коллективе, а менеджер по надзору за обеспечением услуг учителями. Он, как и все преподаватели, служит по контракту, то есть находится под давлением страха быть уволенным, если что не так покажется надзирающим за ним из департамента образования.
Служба охраны и видеокамеры — таковы атрибуты педагогики запрета (чего нельзя делать) современной российской школы. Воспитанники априори считаются правонарушителями. С другой стороны — не дай бог учащемуся или родителям пожаловаться на школу в тот же «всевидящий и всезнающий» департамент образования…
Но педагогическое творчество всё же неистребимо. Островки новаторства учителей и директоров-подвижников, конечно же, есть и в современной буржуазной системе воспитания. Пробивает себе дорогу к душам учителей макаренковский человечный подход к каждому воспитаннику. Как говорил Антон Семёнович, надо подходить к каждому с оптимистической гипотезой.
В данном педагогическом очерке автором дано самое общее представление о системе коммунистического воспитания, получившей название «педагогика Макаренко». Взыскательный советский макаренковед непременно попеняет автору за это: а почему ни слова не сказано о таких важнейших элементах макаренковской системы, как педагогика параллельного действия, как формирование в коллективе отношений ответственной зависимости; и даже в общем виде не освещён вопрос о совершенно феноменальной культурно-просветительной работе в коммуне имени Феликса Дзержинского. Вы только представьте себе то многообразие кружков, действовавших в коммуне на профессиональной основе: кружок драматический и писательский, кружок организаторов и экономики производства и т.д.!..
Да, много о чём не сказано в настоящем очерке, и не в последнем счёте о том, что полностью воспроизвести систему коммунистического воспитания в коммуне имени Ф.Э. Дзержинского не удалось никому в СССР. Почему? Ответ прост: макаренковская система воспитания — это система воспитания в производственном коллективе, в процессе производительного созидающего труда. Это система воспитания в коммунистическом будущем. Антон Семёнович Макаренко шёл намного впереди своего времени. Но непреходящая ценность его педагогического творчества состоит в том, что он определил главный метод воспитания для коммунистического будущего в социалистическом настоящем — воспитание в коллективе и через коллектив.
И в современной России опыт Макаренко чрезвычайно актуален: российское общество задыхается от агрессии индивидуализма — от культа денег и права сильного хищника-собственника творить произвол в отношении слабых. Страна испытывает потребность в коллективистах-борцах. Она нуждается в Макаренко. Максим Горький писал ему: «Удивительный Вы человечище и как раз из таких, в каких Русь нуждается». Лучше не скажешь.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Ср апр 25, 2018 6:43 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Маркс и западный мир
№43 (30686) 26 апреля 2018 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

О забытом сочинении Эвальда Ильенкова

В 1988 году в журнале «Вопросы философии» была опубликована работа великого советского философа Эвальда Васильевича Ильенкова «Маркс и западный мир». Буржуазная перестройка в СССР ещё не достигла своего апогея, что случится через год, и только потому оказалось возможным представить читателю журнала марксистско-ленинский взгляд на Запад (в материалах архива философа первоначально работа называлась «Маркс и Запад»). Нет необходимости доказывать, сколь ценна для нас сегодня характеристика Запада, данная Э.В. Ильенковым, признанным при его жизни ведущими философами буржуазного мира самым авторитетным критиком современной западноевропейской и американской интерпретации Маркса.

К постановке вопроса

Кратко об истории создания рассматриваемого произведения Эвальда Ильенкова. В марте 1965 года комитет по международным связям Университета Нотр-Дам (США) направил ему через журнал «Вопросы философии» приглашение выступить с докладом на международном симпозиуме «Маркс и западный мир», который должен был состояться в университете 18—21 января 1966 года. Руководство Института философии АН СССР поручило Эвальду Васильевичу подготовить доклад по теме симпозиума, но, когда доклад был готов, сообщило в Нотр-Дам, что автор доклада не может принять участия в работе симпозиума: он нездоров и «госпитализирован». Попросту говоря, его «не пустили».

Однако сочинение Ильенкова отсылается в подготовительный комитет международного философского форума и в 1966 году публикуется в США под названием «Маркс и западный мир». В СССР оно не публикуется. Более того, в высших партийных инстанциях дали понять автору, что изданная в США его работа имеет немарксистскую направленность. Правда, это обвинение великого философа (а оно было далеко не единственным) вскоре заглохло. Вступить в открытую полемику с ним высокопоставленные догматики никогда не решались.

После смерти Эвальда Васильевича в материалах его архива был найден оригинал доклада. По широте рассматриваемых в нём проблем и глубине их раскрытия он отличается от варианта, опубликованного в США. Именно первозданный авторский текст и был напечатан в журнале «Вопросы философии» в 1988 году в №10.

Я не берусь, даже конспективно, изложить то богатство содержания, которое заключено в ильенковском сочинении. Дело не в тесных рамках одной статьи, а прежде всего в том, что я не являюсь профессиональным философом. На мой взгляд, о выдающихся философских сочинениях должны писать видные философы или как минимум люди, отмеченные философским талантом. И всё же, как публицист, стремящийся к марксистско-ленинскому познанию действительности, рискну остановить внимание читателей на некоторых проблемах, как они определены Э.В. Ильенковым.

Маркс и «западная культура». Читаем у Ильенкова: «Я вполне согласен с утверждением, из которого исходили авторы проспекта данного симпозиума. А именно: Маркс — такой же «сын Запада», как Платон и Аристотель, как Декарт и Спиноза, как Руссо или Гегель, как Гёте или Бетховен. Иными словами, система идей, именуемая «марксизмом», — это, естественно, созревший результат развития традиций «западной культуры», или, если быть совсем точным, западноевропейской цивилизации. Той самой цивилизации, которая в силу разных причин и обстоятельств была на протяжении последних столетий (примерно с XV — XVI вв.) бесспорным авангардом всей земной цивилизации, всей материально-технической и духовно-теоретической культуры всего земного шара. Стало быть, отказ «западной культуры» от Маркса — это отказ её от известных — на наш взгляд — лучших, передовых традиций своего собственного прошлого».

Марксизм и буржуазный патриотизм

Итак, западная цивилизация являлась на протяжении не менее пяти столетий, вплоть до начала ХХ века, авангардом всей цивилизации мира, а марксизм — естественным результатом развития лучших традиций западной духовно-теоретической культуры. И по сей день он остаётся вершиной этой культуры для всего человечества. Эта оценка Запада выдающимся философом — марксистом-ленинцем (о его жёстко критической оценке западного мира скажем позже) чрезвычайно важна для нас, коммунистов, в условиях дня сегодняшнего, когда российское общество приучают смотреть на уровне обывательского сознания на западную культуру и цивилизацию сквозь призму буржуазного патриотизма: Запад — это абсолютное зло, которому противостоит Россия как носительница добра для всего мира. Противопоставление России Западу, начиная с «крымской весны» 2014 года, превратилось в главный предмет государственной пропаганды в политических программах ведущих телеканалов страны («Время покажет» на Первом, «Вечер с Владимиром Соловьёвым» на России 1, «Место встречи» на НТВ).

Необходимо различать Россию народную, трудящуюся, с которой любит заигрывать президент Путин, достигнув мастерства в имитации защиты этой России, и Россию олигархически-бюрократическую, Россию буржуазную, правящую бал в политике, экономике и культуре. Последняя Россия, а именно её интересы выдаёт Путин за национальные, общенародные интересы, столь же буржуазна, столь же чужда человеку труда, как и капиталистический Запад. Эта Россия, как и Запад, попирает любые этические принципы и религиозные заповеди, о коих так напоказ пекутся наши записные патриоты: не убий, не укради и т.д.

Разыгрываемая полемика между носителями ценностей «западного» и «русского» мира (штатными защитниками Запада выступают американцы Майкл Бом, Грег Вайнер и Николай Злобин, а за Россию чаще других воюют полемисты от власти, её идеологический генералитет — Вячеслав Никонов, Алексей Пушков, Дмитрий Куликов, др.) целиком посвящена проблемам геополитики и лишь вскользь иногда в ней, этой полемике, в назывном порядке, так сказать, телеграфно кто-то обмолвится с российской стороны о внутренней политике РФ: мол, бедность ещё не изжита и с нефтяной иглы слезть не удаётся.

Для «объективности» в названных телепрограммах участвуют также штатные, весьма осторожные «критики» политики Путина от российских либералов-западников: Борис Надеждин, напоминающий ленивого кота с хитрецой, и Сергей Станкевич, этот порядком облинявший пудель горбачёвской перестройки. Иными словами, «все точки зрения» представлены, за исключением марксистско-ленинской классовой точки зрения.

В среде буржуазных патриотов, тех, кто за Путина как лидера нации, марксизм воспринимается не иначе как выражение тлетворного влияния Запада на русскую культуру. Революционные демократы — Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Герцен — у них не в чести. Что уж говорить об Ульянове-Ленине. «Политические противники Ленина, — писал Эвальд Ильенков, — совсем не случайно упрекают его именно в упрямом «западничестве», в противоестественном стремлении насадить на русской почве якобы чуждые ей «немецкие» идеи. Наиболее грубые и злобные из них прямо называли его «германским диверсантом» и «агентом Вильгельма». Для них что Маркс, что Вильгельм — одинаково были «немцами».

Современная буржуазно-патриотическая интерпретация марксизма ничем не отличается от той, что была в начале ХХ века. И это понятно: традиция невежества не менее устойчива, чем традиция подлинной культуры. Невежество характерно отнюдь не только для людей с низким уровнем общей культуры. Его носителями могут быть и люди весьма просвещённые, блистающие своей эрудицией. Их невежество — самое опасное. Его интеллектуальная упаковка делает его незримым для человека, неискушённого в политике.

Спекулятивная геополитика

Адепты буржуазного патриотизма никогда не признают свою буржуазность. Они сознательно скрывают классовую природу пропагандируемых ими национальных интересов как интересов крупного олигархического капитала. Сознательно уводят доверчивого слушателя и читателя в туманные дали геополитики, чисто буржуазного учения, согласно которому внешняя политика государства предопределяется географическими факторами (территориальное положение страны, природные ресурсы, климат, др.). «Географическая среда, бесспорно, является одним из постоянных и необходимых условий развития общества… Но её влияние не является определяющим влиянием, так как изменение и развитие общества происходят несравненно быстрее, чем изменения и развитие географической среды» (И. Сталин).

Геополитическая концепция возникла в конце XIX века (Ф. Ратцель и К. Хаусхофер, Германия; А. Мэхэн, США; Х. Маккиндер, Англия). То было время начала империалистической эпохи. Так называемые геополитические интересы, выдаваемые за интересы национальные, использовались (и используются) для империалистической экспансии — оправдания колониальных захватов природных ресурсов и рынков сбыта, наконец, для территориального передела мира.

Современный периферийный российский империализм как опоздавший участник этого передела вошёл в столкновение с евроамериканским империализмом: Украину российский олигархический капитал проиграл хорошо, хоть Крым не сдали, а в Сирии капиталистическая Россия защищает не только интересы национальной безопасности страны, что, безусловно, верно, но и интересы крупных олигархических нефтегазовых монополий.

Но всё это скрывается за так называемым геополитическим противостоянием России и Запада не на жизнь, а на смерть. Русофобия — средство информационно-психологической войны американского империализма, прежде всего против империализма российского, все признаки которого уже вызрели в путинский период правления РФ (образование олигархических монополий, вывоз капитала, господство финансового капитала над промышленным и во всех сферах экономики, др.).

Наши же «интеллектуалы» — политические златоусты — объясняют русофобию тем, что-де Россия тоже Запад, но другой Запад. Она-де единственная хранительница подлинно христианских традиций духовности и морали. Её государствообразующий русский народ, и это верно, никогда не был народом-господином по отношению к многочисленным народам и нациям, связанным единством исторической судьбы. Короче — Россия есть альтернатива Западу во главе с США. Как другой Запад, она в состоянии своим примером, своей независимой от США политикой изменить американизированный Запад. Послушайте Кургиняна, его откровения на «Вечерах с Владимиром Соловьёвым» — и вы услышите нечто подобное.

Есть и евроазийский вариант противостояния России и Запада. Но и тот, и другой варианты сводятся к одному: потому Россию так ненавидят в Вашингтоне, Лондоне, Париже и Берлине, что она — особая цивилизация, принципиально отличающаяся от западной. Однако особенности культуры, цивилизации не предрешают вопроса об общественном и государственном строе, о форме собственности и власти. Они лишь накладывают свой отпечаток на темп и своеобразие развития общественной жизни. К примеру, русская сельская община долгое время служила опорой русского самодержавия, но она же явилась силой сопротивления буржуазным отношениям в России. Однако была не в состоянии остановить их без пролетарской революции в октябре 1917 года.

Замечу также, что ни в каком из названных вариантов столкновения России и Запада ни слова не сказано о межимпериалистических противоречиях между Российской Федерацией и ведущими странами «золотого миллиарда». Ленинская теория империализма предана забвению. Случайно ли? Вопрос риторический. Ни слова о том, что нас бьют, бьют безжалостно за экономическую и технологическую отсталость. А кто виноват в этом? Опять молчание. Клянут 1990-е годы, и только… Ни слова о классовой сущности социальных, культурно-исторических понятий, в том числе и таких, как «Запад», «западный мир», «западная культура». Она, эта сущность, раскрыта в забытом (да!) выдающемся сочинении Эвальда Ильенкова. Но прежде чем представить его определение означенных понятий, вспомним, что он давал их в 1966 году, когда СССР шёл к зениту своего могущества.

Россия как Запад сегодня

Говоря о «западном мире» и «западной культуре», Эвальд Васильевич утверждал: «Это, конечно же, вовсе не географическое понятие… Мир делится ныне на «западный» и «восточный» по иному критерию: этот критерий — форма собственности (выделено мной. — Ю.Б.). В этой расшифровке термины «Запад» и «Восток» — при всей их сбивающей с толку неточности — можно употреблять, если иметь в виду под «западным миром» ту часть современного мира, вся жизнь которой организована на основе частной собственности, а под «восточным миром» — ту его половину, которая стала на путь обобществления собственности, то есть на путь социализма и коммунизма. Альтернатива, о которой на самом деле идёт речь, — это не альтернатива между «западным» и «восточным» миром с их традициями. Быть или не быть частной собственности — вот в чём вопрос. Такова жёсткая дилемма, такова неумолимая альтернатива, перед которой в конце концов оказывается в наши дни любая страна, любая нация, а в последнем итоге — и любой индивид».

Вот классический пример марксистско-ленинского, диалектико-материалистического, классового подхода к раскрытию сути социальных понятий и той социальной действительности, которую они отражают. Понятие «западный мир» и ныне часто произносимое «русский мир», если эти понятия рассматривать не как культурологические (культурно-исторические), а как социальные прежде всего, то с неизбежностью придётся признать их классовое родство. Насаждаемый олигархически-бюрократической властью «русский мир» с его бьющей в глаза патриотикой (гимн, флаг, ритуалы православия и военные парады и т.п.) ничем не отличается от «западного мира» по господствующему в России типу собственности — частнокапиталистической. Пока она господствует, все упования на силу русского духа, русской души, которая претерпит все тяжести и невзгоды, выпавшие на долю нашего Отечества, и будет порукой русской победы; все уверения и клятвы в верности традициям славных предков, все заклинания беречь как зеницу ока русскую государственность — всё это ровным счётом ничего не изменит в эксплуататорском буржуазном общественном и государственном строе.

Попросту говоря, богатые будут богатеть, а бедные — беднеть. Эксплуатируемое трудящееся большинство будет пребывать в наивном заблуждении, что в конце концов наступит «русский лад», а эксплуатирующее меньшинство будет продолжать его дурачить под ритуальный рефрен: у нас одна история, одна культура и вера, мы — единый народ. Можно сказать, что с реставрацией капитализма в России Запад пришёл к нам и превращает нашу страну в периферию своего мира. Сколько ни прихорашивай российский капитализм (уже империализм) декорациями в стиле а-ля рюс, классовой природы его не изменишь.

О «западной» проблеме РФ и коротко о национализме

Но вернёмся к ильенковскому сочинению. По выдвинутому в нём критерию разделения мира на «западный» и «восточный» (или в редакции наших государственных патриотов — на «западный» и «русский») альтернатива Западу есть альтернатива не между различными культурами (западной и русской). «Это, — как утверждает Ильенков, — органически внутренняя дивергенция (расхождение. — Ю.Б.) внутри самого «западного мира», то есть, говоря строже, внутри той части мира, которая на протяжении последних пятисот лет развивала свою культуру на основе («базисе») частной собственности (или, употребляя более лестную для этого мира, хотя и менее строгую, терминологию, — на основе «свободного предпринимательства»)». Читаем далее: «Именно на почве и внутри этого мира, как один из способов разрешения его собственных проблем, как теоретически найденный выход из его противоречий, и родился марксизм». Марксизм дал научно аргументированное определение альтернативы: на смену капиталистической частной собственности с неизбежностью должна прийти общественная социалистическая собственность.

А что же Россия? Какое она имеет отношение к внутренней проблеме Запада, его противоречиям? «Россия, — заключает философ, — где в силу сложивших-ся обстоятельств марксизм впервые утвердился в качестве официально узаконенной идеологии, была интегральной частью «западного мира», и революция 1917 года была вынуждена решать типично «западную» проблему. Именно поэтому её теоретиком и лидером оказался Ленин — такой же «сын Запада», как и Маркс». Как бы предупреждая возражения со стороны идейных патриотов-русофилов, Эвальд Ильенков утверждал: «Пытаться объяснять торжество идей Маркса в России 1917 года специфическими особенностями «восточной психики» — значит попросту выдавать чёрное за белое. За эти «специфические особенности» и так называемые традиции русского духа цеплялись как раз противники марксизма, а «отсталость» экономического и культурного развития не только не способствовала утверждению идей марксизма на русской почве, но, как раз наоборот, была той наиболее косной силой, которая всячески этому сопротивлялась».

Но почему всё-таки Россия явилась альтернативой империалистическому Западу в 1917 году? Философ так отвечает на данный вопрос: «Россия — при всей её отсталости — была втянута в орбиту наиболее острых противоречий мира частной собственности. Именно мир частной собственности превратил тогда Россию, находившуюся на географической «периферии» западного мира, в центр и средоточие всех имманентных антиномий (внутренних противоречий. — Ю.Б.) этого мира».

Из изложенного выше напрашивается вывод: реставрация капитализма в России вновь превратила её в интегральную часть буржуазного «западного мира». Вновь наша страна оказалась перед типично «западной» проблемой — противоречиями мира частной собственности. С капиталистической реставрацией реставрировалось нечто подобное народнической теории, конечно же, в новой модификации, с «святоотеческой» верой в национальное буржуазное государство. Всё, как говорится, возвращается на круги своя: возрождается, пока что в маргинальном варианте, реакционная идея русского национализма, камуфлируемая идеей исторической миссии государствообразующего русского народа. И всё это происходит в русле пропаганды возрождения национально-патриотических сил России. Пропаганды по сути своей буржуазной в национально-патриотической упаковке.

Увы, большинство народа России, русского в первую очередь, не связывает всё это с господством частнокапиталистической формы собственности. Оно, это большинство, против олигархов, но не против того буржуазного государства, которое олицетворяет Путин. А наши патриоты от власти, что державники, что либералы, в одну дуду дудят: чтобы спасти Россию, надо укреплять государственную власть. Власть трудящихся или власть капитала — об этом умалчивается. Власть, так сказать, сакральна.

Национализм вьёт гнёзда там, где «всё во имя демократии и свободы!» (лозунг местных националистов в годы буржуазной перестройки) либо «всё во имя государства — русского!» (лозунг русских националистов). А мир капиталистической частной собственности остаётся незыблемым. Национализм — испытанное средство Капитала для удержания его власти над Трудом. Нынешняя борьба против капиталистического Запада в немалой мере выгодна капиталистической России: она отвлекает многомиллионные массы от давно назревших внутренних противоречий. Для капитала главное — любой ценой (ценой национализма, социального расизма, фашизма и не менее бесчеловечного, чем они, космополитического либерализма) спасти мир частной собственности. Украина даёт тому трагичный пример.

Путь гения: от отвержения коммунизма к его утверждению

Рассматриваемое сочинение Эвальда Ильенкова — интеллектуальный вызов миру частной собственности, его философии, его защитникам. Оно интересно тем для познающих азы марксизма-ленинизма, что в нём автор представляет читателям ранних К. Маркса и Ф. Энгельса в качестве радикальных теоретиков буржуазной демократии и решительных защитников принципа «частной собственности».

