Высокие статистические технологии

Форум сайта семьи Орловых

Текущее время: Чт мар 28, 2024 5:10 pm

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 4 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: России нужна национализация
СообщениеДобавлено: Вт янв 10, 2017 9:05 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
России нужна национализация

Сулакшин С. С.


Автор Степан Степанович Сулакшин — генеральный директор Центра научной политической мысли и идеологии, д.полит.н., д.физ.-мат.н., профессор.

Это размышление от имени Партии нового типа. Оно носит и теоретический, и абсолютно актуальный политический жизненный характер. Вопрос о национализации собственности.

В точном понимании, собственность — это не только материальные, вещные предметы, кому-то принадлежащие, — это, прежде всего, человеческие, общественные отношения между собственником и наемным работником, между собственником и обществом, которое окружает этого собственника, между собственником и государством. То есть отношения по поводу владения, пользования, распоряжения какими-то предметными сущностями включают три субъекта: личность (индивид), общество и государство. Поэтому собственность — это всегда вопрос не частный, даже если она называется частной собственностью, это общественный, социализированный вопрос.

И при таком подходе в поле регуляции злодейская, зловредная, паразитарная частная собственность, эксплуатация человека человеком путем регуляции превращается в социализированный институт, который балансирует интересы частного собственника, узурпатора, эксплуататора наемного труда, с интересами большинства народа, государства и общества в целом.

Что такое «национализация частной собственности»? Есть еще такой мусорный термин как деприватизация. Деправатизация, то есть обращение назад процесса приватизации.

Национализация собственности — это смена титула собственности с негосударственного на государственный. Как именно возникла негосударственная собственность в данном случае неважно, она могла возникнуть как приватизация ранее бывшей государственной собственности, так и как создание новой собственности частным собственником. Главное, что частная собственность становится по закону, по Конституции государственной собственностью. Страшное ли это дело? Невероятное ли это дело? Невиданное ли это дело? Дело ли это, связанное с Революцией, Гражданской войной, экспроприацией, стрельбой, «Собственников к стенке!»? Абсолютно нет! Почему? Во-первых, потому что мы сейчас видим, как это делается на практике, и я сразу после этого покажу, как эта даже действующая либеральная Конституция, для которой частная собственность — «священная корова», священный неприкосновенный институт, описывает и указывает возможности и путь национализации частной собственности.

Итак. В Англии, Франции, Венесуэле, Панаме других странах обращение частной собственности в государственную дается во множестве примеров. Что еще происходит за границей в сходном с Россией случае, причем различия устроения не такие уж великие (Россия и Украина)? Оба либеральные частнособственнические коррумпированные олигархические государства. Что там произошло недавно и очень ярко? Национализация ведущего и частного банка Украины — Приватбанка, собственником которого являлся Коломойский, и… ничего страшного. Банк национализировали, обратили в собственность государства: «Ой-ой-ой! Ужас какой! В либеральной стране и вдруг началась национализация! Да это ж целая революция!». Да ничего подобного. Коломойский растащил средства вкладчиков на 6 миллиардов долларов — колоссальная черная дыра. И государство эту черную дыру взяло на себя, национализировало банк, а на самом деле простило Коломойскому его безобразие и взяло на себя обязательства теперь отвечать по этим 6 миллиардам вероятнее всего украденных долларов. Вот такая национализация.

Происходит ли это у нас, в России? Да сплошь и рядом. А что такое была безумная растрата национальных средств на сочинскую «выходку», Сочинскую Олимпиаду, когда ВЭБ подрядил фирмы, оказался в долгу, и государство теперь черную дыру этих долгов через институт докапитализации ВЭБа (а на самом деле не только ВЭБа) компенсирует. Смотрите! Получается, что государственная собственность — это такая вещная, предметная материя, сущность, которая, во-первых, находится в ответственности государства и прежде всего через бюджетное обеспечение, а, в-вторых, является источником доходов этого бюджета. Вот две главных картинки, связанных с государственной собственностью. И когда бюджет вкладывается в частный банк, покрывая дыру для своих друзей или знакомых, в принципе для банковского спекулятивного сектора, ростовщического сектора национальной экономики, то это хотя и абсолютно извращенная, но по сути наполовину та самая национализация собственности. Все налогоплательщики страны через государственный бюджет докапитализируют частные банки. Это что? Это уже полшага в направлении национализации.