Оговорюсь. Теория марксизма оценивает роль частной собственности как более прогрессивную форму организации человеческой жизнедеятельности по сравнению с добуржуазными, сословно-феодальными её формами. Молодой Маркс ещё в 1842 году выступает как типичный её защитник и — внимание! — отвергает коммунизм, кажущийся ему реакционной теоретической доктриной. Однако, повествует Ильенков, сам факт распространения коммунистических идей он, Маркс, рассматривал в качестве наивной формы выражения «вполне реальной коллизии, назревающей внутри социального организма передовых стран Европы». «В этом смысле он и расценивает коммунизм как «в высшей степени серьёзный современный вопрос для Франции и Англии» (К. Маркс). Иными словами, он увидел в наивной форме стихийного коммунизма отражение противоположных социальных интересов в буржуазном обществе.

«Именно поэтому, — пишет Ильенков, — Маркс в 1842 году и обращается… к теоретическому анализу той реальной коллизии (столкновения противоположностей. — Ю.Б.) внутри социального организма, которая эти идеи порождала, к выяснению той реальной потребности, которая выражала себя в форме идеи утопического социализма и коммунизма».

Франция и Англия оказываются в центре внимания будущего основоположника великого учения потому, что в этих странах «частная собственность получила максимальную свободу развития всех своих возможностей» и в них «с частной собственности были сняты все ограничения». Молодой философ-теоретик принимает коммунистические идеи «как необходимый феномен движения самой частной собственности». Это была позиция трезвого и честного теоретика. «Вопрос, — отмечает Ильенков, — вставал перед Марксом в следующей форме: возможно ли — а если возможно, то как именно — разрешить коллизии (столкновения, противоречия. — Ю.Б.) развития частной собственности на почве самой же частной собственности? «Мирным путём». И он приходит к выводу, что нет, невозможно. Это ещё не позиция коммуниста, но она «заключала в себе возможность перехода на позиции коммуниста».

«Итак, — делает вывод философ, — именно критика коммунистических идей — поскольку она мыслилась Марксом как серьёзно-теоретическая, а не как демагогически-идеологическая критика, — оборачивалась критикой тех реальных условий жизни, внутри которых возникают и распространяются эти идеи». Эти условия — весь мир частной собственности, концентрированным выражением которого является капиталистический Запад. В конце концов вывод Маркса таков: «Коммунизм есть необходимая форма и энергетический принцип ближайшего будущего». Преодоление частной собственности неизбежно.

Эвальд Ильенков так филигранно точно и художественно выпукло, а главное, теоретически строго, прозрачно и просто раскрывает нам, как молодой Маркс с позиции защитника принципа частной собственности переходит на позицию убеждённого коммуниста, что велико желание цитировать и цитировать текст его выдающегося сочинения. Я уверен: читатель, в особенности юный, получит интеллектуальное удовольствие, изучая его.

В заключение ещё одна оговорка. Я знаю, что не только в патриотической интеллигентской среде, но бывает, что и среди коммунистов к Марксу относятся весьма критически: он-де разрабатывал свою теорию на основе изучения капиталистического Запада, не учитывая национально-исторических особенностей России, стран Востока и Азии. Как уже было сказано, Маркс делал это сознательно, поскольку квинтэссенцией мира частной собственности был Запад, страны Европы. И в этом как раз состоит историческая заслуга Маркса. Одно время он выделял азиатский способ производства, но снял его с повестки дня, поскольку развитие капитализма имеет общие закономерности что на Западе, что на Востоке. Что же касается национального своеобразия стран в их социальном развитии, то Маркс, как и Энгельс, никогда не забывал об этом, о чём в апреле 1917 года было сказано Лениным: «В XIX веке, наблюдая пролетарское движение разных стран и рассматривая возможные перспективы социальной революции, Маркс и Энгельс говорили неоднократно, что роли этих стран будут распределены в общем пропорционально, сообразно национально-историческим особенностям каждой из них».

Квасной патриотизм и национализм, претендующие на роль национально-исторических особенностей, ничего общего с ними не имеют. Концентрат первого и второго дал миру буржуазный Запад в виде германского фашизма.

Вернёмся к ильенковскому критерию разделения мира на «западный» и «восточный» — по форме собственности. Нет великого Советского Союза, но живут и здравствуют его наследники: строящие социализм Китай, Вьетнам, Куба, КНДР. В их фарватере по трудному пути к социализму идут Белоруссия, Никарагуа, Венесуэла, Боливия. Крот истории безостановочно роет. Западный мир всё чаще и чаще содрогается от кризисов. Запад страшит теперь уже реальный социализм. В революционном преобразовании мира — а оно неизбежно — человечество ещё услышит слово социалистической России. Не может быть пророка, который знал бы, когда это будет. Но будет с неотвратимостью!


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пн мар 04, 2019 8:58 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
«Москва, 1937» Лиона Фейхтвангера
№24 (30811) 5—6 марта 2019 года
4 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Есть книги правды, пробивающей себе дорогу к людям через многие десятилетия. Они просты, как правда, и именно этим страшны для всех носителей обмана, лжи и клеветы. На одном из первых мест в ряду таких произведений стоит книга классика мировой литературы Лиона Фейхтвангера «Москва, 1937». Его имя хорошо известно широкому кругу читателей по знаменитым романам «Гойя», «Лже-Нерон», «Братья Лаутензак», составившим всемирную славу их автора при его жизни. Книга «Москва, 1937» вышла в свет в 1937 году и была встречена в штыки буржуазными критиками. Но в СССР она пользовалась большой популярностью.

Книга, которую нужно прочесть

В «Москве, 1937» перед её читателями предстаёт величественная фигура Сталина, суровая правда о судебном процессе по делу о вредительской, антигосударственной деятельности его политических противников — сторонников и пособников Троцкого. В этой книге высвечивается и личность автора, ни на йоту не усомнившегося в правоте Сталина и не дрогнувшего перед враждебным молчанием и кликушеством его хулителей среди интеллигенции Запада.

После смерти Сталина книга Л. Фейхтвангера «Москва, 1937» оказалась под негласным запретом в СССР. Вновь издана лишь в 1990 году и 2015-м весьма малым тиражом: 1500 экземпляров. Буржуазная критика обошла её вниманием. Так что мало кто не только из молодых, но и людей среднего и старшего поколений знаком с книгой Фейхтвангера. Однако каждый, кто хочет знать правду о процессе по делу троцкистов-предателей ВКП(б) и СССР, должен прочесть её.

Лион Фейхтвангер посетил СССР в 1937 году, был на заседаниях упомянутого процесса, встречался со Сталиным (их беседа носила неформальный характер), общался с советскими людьми в трудовых коллективах ряда грандиозных строек.

В рассматриваемой книге Фейхтвангер представил характеристику Сталина как политика и человека в его сравнении с Троцким. Высказал и своё отношение к делу о государственной измене сторонников Троцкого — фигурантов второго процесса 1937 года. Первый процесс об антипартийных и антисоветских троцкистско-зиновьевских деяниях (дело Каменева, Зиновьева и др.) состоялся в 1936 году.

Книга классика мировой литературы содержит глубокие выводы и размышления, ценность которых возрастает с каждым годом. Передавать все её содержание нет необходимости — её нужно прочесть. Мы видим свою задачу в том, чтобы выделить те вопросы, которыми антисталинисты, полностью господствующие в СМИ, до сих пор бьют по массовому сознанию.

Один из них — вопрос о главных причинах острейшего противоборства Сталина и Троцкого. Хулители Сталина называют самой главной из них якобы патологическое властолюбие, обострённую до болезненного состояния зависть по отношению к Троцкому, обладавшему способностями пламенного трибуна, могущему на митинге зажечь большие массы людей, а также долгие годы выступавшему в роли талантливого художественного критика и журналиста.

Сталин не блистал словом страстного оратора, весьма редко вступал в полемику на массовых митингах. Его роль — роль сильного организатора была внешне незаметной. Свои теоретические работы он долго продумывал, досконально изучая предмет познания, и чётко формулировал выводы, доводя их до афористичности. Он умел самый сложный теоретический вопрос изложить просто и ясно, доступно для желающих знать суть. Политическая несуетливость, сдержанность Сталина спекулятивно использовалась Троцким, давшим ему уничижительное название «выдающейся посредственности». Оно стало ходовым среди антисталинистов.

Лион Фейхтвангер был первым из крупных писателей Запада (классик мировой литературы), кто убедительно опроверг характеристику Троцким своего грозного противника и обозначил суть глубинных противоречий между двумя политическими антагонистами: «они приходили к противоположным выводам в важнейших вопросах русской революции: в национальном вопросе, в вопросе о роли крестьянства и возможности построения социализма в одной, отдельно взятой стране». Справедливости ради скажем, что за год до выхода в свет книги Л.Фейхтвангера была издана книга французского писателя-коммуниста А. Барбюса «Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир». Но упомянутый автор не имел столь широкой известности, как Л. Фейхтвангер — писатель-некоммунист.

В своей книге Фейхтвангер убеждал массового читателя: Сталин, в отличие от Троцкого, утверждал, что полное осуществление социализма возможно в России без мировой революции при соблюдении национальных интересов каждого из советских народов и что русский крестьянин способен построить социализм. Троцкий же намертво стоял на точке зрения абстрактного, абсолютного интернационализма, знаменем которого была у него мировая революция. «Дело Сталина, — писал Фейхтвангер, объездивший ряд заводов и колхозов, — процветало, добыча угля росла, росла добыча железа и руды; сооружались электростанции; тяжёлая промышленность догоняла промышленность других стран…»

«Не позднее 1935 года весь мир признал, что социализм в одной стране построен и что, более того, эта страна вооружена и готова к защите от любого нападения». Что же Троцкий? Он не хотел признавать себя побеждённым. «Он выступал с пламенными речами, писал блестящие статьи, брошюры, книги, называя сталинскую действительность иллюзией, потому что она не укладывалась в его теории. Троцкий мешал». Терпение партии лопнуло: съезд решительно осудил его — «он был сослан, а затем изгнан из страны».

От левацкой авантюры к государственной измене

Здесь мы подошли к тому, на что решился только Лион Фейхтвангер из всех западных аналитиков и писателей с мировым именем, живших в то время (Р. Роллан, Г. Уэллс, Б. Шоу, Г. Манн и Т. Манн) и знавших об отношениях Сталина и Троцкого. Он назвал главную причину разрыва этих отношений: не просто непримиримость Троцкого, хотя, как пишет Фейхтвангер, у него была возможность негласно признать свои ошибки и не мешать, а патологическая непримиримость, преисполненная чувства мести и лютой ненависти к победителю. Он, Троцкий, дошёл до того, что требовал от своих сторонников в СССР «убрать Сталина», то есть лишить его жизни. Это он сделал смыслом всей своей жизнедеятельности. Ради этого был готов на всё.

Лион Фейхтвангер пишет прямо, без обиняков: «Русским патриотом Троцкий не был никогда. «Государство Сталина» было ему глубоко антипатично. Он хотел мировой революции. Если собрать все отзывы изгнанного Троцкого о Сталине и его государстве воедино, то получится объёмистый том, насыщенный ненавистью, яростью, иронией, презрением. Что же являлось за все эти годы изгнания и является ныне главной целью Троцкого? Возвращение в страну любой ценой, возвращение к власти».

Для достижения данной цели не было средства, перед использованием которого Троцкий остановился бы, вплоть до сговора с фашистами. К этому выводу приходит Лион Фейхтвангер и формулирует его предельно чётко: «Небольшевистское прошлое Троцкого — это не случайность. Так отвечает Ленин в своём завещании на вопрос о том, возможен ли сговор между Троцким и фашистами». Фейхтвангер допускал возможность такого сговора, но фактов его мы не знаем.

Однако несомненно: Троцкий утверждал, что в случае войны с гитлеровской Германией СССР неизбежно потерпит поражение. Можно сказать, что он желал поражения «сталинского государства». Нет, не зря Ленин назвал его Иудушкой Троцким. Что до ближайших сподвижников его, а все они были главными фигурантами процесса в 1937 году, то мотив их государственной измены был тот же, что и их духовного наставника — «Убрать Сталина!».

Пришло время обратиться ко второму процессу по делу о троцкистской вредительской деятельности против ВКП(б) и СССР. Он проходил в Москве, в Колонном зале Дома союзов, с 23 по 30 января 1937 года. На скамье подсудимых оказались 17 человек. Процесс был открыт для иностранной прессы, представителей всех зарубежных посольств, а также для всех желающих от ведущих московских предприятий по определённой квоте. Материалы суда публиковались в советской печати («Правда», «Известия»).

Неизбежен вопрос: почему же они до сих пор, ни в годы обманной перестройки, ни после августа 1991 года, не опубликованы в демпечати? Ответ всех защитников осуждённых и приговорённых к расстрелу: «Да потому, что обвиняемые сделали свои признания (все, как один) в государственной измене под пытками, с использованием ядов и гипноза».

Кажется невероятным, чтобы люди столь высокого политического ранга, как Г. Пятаков, К. Радек, Г. Сокольников и другие, рангом пониже, имевшие влияние в партии и государстве, пошли на авантюру, на государственную измену. Они всем, своими высокими постами, были обязаны партии и государству. К тому, справедливости ради, добавим, что добились они высокого положения и благодаря мужеству в революционной борьбе. И вдруг такое?..

Нет, не вдруг, доказывает Фейхтвангер. Их, как и Троцкого, небольшевизм, склонность к левацкой авантюре, к переворотам путём заговора с опорой на «активное» меньшинство, а не на большинство рабочего класса, эта склонность была у них и до Великой Октябрьской революции. Но многие в партийном руководстве считали, что это осталось в прошлом. Сталин довольно долгое время имел доверительные отношения с Радеком, был с ним заодно против Троцкого, когда тот пытался спровоцировать революцию в Германии в 1923 году.

Фейхтвангер, рассказывая о своём разговоре со Сталиным по делу троцкистов, особо отметил его переживания, связанные с отношением к Радеку: «говорил он с горечью и взволнованно». «Вы, евреи, — обратился он ко мне, — создали бессмертную легенду об Иуде. Как странно, — замечает Фейхтвангер, — мне было слышать от этого обычно такого спокойного, логически мыслящего человека эти простые патетические слова».

Неуёмное честолюбие и жажда власти

Продолжая исследование причин государственной измены высокопоставленных троцкистов, Фейхтвангер не обходит стороной и материальный вопрос, и вопрос политического тщеславия. «Не следует также забывать, — писал он, — о личной заинтересованности обвиняемых в перевороте. Ни честолюбие, ни жажда власти у этих людей не были удовлетворены. Они занимали высокие должности, но никто из них не занимал ни одного из тех высших постов, на которые, по их мнению, они имели право; никто из них, например, не входил в состав «Политического бюро».

Посмотрим, как происходило понижение их властного статуса в 1930-е годы, когда на командные позиции приходило новое поколение, верное «делу Сталина» и способное к его исполнению — построению социализма в отдельно взятой стране — в СССР. Троцкисты ещё занимали достаточно высокие должности, но уже не имели перспективы оказаться на вершине власти. Это било по их честолюбию и в единстве с их небольшевизмом определяло их веру в Троцкого. Фейхтвангер всё это вывел на поверхность: смотрите, вот в чём причина госизмены троцкистов. Проиллюстрируем сказанное.

В 1920-е годы Георгий Пятаков являлся заместителем Председателя ВСНХ и председателем Госбанка. Перед арестом он занимал должность первого заместителя наркома тяжёлой промышленности. Немало, но уже не то что раньше, хотя членом ЦК ВКП(б) он оставался.

Григорий Сокольников в 1920-е годы, во времена нэпа, был наркомом финансов, затем послом СССР в Англии, кандидатом в члены Политбюро. Как близок был он к вершине партийной власти… В 1930-е годы, перед арестом, исполнял обязанности первого заместителя наркома лесной промышленности, был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Как видим, он, подобно Пятакову, не был лишён доверия со стороны партийного руководства страны. Но как ему, так и Пятакову, мало было этого доверия.

Фейхтвангер писал, что Сталин, которого считают беспощадным, «в продолжение многих лет борется за то, чтобы привлечь на свою сторону способных троцкистов». Лучшей иллюстрацией этого служит история падения и возвышения Карла Радека. Он занимал весьма ответственную должность секретаря Исполкома Коминтерна. В 1927 году за выступление против курса партии на коллективизацию исключается из членов ВКП(б). Довольно скоро раскаивается в содеянном и гласно это признаёт, как и свой разрыв с Троцким. Его не только восстановили в партии, но и доверили чрезвычайно ответственную партийную должность заведующего бюро международной информации ЦК ВКП(б). Должность была вполне по его способностям, но, как оказалось, не отвечала его неуёмному честолюбию и жажде власти.

Почему Пятаков, Радек и др. были пунктуальны в своих показаниях

Самое сильное и неожиданное впечатление произвело на Фейхтвангера поведение обвиняемых на процессе. Он был готов увидеть изнурённых допросами, утомлённых, усталых людей с печатью обречённости на лицах. Но увидел прямо противоположное. Выставим читателю портреты обвиняемых, запечатлённые в книге Фейхтвангера: «Сами обвиняемые представляли собой холёных, хорошо одетых мужчин с медленными непринуждёнными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты, и они часто посматривали в публику. По общему виду это походило больше на дискуссию, чем на уголовный процесс, дискуссию, которую ведут в тоне беседы образованные люди, старающиеся выяснить правду и установить, что именно произошло и почему это произошло».

В особенности автора книги шокировало поведение главных действующих лиц процесса — Пятакова и Радека. «Я никогда не забуду, — писал он, — как Георгий Пятаков, господин среднего роста, средних лет, с небольшой лысиной, с рыжеватой, старомодной, трясущейся острой бородой, стоял перед микрофоном и как он говорил — будто читал лекцию. Спокойно и старательно он повествовал о том, как он вредил во вверенной ему промышленности. Он объяснял, указывая вытянутым пальцем, напоминая преподавателя высшей школы, историка, выступающего с докладом о жизни и деяниях давно умершего человека по имени Пятаков и стремящегося разъяснить все обстоятельства до мельчайших подробностей, охваченный одним желанием, чтобы слушатели и студенты всё правильно поняли и усвоили».

Что до Радека, то «он, выступая, немного позировал, слегка посмеивался над остальными обвиняемыми, показывал своё превосходство актёра, надменный, скептический, ловкий, литературно образованный». Вот, «внезапно оттолкнув Пятакова от микрофона, он встал сам на его место. То он ударял газетой о барьер, то брал стакан чая, бросал в него кружочек лимона, помешивал ложечкой и, рассказывая о чудовищных делах, пил чай мелкими глотками».

Что явилось причиной тщательного, вплоть до мельчайших деталей, признания обвиняемых? Только ли давление груза неопровержимых фактов их противогосударственной деятельности? А груз был велик: саботаж и создание предпосылок для повышенной аварийности на железнодорожном транспорте, попытки диверсий на предприятиях во вверенной им промышленной сфере. Но не только доказательство этого подвигло их на признание своей вины. Люди хорошо образованные, способные к логическому мышлению, они утратили веру в Троцкого, осознав, что «им ничего другого не оставалось, если они были убеждёнными социалистами (а они ими всё же были. — Ю.Б.), как в последнем выступлении перед смертью признаться: социализм не может быть осуществлён тем путём,… путём, предложенным Троцким, а только другим путём — путём, предложенным Сталиным».

Никто ни до Фейхтвангера, ни после из западных историков не решился об этом так завершённо сказать. А он прямо заявил: заключительные выступления Пятакова, Радека, Сокольникова и других явились своеобразным гимном сталинскому социализму. Ни еврокоммунисты, ни нынешние западные либерал-социалисты ни словом об этом до сих пор не обмолвились. Понятно почему: они пошли по тому же пути, что и Пятаков, Радек и др. — по пути предательства социализма, дела рабочего класса.

Для чего нужны были московские процессы

Непроизвольно возникает вопрос: «А для чего нужны были эти три процесса — Зиновьева (1936 г.), Радека (1937 г.), Рыкова (1938 г.) — Сталину, без решения которого они вряд ли были бы открытыми?» Антисталинисты отвечают на данный вопрос не задумываясь: «Они необходимы были для устрашения народа, утверждения сталинской диктатуры и удовлетворения его чувства мести». Но ведь названные процессы, замечает Фейхтвангер, «своей «жестокостью и произволом» возбудили против Советского Союза мир (капиталистический. — Ю.Б.), что не могло не нанести вреда внешней политике СССР».

Это хорошо осознавал марксист Сталин, «осуществивший, несмотря на сопротивление всего мира, такую грандиозную задачу, как экономическое строительство Советского Союза». Нет, не руководствовался он личными мотивами, «как какой-то герой из классных сочинений гимназистов». Они, эти процессы, нужны были именно для решения задачи социалистического строительства перед неизбежной войной против СССР. Она уже ломилась в дверь. Фейхтвангер прямо пишет об этом: «Главной причиной, заставившей руководителей Советского Союза провести этот процесс перед множеством громкоговорителей, является, пожалуй, непосредственная угроза войны. Раньше троцкисты были менее опасны, их можно было прощать, в худшем случае — ссылать… Теперь, непосредственно накануне войны, такое мягкосердечие нельзя было себе позволить».

Появившееся тогда понятие «враг народа» отвечало сути вредительской деятельности троцкистов перед неминуемой угрозой войны. Не страх, а единство социалистического общества вызвала беспощадная борьба с троцкистами в ожидании испытаний, каких ещё не знала отечественная история. Именно в это время мир увидел такую мобилизацию, такой энтузиазм стахановского движения, такое чкаловское стремление к подвигу (1937 год — беспосадочный полёт в США), каких он не видел никогда.

Иностранцев поражали грандиозные масштабы социалистического, прежде всего экономического, индустриального преобразования громадной страны. Посол США в СССР в 1936—1938 годах Джозеф Е. Девис, бывший на всех трёх процессах, писал в своей книге «Миссия в Москве»: «В советской практике планирования больше всего поражают смелость в принятии решений и упорство в их осуществлении. Пять лет назад в районе Запорожья была голая степь, а сегодня можно видеть огромные заводы и город с населением 125 тыс. человек, с современными кирпичными жилыми домами, широкими улицами и площадями. Все сооружения возводились руками неквалифицированных рабочих, которые по вечерам занимались в технических школах, чтобы по окончании строительства занять места у станков… Большинство рабочих не старше 30 лет… Средний возраст руководителей — порядка 35 лет».

Тот же Джозеф Е. Девис признавался в 1943 году: «Сегодня мы знаем благодаря усилиям ФБР, что гитлеровская агентура действовала повсюду, даже в Соединённых Штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной военной поддержкой организаций Генлейна. То же самое происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (де Грелль)… Однако ничего подобного в России мы не видим. «Где же русские пособники Гитлера?» — спрашивают меня часто. «Их расстреляли», — отвечаю я». Вспомним слова, сказанные намного раньше Лионом Фейхтвангером: накануне войны «мягкосердечие нельзя было себе позволить».

Ещё один факт, как нам кажется, достойный внимания. Джозеф Е. Девис опубликовал книгу «Миссия в Москве» (1942 г.), где он доказывал, что все три процесса содействовали освобождению СССР от «пятой колонны». По той же книге в 1943 году был снят одноимённый художественный фильм с участием популярных актёров Голливуда. Его показывали в СССР во время войны. Беспощадность в отношении к предателям — такова ведущая идея фильма. Но первым её заявил мировой общественности Лион Фейхтвангер в книге «Москва. 1937».

Некоторые размышления о нашей интеллигенции

Уже в который раз, перечитывая фейхтвангеровское произведение, встречаешь положения, которые не то что не устарели, а обрели новый актуальный смысл в современной жизни. Одно из них, как нам кажется, чрезвычайно важное, предлагаем прочесть нашим читателям: «Многие интеллигенты, даже которые считают исторической необходимостью смену капиталистической системы социалистической, боятся трудностей переходного периода. Они вполне искренно желают мировой победы социализма, но их тревожит вопрос о собственной будущности в период великого социалистического переворота. Сердце их отвергает то, что утверждает их разум. В теории они социалисты, на практике своим поведением они поддерживают капиталистический строй. Таким образом, само существование Советского Союза является для них постоянным напоминанием о непрочности их бытия, постоянным укором двусмысленности их собственного поведения. Существование Советского Союза служит для них отрадным доказательством того, что в мире разум ещё не уничтожен; в остальном же они его не любят, скорее — ненавидят».

Оставим в стороне западную интеллигенцию. Остановимся на нашей, на российской. Немало среди интеллигенции среднего преимущественно поколения (учителей, преподавателей вузов, инженерно-технических работников и т.д.), ностальгирующих по СССР, но на практике, в период выборов, в большинстве своём поддерживающих посылаемый ими ко всем чертям капиталистический, криминально-олигархический, режим. Разумом они за великий социальный минимум социализма (право на труд и т.д.) и против олигархов, а сердцем голосуют за путинскую Россию…

СССР, даже разрушенный, — укор двусмысленному поведению большинства интеллигенции. Она бы всей душой «за» социализм, да опасается за свою будущность. С Путиным вроде бы спокойнее. Страх перед социализмом даёт себя знать. Фейхтвангер не боится прямо ставить вопрос перед интеллигенцией, перед писателями в первую очередь: «Поскольку без внесения временных изменений в то, что ныне называется демократией, социалистическое хозяйство построено быть не может, — решай, что ты предпочитаешь: или чтобы широкие массы имели меньше мяса, хлеба и масла, а ты зато большую свободу слова, или чтобы у тебя было меньше свободы слова, а у широких масс зато — больше хлеба, мяса и масла?» Фейхтвангер имел в виду ту иллюзию абсолютной свободы слова, которой капитал заманивает в свои сети не только элитарную, но и пролетарскую интеллигенцию.

Теперь, господа-товарищи писатели, вы живёте в условиях капиталистического хозяйства. Оно гарантирует вам большую свободу слова и больше хлеба, мяса и масла широким массам?

Правда, мужество и современность классика

В завершение сказанного — коротко о Лионе Фейхтвангере как человеке правды и великого мужества, верности написанному им о Сталине и советском социализме.

Он прожил неполные 75 лет (с 1884 по 1959 год) в жестокое время — две мировые войны. Оно надломило и сломало немало людей из мира культуры. Вспомним хотя бы великого драматурга Гауптмана, пошедшего служить гитлеровскому рейху. Лион Фейхтвангер оказался стойким и смелым человеком. Он посетил Москву в 1937 году, в то время как все классики мировой литературы, пребывавшие в здравии (их имена уже названы нами), воздержались что-либо говорить и писать об «ужасных» московских процессах.

В 1933 году Фейхтвангер эмигрировал из Германии во Францию, где в 1940 году, после капитуляции, был интернирован правительством Виши, но бежал из концлагеря и добрался до США, где прожил всю оставшуюся жизнь, до конца своих дней оставаясь немецким политическим эмигрантом.

Вряд ли мы ошибёмся, если выскажем предположение, что в лагере для интернированных лиц (как официально назывался концлагерь для антифашистов) Лион Фейхтвангер не раз вспоминал о процессе 1937 года в Москве, о трагедии для страны предательства тех, кто считался своим и нашим. Правительство Виши не было троцкистским, но среди обслуживавших его имелись пособники Льва Троцкого, готовые ради поражения коммунистов пойти на сговор с фашистами. Так, бывший член Политбюро Компартии Франции Дорио стоял по главе организации дивизий СС из французских добровольцев для отправки на советско-германский фронт. Их оказалось немало — 60 тысяч.

В этом отношении Франция не была одинокой. Почти вся Европа, за исключением Англии, Югославии, Греции, Швеции, Швейцарии и Португалии, воевала против СССР. Не потому ли она сегодня так благосклонно относится к бандеровским оргиям на Украине?

Тема предательства, поднятая Лионом Фейхтвангером в «Москве, 1937», — животрепещущая проблема современности. Предательство Горбачёва и его пособников — Яковлева, Шеварднадзе и др. — своей партии, своего народа, государства и страны ещё, к прискорбию нашему, не стало самой актуальной проблемой в российском обществе. То же самое нужно сказать и об отношении к Ельцину — проблема не поднята на уровень государственной оценки. Более того, среди либеральной интеллигенции происходит апология предательства: генерал-предатель Власов возводится в ранг героя. При поддержке госструктуры «Газпром» работает радиостанция «Эхо Москвы». Есть спонсоры и у телеканала «Дождь». Названные СМИ, а они не единственные, проповедуют русофобию, интересы враждебного России современного Запада.

В этом же русле находится и система телепередач, занимающихся откровенным духовным растлением российского общества («Дом-2», «Пусть говорят», «Прямой эфир», «ДНК» и иные, им подобные). Это ли не морально-психологическая подготовка к предательству даже своего, буржуазного государства — РФ и страны Россия? С превращением в будничное явление предательства ближнего (жены или мужа, отца или дочери, что демонстрируется в названных телепередачах) начинается путь к предательству Родины.

Проблема предательства, смело заявленная Лионом Фейхтвангером, вышла за границы конкретно-исторической ситуации и обрела общенациональный смысл. В этом надо видеть возрастающее значение его книги. Буржуазная пресса не жаловала Лиона Фейхтвангера. Но его сочинения получили всемирную известность. При жизни он стал классиком мировой литературы. Последней его работой было поздравление советского народа с наступавшим 1959 годом.

…Он не отказался ни от одной строки в книге «Москва, 1937». В ней Иосиф Сталин — человек, «поднявшийся до гениальности тип русского крестьянина и рабочего, которому победа обеспечена, так как в нём сочетается сила обоих классов». Такого, как Лион Фейхтвангер, беспримерно мужественного и верного друга СССР, среди классиков мировой литературы Запада не было и нет. Именно он показал, что господство капитала, когда в товар превращаются не только рабочая сила, но страны и континенты, есть основа предательства. Эта мысль прочитывается между строк в «Москве, 1937».


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пт апр 19, 2019 10:25 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Чернышевский в «Философских тетрадях» Ленина
№43 (30830) 19—22 апреля 2019 года
6 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.
Обычно в «Философских тетрадях» Ленина главное внимание уделяют категориям диалектической логики. Можно сказать, что тема «Ленин и Гегель» доминирует, а тема «Ленин и Чернышевский» не является первенствующей. В то же время именно Чернышевского Ленин считал своим учителем, и в «Философских тетрадях» он отвёл ему весьма почётное место. Ленинские замечания по книге Ю.М. Стеклова «Н.Г. Чернышевский, его жизнь и деятельность (1828—1889)» по сути дела представляют конспект с выделением тех мест, которые, по мнению Ленина, были чрезвычайно актуальны в то время. На некоторых из них мы остановимся, поскольку они актуальны и в наши дни.
Бедняк и пролетарий
Первое ленинское замечание кому-то может показаться удивительно простым — о различии между бедняком и пролетарием. Ленин старательно выписывает из брошюры Стеклова следующий текст: «Сколько нам случилось читать у экономистов, пролетарий всегда означает у них человека, не имеющего собственности; это вовсе не то, что просто бедняк; да, экономисты строго различают это понятие: бедняк просто человек, у которого средства к жизни скудные, а пролетарий — человек, не имеющий собственности. Бедняк противопоставляется богачу, пролетарий собственнику. Французский поселянин, имеющий 5 гектаров земли, может жить очень скудно, если земля его дурна или семейство его слишком многочисленно, но всё-таки он не пролетарий; напротив, какой-нибудь парижский или лионский мастеровой работник может жить в более тёплой и удобной комнате, может есть вкуснее и одеваться лучше, нежели этот поселянин, но всё-таки он будет пролетарием, если у него нет ни недвижимой собственности, ни капитала, и судьба его исключительно зависит от заработной платы». Эти слова родоначальника народничества (Чернышевского. — Ю.Б.) показывают, насколько выше он стоял таких эпигонов народничества, как, например, В. Чернов, до сих пор не желающий усвоить разницу между бедняком и пролетарием. Они же показывают, почему он считал «пролетариатство» за язву, более тяжёлую для народной жизни, нежели «простая бедность». Чернышевский имел в виду необеспеченность существования, которая, в случае безработицы, болезни или старости, обрекала пролетария на голодную смерть. Пролетарии не успокоятся, пока не добьются удовлетворения своих требований, и вот почему капиталистическим нациям предстоят новые смуты, более жестокие, чем прежние. «С другой стороны, — говорит Чернышевский, — число пролетариев всё увеличивается, и, главное, возрастает их сознание о своих силах и проясняется их понятие о своих потребностях». Скажите откровенно, читатель, эта фраза не напоминает вам ничего из «Манифеста Коммунистической партии»?
Ленин начал конспектировать книгу Стеклова о Чернышевском в октябре 1909 года, а окончил эту работу в апреле 1911 года. Как видим, Чернышевский, его поступки, мысли и его противники интересовали Владимира Ильича, когда он уже был Лениным (в апреле 1911-го ему исполнился 41 год). Не Георгия Валентиновича Плеханова, а Николая Гавриловича Чернышевского считал он своим учителем. Думается, прежде всего потому, что тот придерживался принципов революционной демократии, а также научной строгости во всех своих работах, и в первую очередь в определении социальных понятий. Но делал это не в силу занудного педантизма и уж тем более не в силу окостенелого догматизма, а в силу того, что за понятием он видел реальность, живую жизнь людей. И это Ленин считал чрезвычайно ценным у Чернышевского: не допускать объяснения социальной действительности на уровне бытовых, житейских понятий. Он не допускал, иными словами, её, действительности, такого упрощения, которое вело к её искажению, к отказу от борьбы за социальную справедливость в ней. От классовой борьбы, о чём ещё скажем.
Ну к чему бы это было Ленину в 1909 году обращаться к размышлениям Чернышевского о бедняке и пролетарии? Да к тому, что эсеры, типа упомянутого Чернова, в означенное время имевшие немалое влияние на рабочую и особенно на крестьянскую массу, избегали понятия «пролетарий», а вели речь о богатых и бедных. Чернышевский же поясняет, что бедный, бедняк — это тот же французский поселянин, что еле-еле, но всё-таки сводит концы с концами за счёт земли-собственности, хотя она дурна и семейство его многочисленно. А вот пролетарий, оказавшись безработным, да ещё больным и лишившись небольших накоплений, обречён на голодную смерть. В лучшем случае — на нищету.
Располагавший ещё вчера тёплой комнатой, вкусной едой и хорошей одеждой, пролетарий, не имеющий ничего, кроме своей способности трудиться и обеспечивать прибыль капиталисту, может всего этого лишиться и оказаться ненужным на рынке труда, когда ему будет сказано работодателем: «В ваших услугах фирма больше не нуждается».
Почти один в один Чернышевским сказано то, что сказано Ф. Энгельсом при определении класса пролетариев: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала, — класс, счастье и горе, жизнь и смерть, всё существование которого зависит от спроса на труд, то есть от смены хорошего или плохого состояния дел, от колебаний ничем не сдерживаемой конкуренции».
Увы, увы, подмена понятий «капиталист» и «пролетарий» понятиями «богатые» и «бедные» — нередкое явление и в коммунистической среде. Так сказать, к народу поближе. А ближе ли?
Великий учёный и революционер
Сравнительно недавно, в начале апреля 2019 года, вице-премьер Татьяна Голикова заявила, что смертность в России за 2018 год увеличилась в трети всех субъектов РФ, то есть она выросла в 32 регионах страны. Какой класс пострадал более всего от косы смертности? Ну, конечно же, пролетариат. Но об этом в СМИ, как говорится, гробовое молчание. Молчит Дума, молчит правительство, молчит президент. Под разговоры о богатых и бедных, да ещё на набившую оскомину тему об украинских олигархах (о российских ни слова!) прикрывается непримиримость интересов пролетариата и буржуазии.
Дескать, что касается пролетариата, то он исчезает, а при цифровой экономике надобность в нём вообще отпадёт. Так утверждают «учёные»-социологи и экономисты из Высшей школы экономики. Правда, бедняки ещё останутся. А Кудрин постоянно твердит, что надо повышать уровень образованности, но о необходимости новой индустриализации даже не заикается. Стало быть, новейшее образование рабочего не коснётся. Оно для избранных. Главное — никаких социальных бурь, никакой классовой борьбы. Это якобы атавизм. К социальной справедливости надо идти эволюционно и только мирным путём. Медленным шагом, робким зигзагом… Старая песня на новый лад.
Особое внимание в ленинских замечаниях уделено отношению к Чернышевскому Карла Маркса. Вот что выписал Ленин из книги Стеклова: «Маркс, столь строго относящийся к писаниям и деятельности таких представителей европейского социализма, как напр. Прудон и Лассаль (из них последний был его собственным учеником), и таких представителей русского социализма, как Герцен, Бакунин и Нечаев, относился к Чернышевскому с величайшим уважением и глубокой симпатией. Крайне сдержанный в похвалах и скупой на лестные отзывы, творец научного социализма признавал нашего автора великим учёным и критиком, мастерски обнажившим банкротство буржуазной экономики».
Не находящиеся на высоком уровне мировой культуры Герцен и Бакунин (чего не скажешь о Нечаеве), имевшие европейскую известность и немало позаботившиеся о том, а скромный альтруист Чернышевский, ничуть не думавший о том, сколь популярно его имя, — вот кто интересовал К.Маркса. Интересовал всесторонностью критики буржуазной экономики, потребность в чём всё более и более возрастает сегодня. Однако заметим, что автору известного романа «Что делать?» не везло. Чернышевскому отдавали должное в советском школьном образовании, но, к сожалению, формально. Стеклов в своей книге верно заметил, и это выделено Лениным: «Вообще же большинство публики знает о Чернышевском лишь то, что он написал утопический роман «Что делать?» и якобы мечтал о переходе России от общины сразу к социализму посредством заговора небольшой кучки революционеров-интеллигентов. Действительная научная физиономия Чернышевского имеет весьма мало общего с этим фантастическим образом».
Учёный, размышлявший о возрастающей роли пролетариата, даже в воображении не мог себе позволить переход крепостной страны к социализму, так сказать, рывком, да ещё посредством заговора. За это царский суд приговорил бы его не к 14 годам каторжных работ с пожизненным поселением в Сибири, а к смертной казни.
Надо было обладать недюжинной силой духа и той спокойной уверенностью в себе, чтобы выстоять в условиях не то что наговоров, а настоящей травли, которой подвергался Чернышевский. После студенческих беспорядков 1861 года «правительство сочло удобным, писал Стеклов, приступить к действиям, и 12 июня 1862 года Чернышевский был арестован». Те, кто вчера ещё восторгался статьями Чернышевского в пользу крестьян, отрекались от него, примыкая к общему реакционному воплю: «Распни его!»... Чернышевского все считали ведущим в революционно настроенных кругах, особенно среди молодёжи: «Достоевский в своём «Дневнике писателя» сообщает, что в 1862 он сам отправился к Чернышевскому и убеждал его повлиять на составителей прокламации к молодому поколению и удержать их от революционных действий».
Ленин не случайно остановился на стоицизме Чернышевского в условиях реакционного бешенства: этот стоицизм не раз ещё даст о себе знать на пути большевиков к Октябрю 1917 года. Именно означенное реакционное бешенство и послужило для правительства удобным основанием для ареста Чернышевского.
В коммунистической и патриотической литературе сегодняшнего дня, можно сказать, имя Чернышевского почти предано забвению. Для коммунистов на словах, а не на деле это нечто далёкое, ассоциируемое со снами Веры Павловны в романе «Что делать?» да с образом Рахметова, который сегодня-то ну ни к чему… Для патриотов Чернышевский чужд как революционер-демократ. Не государственник он, не государственник.
…В октябре 2019 года исполнится 130 лет со дня кончины Н.Г. Чернышевского. В российском обществе мало кто об этом помнит. Но Церковь не дремлет и не упускает из виду имена России. В официальном обиходе, в ряде передач в СМИ, Чернышевского представляют как христианского мыслителя и прилежного прихожанина Русской православной церкви. Христианизация мятежных классиков русской литературы тихо-тихо, без критического шума (коммунистическая печать, равно как и патриотическая, промолчала), уже произошла в учебниках литературы для старших классов. Там и Н. Некрасов, и М. Салтыков-Щедрин — творцы христианского лада. Отчего бы и Чернышевского не представить таковым, благо молодёжь о нём ничего не знает.
Два течения, две партии
Большой, вернее, обострённый интерес вызвало у Ленина столкновение двух тенденций общественной мысли в России второй половины XIX века: революционно-демократической и либеральной. Первую представляли Чернышевский с Добролюбовым, вторую — Герцен.
Свою выписку по данному вопросу Ленин начинает с истории скандальной статьи Герцена в 44-м номере «Колокола». В ней автор не принимает взгляды Чернышевского и Добролюбова за выражение общественного мнения, а «высказывает предположение, что они «внушены им правительством». Иными словами, Герцен выставлял Чернышевского и Добролюбова «чуть ли не агентами-провокаторами и слугами режима».
Далее следует текст, который Ленин счёл необходимым записать: «В июне 1859 года Чернышевский выехал за границу, где в Лондоне между ним и Герценом состоялось по этому поводу объяснение. Как и следовало ожидать, это объяснение ни к чему не привело: в тот момент оба собеседника стояли на противоположных полюсах. Чернышевский был представителем революционно-демократического течения общественной мысли, а Герцен тогда стоял ещё на точке зрения просвещённого либерализма и даже не свободен был от некоторых надежд на либеральную бюрократию…
…После объяснения с Чернышевским Герцен принуждён уже отказаться от своих инсинуаций по адресу радикалов (революционных демократов. — Ю.Б.), действующих якобы по внушениям правительства…
…Как видим, даже такой искренний и просвещённый представитель либерализма, как Герцен, органически не мог понять первого поколения русских революционных демократов… Здесь дело шло не о столкновении двух поколений или, вернее, не столько о столкновении двух поколений, сколько о конфликте двух общественных течений, двух партий, представляющих существенно различные и враждебные классовые интересы.
…Чернышевский до конца остался верен своим взглядам — история доказала справедливость его отношения к русскому либерализму; а вот Герцену пришлось скоро отказаться от своего прекраснодушия и «во многом стать на точку зрения Чернышевского».
Можно утверждать, что от Чернышевского заимствовал Ленин жёсткое неприятие либерализма во всех его вариантах: от просвещённого до откровенно невежественного. Последний вариант остался единственным в современной России. Отношение Чернышевского, а за ним и Ленина к либерализму было, прежде всего, их отношением к идеологии капиталистов и помещиков, «смело» выступавших на банкетах за освобождение крестьян от крепостного права… в своих классовых интересах.
Чернышевский стоял за полную экспроприацию земельной собственности помещиков, что послужило отправной точкой для разработки программных мер по аграрному вопросу, принятых на II съезде РСДРП в 1903 году. Более полувека выстрадывала Россия справедливое требование Чернышевского. Как он далеко глядел!
Герцен окончательно освободился от либеральных утопий, когда Чернышевского власть приговорила к каторжным работам и после них к пожизненному поселению в Сибири: «Чернышевский был выставлен вами к позорному столбу на четверть часа.., а вы, а Россия на сколько лет останетесь привязанными к нему! Проклятье вам, проклятье — и, если можно, месть!»
Новые люди
Выписано и особо отмечено Лениным то положение книги Стеклова, в котором речь идёт о новых людях. Вот оно: «Если Ляпуновы и Кирсановы — тип новый, то Рахметов — тип, так сказать новейший, последнее слово русского общественного развития». Таких людей, по словам Чернышевского, мало; до сих пор он встретил восемь образцов этой породы, в том числе двух женщин. «Мало их, — заключает Чернышевский своё описание Рахметова, — но ими расцветает жизнь всех: без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало, но они в ней — теин в чаю, букет в благородном вине; от них её сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатель двигателей, это соль соли земли».
Мысли о новых людях имеют прямое отношение к судьбе партии российских коммунистов. Большевики — это новые люди, готовые к испытаниям, бескорыстному самопожертвованию во имя общенародного дела.
Большевики — немногочисленная поначалу партия, в феврале 1917 года их насчитывалось около 24 тысяч — явились той новой генерацией людей, тип которых Чернышевский обрисовал в образе Рахметова. Превалирующее большинство их прошло через тюрьмы и ссылки. В первом составе ЦК РСДРП(б) не было ни одного, кого бы не коснулась карающая рука самодержавия.
Тип новых, новейших по Чернышевскому, людей являл собой Ленин, создавший и возглавивший партию нового типа не только в идеологическом, политическом, но и в нравственном отношении. Большевики всю свою жизнь без остатка не только готовы были отдать, но и отдавали делу социализма. Они шли на жертвы, и потому им верили и за ними шли многомиллионные массы. Гражданская, а ещё более Великая Отечественная война сильно убавили людей большевистского типа. Партия стала засоряться людьми мещанского типа: коммунистами по партийному членству, а не по духу. Всё начиналось с великого Ленина, а окончилось Горбачёвым, явившим собой завершённый тип мещанина-предателя.
КПРФ сделала заявку на возрождение коммунистической партии большевистского типа, но людей нового типа явная недостача. Ох как нужны эти новые люди! Такие, о которых говорил Ленин: «Ни слова не возьмут на веру, ни слова не скажут против совести». Достаточно ли в рядах коммунистов России людей, коих требует новейшее время, когда щупальца мелкобуржуазного оппортунизма тянутся к партии, а жизнь властно требует: левее, левее, ещё левее?!
Потребность в новых людях, свободных от выгоды, борьбы за «тёплые местечки» (Ленин), от карьеризма и прагматичного делячества, — величайшая. Такие люди уже есть — жизнь берёт своё! — но их, как прежде, мало. Помогать им идти нелёгкой дорогой людей мужества, воли, чести и совести — первейшая задача партийного руководства.
Хотелось было здесь поставить точку. Но покоя не давала самая последняя выписка Ленина из книги о Чернышевском: «Чернышевского не допрашивали. Он терпеливо сидел в крепости, со дня на день ожидая своего освобождения, так как был твёрдо убеждён, что никаких серьёзных улик против него правительство не имеет. Он усердно работал и переписывался с женою. В письме от 5 октября, которое комиссия не сочла возможным передать его жене, а приобщила к делу, заключалась следующая ужасная, по мнению сыщиков, фраза: «Наша с тобой жизнь принадлежит истории; пройдут сотни лет, а наши имена всё ещё будут милы людям; и будут вспоминать о нас с благодарностью, когда уже забудут почти всех, кто жил в одно время с нами. Так надобно же нам не уронить себя со стороны бодрости и характера перед людьми, которые будут изучать нашу жизнь».
Он не уронил себя. На все предложения написать просьбу царю о помиловании он решительно отвечал: «Нет». Он мог требовать, а не просить. В каторге и ссылке он пробыл двадцать лет.
Имя Чернышевского осталось в истории человечества — в «Философских тетрадях» Ленина.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт июл 18, 2019 10:43 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Трагедия и подвиг Всеволода Кочетова