Второй обещанный момент. Берем действующую Конституцию России. Итак. Права и свободы человека — это высшая ценность, государство обязано обеспечивать и защищать их. Право частной собственности — в этом ряду. Право частной собственности — это высшая ценность. Государство обязано ее защищать и обеспечивать. Но берем Статью 55. А там написано, в части 3: «Права человека могут быть ограничены федеральным законом». Значит, право частной собственности, говорит даже либеральная Конституция, может быть ограничено федеральным законом!

Вот я и буду сейчас объявлять о том, что мы начинаем работу по проектированию федерального закона о национализации частной собственности. В каких случаях, говорит либеральная Конституция, право частной собственности может быть ограничено? Четко написано: «В том случае, если это необходимо в целях защиты нравственности». И вот вам сразу проекция. Если частная собственность генерирует безнравственность — растлевающее частное телевидение, растлевающая издательская деятельность, растлевающие средства массовой информации, выпуск «боярышников», выпуск порнографии, выпуск асоциальной литературы, выпуск игр, которые детей развращают, выпуск рекламы, которая людей подвигает на самые низменные интенции поведения, пьянство, наркотики, курение, асоциальность — вот вам основания, почему право такой отвратной частной собственности, которая торпедирует нравственность в стране, может быть федеральным законом ограничено. Это случай для национализации.

Второе. Право частной собственности может быть ограничено, если это требует цели защиты здоровья. Чьего? Людей, конечно, населения. И опять возникает перечень видов случаев, оснований, в которых такая частная собственность может быть ограничена. Т.е. национализирована. Третье. Замечательно интересно. Либеральная Конституция видно в упоении победы после расстрела Белого дома даже не заметила, как она заложила важнейший принцип социалистического устроения общественных отношений. Написано следующее: «Частная собственность может быть ограничена, если это необходимо в целях защиты прав и законных интересов других лиц». Вот вам одно лицо — частный собственник. А вот вам «другие лица» — наемные работники, трудовой коллектив, потребители продукции этой самой частной собственности. Так если товарищ частный собственник со своей частной собственностью нарушает права и законные интересы других лиц на достойную жизнь, здоровье, безопасность, нравственность, то тогда это право частной собственности может быть ограничено.

Вновь — основание для национализации. Наконец, еще одной причиной является очевидная и логичная причина — обеспечение обороны страны и обеспечение безопасности государства. Итак. Конституционных оснований для того, чтобы ограничить право частной собственности, конкретно перевести ее в государственную собственность, более чем достаточно. Смотрим на российскую практику! Недавно, да собственно история продолжается, у полковника Захарченко изъяли тонну денег, миллиарды; у арестованного губернатора Хорошавина изъяли то же самое — чемоданы и сундуки денег. Куда они делись? Они обращены в доход государства, они обращены в собственность государства. Это классическая национализация имущества, в данном случае в виде финансов. На каком основании? А на том основании, что происхождение этих средств неизвестно, и их, якобы собственники, объяснить этого не могут.

Значит, есть соответственно логичная презумпция, что они незаконно обретены. На Западе средства многих российских олигархов, ворюг и коррупционеров в банках попросту заморожены с очень простым требованием на бумажке А4: «Уважаемый, коррупционер, ворюга, олигарх или кто ты там есть! Объясни происхождение твоих вкладов! Если не объяснишь, они так и останутся замороженными и тебе не будут доступными». То есть они фактически отчуждены из права распоряжения и пользования. На владение там пока нет ограничительного решения, но распоряжаться и пользоваться уже нельзя. А это два из трех слонов, на которых стоит институция частной собственности.

Владение, пользование и распоряжение. Заморозка средств реально сейчас происходит. У Бельянинова — бывшего начальника Таможни — изъяли коробку из-под ксерокса с деньгами, валютой, но, правда, потом вернули. Он же — друг, товарищ хозяина, который принимает все незаконные решения. У Собчак — то же самое. Был момент, когда она начала критиковать большое начальство. Пришли, открыли сейф, вынули из него конверты-накопления, непосильным трудом заработанные, изъяли, но потом, правда, тоже вернули. Воспитательная акция закончилась. Что важно? Что практика изъятия собственности у частника существует.

Варианты разные: 1) по законным, перечисленным в Статье 55 причинам; 2) в демонстрационных политических воспитательных целях. Но это не все основания. Очень важным основанием для будущей политики, когда Партия нового типа обретет в стране власть и будет ее переустраивать как нравственное, справедливое государство, будет следующий макропринцип. Давайте себе представим, что всех нас — и граждан страны, и президента, и депутатов Парламента — волнует успешность нашей страны. Вот такой объективный показатель. Он измерим, он вполне понятен. Но понятно же, что такое успешный человек: розовощекий, хорошо одетый, все у него хорошо дома, на работе, он уверен в будущем, он здоров и ему комфортно. Так вот нас, конечно, волнует успешность нашей страны, никакая там не химерическая конкурентоспособность — это глупость и болтовня, а успешность.