Газета "Правда", №77 (30864) 19—22 июля 2019 года, 3 полоса

Автор: Юрий БЕЛОВ.

Редкие писатели обладают даром предсказания. К ним из советских писателей относится, пожалуй, один — Всеволод Анисимович Кочетов. В 1969 году в журнале «Октябрь» он публикует свой роман «Чего же ты хочешь?». В нём автор много раньше других предвидел, к чему приведёт заигрывание партийной верхушки страны с прозападной либеральной интеллигенцией. Можно сказать, он предсказал горбачёвскую перестройку, как говорится, один к одному. Споры вокруг романа «Чего же ты хочешь?» были дотоле невиданной страсти. Его читали по ночам, передавая из рук в руки. В киосках за ним выстраивались очереди. Чем же был вызван столь жгучий интерес к роману Кочетова и актуален ли он сегодня? Попытаемся ответить на данный вопрос.
Противостояние на литературном фронте
Прежде чем обратиться к роману «Чего же ты хочешь?», коротко скажем о полемике, которая приобретала всё больший накал начиная с 1960-х годов между главными редакторами двух ведущих журналов — Александром Твардовским («Новый мир») и Всеволодом Кочетовым («Октябрь»). Полемика в основном шла о грозящей опасности для советского строя, по Кочетову, ревизионизма в идеологии и политике. Такой опасности Твардовский не видел и полагал, что ревизионизм — пережиточное явление для советского общества. Такого же мнения придерживались крупные литературные таланты: Симонов, Погодин, Лавренёв. Это были люди, верные Советской власти, и никто из них не подвергал сомнению советский строй и советский образ жизни. Кочетова же они считали догматиком, задубелым консерватором.
Был также вопрос, по которому они в корне были не согласны с ним, — вопрос об отношении к Сталину и его времени. Никто из названных классиков советской литературы не отрицал выдающейся роли Сталина в советской истории. Твардовский писал о нём: «Мы звали — станем ли лукавить? — Его отцом стране-семье./ Тут ни убавить, ни прибавить, — Так это было на земле». Но они считали Сталина виновным в политике репрессий, в жестоких издержках коллективизации, в трагическом для страны начале войны — в 1941 году.
Кочетов же видел во всём отмеченном не субъективные причины, как то авторитарный стиль руководства Сталина и т.п., а причины объективного характера. Он был убеждён: Сталин решил главное противоречие середины ХХ века — между не-избежностью войны на истребление СССР — России и неготовностью страны к этой войне. История обязывала решать вопросы так, а не иначе.
Однако заметим, что к классикам советской литературы, убеждённым в справедливости советского строя, но критически относящимся к партийной элите, под покровом всё той же критики примкнули тогда ещё тайные противники Советской власти (Паперный, Лакшин, Рыбаков и начинавшие свою литературную деятельность Солженицын и Евтушенко). Позже, к началу «перестройки», они открыто встанут на путь антисоветизма, но в начале 1960-х таились и использовали «Новый мир» Твардовского в качестве надёжной крыши.
Травля
Твардовский, Симонов и другие истинно советские писатели и не помышляли о том, что либерализм (неприкосновенность собственности и жизни, предполагающая эксплуатацию труда, свобода слова и никакой идеологии!), что западническая тенденция в духовной жизни, что всё это есть торная дорога к ликвидации Советской власти. Что хрущёвская оттепель обернётся лживой перестройкой, леденящим холодом реставрации капитализма. Скажи им тогда об этом, они бы посчитали такие слова мракобесием. Всеволод Кочетов явился именно тем человеком в писательской среде СССР, который об угрозе предательства социализма — говорил и писал неустанно в своих романах, с трибуны партийных и писательских форумов, за что либеральная советская интеллигенция и советологи Запада называли его консерватором, догматиком, мракобесом. Примечательно: в травле, именно в травле, а не в критике, когда были отброшены все этические нормы полемики, поименованные действительно советские литераторы и те, кто долгое время прятал свою антисоветскую личину, выступали единым фронтом.
Что до высшего партийного руководства, то оно занималось трусливой реабилитацией Сталина (к/ф «Освобождение» и другие смелые работы при многолетнем безмолвии ЦК КПСС) и замалчиванием социальных язв, разлагающих советское общество, — теневой экономики, формирования партийной аристократии, советского мещанства и т.п.
Но неистовый Кочетов писал о том и прямо, и косвенно, рассчитывая, что на партийном олимпе есть умные люди. Молчаливому сокрытию правды он противопоставлял её беспощадную суровость. Такой она заявлена в романе «Братья Ершовы». Получив всесоюзную известность с выходом в свет романа «Журбины», чему способствовала и его талантливая экранизация (к/ф «Большая семья»), Кочетов не просто продолжает в «Братьях Ершовых» тему рабочего класса, а заостряет её, поднимает на уровень идеологической борьбы между главными героями романа: старшим Ершовым — фронтовиком, рабочим-интеллигентом, и бывшим начальником главка в министерстве металлургической промышленности Орлеанцевым, пониженным в должности за неблаговидные дела и стремившимся вернуться на прежнее место за счёт изощрённого осуждения культа личности Сталина. Ершов-старший разгадывает и разоблачает политическое мошенничество Орлеанцева: за развенчанием «культа личности» протащить ревизионистские взгляды на перспективы развития советского общества. Собственно, для этого и нужна была гиперболизация проблем культа личности Сталина: всё, так сказать, не по Марксу было у нас.
Образ Ершова вызвал крайнее раздражение у всех противников Кочетова: ещё бы, простой рабочий одерживает победу в интеллектуальной схватке!.. У Кочетова именно рабочие, способные мыслить широко, по-государственному, диалектически, выходят на передний план. В связи с этим на память приходит положение, высказанное Лениным в его работе «Что делать?»: в каждом классе есть люди, способные мыслить, и те, что мыслить не способны. Кочетов представляет нам первых, не забывая о вторых, и потому его произведения не стареют. Он, как никто другой в писательской среде, выполнял роль литератора-коммуниста — силой художественного слова пропагандировал историческую миссию советского рабочего класса.
Не меньшее возмущение в столичной либеральной литературной и окололитературной среде вызвал роман В. Кочетова «Секретарь обкома».
Но оно, это возмущение, ни в какое сравнение не идёт с тем злобным ажиотажем, который был вызван новым романом Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?». Буря негодования и нескрываемой ненависти обрушилась на его автора. Над ним глумились: на роман была написана пародия З. Паперным «Чего же он кочет?». Автор принес её в редакцию «Нового мира», где она была встречена злорадным смехом. Издевательски-пошлому осмеянию подвергся роман и в «самиздате», тираж которого, кстати, превышал тираж «Правды». Не остались в стороне и западные рецензенты романа. «Нью-Йорк таймс» отмечала: «Всеволод А. Кочетов, редактор главного консервативного журнала в Советском Союзе, написал роман, в котором герои с любовью смотрят назад, в сталинское время, а злодеи — это советские либералы…»
28 марта 1965 года «Правда» обрушилась на Кочетова и его журнал «Октябрь» с жёсткой критикой за уклон в сталинизм (термин, пущенный в ход Троцким), склонность к огульным суждениям в оценке новой прозы (Солженицына, Бакланова, Симонова). И главное — уклон в сталинизм ведёт к «тенденциозности и субъективности».
Но этим дело не кончилось. Осенью 1969 года публицист Эрнст Генри организовал протест против романа. Он же составил обращение в ЦК КПСС на имя Брежнева с подписями двадцати представителей интеллигенции (подписались академики Арцимович, Сагдеев, Энгельгард, Мигдал, Пантекорво, Алиханов, ряд писателей и старые большевики). В обращении говорилось, что автор романа «Чего же ты хочешь?» «чернит наше общество», возвеличивает Сталина, выступает против нынешней партийной линии».
Брежнев обошёлся молчанием. Сверху последовала установка: роман не обсуждать в печати и не издавать его отдельной книгой. Лишь первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П. Машеров решился издать роман, но весь его тираж (60 тысяч) был конфискован.
Назовём имена тех, кто поддерживал Кочетова в условиях бешеной атаки на него со стороны либералов, и не только. Это М. Соколов, М. Алексеев, В. Друзин, Г. Марков, В. Сытин, М. Гус, А. Васильев и великий Шолохов.
Михаил Шолохов вступился за Кочетова в своём письме Брежневу 11 ноября 1969 года: «По литературным делам мне хотелось бы сказать об одном: сейчас вокруг романа Вс. Кочетова «Чего же ты хочешь?» идут споры. Разногласия. Мне кажется, что не надо ударять по Кочетову. Он попытался сделать важное и нужное дело, приёмом памфлета разоблачал проникновение в наше общество идеологических диверсантов. Не всегда написанное им в романе — на должном уровне, но нападать сегодня на Кочетова вряд ли полезно для нашего дела. Я пишу об этом потому, что уже находятся охотники обвинить Кочетова во всех грехах, а по моему мнению — это будет несправедливо».
Сталин как проблема идеологической борьбы
Что довело в романе Кочетова либеральную публику до степени остервенения? В первую очередь прямо высказанное отношение писателя к Сталину и сталинской эпохе. Здесь нам без пространных извлечений из романа не обойтись. Почти что с самого начала и поныне внимание приковывает диалог главных его героев — сына и отца Самариных. Отец — Сергей Антропович Самарин, начальник главка одного из машиностроительных министерств. Ему 60 лет. Сын — Феликс Самарин, инженер промышленного производства, 26 лет.
Разговор начинает сын:
« — Отец, ты бы не смог уделить мне некоторое время для серьёзного разговора?
— Почему же, — отозвался он на вопрос Феликса, снял очки, уложил в кожаный футлярчик, двинулся в кресле. — Давай потолкуем, что у тебя там?
— Скажи, но только с полной откровенностью: как ты относишься к нашей нынешней молодёжи?
— По-моему, ты это знаешь.
— Нет, мне важны точные формулировки, а не общие контуры. Точно — как и почему — так. — Феликс взял стул, сел напротив отца.
— В общем-то всё, вроде бы и на месте, — подумав, заговорил Сергей Антропович. — Вы образованные, кое-что знаете, развиты, остры. Многие из нас, старших, в вашем возрасте еле ворочали языками, а среди вас уйма Цицеронов, всё, значит, хорошо и вместе с тем тревожно, Феликс, очень тревожно.
— Отчего? Почему?
Сергей Антропович шевельнул рукой груду свежих газет у себя на коленях.
— В мире, дружок, натянуто, как струна, вот-вот загудит. На нас идут таким походом, какой, может быть, пострашнее походов тех четырнадцати государств, которые кинулись на Советскую республику в девятнадцатом году».
Далее Самарин-старший повёл речь о реальной угрозе новой войны против СССР.
Сын спросил его:
« — И ты думаешь?..
— Я обязан думать. Если бы мы об угрозе со стороны немецкого фашизма не думали, начиная с первой половины тридцатых годов, итог Второй мировой войны мог бы быть совсем иным. Причём думали все — от Политбюро партии, от Сталина до пионерского отряда, до октябрёнка, не уповая на кого-то одного, главного, единолично обо всём думающего. Надо задуматься и сегодня… А вы, ребятки, беспечничаете. Все силёнки свои сосредоточили на удовольствиях, на развлечениях, то есть на потреблении. Пафос потребления! Это, конечно, мило, приятно. Развлекайтесь. Мы тоже не только, как говориться, завинчивали что-то железное. Тоже не были монахами: вас-то вот народили сколько. Но беспечности у нас, Феликс, говорю тебе, не было: и днём, и ночью, и в будни, и в праздники готовились, готовились к тому, что на нас рано или поздно нападут, учились воевать, отстаивать свою власть, свой строй, своё настоящее и ваше будущее.
— И всё равно напали на нас внезапно, всё равно, как всюду пишется, Сталин не подготовился к войне, растерялся.
— Я понимаю, что ты сознательно обостряешь разговор и подливаешь масла в огонь спора, Феликс. Ты ведь неглупый, ты умный. И ты не можешь не понимать, что, если бы было действительно так, как вот ты сказал, то есть как ты где-то вычитал, мы бы с тобой не сидели сегодня у окошечка с газетками в руках. Твой отец и твоя мать были бы сожжены в одном из стационарных крематориев, предназначенных для планомерного истребления советских людей. А ты, мой друг, с твоими товарищами, пока бы у вас были силёнки, работали бы на немцев как восточные рабы. Не повторяй, Феликс, сознательной клеветы одних и обывательской пошлости других. Было сделано главнейшее: к выпуску самого современного оружия в массовых масштабах была подготовлена наша промышленность, и необыкновенную прочность приобрело производящее хлеб сельское хозяйство, оттого, что было оно полностью коллективизировано. И не было никакой «пятой колонны», оттого, что был своевременно ликвидирован кулак и разгромлены все виды оппозиции в партии. Вот это было главное, чего никто не прозевал, Феликс.
— Значит?..
— Да, значит, так. Ваше дело — действовать в таком направлении, чтобы нам и впредь быть необычайно сильными экономически, необычайно превосходить врага идейно, необычайно быть убеждёнными в правоте, в верности своего дела и быть совершенно бескомпромиссными в борьбе против тех, кто убеждённость нашу пытается поколебать, подорвать, ослабить».
Признаюсь: я воспринимаю этот разговор Самариных как разговор с моим поколением, со мною лично. Это сегодня политически просвещённому молодому и средних лет коммунисту может показаться, что в сказанном Самариным-старшим нет ничего нового. Об этом он давно успел прочесть у Р. Косолапова, Ю. Емельянова, Ю. Жукова да и у многих ещё авторов.
Но в 1969 году это было сказано впервые, вот так прямо и открыто!!! Сказано тогда, когда партийное руководство страны не опровергло доклад Хрущёва о культе личности Сталина на ХХ съезде партии и ни слова не произнесло в защиту его имени от клеветы и обмана.
У Симонова в романе «Живые и мёртвые» художественно сильно представлена трагедия 1941 года, но вывод напрашивается один: не предвидел Сталин коварства Гитлера, не успел подготовить страну к отпору врагу. Кочетов решительно не согласен с этим выводом. Была трагедия 1941-го, но ни безысходности, ни растерянности у Сталина не было и быть не могло. Он знал: страна выдержит войну и победит. Как и он, в Победу верило громадное большинство народа.
Квартет «искусствоведов»
Но, увы, моё поколение не выдержало испытаний бескомпромиссной идеологической борьбы против коммунистов, против СССР. Нам, коммунистам, не хватало смелости и воли в отстаивании своей правоты перед вышестоящими, в первичной, заводской, институтской, городской, областной партийных организациях. Мало кто решался бросить вызов начальству в случае его явной несправедливости. Становилось всё меньше и меньше бесстрашных идейных борцов. А вот Всеволод Кочетов был бесстрашен всегда, отстаивал свои убеждения где угодно и перед кем угодно, действовал по принципу «иду на вы». Твардовскому он говорил, что тот социалистические принципы подменяет «общечеловеческими» и тем сдаёт позиции социализма. Руководство Союза писателей СССР обличал за размывание принципа партийности в литературе. Обстреливаемый со всех сторон либералами и русофилами, ностальгирующими по дореволюционной России, он не сворачивал с раз избранного пути советского писателя-коммуниста. Роман «Чего же ты хочешь?» — лучшее тому подтверждение. Это роман-предсказание, роман-подвиг.
Содержание его определяется действиями его героев — зарубежных агентов влияния, отправленных в СССР формально для составления альбома по русскому искусству. Их четверо, и едут они по Советской России в специально изготовленном автофургоне. В нём есть и фотолаборатория, и записывающие устройства, и «демократическая» литература. Словом, всё необходимое для комфорта и для растления и развращения молодёжи. Этот квартет едет с целью выявления кадров для формирования «пятой колонны». Он представляет собой отряд идейных диверсантов. «Никакого шпионажа, никаких действий, дающих основание для выдворения вас из СССР», — напутствует их «высокое лицо» в Лондоне. «У нас иная программа борьбы с коммунистами — борьбы незримой, рассчитанной на разложение советского общества, на подрыв противника в его же лагере» — такова установка в общем виде для квартета «искусствоведов».
Поименуем его состав. Умберто Карадонна, бывший русский аристократ Сабуров и бывший эсэсовец, а ныне владелец пансиона в Италии. Был на войне, но не убивал людей, отбирал в завоёванной Польше и оккупированной части России шедевры искусства для музея Гитлера. К концу поездки по СССР осознал, что потерял Родину по собственной вине, проникся уважением к Советской России. Это он задал вопрос, определивший название романа. Приведём эпизод из него, когда Генка Зародов — молодой «теневик», избитый Клаубергом (о нём речь впереди), пришёл к Карадонне — Сабурову:
« — Молодой человек, — как-то разом заговорил с ним на ты, — я тебе задам вопрос: чего же ты хочешь? Чего? Ответь!
— Ты хочешь, — не замечая его протеста, продолжал Сабуров, — чтобы началась новая война, чтобы вы потерпели в ней поражение и к вам наводить порядки ворвались бы какие-нибудь неоэсэсовцы, неогитлеровцы — не важно, какой национальности — снова ли немцы или кто другой».
И далее: «Ты хочешь, чтобы русских и всех других, из кого состоит советский народ, превратили в пыль для удобрения европейских и американских полей?»
Бывший русский аристократ прозрел и понял то, что не хотели понимать советские либералы и русофилы, поверившие в добрые намерения Запада с его «общечеловеческими ценностями».
Следующий член квартета — бывший офицер СС Клауберг, на счету которого не один десяток лично им расстрелянных и замученных. Ныне он выступает в роли профессора неизвестно каких искусствоведческих наук.
Самый активный член диверсионной группы американка Порция Браун, агент ЦРУ, специалист по литературе и искушённая в древнейшей женской профессии, к которой прибегает, как только появится интересующий её клиент (к примеру, молодой поэт — непризнанный «гений»).
Замыкает группу Юджин Росс, американец русского происхождения. То ли «зелёный берет», то ли фотограф.
Все четверо свободно говорят по-русски.
Удаётся ли этому диверсионному отряду «холодной войны» выявить потенциальные и уже готовые кадры «пятой колонны»? Да, удаётся и довольно быстро. Кадры, правда, немногочисленные, но опасные.
«Пятая колонна»
Первое место в их ряду занимает А.М. Зародов — зародыш угрозы советскому социализму. Лучшие умы Запада, работая над проблемами демонтажа социализма в СССР, исключительно важное значение придавали развенчанию Сталина. Они считали, что с очернением Сталина удалось в некоторых умах, пока не в их большинстве, поколебать веру в то дело, которое совершалось под его руководством. Один из разработчиков программы разложения советского общества изнутри так выразился на этот счёт: «Развенчание Сталина — это точка опоры для того, чтобы мы смогли перевернуть коммунистический мир».
А.М. Зародов, этот махровый карьерист, не думая о том, именно и был предназначен и используем как агент западного влияния. Лет до сорока своей жизни он мало был заметен на учёном горизонте. «Бойкий, подхватистый, всюду успевающий, но всё же не излучающий никакого собственного света, никакими талантами он не отличался, и люди привыкли думать, что их у него и нет. Лет же с десяток назад звезда эта вдруг засияла. В гору Александр Максимович двинулся, учуяв, что может отличиться на фронте разоблачения культа личности». И отличился, да ещё как! «В своих стараниях он был кем-то в учёных кругах замечен, отмечен, повышен». «Вокруг Зародова закружилась неуверенная в своих силах научная братия».
Зародов опасен тем, что он выступал за чистоту коммунистических идеалов — нашими словами выступая против нас. Именно зародовы, почуяв ветер перемен с восхождением М. Горбачёва на партийный олимп, мгновенно стали записными «демократами» и «общечеловеками». Они, зародовы, увидели себя в М. Горбачёве. Какой прозорливостью надо было обладать писателю, чтобы в 1960-е годы увидеть то, что случилось в годы 1990-е, — предательство «пламенных коммунистов».
Под стать Зародову-отцу и сын его Генка. Такой же нахрапистый, бойкий и наглый в достижении своей цели. Идеология, духовная жизнь его совсем не интересуют. Его интерес чисто материальный — где что достать и выгодно продать. Можно сказать, что Генка Зародов расставляет вешки к теневому капиталу.
Пользуясь политической сатирой, Кочетов представляет нам ещё один экземпляр из формируемой «пятой колонны». Это «поэт, мыслитель» Богородицкий. В прошлом сын богатого купца, он ностальгирует по царской России, где всего-де было вдоволь в помещичьем и купеческом хозяйстве. Богородицкий — русофил, но русофил западной ориентации. Он — член КПСС и, между прочим, замечает, что теперь не то что 15—20 лет назад: и на партсобрания можно не ходить и говорить стало свободнее.
…Я вспоминаю, как в 1990 году в Ленинграде в Михайловском саду митинги демократов сменяли митинги патриотов. И те и другие проклинали КПСС и советскую историю. Либералы и патриоты с западным акцентом дудели в одну дуду.
Галерею агентов влияния, представленных нам Всеволодом Кочетовым, завершает образ профессиональной антисоветчицы — Жанны Матвеевны, Жанночки, как принято было её называть. Эту старую, грязную, из дома почти никуда не выходящую (только разве что за продуктами) особу часто навещали зарубежные гости, когда возникала нужда оклеветать кого-либо из известных советских людей (писателей, учёных, партийных работников), имеющих большой моральный и интеллектуальный авторитет в обществе. «Жанна Матвеевна владела великим даром так перемешивать факты действительности с её собственными измышлениями», что письменные анонимные «сигналы приобретали полное правдоподобие. От них нелегко было отмахнуться». У неё были секретные материалы, к примеру, «записи некоторых судебных процессов, даже бесед с кем-либо в руководящих партийных сферах».
От своей «работы» Жанна Матвеевна испытывала удовлетворение — это была месть людям, народу, стране, не оценившим её уникальность. Она была не бесталанна. Окончила университет, защитила кандидатскую диссертацию и часто выступала на собраниях, да так правильно, что даже прож-жённым ортодоксам становилось не по себе. Жанна Матвеевна оставила работу и стала «свободным художником». Достигла высокого профес-сионализма в составлении фальшивок. Её адрес сообщался под большим секретом, как правило, избранным иностранным «гостям».
Не без помощи таких вот радетелей «свободного мира» был опорочен первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Г.В. Романов, якобы (о чём сообщалось в западной прессе) использовавший на свадьбе своей дочери царский сервиз, взятый из Эрмитажа. Комиссия Верховного Совета РСФСР доказала ложность этого сообщения. Но пока она занималась расследованием, Г.В. Романов лишился статуса кандидата №1 на должность Генерального секретаря ЦК КПСС. Этот статус получил М.С. Горбачёв.
Выведенные Кочетовым типы агентов влияния (никто из них так не думал о себе, разве что Жанна Матвеевна) не бросались в глаза советским людям. Одной из причин тому в 1960-е годы стали последствия войны: она вырвала из жизни самых морально чистых и умных, самоотверженных. Да и жить стало лучше: росли потребности в комфортной, безмятежной жизни. Отсюда стало набирать силу советское мещанство. Немало страниц уделено этой опасности для социализма в романе «Чего же ты хочешь?». Всё это происходило при понижении политической роли рабочего класса после ХХII съезда КПСС, снявшего диктатуру пролетариата с повестки дня жизни советского общества. Вот тогда-то и наступило время «оттепели» для либералов. Разоблачение культа личности Сталина для одних стало благодатной почвой для политической карьеры, для других (их было немало) — возможностью выразить горе, обиду и боль за родственников и близких им людей, ставших невинными жертвами политических репрессий.
Поставим вопрос жестокий, но неотвратимый при объективном анализе содержания социалистического переустройства страны в условиях неизбежной войны с целью её уничтожения: а возможно ли было обойтись без политических репрессий и невинных их жертв, когда идейная борьба партии с оппозицией была сопряжена с борьбой за овладение карательными органами пролетарской диктатуры (ВЧК — ГПУ, ОГПУ, НКВД) и когда нехватка политически зрелых кадров искажала решения партии по вопросу о политических репрессиях?
Ни данный вопрос, ни данные обстоятельства (а они не единственные, не оправдывающие, но объясняющие причины жестоких издержек) не были приняты к рассмотрению высшим партийным руководством. Доклад Хрущёва на ХХ съезде был лишён объективного анализа и застал партию врасплох. А именно этот доклад послужил отправной точкой для разработки новой стратегии империалистического Запада — уничтожения СССР не военным путём (это отодвигалось на второй план), а путём разложения советского общества изнутри. Причём не методами лобовой атаки, а методами обволакивания противника идеями добра, гуманности, демократии, общечеловеческими ценностями, побуждением жёсткой критики советской истории — вся она подчинена была-де культу личности Сталина. Готовились одни психологические разработки для духовной деградации старшего поколения, для среднего — другие, для молодёжи — третьи. Программу разложения советского общества Кочетов изложил устами Порции Браун и Клауберга. Своим романом «Чего же ты хочешь?» его автор предупреждал высшее партийное руководство, литераторов и деятелей искусства, всё советское общество: капиталистический Запад готовит новый крестовый поход против нашего социалистического Отечества. Увы, реакции не последовало ни в ЦК КПСС, ни в Союзе писателей СССР, ни в обществе. Споры были жарче не придумаешь. Но гласного, в печати, на общественных дискуссиях, обсуждения романа не состоялось. Так решило высшее партруководство. Стало быть, не состоялось и общественного мнения. Все были уверены: Советский Союз после Победы 1945 года несокрушим. В этом были уверены и Брежнев, и Твардовский. Доклад Хрущёва о «культе личности» побудил главного редактора «Нового мира» к публикации «Одного дня Ивана Денисовича» Солженицына. Советские либералы воспряли духом, и в их среде формировалась антисоветская «пятая колонна». Обличение культа личности Сталина выродилось в обличение всей советской истории, в отвержение социалистических ценностей. Трагедия Всеволода Кочетова состояла в том, что он увидел это много раньше других и был почти одинок в осознании грозящей опасности. Если бы не Шолохов, он подвергся бы беспощадному бичеванию.
Тогда диверсия не состоялась
…Едет фургон по городам Советской России, и диверсионный «квартет» совращает молодёжь пропагандой культа денег и вещей, циничного прагматизма и бесстыдства: долой стыд! Раскрепощайтесь! Через 30 лет об этом будет кричать телереклама: оттянись со вкусом! Бери от жизни всё! Всеволод Кочетов предупреждает: ещё не поздно остановить идеологическую, нравственную и духовную диверсию — отказаться от «даров» Запада. От низкопробной кинопродукции с культом грубой силы и приобретательства, «красивой жизни», от музыки без мелодии, от того авторского искусства, которое композитор Гаврилин метко назвал «автофекальным». Ещё не поздно, намекает Кочетов, ещё есть советский патриотизм даже у тех из молодых, кто становится (но не стал окончательно) мещанином на западный манер.
Показательна в этом отношении сцена встречи Юджина Росса с приятелями Генки Зародова. Все уже были под градусом, когда Юджин Росс предложил спеть пошлую антисоветскую песню о войне. Тогда один из участников встречи прервал его и сказал: «Если хотите песню о войне… Как ребята, знает кто из вас слова «Войны народной»?» «Сначала не в лад, сбиваясь с мелодии, путаясь в словах, к великому удивлению Юджина Росса, эти парни, которые только что глушили виски и джин, которые только что рассказывали о целых системах одурачивания начальства, дальше всё стройнее и стройнее пели грозную песню военных лет, всё воодушевляясь, всё сливаясь в единый поющий организм:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идёт война народная,
Священная война.
Юджин Росс сидел, посматривал на них исподлобья и недоумевал, в чём же он ошибся, чего не учёл, что сделал не так, почему налаженное было взаимопонимание вдруг разладилось, расстроилось. Ответа он не находил. А песня всё гремела, сотрясая нелепо раскрашенные стены комнатки. Песне было в этих стенах тесно, она рвалась за окна, за двери, на улицу».
А вот Порция Браун была в одном шаге, как говорится, от осуществления своего порочного замысла — дать молодёжной группе урок бесстыдства, то есть провести «мастер-класс» стриптиза. Получив молчаливое одобрение, она не стала медлить. Лишь появление Феликса Самарина и писателя-фронтовика Василия Булатова — главного героя романа — до окончания порнографического действа остановило Порцию Браун и послужило тревожным сигналом для соответствующих государственных органов. «Квартету» диверсантов пришлось досрочно покинуть СССР. И здесь прочитывается предупреждение В. Кочетова: всё может быть опаснее, чем кажется на первый взгляд. Автофургон с группой диверсантов — не коллективный Запад, но он его символ, его образ.
Главный герой романа Василий Булатов как активно действующая личность появляется в середине его. Но сразу становится понятным, что именно он олицетворяет главную идею автора — идею об исторической миссии рабочего класса. Против неё направлена система идеологических диверсий имперского Запада и, в частности, обитателей автофургона. Действовали наши противники не прямо, а зигзагообразно. Вели разговоры о свободе слова, о создании условий для инакомыслия, плюрализма мнений; о праве художника служить «чистому» искусству, а не государству и народу; об опасности со стороны советской идеологии и морали для свободного самовыражения личности в авторском — авангардном искусстве. Ну и, конечно же, о парламентаризме, как единственно возможной форме демократии. Словом, настойчиво и последовательно пропагандировалась свободная жизнь западного мира. И ни слова о том, что за парламентаризмом, в расчёте на вечность, стоит диктатура капитала. А вот о том, что марксизм-ленинизм устарел и является философским и идеологическим атавизмом, сказано в романе немало. В частности, одним из его действующих лиц — псевдомарксистом Спадой, представляющим итальянскую компартию, руководство которой сбилось на путь оппортунизма, заболело еврокоммунизмом, то есть отказалось от диктатуры пролетариата, а это «одна из самых замечательных и важнейших идей марксизма» (В.И. Ленин).
Булатов не уходит ни от одного из упомянутых вопросов, не пытается в чём-либо сделать уступку своим идеологическим противникам, так сказать, соблюсти некую политкорректность. Он говорит прямо и просто, по Марксу и Ленину. Вот фрагмент его беседы с рабочими цеха, в котором он когда-то работал: «Сегодня в цехе… тоже шёл подробный разговор. О судьбах рабочего класса. Неправильной пропагандой можно всё искривить. Предав рабочий класс забвению в литературе, в искусстве, можно добиться того, что люди будут судить о рабочем классе неверно. Начнут теоретизировать в том смысле, что, а не исчезает ли этот класс вообще, превращаясь в класс техников и инженеров, то есть переставая быть классом… Кто виноват? Кто добился этого? Тот, кто боится рабочего класса, зная, что рабочий класс — могильщик капитала. Всей мощью своей пропагандистской машины, изо дня в день влияя на молодые умы, капиталисты долбят, долбят и долбят одно: марксово учение об эксплуататорах и эксплуатируемых устарело, эксплуататоров и эксплуатируемых уже нет, есть партнёры в общем процессе производства. Некоторые хозяева идут даже на то, что известное число акций продают рабочим, и те как бы становятся совладельцами, тоже хозяевами предприятий, следовательно, уже не рабочими. Ловко? В нынешнем мире это один из главнейших вопросов: роль рабочего класса. В повседневной суете, шумя и политиканствуя, о нём начали было позабывать, и в итоге многое оказалось оторванным от почвы, повисло в воздухе, болтая беспомощно ногами. Некоторые революционные партии утратили чувство реальности и перспективы, позабыв, что и создавались-то они как партии рабочего класса, а вот растворившись в обывательских массах, незаметно исподволь превратились в партии мелкобуржуазные, с идеологией мелкой буржуазии. Нет, друзья, без рабочего класса, без ведущей его роли никакие революционные деяния и преобразования невозможны».
Главный вопрос современности
«Но это же публицистика», — скажет нам взыскательный читатель и будет прав. Публицистичен роман Всеволода Кочетова. Публицистичен образ Булатова, в котором нетрудно узнать самого автора романа. Но именно его публицистичность делает его чрезвычайно актуальным и захватывающе интересным.
Подчеркнём: речь идёт не просто о публицистике, а о публицистике политической. Она без каких-либо намёков, без того, что читается между строк, а открыто и прямо звучит в устах Василия Булатова о главном в романе — о марксистско-ленинском учении, об исторической роли рабочего класса, о диктатуре пролетариата. Нет никакой случайности в том, что именно Клауберг — этот отъявленный фашист, олицетворяющий самую страшную форму буржуазной диктатуры, не желая того, читает на фронтоне одного из зданий, что находится рядом с библиотекой имени Ленина, слова пролетарского вождя: «Только диктатура пролетариата в состоянии освободить человечество от гнёта капитала». Они для Клауберга — как выстрел в упор.
Всеволод Кочетов привёл эту ленинскую революционную формулу именно потому, что знал об оппортунистическом отступлении от неё на XXII съезде КПСС.
Мы пожинаем плоды этого отступления — живём в обществе реставрированного капитализма. Теория конвергенции, теория информационного общества и вот теперь наспех сколоченная теория цифрового социального развития — все они поочерёдно противопоставлялись марксистско-ленинской теории, объявлялись альтернативой ей и в итоге все поочерёдно уходили в небытие. Буржуазия не выдвинула из своей среды никого, сравнимого по масштабности мышления с Марксом и Лениным.
Идея диктатуры пролетариата смертельна для диктатуры капитала, и потому он спешит объявить её как отжившую свой век. Так было и так будет, пока она, эта идея, не овладеет большинством масс, потребуются долгие годы и десятилетия для её пропаганды компартией, очищенной от оппортунизма, от всех его разновидностей.
Роман Всеволода Кочетова и об этом — главном вопросе современности.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт ноя 28, 2019 8:53 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Диктатура пролетариата как неизбежность
Газета "Правда" №133 (30920) 29 ноября—2 декабря 2019 года
3 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Вопрос о диктатуре пролетариата является главным в революционном учении К. Маркса. Долгие десятилетия торжества оппортунизма (еврокоммунизма) в большинстве западноевропейских компартий, а также в завуалированном его виде в КПСС привели к забвению данного вопроса коммунистами России, и не только России. Переживаемый миром капитала общий его кризис делает названный вопрос как нельзя более востребованным, в особенности в России — самом слабом звене в цепи мирового империализма. История не повторяется, но возвращается на круги своя.