Мы хотим, чтобы успешность нашей страны была бы максимальной. Ее обеспечивают разные параметры устроения страны и один из них — доля государственной собственности в структуре всего имущества страны. Вот и пишем: может быть 100% в государственной собственности, а может быть — 0%. 0% государственной собственности — это предел мечтаний Путина и Медведева, Высшей школы экономики, духов Гайдара и Черномырдина, которые опять волну приватизации затевают. Они реально уничтожают государственность России, в том числе в этой части — в части государственной собственности, добились уже рекордных показателей — менее 10% всего имущества является государственным. Помните, да? Это источник доходов государства, это материальные ресурсы, позволяющие обеспечивать ответственность государства в экологии, социальном пространстве, безопасности, нравственности. Они все это дело устремили к нулю. Но был и случай СССР, когда практически вся собственность была 100% государственной. Не надо говорить об исключениях, типа артелей, колхозной или кооперативной собственности — это все, конечно, либо мелочи, либо квазинегосударственная собственность. Все было на самом деле фактически в государственной собственности.

Есть закон социальной природы, открыл его я сам, поэтому как Карл Маркс имею право утверждать, что в социальных системах крайние решения-либо 0%, либо 100% — никогда не бывают самыми эффективными, то есть они никогда не обеспечивают максимальную успешность страны. Совершенно понятно, если у государства не будет собственности, не будет государства — ну и берите наши земли, ресурсы нашей жизни, кто угодно, кто придет сюда со своей государственностью. Значит, успешность при нулевой государственной собственности может быть только нулевая. СССР показал, что абсолютной максимальной успешности при 100% огосударствлении тоже не получается. Значит, самое успешное государство, если оно не болеет догматикой и глупостью, устанавливает оптимальную долю государственной собственности. Какую? А мы уже поняли что между 0% и 100%.1

А конкретно для каждой страны эта цифра специфична. Значит, есть оптимальная доля государственной собственности и для нашей страны. Какая она? Я уже говорил, на сегодня наши либерализаторы, утилизаторы нашей страны добились, что мы находимся на почти самом позорном уровне неуспешности (успешностью это назвать нельзя) и двигают страну вниз. Значит, стране нужно повышать долю государственной собственности! Делать это по закону, который мы будем проектировать! А цифра, которая по расчетам, моделям, сравнительному анализу с другими государствами, по регрессионным историческим моделям стран говорит о том, что порядка 55–60% государственной собственности должно быть в нашей стране. Не 10% путинских процентиков, а в 6 раз больше! Тогда страна будет максимально успешной, и это невероятно серьезное соображение и долг.

Соответственно, коль скоро мы убедились, что это возможно, это необходимо, это конституционно даже до принятия нашей будущей новой Конституции нравственного государства, но должно быть по закону, нужен федеральный закон о национализации частной собственности. У нас большой опыт по созданию таких законопроектов, и я объявляю, что мы создаем временную творческую рабочую группу. Я приглашаю в нее юристов, политологов, экономистов, социологов, психологов, историков, специалистов, которые могут точно поставить все вопросы относительно поля отношений общественных интересов и конфликтов в проблеме собственности и могут под нашим методическим руководством помочь создать такой закон. Я обращаюсь к тем, кто может помочь финансировать фонд зарплаты этой временной творческой рабочей группы с позиции заказчика, хотя смыслы я объявил, в их рамках, при этом подходе мы будем делать этот законопроект.

Так что начинаем такую работу. Милости просим! И последнее. Таких проблем, которые будут решаться в ходе постлиберальной, постпутинской санации нашей страны, кроме обсужденной, еще много. И к каждой из них — у нас такой же системный, ценностный профессиональный и решительный подход. Ну, что называется, пошли в этот поход вместе!

http://rusrand.ru/ideas/rossii-nujna-nacionalizaciya


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: России нужна национализация
СообщениеДобавлено: Вс сен 17, 2017 10:34 am 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Роль государства в управлении экономическим развитием — I
Сулакшин С. С. Багдасарян В. Э.

Активно внедряемым идеомифом постсоветских реформ является представление об абсолютных саморегуляционных возможностях рынка. И, вследствие, минимизации государственного управления экономическими процессами.
Но так ли это в самих западных странах?
Публикуем фрагмент главы 5 «Роль государства в управлении экономическим развитием» фундаментальной монографии Центра: Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин C.C. Идеология экономической политики: проблема российского выбора.
Фото: Картина художника фронтовика Геннадия Федоровича Ефимочкина «Начало Саяно-Шушенской ГЭС», 2013 г.
________________________________________
Одно из базовых теоретических оснований происходившей в России либеральной трансформации составил активно внедряемый в массовое сознание концепт деэтатизации. Разгосударствление экономики преподносилось в качестве универсального пути осуществления модернизационного процесса. Примеры же этатистской модернизации (успешность которых трудно было бы отрицать) классифицировались в неолиберальной трактовке в качестве исторических девиаций. Соответственно с этим вызовом замысел нижеследующего анализа заключается в проведении странового историко-компаративистского анализа на предмет определения роли государства в управлении экономикой.
________________________________________
ЭТАТИЗАЦИЯ И ДЕЭТАТИЗАЦИЯ ЭКОНОМИКИ В ТЕОРИИ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО МАЯТНИКА
Следует признать, что идеомиф о деэтатизации как главном факторе экономического успеха, получил распространение не только среди россиян. Американский историк А.М.Шлезингер указывал, что в него свято верят и большинство американцев[1]. Представление о том, что экономическое процветание США есть результат неограниченного частного предпринимательства, исторически выполняло роль не хозяйственной рецептуры, а идейной самоидентификации «свободного американского общества». Российские реформаторы монетаристской генерации восприняли идеологемы западного мира в качестве подлинного выражения их экономической системы. В этом заключалась едва ли не основная ошибка при выборе реформационных экономических ориентиров.
Между тем анализ А.М.Шлезингера на предмет соотношения идеологического позиционирования и реальных хозяйственных механизмов развития США привел его к следующему заключению: «Традиция государственного вмешательства в экономику — традиция столь же истинно американская и имеет столь же глубокие корни в национальной истории, будучи неразрывно связанной с именами наших величайших государственных деятелей, и отражает американский дух и национальный характер, как и соперничающая с ней традиция неограниченной свободы личного интереса и частного предпринимательства»[2].
Экономическая история США, как, впрочем, и других стран Запада, может быть представлена в виде циклических колебаний между полюсами государственного управления и рыночной саморегуляции. Когда бюрократическая рутина становилась сдерживающим фактором экономического развития, узда государства несколько ослабевала и приоритет управления смещался в сферу частного инициативного предпринимательства. Однако с обеспечением временного инновационного прорыва, переориентированная на интересы предпринимателя экономическая система оказывалась в состоянии разбалансировки. Актуализировался курс на очередное усиление государственно-управленческих механизмов в экономике. Если с такой переориентацией правительство запаздывало, возникал экономический кризис. Именно такое запаздывание со стороны находящихся у власти либеральных ортодоксов имело место в 1929 г. Катастрофические последствия экономического кризиса могли бы быть гораздо менее масштабными при превентивном государственном реагировании. Концепт маятникового развития экономических систем позволяет создать более сложную, чем имело место до сих пор, модель долгосрочного планирования.
Линейной схеме противопоставляется в данном случае программа, предусматривающая периодичность переориентации в рамках общей стратегической платформы экономического курса. Предлагаемый подход методологически противостоит любой форме экономических ортодоксий как неолибиральной, так и этатистской. Акцентировка внимания на расширении управленческих функций государства в современной экономике России исторически связана с предшествующей амплитудой деэтатизации. На следующей стадии маятниковых колебаний, очевидно, актуализируется иная стратегическая парадигма — расширения экономических свобод в сфере частного предпринимательства. Но это, подчеркнем еще раз, не есть приоритетная стратигема современного интервала общего циклического движения[3]. Приоритет заключается в нахождении меры, решении оптимизационных управленческих задач.
________________________________________
ТРАДИЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ ЭКОНОМИКОЙ В США
Насколько справедливо утверждение о том, что национальное богатство США есть результат последовательной реализации принципа невмешательства государства в экономическую сферу? Рассмотрение истории Соединенных Штатов позволяет признать более достоверным тезис прямо противоположного содержания. Еще в период британского владычества вмешательство властей в экономику являлось тривиальной практикой.