К вопросу о кризисе власти

Начнём с того, что служит азбучной истиной марксизма: диктатура пролетариата немыслима без пролетарской революции. Когда произойдёт она в олигархо-бюрократической Российской Федерации, никакой пророк не скажет. Однако для большинства трудящихся нашей страны нынешнее их социальное положение уже можно охарактеризовать одним словом: выживание. Речь идёт о пролетариях умственного и физического труда, добывающих, по Ф. Энгельсу, средства к жизни исключительно продажей своего труда и не имеющих какого-нибудь капитала.
Идёт пролетаризация трудоспособного населения страны: кто ещё вчера был малым капиталистом (капиталистиком, по Ленину), сегодня становится наёмным работником — кризис несёт разорение малому бизнесу. Идёт не просто пролетаризация, а обнищание пролетариата: МРОТ, доведённый правительством России до 11280 рублей (!) (попробуй прожить на него, если у тебя больной ребёнок), есть тому подтверждение. И в то же время растут доходы крупного капитала — олигархата, что известно даже младшим школьникам.
Противоречие между наёмным трудом и капиталом столь разительно, что заставляет доселе политически апатичных рабочих задуматься о кричащей несправедливости российского бытия. О том свидетельствуют теперь уже нередкие примеры организованного классового сопротивления наёмных работников — пролетариев, о чём всё чаще пишут «Правда» и «Советская Россия». Примеры эти можно найти и в интернете.
Лишь прорежимные СМИ хранят гробовое молчание о повышенной тревожности 1% сверхбогатых в населении страны, которым принадлежит 90% её собственности. Полагаем, что недалеко до массовых протестных выступлений пролетариев, спровоцированных отнюдь не проамериканским Навальным и Ко, а самой властью. Само это молчание вкупе с образованием нацгвардии, напоминающей царскую жандармерию (политическую полицию), — признак её кризиса.
Авторитет власти, имея в виду её персонификацию в лице президента Путина, резко упал в народе после пенсионной «реформы». Она воспринята громадным большинством так же, как гайдаровская кража денежных сбережений советских людей, как чубайсовская приватизация. Примечательно, что нацгвардия была учреждена до пенсионной «реформы». Смеем предположить, что власть готовилась к социальным волнениям. Но пока что пронесло… Надолго ли? Ресурсов патриотизма Крымской весны будет явно недостаточно, чтобы остановить нарастание массового социального протеста. Пенсионная «реформа» никогда не будет прощена власти, она есть главный признак кризиса всего олигархо-бюрократического путинского режима.
Пенсионной «реформой» власть сама внесла в повестку дня вопрос о своей неизбежной кончине. Укрепление составляющих его основу силовых структур может лишь оттянуть падение буржуазной диктатуры. На фоне угроз сложившемуся властному режиму его политическая элита спешно усиливает военно-патриотическую риторику, создаёт культ личности Путина: он уже не просто великий политик, а самый выдающийся политик современного мира (!). Искусственное возвеличивание главы государства (телепередача «Москва. Кремль. Путин»), мастерски поставленные фильмы о нём, как российские (Соловьёва и Кондрашова), так и зарубежный (Оливера Стоуна), свидетельствуют о тщете власти повысить свой авторитет в период, когда за экономическим кризисом грядёт кризис политический.
Попытка сыграть на русофобии Запада, представляя её в качестве главной угрозы нашей стране, в какой-то мере (не более того) удерживает дальнейшее падение доверия народа к Путину. Но рост цен, утяжеление налогового бремени, лесные пожары, разливы рек, лишившие крова тысячи людей, разрывы теплосетей в городах — всё это в последние годы стало обыденным явлением. И всё это происходит при бьющем в глаза обогащении ничтожно малого олигархо-бюрократического меньшинства. Вопрос о социальной справедливости стал главным в России. Без неё патриотическая риторика воспринимается большинством как спекуляция на святом чувстве любви к Родине. Всё чаще слышится в народе суждение, отвечающее логике здравого смысла: «Уж ежели Отечество в опасности, то как минимум налог должен быть не 13% что с неимущего пролетария, что с олигарха, а по доходу и по собственности. А того, у кого нет собственности и зарплата на уровне МРОТ, от налогов освободить». Кажется, ещё немного — и лопнет терпение народа. Тут уж будет не до Путина.
Идёт процесс осознания единства интересов различных социальных групп и слоёв класса пролетариев умственного и физического труда (рабочих, инженерно-технических работников, учителей, врачей и т.д.). Процесс этот сложен, во-первых, потому, что буржуазная пропаганда с помощью мощной системы СМИ затемняет классовое сознание, скрывая разделение общества на классы эксплуататоров и эксплуатируемых. Во-вторых, в массовое сознание внедряются идеи единства нации, культуры и религии. В-третьих, навязывается тезис о «среднем классе», которого в действительности нет и быть не может. Это тезис мещанского благополучия при подчинении сильному — крупному капиталу.
И тем не менее процесс осознания единства интересов всех эксплуатируемых олигархическим капиталом медленно, но неуклонно движется вперёд. Где КПРФ нужно максимально мобилизоваться, так в первую очередь в содействии этому движению, а именно осознанию различными группами пролетариев того непреложного факта, что их интересы несовместимы с интересами олигархического, а в России ещё и компрадорского, капитала. Его идеологи из Высшей школы экономики занимаются подменой столь необходимой для страны новой индустриализации (в странах «золотого миллиарда» она давно уже идёт) нацпроектами, в большей степени имитационными, чем исполняемыми.
Неоиндустриализация — прежде всего строительство высокотехнологичного производства (промышленного в первую очередь) — с необходимостью ведёт к количественному и качественному (интеллектуальному) росту рабочего класса. Этого как огня боятся «стратегические» собственники. Вложению денежных средств в развитие наукоёмкого отечественного производства они предпочитают вывоз капитала, этот, по Ленину, паразитизм в квадрате. Цифровизация, роботизация — это пока что потёмкинские деревни. Можно ли говорить о них всерьёз при разрушении лучшей в мире системы советского образования и практической ликвидации производства фундаментальных знаний — Академии наук России?
Это варварство по отношению к отечественной науке и производству средств производства (тяжёлой индустрии) прикрывается якобы успешной внешней политикой Путина. На самом деле она более свидетельствует о притязаниях опоздавшего к разделу рынка сбыта и ресурсов недоношенного российского империализма, нежели об удовлетворении национальных интересов. Лишь при извращении здравого смысла можно говорить, что в национальных интересах нашей страны российский капитал вложил 60 млрд долларов в развитие экономики Турции. Нет, сделал он это в своих и только в своих интересах. То же самое можно сказать об инвестициях олигархического капитала в ЮАР, Венесуэлу, иные, весьма удалённые от России страны. И это при острейшей необходимости денежных вложений в развитие отечественного производства.
Путин с завидной регулярностью говорит о международном праве, о беззастенчивом его нарушении со стороны США. И… помалкивает о размещении и боевых действиях турецкой армии на территории суверенной Сирии. Не перехитрил ли Эрдоган Путина?
Тает доверие общества к президенту РФ, поскольку, в частности, его возвеличивание в СМИ строится на переакцентировке общественного внимания с критического, тревожного положения дел в стране на деяния Путина, давшие ему авторитет в народе в уже далёком прошлом (конец 1990-х — начало 2000-х), да на пятилетней давности возвращения Крыма в Россию.

Капитализм не был и не может быть «цивилизованным»

Все родовые черты империализма очевидны в империализме российском. Отдельно выделим его загнивающий характер. Он наиболее нагляден в духовной сфере: в образовании, культуре и нравах буржуазной элиты. Здесь уместно будет вспомнить ленинское афористичное замечание: «Ложная фраза, ложное хвастовство есть гибель нравственная — верный залог гибели политической». Оно было высказано не в отношении к российскому империализму, но его общеметодологическое содержание вполне приложимо к кризисному состоянию духовной жизни империалистической России наших дней.
Завуалированная патриотической риторикой ложь о «стабильном» развитии России, елейные рассуждения иерархов церкви о якобы духовном единстве «верхов» и «низов» (это при вопиющем социальном расколе!), хвастовство российской военной мощью при деиндустриализации страны, демонстрация покорности олигархо-бюрократической элиты президенту Путину при её ужасающей коррупции и развращённости её нравов — всё это внушается ежедневно подрастающему и старшему поколениям через систему американизированного образования и через пропагандистскую индустрию СМИ.
Ложь, обман и разложение всегда были в истории атрибутами кризиса власти, ещё вчера казавшейся незыблемой. Так было с императорской властью перед падением Древнего Рима. Так было и с самодержавной властью российского монарха в 1917 году.
На смену диктатуре буржуазии в мире идёт диктатура пролетариата. На эту смену уйдёт длительная историческая эпоха. Это эпоха перехода человечества от капитализма к социализму. Её завершение — торжество социализма! — столь же неотвратимо, как неотвратимо было и её начало — Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года в России.
История развенчивает мифы о якобы «цивилизованном» капитализме, к которому, как считают многие, стремился популярный в народе Евгений Примаков. Он, безусловно, в конкретно-исторической ситуации дефолта сыграл свою положительную роль: проводимой им политикой госкапитализма оттащил страну от пропасти. Но он спасал капиталистическую Россию и в своих мемуарах недвусмысленно об этом сказал. Примаков и не думал посягать на диктатуру капитала.
Капитализм никогда не был «цивилизованным». То, что мы наблюдаем в духовной, точнее — в бездуховной, жизни буржуазного мира и капиталистической России, есть продолжение того, что описал М. Горький без малого век назад (1929 год), обозревая кризис духовности в господствующем классе Германии: «Растёт половое распутство, однополая «любовь» почти признана естественным явлением, издаются журналы, пропагандирующие её, легально существуют клубы и рестораны «гомосексуалистов», возрастает преступность среди крупной буржуазии, растут самоубийства в её среде. Обо всём этом буржуазная пресса равнодушно сообщает почти каждый день».
Кажется, что классик обрисовал нравственное вырождение буржуазной элиты современной России. Всё, отмеченное им, а также роскошь и «сладкая жизнь» напоказ и на продажу не проходят бесследно для рабочего класса. «Буржуазия, — писал М. Горький, — пожирала чужой рабочей силы всегда больше, чем это было нужно для удовлетворения её самых широких потребностей, она заразилась страстью к лёгкой наживе, к накоплению денег и вещей, заразилась сама и заразила весь мир. Эта зараза и создала современную нам идиотическую картину: в столицах Европы (теперь в Москве и Санкт-Петербурге. — Ю.Б.) целые улицы магазинов золотых изделий, драгоценных камней, «роскошных пустяков», на создание которых затрачивается масса ценнейшей энергии рабочего класса, а сам рабочий класс живёт впроголодь, у него совершенно отнята возможность развить свои потребности, способности, таланты. Мещанская страсть к бессмысленному накоплению вещей, болезненная страсть к личной собственности привита ему».
Это мы видим сегодня в России. Мещанское, частнособственническое сознание характерно для немалого числа пролетариев. Мещанин — это мелкий собственник, вытравивший в себе мораль труженика. Он готов на стороне крупного собственника пойти на преступление по отношению к слабым собратьям по классу, считая их неудачниками. Он готов к предательству и признаёт только силу. Силу революционного пролетария он ненавидит лютой ненавистью.
Диалектическое мышление, присущее великому пролетарскому писателю, позволило ему увидеть в передовых рабочих, свободных от мещанства, социальную силу для следующего утверждения: «Правда растёт и совершенствуется как правда науки, быстро ведущей людей труда к власти над силами природы, и как правда сознания трудовыми массами их социального первенства и сознания их права на политическую власть. Против этих двух творческих сил… древняя социальная ложь ничего не может выдвинуть, ничем не может оборониться».
Что чрезвычайно важно в данном утверждении Максима Горького — это неизбежность власти людей труда, то есть пролетариев умственного и физического труда, над силами природы при осуществлении осознанного ими права на политическую власть — установление диктатуры пролетариата.

Осквернение великой идеи

С 1961 года, с отказа от диктатуры пролетариата на XXII съезде КПСС, вопрос о пролетарской диктатуре всячески шельмовался, начиная с пресловутой «перестройки». Это происходило в течение жизни двух поколений. Идея пролетарской диктатуры либо замалчивалась, либо интерпретировалась на буржуазный лад как антигуманная и тоталитарная.
В КПРФ лишь на октябрьском пленуме ЦК 2014 года диктатура пролетариата наконец-то была восстановлена в своих правах в качестве главной дефиниции марксистско-ленинской теории. На октябрьском пленуме ЦК 2019 года, в его постановлении, записано положение, обязывающее партию широко пропагандировать идею пролетарской диктатуры и всесторонне раскрывать её сущность: «В современной России установилась диктатура капитала. Государство олигархо-бюрократического капитализма приобрело полицейский характер. Упразднить данную диктатуру можно только путём установления диктатуры пролетариата — власти трудящегося большинства. Такая власть уже была в Советской России — СССР. Именно она спасла Россию от распада в 1917 году».
Таким образом пропаганда или внедрение в массовое сознание, в первую очередь в сознание членов КПРФ, идеи пролетарской диктатуры, о которой большинство из них, увы, мало что знает, выдвинута партией в ряд первоочередных задач. Решить её без обращения к трудам классиков марксизма-ленинизма просто невозможно. Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин подходили к определению сущности пролетарской диктатуры как к вопросу «о содержании пролетарской революции». «Диктатура, — утверждал Ленин, — означает… неограниченную, опирающуюся на силу, а не на закон, власть. Во время гражданской войны всякая победившая власть может быть только диктатурой». «Диктатура пролетариата есть власть революционная, опирающаяся на насилие над буржуазией» (Сталин).
«Диктатура! Насилие! Тоталитаризм!» — возгласят трубадуры капитала и их подручные — мелкобуржуазные соглашатели. И поведут речи о «чистой», «совершенной», ненасильственной демократии, рассчитывая на политическую наивность да просто безграмотность молодых и не только молодых слушателей, скрывая ту объективную истину, что всякое государство в классовом обществе есть орган насилия. Весь вопрос в том: кого над кем? какого класса над какими классами? Диктатура пролетариата «должна быть государством по-новому демократическим — для пролетариев и неимущих вообще, и по-новому диктаторским — против буржуазии» (Ленин). Растолковывая эту ленинскую мысль, Сталин писал: «Разговоры Каутского и К0 о всеобщем равенстве, о «чистой» демократии и т.д. являются буржуазным прикрытием того несомненного факта, что равенство эксплуатируемых и эксплуататоров невозможно».
«Государство, то есть организованный в господствующий класс пролетариат» (К. Маркс, Ф. Энгельс). Это марксистское определение государства диктатуры пролетариата было забыто и до сих пор забыто официальными социал-демократами Европы и Азии, так как оно, по меткому выражению Ленина, бьёт в лицо оппортунистическим предрассудкам и мещанским иллюзиям о государстве классового мира и внеклассовой демократии.
Современные российские буржуазные демократы («единороссы»), в их числе и либерал-демократы, вплоть до жириновцев, а также мелкобуржуазные демократы, эти якобы социалисты (Миронов и К0) прикрывают своё подчинение олигархическому капиталу, своё соглашение с ним всё теми же мифами о надклассовых, внеклассовых государстве и демократии. Формы прикрытия буржуазного служения разные: от идей государственности, державности и почвенности до идей свободы личности, гуманной демократии и социализма на европейский лад. Не забыта и русская идея. Её попеременно перехватывают друг у друга, дабы выглядеть по-народному. О рабочем классе и эксплуатации человека человеком — ни слова…
Что же касается насилия, то о нём певцы буржуазной демократии готовы говорить до бесконечности, когда речь заходит о Советской власти, то есть о пролетарской диктатуре. И каждый из буржуазной и мелкобуржуазной своры соглашателей с нынешней властью твердит, как заклинание: «Только бы не было революции!» Как будто революции совершались в истории человечества по злой воле заговорщицкой группы… Или по законам королевской Англии (1649 год) и королевской Франции (1793 год). И как будто сопровождавший их террор исходил от тёмной силы «народной сволочи», как то изобразил Иван Бунин в «Окаянных днях».
В данной связи на память приходят следующие ленинские строки из «Письма к американским рабочим» (1918 год): «Английские буржуа забыли свой 1649-й, французы свой 1793-й год. Террор был справедлив и законен, когда он применялся буржуазией в её пользу против феодалов. Террор стал чудовищен и преступен, когда его дерзнули применять рабочие и беднейшие крестьяне против буржуазии! Террор был справедлив и законен, когда его применяли в интересах замены одного эксплуатирующего меньшинства другим эксплуататорским меньшинством. Террор стал чудовищен и преступен, когда его стали применять в интересах свержения всякого эксплуататорского меньшинства, в интересах действительно огромного большинства, в интересах пролетариата и полупролетариата, рабочего класса и беднейшего крестьянства!»

Мирный или немирный путь революции

Ленин рассматривает террор как крайнее средство классовой борьбы в условиях революции (и контрреволюции, примером чему служит расстрел из танков Дома Советов в октябре 1993 года). При этом он замечает, что революция всегда и во всех странах принимала форму гражданской войны, а «гражданская война немыслима ни без разрушений тягчайшего вида, ни без террора, ни без стеснения формальной демократии». Она, революция, возникает там и тогда, где и когда противоречие между горсткой обнаглевших, захлебывающихся в роскоши миллиардеров и миллионами трудящихся, живущих на грани нищеты, доходит до социального взрыва. Когда громадное эксплуатируемое большинство пролетариев (не только рабочие, ИТР и служащие госпредприятий и частных учреждений, но и живущие продажей своего труда и не имеющие какого-либо капитала преподаватели вузов, учителя, врачи — словом все пролетарии умственного труда), а также эксплуатируемые полупролетарии (малый бизнес, крестьянство, трудящееся в сохранившихся коллективных хозяйствах) уже не могут терпеть социальный гнёт крупного капитала. То есть когда низы уже не могут жить по-старому, а верхи — по-старому управлять.
По мнению ряда серьёзных исследователей, «холодная» гражданская война давно уже идёт в России. Первым об этом сказал С. Кара-Мурза. Когда она перерастёт в «горячую», никакой пророк не скажет. «Но обострение общего кризиса приближает Россию к национальной катастрофе. Мы должны быть готовы к такому повороту, когда политическое прозрение рабочих может пойти радикально быстро» (из постановления октябрьского пленума ЦК КПРФ 2019 года). Революции всегда случаются неожиданно, сколько ни готовься к ним загодя, сколько загодя ни проклинай их и ни причитай: «Да минует нас чаша сия».
Ленин как политик-учёный готовил большевистскую партию к революции, ибо в результате всестороннего анализа общественных отношений в России знал, что революция в ней неизбежна. Знал, что неизбежна в революционную эпоху гражданская война, в которой главный вопрос — вопрос о власти: кто кого — диктатура капитала или диктатура пролетариата.
Ленин знал: гражданская война — это большие жертвы с обеих противоборствующих сторон одного народа. Чтобы избежать их, он готов был пойти на тактический компромисс с меньшевиками и эсерами, о чём писал в статье «О компромиссах» 1—3 (14—16) сентября 1917 года. Читаем: «Теперь, и только теперь, может быть всего в течение нескольких дней или на одну — две недели такое правительство (без буржуазии. — Ю.Б.) могло бы создаться и упрочиться вполне мирно. (Выделено мной. — Ю.Б.) Оно могло бы обеспечить, с гигантской вероятностью, мирное движение вперёд всей российской революции и чрезвычайно большие шансы больших шагов вперёд всемирного движения к миру и к победе социализма.
Только во имя этого мирного развития революции — возможности, крайне редкой в истории и крайне ценной, возможности, исключительно редкой, только во имя её большевики, сторонники всемирной революции, сторонники революционных методов, могут и должны, по моему мнению, идти на такой компромисс».
Суть компромисса состояла в том, что большевики отказались бы от требования перехода власти к пролетариату и беднейшему крестьянству, то есть от немедленного установления диктатуры пролетариата. Но при условии полной свободы большевистской пропаганды и агитации и созыва Учредительного собрания без оттяжек или даже в более короткий срок.
«Может быть, — писал Ленин, — это уже невозможно? Может быть. Но если есть даже один шанс из ста, то попытка осуществления такой возможности всё-таки стоила бы того, чтобы осуществить её». Увы, из-за предательской политики меньшевиков и эсеров время было упущено.
Ленин знал (не мог не знать), что вопрос о мирном взятии власти пролетариатом много ранее волновал К. Маркса. Выступая на митинге в Амстердаме 8 сентября 1872 года, тот говорил: «Мы знаем, что надо считаться с учреждениями, нравами и традициями различных стран; и мы не отрицаем, что существуют такие страны, в которых рабочие могут добиться своей цели мирными средствами. Но даже если это так, то мы должны также признать, что в большинстве стран континента рычагом нашей революции должна послужить сила». Годом ранее К. Маркс, обращаясь к буржуазным правительствам, выразил эту мысль геометрически чётко и лаконично: «Мы будем действовать против вас мирно, где это окажется для нас возможным, оружием — когда это станет необходимым».
Можно сказать, в соответствии с данной формулой К. Маркса в России, в Петрограде, свершилось победоносное Октябрьское вооружённое восстание 1917 года. Оно было почти бескровным. В Смольном — штабе Октябрьской революции — царило всеобщее ликование. Один лишь Ленин не разделял его, был сосредоточенно задумчив. Ближайшие соратники спросили его: «Отчего же вы не радуетесь, Владимир Ильич?» И в ответ услышали: «Ещё будет много крови». Он один тогда предвидел интервенцию и кровопролитную гражданскую войну. Он сознавал их неизбежность.
Мирный или немирный путь установления пролетарской диктатуры находится в прямой зависимости от внутренней и внешней политики российской буржуазной власти. Об этом в Программе КПРФ сказано достаточно чётко: «КПРФ выступает за мирный переход к социализму. Вместе с тем, как сказано во Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН, власть обязана заботиться о нуждах народа, чтобы он «не был вынужден прибегать в качестве последнего средства к восстанию против тирании и угнетения. Сложившийся в стране режим, проводя антинародную политику, сам роет себе могилу».
Таким образом в своей Программе Коммунистическая партия Российской Федерации выражает готовность к мирному и немирному повороту событий. Очевидно, для КПРФ пришло время заявить, что российский империализм сам создаёт предпосылки для ликвидации буржуазной диктатуры и установления в России диктатуры пролетариата в форме советского народовластия.

Власть, уничтожающая эксплуатацию человека человеком

Советская власть как диктатура пролетариата для псевдолевых Запада — тема запретная. Поневоле вспомнишь сказанное Лениным в «Государстве и революции» (1917 год): «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата».
Остаётся только пожалеть тех, кто по наивному неведению принимает за социалистов социал-демократов Германии, псевдосоциалистов Франции, Сандерса в США и Миронова из «Справедливой России». Для них пролетарская диктатура — это насилие, и только. Они превратили её в пугало для мещан, а их у нас расплодилось немало.
Что диктатура пролетариата «не есть только насилие над эксплуататорами», веками присваивающими результаты труда рабочих, пролетариев и полупролетариев, — это научно доказано Марксом, а за ним Энгельсом, Лениным и Сталиным. Цитирование только лишь их основных выводов на этот счёт заняло бы немалый объём настоящей публикации.
Пролетарская диктатура, по утверждению Ленина, представляет даже не главным образом насилие над эксплуататорскими классами (над классом буржуазии прежде всего), которые с бешеной энергией попытаются реставрировать капиталистический строй, в коем они так сладко жили, она, эта диктатура, в первую очередь «уничтожит эксплуатацию человека человеком и осуществит более высокий тип общественной организации труда, по сравнению с капитализмом».
Диктатура пролетариата — это не теоретическая абстракция. Это практика, благодаря которой человечество было избавлено от фашистского рабства ХХ века. Это практика жизни России с 1917 года: из отсталой страны с крестьянской сохой Советская власть преобразовала её в мировую державу с ядерным реактором и штурмом космоса. Реставрация капитализма в нашей стране — явление временное. Это расплата за оппортунизм в правившей партии КПСС.
В данной связи скажем об одном из важнейших условий действенности пролетарской диктатуры — о диалектическом единстве насилия над эксплуататорским меньшинством и его носителями в условиях социализма и революционными социалистическими, созидательными преобразованиями общества. Об этом убедительно просто писал Сталин: «Диктатура пролетариата имеет свои периоды, свои особые формы, разнообразные методы работы. В период гражданской войны особенно бьёт в глаза насильственная сторона диктатуры. Но из этого вовсе не следует, что в период гражданской войны не происходит никакой строительной работы. Без строительной работы вести гражданскую войну невозможно. В период строительства социализма, наоборот, особенно бьёт в глаза мирная, организаторская, культурная работа диктатуры, революционная законность и т.д. Но из этого опять-таки вовсе не следует, что насильственная сторона диктатуры отпала или может отпасть в период строительства. Органы подавления, армия и другие организации, необходимы теперь, в момент строительства, так же, как в период гражданской войны. Без наличия этих органов невозможна сколько-нибудь обеспеченная строительная работа».
Вспомним, что в годы коварной перестройки именно органы подавления (да) антисоветского, то есть антигосударственного движения (различного рода «демократических» образований) и обеспечения национальной безопасности (армия, КГБ), шельмовались с молчаливого одобрения генсека ЦК КПСС, президента СССР М. Горбачёва. А начиналось всё с хрущёвского отказа от диктатуры пролетариата. Мало кто догадывался тогда, что это может оказаться равнозначным отказу от Советской власти. Отрезвление же пришло, когда это воочию случилось в октябре 1993 года.
Реставрация капитализма — результат контрреволюции. Её ползучий характер был закодирован в «новом мышлении», что являло собой идеологическую конвергенцию — якобы возможный и необходимый компромисс социализма и капитализма: «Все мы плывём в одной лодке». Оппортунизм как предательство — таков суровый урок для нас, коммунистов.
Социализм вернётся в Россию, в ней растёт запрос на него как на социальную справедливость. Именно усиление общественной потребности в этой справедливости, а отнюдь не ностальгия по советскому прошлому, хотя и она имеет место, — вот главная причина роста популярности Сталина в наши дни.

Две линии: Сталина и Троцкого

Особого внимания заслуживает вопрос о диктатуре пролетариата и «диктатуре партии». Последние два слова Ленин брал в кавычки и, как отметил Сталин, использовал их не более пяти раз: «Ленин упоминает слово диктатура партии не в точном смысле этого слова («власть, опирающаяся на насилие»), а в переносном смысле, в смысле руководства». Но и руководство партии, по замечанию Сталина, не означает, «что диктатура пролетариата исчерпывается руководящими указаниями партии». Сталин ставит вопрос: значит ли это, что руководящие указания партии можно отождествлять с диктатурой пролетариата? И так отвечает на него: «Между руководящими указаниями партии и их претворением в жизнь лежат, следовательно, воля и действия руководимых, воля и действия класса, его готовность (или нежелание) поддержать такие указания, его умение (или неумение) провести их так именно, как требует этого обстановка. Едва ли нужно доказывать, что партия, взявшая на себя руководство, не может не считаться с волей, с состоянием, с уровнем сознания руководимых, не может сбрасывать со счёта волю, состояние и уровень сознания своего класса».
Никак не в результате насилия, а по воле трудящихся масс, по потребности в созидании освобождённых от эксплуатации людей произошло социалистическое преображение страны, превратившее её в великую державу мира. Любовь к Советской Родине, вера в Советскую власть как в свою, родную, страстное стремление к творчеству, познанию и открытию нового, неизведанного породили Стахановское движение, героизм Чкалова, Байдукова, Белякова, подвиг папанинцев и массовый героизм в годы Великой Отечественной, Великую Победу 1945-го… Как говорят философы, во всенародном социалистическом движении в снятом виде надо видеть руководящую роль партии советских коммунистов.
«А массовые репрессии 1937 года, а ГУЛАГ — в них тоже надо видеть руководящую роль партии в осуществлении диктатуры пролетариата?» — язвительно спросят нас, коммунистов, наши противники.
Безусловно, и мы не намерены предавать это умолчанию. Карающая роль Советского государства в отношении его врагов (врагов народа, которые вели подрывную деятельность против Советской власти), а также в отношении асоциальных элементов (занимавшихся бандитизмом, воровством, мошенничеством и т.п.) — эта роль обеспечивала гражданскую и национальную безопасность.
Были ли невинно пострадавшие? Да, были, что партия и правительство признали и осудили в Постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нём было сказано о грубейших нарушениях социалистической законности, допущенных прокуратурой и НКВД. За это руководитель НКВД СССР Ежов и ряд ответственных работников НКВД и прокуратуры по решению военной коллегии Верховного суда СССР были приговорены к смертной казни.
Всё сказанное происходило в условиях грозового предвоенного времени (война против СССР была неотвратимой) и острейшей идеологической борьбы в партии по судьбоносному для страны вопросу: быть ли ей инициатором перманентной (непрерывной) мировой революции (линия Троцкого и сомкнувшихся с ним Каменева, Зиновьева и Бухарина) или мобилизовать все свои силы для построения социализма в отдельно взятой стране — СССР (линия Сталина и его соратников — Дзержинского, Молотова, Кирова, Орджоникидзе, Куйбышева, др.)? Победила сталинская линия, ничего общего не имевшая с «диктатурой партии», которая в полной мере отвечала линии Троцкого.
Троцкий в 1919 году в «Записках в ЦК РКП» доказывал необходимость изменить стратегию мировой революции: начать не с Европы, а с Азии, полагаясь на успехи Красной Армии на Восточном фронте. «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Для этого нужно только создать «конный корпус (30000—40000 всадников) с расчётом бросить его на Индию». Иными словами, обречь рабочих и крестьян на новые жертвы — армия-то была рабоче-крестьянской. Было ли это в интересах рабочего и крестьянского классов? Конечно же, нет. Для Троцкого диктатура пролетариата тождественна «диктатуре партии».
В 1920 году он предлагал создать военизированную трудовую армию и в том же году утверждал, что «крестьянин должен будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под страхом беспощадной расправы». Троцкий постоянно предлагал партии применять насилие над трудящимися классами. По Сталину, такое отождествление превращает партию из вождя и учителя пролетариата в государственную власть, «применяющую к нему насилие».
В годы горбачёвской перестройки её идеологи, пользуясь троцкистской технологией осквернения созидательных идей Сталина, приписывали ему троцкистскую «диктатуру партии».
Пропаганда идеи диктатуры пролетариата коммунистами России — работа нелёгкая, учитывая, что советский рабочий класс, увы, завершил свою героическую историю в руинах деиндустриализации, а новый пролетариат формируется, испытывая на себе влияние буржуазной идеологии, замаскированной словесами, под колокольный звон любви к Отечеству. Как говорил Маркс, самой неприступной крепостью является человеческий череп. Но, как бы продолжая его мысль, Сталин утверждал: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики». КПРФ остаётся доказать это.
Диктатура пролетариата — неизбежность для всего человечества. Иначе не уничтожить господство частной собственности — причину всех социальных бед, бездуховности и варварства в отношении к природе. Как бы труден ни был путь построения социализма, народ России его одолеет. Это не заклинание. Это знание того, что было и должно быть на новом витке истории. Наше общество выстрадало это знание. Пролетарии России, объединяйтесь!

№133 (30920) 29 ноября—2 декабря 2019 года >
Диктатура пролетариата как неизбежность

https://gazeta-pravda.ru/issue/133-3092 ... zbezhnost/


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Чт дек 19, 2019 10:22 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Мой путь к Сталину

Газета "Правда" №142 (30929) 20—23 декабря 2019 года
3 полоса
Автор: Юрий БЕЛОВ.

Я из последнего сталинского поколения. Когда в 1961 году Никита Хрущёв «развенчивал культ личности» великого советского вождя, о чём ещё пойдёт речь впереди, мне шёл восемнадцатый год. Казалось бы, дух сталинского воспитания должен остаться непоколебимым во мне, как и в моих сверстниках. Увы, сомнения в исторической правоте Сталина не раз посещали меня, и, как оказалось, не только меня. Стыдно, но необходимо признаться, что особо сильно это происходило в годы проклятой горбачёвской перестройки.

Удар по самому дорогому в моей юности

Сталин вошёл в мою детскую душу в годы Великой Отечественной войны. Не будет преувеличением сказать, что он был тогда родным человеком всем, а его имя было синонимом веры в Победу нашей Советской Родины.

Из блокадного Ленинграда моя семья была эвакуирована в город Молотов (ныне Пермь), где моя мама работала мастером в пошивочной мастерской, в которой обмундирование, доставленное с фронта от раненых, приводили в порядок и отправляли обратно на фронт. Я помню, как однажды поздно вечером мама пришла с работы с портретом Сталина. Его поместили между двумя окнами небольшой комнатушки, в которой проживало нас шесть человек: мама и пятеро её детей. Каждое утро я, просыпаясь, смотрел на сталинский полупрофиль с прищуром добрых и мудрых глаз. Сталин был тогда для нас, как Пушкин: наше всё. Слов таких, конечно же, мы не знали и не произносили, но чувствовали что-то большое и сильное в слове «Сталин».

Стремительно пролетели подростковые послевоенные годы. Не заметили, как оказались в юности. К Сталину относились как к отцу, строгому, требовательному и всегда по-доброму справедливому. Ни у меня, ни у кого из моих товарищей и друзей никогда не возникало мысли, что когда-то Сталина не будет с нами.

А жизнь шла своим мирным чередом, становилась всё светлее и радостнее. Всё реже вспоминались голодные военные и полуголодные послевоенные годы. Дети победителей, мы твёрдо верили в наше счастливое завтра. Одевались более чем скромно. Новая рубашка, брюки или юбка были радостным событием в нашей жизни. И такие события случались всё чаще и чаще. Мы могли каждый день есть булку с маслом! Тяжкие утраты войны — смерть отцов и родных на фронте — не забывались, но приглушались. Мы верили в себя — с нами был Сталин, несгибаемый, непобедимый. Русская, советская литературная и музыкальная классика наполняла радиоэфир. В ней славились страна, народ, партия и Сталин. Всё это было для нас в органичном единстве. И вдруг оно, это единство, дрогнуло: в первые дни марта 1953 года из радиоэфира пришла тревожная весть о болезни Иосифа Виссарионовича Сталина, а 5 марта радио сообщило о его смерти. Меня эта весть застала в местечке Калиновка Винницкой области. В первые дни после смерти Сталина я узнал, что такое народная скорбь: плакали старики и женщины; еле сдерживали слёзы фронтовики. Много позже, в 1961 году, А. Твардовский лучше, чем кто-либо, выразил отношение советского народа к Сталину. Только ненавистники Советской власти, всего советского могут оспорить вот эти строки поэта:

Мы звали — станем ли

лукавить? —

Его отцом в стране-семье.

Тут ни убавить,

Ни прибавить, —

Так это было на земле.

Большевистский урок З.Н. Немцовой

Моё отношение к Сталину в юности могу выразить кратко: я любил его. Любил как очень дорогого мне человека.

Это чувство любви оказалось оглушённым ударом злой силы в 1956 году — докладом Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущёва «О культе личности и его последствиях», прочтённым им на закрытом заседании ХХ съезда КПСС. Ни вопросов к докладчику, ни обсуждения доклада не было. Эта же циничная процедура по отношению к великому усопшему вождю повторилась в каждой первичной парторганизации.

Будучи секретарём комитета ВЛКСМ школы №139 Ленинграда, я был приглашён на заслушивание хрущёвского доклада. Все присутствовавшие там испытывали чувство оцепенения и тревоги. По прочтении доклада мы сидели в мёртвой тишине, не глядя в глаза друг другу, не проронив ни единого слова.

Прошло две-три минуты. Секретарь нашей первичной парторганизации встал, сказал: «Всё, товарищи» — и пошёл к выходу из класса, где состоялось наше молчаливое собрание. Все его участники тут же встали и последовали за ним… Я не спал всю ночь. Передумал всю свою жизнь, а она была пронизана чувством любви к Сталину.

Мои попытки задать вопрос: «Как же так?» — прерывались старшими товарищами — членами партии однотипным ответом: «Так решил съезд партии». Никто из нас не знал тогда, что Постановление ХХ съезда КПСС «О культе личности Сталина и его последствиях» было принято единогласно без обсуждения доклада Хрущёва (?!). Ничего по этому вопросу не решал и Президиум ЦК КПСС. Против того, чтобы предложить чтение хрущёвского доклада съезду партии, высказались Молотов, Каганович, Ворошилов. Но их «против» не было поставлено на голосование. Хрущёв выступил с упомянутым докладом от имени Президиума ЦК КПСС, полагаясь на молчаливое большинство членов Президиума.

Шли годы и вопрос: «Как же так?» — оставался без ответа. Терял свою остроту, в конечном итоге был поглощён текущей жизнью.

Но однажды данный вопрос с неожиданностью для меня, можно сказать, воскрес в моём сознании. Я уже отслужил в армии и был комсомольским работником в ленинградской школе №139, которую окончил в 1957 году. Было мне 26 лет, когда я познакомился с Зинаидой Николаевной Немцовой, ветераном партии, репрессированной в 1937 году и отбывшей длительный срок заключения в тюремном лагере ГУЛАГа. Она работала в отделе пропаганды и агитации партийного комитета Ленинградского металлического завода. А завод этот долгие годы шефствовал над нашей школой, и мои встречи с Зинаидой Николаевной не были случайными. В одну из таких встреч я позволил себе затронуть вопрос о «сталинских репрессиях», будучи уверен, что она осуждающе выскажется о них.

То, что я услышал от неё, повергло меня в смятение. Как говорят в таких случаях, словно током ударило. Не дословно, но по содержанию точно воспроизведу сказанное ею. «Вы думаете, молодой человек, — сказала она, чеканя каждое слово, — что я буду говорить о Сталине, как Хрущёв? Да никогда не позволю сказать об Иосифе Виссарионовиче хоть одно дурное слово. Да, мы сидели долгие годы, и все эти годы верили ему. Мы там, в заключении, были разные. Большинство в лагере, где я отбывала свой срок, понимало, какую ношу ответственности за судьбу страны и партии взвалил на себя Сталин. Мы догадывались, что оказались в неволе не без помощи тех, кто ненавидел его. Их среди нас, политических, было меньшинство. Но какой бешеной активностью они отличаются теперь!»

От себя добавлю: о невинных жертвах острейшей идейно-политической борьбы, которая шла в партии в конце 1920-х и в 1930-е годы, Сталин и ВКП(б) прямо и честно сказали в Постановлении Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года. Оно несравнимо глубже и принципиальнее по содержанию, чем идеологически рыхлое Постановление ЦК КПСС «О культе личности и его последствиях» от 30 июня 1956 года.

Особо отметим, что противники Сталина были не просто оппозиционерами, а его ненавистниками. В «Бюллетене оппозиции», который издавал Троцкий за рубежом, в тридцатые годы был выдвинут лозунг «Убрать Сталина!». Нетрудно догадаться, каков был политический смысл этого лозунга. В 1937 году НКВД руководил Г. Ягода — сторонник Троцкого и Бухарина. Именно он начал репрессии, прежде всего против сталинских кадров.

Обозревая теперь то время, которое принято называть оттепелью, я всё больше убеждаюсь в том, что это была оттепель в большей степени для бывших тогда ещё скрытыми антисоветчиков, нежели для жертв наговора и перестраховочного усердия советской и партийной бюрократии. Из-за этого усердия люди, преданные Родине и партии, поплатились жизнью. Скрытые же антисоветчики в горбачёвскую перестройку открыли своё лицо — лицо врагов Советской власти, врагов народа. Получив полную свободу для антисоветских действий, они не заставили себя долго ждать.

Их действия отличались ухищрённым примитивизмом, той простотой, что хуже воровства. Вот, к примеру, как в журнале «Огонёк» была представлена широкому читателю Зинаида Николаевна Немцова: «Ветеран партии З.Н. Немцова, прошедшая через ужасы сталинских лагерей, в своём интервью журналу «Огонёк» убеждает нас в том, что репрессии 1937—1938 годов организовали белогвардейцы и жандармы, пробравшиеся в органы НКВД в Москве и Ленинграде». Что ж, были и такие, но как исключительная редкость.

Обратите внимание на сочетание нравственно-приговорной оценки сталинской эпохи («прошедшая ужасы сталинских лагерей») и политически-примитивной оценки З.Н. Немцовой её трагичной страницы («репрессии 1937—1938 годов организовали белогвардейцы и жандармы»). Это сделано для того, чтобы создать у читателей и слушателей, находящихся в годы горбачёвской перестройки под гипнозом антисталинской истерии, видимость объективности редакции тогда уже антисоветского «Огонька» и неспособности к этой «объективности» жертвы того времени — Зинаиды Николаевны Немцовой. В её уста вложили слова от редакции. Данный приём использовали для того, чтобы прикрыть и обелить идейных наследников Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина, оживших и расплодившихся, подобно клопам, в первую очередь среди интеллигенции — вузовской и академической. Для этого белогвардейцы и жандармы оказались очень кстати.

Урок, преподанный мне Зинаидой Николаевной, запомнился на всю мою оставшуюся жизнь. Но, к великому сожалению, он возымел на меня своё действие, когда я уже перешагнул своё пятидесятилетие. В годы моей молодости среди моих товарищей и друзей были дети отцов, расстрелянных в 1937 году. Немного их оказалось, но всё же, всё же, всё же… Боль за родных, павших не в бою за Родину, а от предательства близких, жестокости равнодушных к судьбе людей, не проходит никогда. Даже у тех, кто сумел подняться над трагедией своей семьи. Эхо этой боли отозвалось и в душе моей. Хотя у меня, как и у громадного большинства моих сверстников, не было родных, невинно пострадавших. А то, что они были у меньшинства, трагедия не меньшинства только, а общая трагедия.

Понимал ли это Сталин? Безусловно, понимал и переживал, о чём свидетельствует вышеупомянутое Постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) 1938 года. Но нужно было готовить народ к неотвратимой войне. Возможно, Сталин один из всего руководства страны знал тогда, сколь великих жертв потребует эта война. И потому он пошёл на жертвенную для крестьян ускоренную коллективизацию, без которой не состоялась бы индустриализация страны как залог победы над фашистской Германией. С присущей ему афористичностью речи он определил предстоящую войну как войну моторов.

Требовалось время — время нелёгких размышлений и переживаний для понимания всего сказанного. Так это было у меня.

Запоздалое признание

Возвращаясь ко времени моей молодости (60 — 70-е годы минувшего века), я вспоминаю литературу тех лет: романы и повести К. Симонова, Ю. Трифонова, Ю. Бондаре-ва, Г. Бакланова, Д. Гранина, В. Распутина, В. Шукшина, драмы А. Арбузова, В. Розова… Я не литературовед, но, на мой взгляд, превалирующим в прозе, поэзии и драматургии был критический реализм. Но как его не хватало в партийной жизни, и прежде всего в политическом просвещении, на ниве которого я трудился почти двадцать лет — в Университете марксизма-ленинизма при ГК КПСС Ленинграда. Читал там курс лекций по методике партийной пропаганды на вечернем отделении. Слушателями университета в основном были люди с производства. Они безжалостно атаковали нас вопросами. Вопросами идеологическими, пожалуй, в большей мере, чем вопросами по экономике. К примеру: «Что такое «развитой социализм» и каковы его признаки в экономике, политике и культуре?», «Как это понимать — «экономика должна быть экономной?» и т.п. А мы, связанные партийной дисциплиной, мало что могли сказать в ответ.

Были и вопросы по сталинской теме: «Почему ярый антисоветчик У.Черчилль дал Сталину высокую оценку: «Он был выдающейся личностью… Что бы ни говорили о Сталине, таких история и народы не забывают», а советское и партийное руководство до сих пор обходится молчанием в оценке исторической роли Сталина?» «Вы заметили, наверное, что на лобовом стекле грузовых автомашин часто можно увидеть портреты Сталина? Как вы объясните это явление?»

Интерес к Сталину и его времени резко стал возрастать после опубликования мемуаров Маршалов Советского Союза, начиная с «Воспоминаний и размышлений» Г.К. Жукова. Этот интерес заметно усилился после выхода на экраны киноэпопеи Юрия Озерова «Освобождение» (1968—1972 годы). Очевидным стало возрождение в народе духа сталинской эпохи. Не потому ли так поторопилась с перестройкой «пятая колонна», уже сформированная на самом верху партийной власти — в Политбюро ЦК КПСС (Горбачёв, Яковлев, Шеварднадзе, Медведев).

В то же время идеологическая жизнь так была задогматизирована, что никакого просвета в ней не имелось для свежей мысли. Это и стало причиной образования феномена, который условно можно определить как внутреннее диссидентство в обществе и в партии (да, и в партии). К внутренним диссидентам в большинстве своём относились люди, верные Советской власти и идеалам коммунизма, но жёстко критически настроенные в отношении к идейно-политическому руководству КПСС. Никаких оргструктур никто не создавал: в мыслях этого не было. Критическое отношение к идеологической жизни партии в полной мере было присуще и мне. Этим отношением спекулятивно распорядились перестройщики.

Догматизм в партии был воспринят большинством партийной молодёжи как наследие Сталина. Немало стараний для этого приложили либералы-антисталинисты. Как показала перестройка, они после смерти вождя укоренились не только в литературе и искусстве, но и в социальных науках. В роли советников и консультантов вошли в доверие к высшему партийному руководству. Л.И. Брежнев милостиво говорил о них: «Мои социал-демократы». Здесь, в аппарате ЦК партии, они сомкнулись с догматиками. Совместными усилиями они представляли обществу Сталина как антипода Ленина.

Что касается сталинских произведений, то до них наши руки не дотягивались: они априори считались догматическими. Что же до ленинских работ, то их изучение проходило под знаком обожествления их творца. Что такое диалектическая логика ленинской мысли? — этот вопрос не ставился перед нами. Классовый подход как диалектико-материалистический метод познания и оценки социальных фактов и явлений вообще не был предметом изучения в системе партучёбы и политпросвета. На основе противопоставления Сталина Ленину произошла идолопоклонная примитивизация Ленина.

Социализм, построенный под руководством Сталина, оценивался как нетворческий, донельзя упрощённый, не отвечающий основным принципам марксистско-ленинской теории. Увы, и я не устоял пред такой оценкой сталинского социализма. Среди интеллигенции получил популярность социальный идеал будущего, который Ленин в своё время определил как «интеллигентский социализм». Его-то и назвали позже социализмом с человеческим лицом. Как нам не хватало углублённого изучения ленинских и сталинских работ, обучения диалектической логике мышления! Осознание этого пришло ко мне с большим опозданием, когда перевалило за пятьдесят.

Не забудем имена смелых

Чем дольше я живу (уже пошёл мне девятый десяток), тем сильнее чувствую свою личную вину перед Сталиным. В последние тридцать лет в «Правде» и «Советской России» опубликовано немало моих историко-теоретических статей о нём. Данная статья особая — она личностного, можно сказать, исповедального характера.

Замечу, что винить в разгуле антисталинизма Никиту Хрущёва — для этого сегодня не требуется ни смелости, ни мужества и относится к тому, что называют дежурным номером. Хрущёв знал, что соратники Сталина отступятся от него: он был одним из них. Так оно и случилось. Выступление в защиту вождя упомянутых ранее Молотова, Кагановича и Ворошилова было нерешительным. Никто из них не заявил своё твёрдое «против». Как и все члены Президиума ЦК КПСС, они в конечном итоге обошлись безропотным молчанием, когда Хрущёв окончил чтение доклада.

Промолчали все, абсолютно все (!) члены ЦК партии и абсолютно все делегаты съезда. Но самое неожиданное заключалось в молчании советского народа. На его глазах совершалось предательство, полититическое преступление в отношении его вождя. За исключением Грузии, где люди встали на защиту Сталина, в остальных республиках СССР всё было по Пушкину: народ безмолвствовал. Думаю, что сказался трагичный парадокс истории: строгая партийная дисциплина, в духе которой Сталин воспитал партию и выковал веру в неё советского народа, в час беды обернулась против него.

Но никуда не уйти нам, коммунистам, от вопроса о личной смелости и мужестве в защите честного имени великого революционера, отдавшего всю свою жизнь служению трудовому народу, формированию величайшего явления в мировой истории — советского социализма.

Именно против советского социализма направлен доклад Хрущёва на ХХ съезде КПСС, что читается между строк: построен-де этот сталинский социализм на крови и преступлениях. На критике, точнее — на отвержении советского социализма взращён западноевропейский оппортунизм второй половины минувшего века. Идейное предательство началось с отказа социал-соглашателей от выдуманного ими сталинизма (читайте: советского социализма), а окончилось отказом от ленинизма. В этом и состоит суть еврокоммунизма — новой формы оппортунизма.

Понимание сказанного выше пришло ко мне, как уже говорилось, с большим опозданием. Лишь в 1990 году, когда антисталинизм дошёл до отвержения советского социализма, для меня стало ясно, что означала горбачёвская фраза-присказка: «Больше демократии — больше социализма». До этого я принял на веру, что система управления советским обществом была административно-командной, то есть не демократической. Верил, что стоит только осудить это наследие сталинской эпохи, и мы — партия и общество — выйдем на широкую дорогу демократии. Подходил к пониманию советского социализма не из анализа конкретно-исторических условий его построения (при неизбежности истребительной войны против СССР) и национально-исторических особенностей России (с её русским революционным размахом и ведущей ролью русского народа), а из идеалистического идеала абстрактного интеллигентского социализма, о котором говорилось ранее.

Осознание исторического величия Сталина и того, что России повезло — рядом с гением был гений (Ленин и Сталин) и что, говоря об одном из них, нельзя не сказать о другом, — осознание всего этого (нелегко признать, да надо) происходило у меня мучительно долго.

Идя к концу настоящей публикации, не могу, да просто не имею права обойти стороной факт вторичного, после 1956 года, всеобщего молчания в партии и обществе, когда в годы треклятой перестройки вновь поднялась либеральная волна против Сталина. В неформальном общении многие были «за Сталина», но никто на партсобрании, партконференции, пленуме райкома, обкома, не говоря уже о пленумах республиканских ЦК и ЦК КПСС, не высказал это своё «за». Если такое и случалось, то оно до сих пор мне не известно.

Но в многомиллионной молчащей партии нашлись всё-таки два коммуниста, которые смело подняли свой голос «за Сталина» и советский социализм — так, что их услышала вся страна! Их имена остались в истории борьбы с предательством — либерально-наглым и равнодушно безразличным. Назовём их имена: Нина Александровна Андреева (Ленинград), написавшая статью «Не могу поступаться принципами», и главный редактор «Советской России» Валентин Васильевич Чикин, имевший мужество опубликовать её 13 марта 1988 года. А ведь статья Н.А. Андреевой была послана ещё в две газеты — «Правду» и «Советскую культуру», но их главные редакторы трусливо промолчали.

Скажем также и о том, что из всех членов Политбюро ЦК КПСС и секретарей ЦК лишь Егор Кузьмич Лигачёв на совещании главных редакторов ведущих СМИ СССР решительно поддержал статью Н.А. Андреевой. Два дня по факту её опубликования заседало Политбюро ЦК КПСС. Оно разделилось почти надвое и приняло «соломоново» решение: никакого постановления по данному факту не принимать, но дать отповедь в «Правде». И понеслось: антисталинская истерия заполонила печать, радио и телеэфир.

Сталин побеждает

Я не поэт, однако рискну накануне юбилейной даты — 140-летия со дня рождения Иосифа Виссарионовича Сталина — выразить не только свои мысли, но и чувства, которые, как мне кажется, разделяют люди разных поколений.

Если совесть в тебе

не умрёт,

И наступит твой судный

черёд,

Ты себя не прощай,

не жалей,

Помни горечь

предательских дней.

Помни, как и страна,

ты молчал,

Хоть и мучился, и страдал,

Когда Сталина —

помнишь тот год —

Сдал мещанам советский

народ.

Тот народ, что за ним шёл

на смерть,

Чтобы только врага

одолеть,

Победил, веря в мудрость

вождя,

Ему верил, себя не щадя.

Эту веру пригнули к земле,

Правда с ложью смешались

во мгле.

Все молчали —

и ты промолчал,

Долго память свою убивал.

Но осталась та память

жива,

Вся изранена — жива едва,

Но как грянула только беда,

Стала нам как живая вода.

Ностальгия?..

Нет, это не так.

Память в нас —

не разменный пятак.

Она совесть нетленных

тех дней,

Только с ней победим,

только с ней.

Если совесть в тебе

не умрёт,

Ты сегодня — страна

и народ,

Бейся насмерть

не ради наград:

В судный час это твой

Сталинград.

Битва за дело Ленина — Сталина продолжается, и конец её наступит только с победой их дела. Мир капитала ужаснулся, когда увидел, что два русских революционных гения превращают «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса из теоретической возможности в практику строительства нового общества. Этот ужас преследует буржуазный мир и по сей день. Отсюда дикая ненависть капитала и всех его прислужников к Ленину и Сталину. Любая мерзость пускается в ход, лишь бы опорочить, очернить их в сознании людей. К услугам капитала не только гигантская индустрия лжи, клеветы и фальсификаций, но и российское мещанство.

Мещан-обывателей, как писал М. Горький, отличает «стремление не только принизить выдающегося человека до уровня понимания своего, но и попытаться свалить его под ноги себе, в ту липкую, ядовитую грязь, которую они, сотворив, наименовали «обыденной жизнью». Вся мещанская рать, от академиков-либералов до мещан ближайшего подъезда хрущёвки, с остервенением накинулась на народную память о Сталине. И что же в итоге?

Несть числа спецоперациям, предпринятым за последние 66 лет, с 1953 года, против этой памяти. Но, как показывают последние социологические исследования, в сознании поколений и отцов, и детей Сталин побеждает.


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Статьи Юрия Белова
СообщениеДобавлено: Пн дек 07, 2020 8:23 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Историк-воин

5 декабря 2020 года перестало биться сердце выдающегося ученого, историка-русиста Игоря Яковлевича Фроянова. На протяжении многих лет он был автором и другом «Советской России». Удостоен ее высшей награды – звания лауреата «Слово к народу».

Я хотел сказать прощальное слово об Игоре Яковлевиче и сразу понял, что канонического некролога с кратким изложением его биографии у меня не получится. Остановлюсь лишь на двух эпизодах его жизни, свидетелем которых я был и которые потрясли меня (да, это было так) уверенным спокойствием его смелости и гневным вызовом врагам. Предателей иначе не назовешь.
Мы познакомились в 1993 году, и наше товарищество быстро переросло в дружбу. В этом году состоялись первые в послесоветское время выборы в Государственную думу. Не скрою, нам нужны были имена, имеющие широкую известность в Ленинграде-Санкт-Петербурге. Свел нас известный ученый-геополитик, заведующий кафедрой географических наук, президент Русского географического общества, профессор Лавров Сергей Борисович. Он уже дал свое имя в наш партийный список, в то время как многие именитые бывшие члены КПСС ответили нам отказом.
Игорь Яковлевич ответил на нашу просьбу сразу утвердительно: «Я согласен. Но прошу учесть два обстоятельства: я был членом КПСС, но ни в какую партию уже больше не вступлю. И еще: я верующий, православный. Если вас это не смущает, то я лучше всего пойду по округу». Нас это нисколько не смущало, и Игорь Яковлевич приступил к работе агитатора и пропагандиста КПРФ. Для «демократов» это явилось неожиданным ударом. Они-то его считали своим. По всем статьям он должен был быть на их стороне. А как же иначе? Фроянов – сын репрессированного. Отец его Яков Фроянов служил в Первой конной армии Буденного. В 1928 году окончил Кавалерийскую командную школу. В 1937-м, будучи уже начальником оперативного отдела штаба дивизии (должность немаленькая), оказался арестован и осужден на десять лет. Все десять лет, с 1937-го по 1947-й год, провел в тюремном заключении. Как выяснилось потом, по ложному доносу. Игорь Яковлевич никогда и нигде публично ни словом не обмолвился о трагедии своего отца. Но «демократам» все стало известно, и по их расчетам профессор Фроянов просто обязан был оказаться в их лагере. Простить такой «измены» они ему не могли. И как показали дальнейшие события, не простили. Они его считали своим еще потому, что случилась длительная, растянувшаяся на года тяжба, связанная с защитой докторской диссертации И.Я. Фроянова. Дело в том, что в своей диссертации он подверг беспощадной критике (по сути, а не по форме) основной вывод монографии «Киевская Русь», автором которой являлся классик отечественной исторической науки, академик АН СССР Борис Дмитриевич Греков. А вывод его заключался в том, что государство Киевская Русь образовалось на рубеже X–XI веков.
Концепция Фроянова об общинном происхождении русской государственности и сохранении живых общинных традиций на протяжении всего хода истории России противоречила привычному дореволюционной либеральной историографии стереотипу противопоставления «государства – общества». Увы, данный стереотип сохранился и в советской исторической науке. Сохранился и еще более он утвердился в нынешней России.
Фроянов никоим образом не отрицает марксова формационного подхода, он насыщает его живой диалектикой русской истории, существенно отличающейся от западной. Историк-русист не расходится и с Лениным, признает классовую природу государства. Но на основе новых научных фактов вносит корректив в историю возникновения государства на Руси – государство у нас формировалось веками до окончательного разделения общества на классы. В том было своеобразие русской государственности. Она долгое время складывалась на основе народоправства, вечевого устройства. Оно явилось историческим истоком Советов в революцию 1905 года. Русь общинная превратилась в Русь феодальную, по Фроянову, не ранее XIV–XV веков. Не одномоментно, а веками шло разделение общества на классы. Но прежде всего Киевская Русь возникла как государство под воздействием внешней угрозы. Таково заключение Фроянова.
Можно представить, что делалось в ВАКе при рассмотрении докторской диссертации Фроянова. За «отступничество» от марксизма-ленинизма в повестку дня был внесен вопрос об исключении талантливого ученого из КПСС. И это бы случилось, если бы первый секретарь Ленинградского обкома В.С. Толстиков не защитил Игоря Яковлевича. В 1974 году диссертация, наконец, была утверждена. Но чего стоило это тогда ее автору! Травля на телевидении и в печати продолжалась в 80-е годы.
«Правоверные марксисты-ленинцы», что в перестройку переметнулись к «демократам», не унимались. Что же касается «демократов», то они, не вникая профессионально в научную суть дела, решили для себя: если Фроянова, сына репрессированного, собирались исключить из КПСС, значит он «наш». И его стали приглашать на «демократические» (на самом деле антикоммунистические) дискуссии на радио и телевидении. И тут выяснилось, что он патриот и близок к коммунистам, защищавшим советскую державу – историческую Россию.
Обо всем этом я узнал много позже, после нашего знакомства с Игорем Яковлевичем. Узнал не от него. Он об этом не любил говорить. Меня поразила его спокойная, уверенная сила. Он был в период нашего знакомства деканом истфака СПбГУ, заведующим кафедрой русской истории и мог лишиться этих должностей. Он знал это. Знал и тогда, когда отказался от награждения его орденом. Так объяснил свой поступок: «Из рук разрушителя нашей страны принимать награду не желаю». Попытка власти перетянуть крупного ученого-историка на свою сторону провалилась. И над ним стали сгущаться тучи. Он продолжал идти своим путем. Ничего и никого не боялся, если был убежден в своей правоте. Не страдал, по Чернышевскому, уединенной честностью. За честь свою, своих друзей, за честь страны, ее истории боролся открыто у всех на виду, храбро и смело. О нем есть все основания сказать: он был историк-воин. Таким и остался в нашей памяти.
...Пока живу, не забуду заседания большого ученого совета Санкт-Петербургского университета 23 апреля 2001 года. На нем рассматривалось «дело Фроянова», хотя повестка дня звучала иначе. Подготовка к «делу» началась задолго до его слушания. За лето 2000 года опубликовано пять статей, в коих И.Я. Фроянов характеризуется как русский национал-коммунист «со свойственным ему национализмом, ксенофобией, антисемитизмом, мракобесием». Слова, взятые в кавычки, близкие к площадной брани, принадлежат профессору Б.Н. Комиссарову, работавшему тогда на историческом факультете, руководимом И.Я. Фрояновым. Авторы статей в «демократической» печати – «Известия», «Новые известия», «Новая газета», «Общая газета» – недалеко ушли от своего ученого собрата. Чего стоят одни заголовки: «Исторический сталинизм», «На истфаке правит «Черная сотня» и так далее.
Формально на заседании ученого совета рассматривалась работа деканата и кафедры. Выступали председатель и члены комиссии, специально созданной для проверки этой работы. Существенных ошибок и неполадок ученому совету не было представлено. Все понимали, что не в этом суть «дела».
Фроянову не могли простить ни его открытую связь с КПРФ, ни то, что он был, да и остался единственным деканом и заведующим кафедрой, который пригласил на встречу со студентами Зюганова Геннадия Андреевича. И главное, что он написал и издал книги в защиту советской истории («Октябрь семнадцатого (взгляд из настоящего)», 1997 г.) и подверг беспощадному обличению преступную деятельность (так оно сказано) М. Горбачева и Б. Ельцина («Погружение в бездну», 1999 г.). Никто не выступил против Фроянова из известных ученых историков. А вот выступлений от серого мещанства, подвизавшегося в околонаучной среде, хватило с избытком: как это специалист по средневековой истории Руси осмелился освещать проблемы современной истории России? Поверхностный взгляд, сплошная публицистика, пишет об эпохе Сталина как великой эпохе отечественной истории. Да как он посмел! И т.д., и т.п.
Помимо идейных противников есть еще и имитирующие ученость мещане, снедаемые завистью к титану. Игорь Яковлевич Фроянов – титан исторической науки. Один из немногих, получивших мировое признание.
Решение большого ученого совета было предопределено ректором Санкт-Петербургского университета академиком Вербицкой (бывшей в советское время секретарем парткома университета): освободить И.Я. Фроянова от должности декана истфака и заведующего кафедрой русской истории.
Я запомнил гневного Фроянова, бросившего слова тем, кто сделал свое черное дело: «Вы думаете, что это конец? Нет. Это только начало!»
Чтобы его вызов губителям великой научной исторической школы ленинградского-санкт-петербургского университета имел свое продолжение, профессор Фроянов последние годы непрерывно занимался исследовательской деятельностью. Вышли в свет его объемные монографии: «Начала русской истории» (2001 г.), «Драма русской истории» (2007 г.), «Древняя Русь» (2012 г.), «Лекции по русской истории» (2015 г.), «Нашествие на русскую историю» (2020 г.).
Студенты аплодировали ему перед началом лекций. Аплодировали и по их окончании. Они называли его князем. Он и был им: мужественным и смелым (иду на вы). Никогда, если приходилось терпеть поражение, не считал себя побежденным.
Как многим будет его не хватать. Бывало, когда я делился с ним своими тревогами, сомнениями и сетовал на тяжесть обстоятельств, он не пытался успокоить меня увещеваниями. Просто и уверенно говорил: «Бывали времена и похуже наших, но люди держались». И как правило, завершал откровенную беседу словами: «Да расточатся все врази ваши». О таких, как он, не забывают.

Юрий БЕЛОВ

http://sovross.ru/articles/2059/50362


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 32 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 35


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Русская поддержка phpBB