Философским основанием политики государственного управления экономическими процессами выступал республиканизм, трактуемый через императив подчинения личных интересов общественным. Опубликованное впервые в Америке в 1789 г. «Богатство народов» А.Смита столкнулось с резкой критикой, как произведение чисто умозрительное, диссонирующее с хозяйственными реалиями. Один из «отцов-основателей США», министр финансов и лидер партии федералистов, А.Гамильтон призывал отбросить «фантазии Адама Смита». Образцом для подражания в экономической сфере виделась политика по достижению национального могущества Ж.Б.Кольбера[4]. «Ничем не ограниченный дух предпринимательства» квалифицировался как путь к «произволу, а в итоге — к насилию и войне»[5].
Реализуемая в США Великая программа 90-х гг. XVIII в. А.Гамильтона выстраивалась через определение национального правительства в качестве основной силы преобразования аграрной страны в промышленную державу. Характерно, что государственные средства предоставлялись, в соответствии с гамильтоновской программой, только тем американцам, которые готовы были использовать их под контролем общества в целях национального развития. «В Соединенных Штатах, — писал один из первых исследователей американской экономической политики Е.А. Дж. Джонсон, — трудно найти решительных сторонников свободного предпринимательства в традициях XVIII в., но еще труднее обнаружить сколько-нибудь заметное отражение тории экономического либерализма в законодательстве»[6]. Если государственные ограничители не устанавливались на федеральном уровне, их имплементация осуществлялась на уровне штатов. Многочисленные законы об инспекции регламентировали не только качество товаров, но даже цены. «Запутанный клубок законов в штатах, — констатировал Джонсон, — ограничивал свободу предпринимательской деятельности… и в 90-х годах XVIII в. поток законов, издававшихся ежегодно в отдельных штатах, регулирующих предпринимательскую деятельность, отнюдь не иссяк. Напротив, законотворческий бум все более нарастал»[7].
В XIX в., когда Соединенные Штаты вышли на первую позицию по общим объемам производства в мире, доля государственного сектора в ее экономике была более значительной чем, к примеру, в Великобритании. Так, если в британском королевстве железные дороги и каналы в основном учреждались на частные средства, то за океаном — при существенном участии государ ства. За счет бюджетных расходов в США было осуществлено 70% строительства сети каналов и 30% прокладки железнодорожного полотна. В южных штатах властями и вовсе финансировалось 3⁄4 всех строившихся железных дорог. Широкое распространение имела практика приобретения правительствами штатов акций частных корпораций, в правление которых инкорпорировались государственные чиновники. Так, например, в Вирджинии правительственными органами было выкуплено 60% акций железнодорожных компаний штата. В Пенсильвании правительство выступило держателем акций более 150 смешанных компаний. Значительная часть частных американских корпораций XIX в. была инициирована административным способом. Различия между ними и государственными учреждениями были зачастую весьма условными. «Государственное вмешательство в экономику, — резюмировал А.М.Шлезингер анализ сложившейся в США в середине XIX в. ситуации, — приобрело невиданный размах»[8].
Совершенно нерыночным путем складывалось американское фермерское хозяйство. Основу его составила тривиальная практика захватов переселенцами земель на «диком Западе». Тезис скваттеров о том, что земля — божья, а потому не может являться объектом купли-продажи, развенчивает миф об особой легитимизации в западных обществах права собственности. При дефиците государственных сил на «диком Западе» легитимизировалось право сильного. Установление свободы экономических отношений, при минимизации регулирующей миссии государства, приводит, как это показывает мировая историческая практика, не к формированию цивилизованного рынка, а к правовому беспределу. В конечном счете в 1862 г. в США был принят закон, по которому фактически каждый желающий мог получить участок земли в 70 га («гомстед») на условии использования его по хозяйственному назначению[9].
Нигде и никогда экономический кризис не преодолевался путем самоустранения государства из экономики. Принятие руководством Российской Федерации в кризисной ситуации 1990-х гг. именно такой рецептуры выглядит как безрассудство. Страновый опыт выхода из самого крупного в мировой истории экономического кризиса 1920–1930-х гг., может служить назиданием государственным руководителям.
________________________________________
РУЗВЕЛЬТОВСКИЕ США
К моменту начала паники на Нью-Йоркской бирже 1929 г. США экономически развивались в фарватере либеральной политики. Результатом разразившегося кризиса явилось сокращение промышленного производства более чем вдвое (т.е. фактически в столь же значительном объеме, как и в России по отношению к экономическому состоянию СССР). Численность безработных в США стремительно возросла с 2 млн до 17 млн человек. У тех, кто остался на рабочем месте, заработная плата снизилась на 35–50%. Обанкротилось 40% американских банков. В конечном счете все банковские учреждения были закрыты. Золотое содержание доллара было понижено на 40%. Золото, находившееся на руках у населения, подлежало принудительному изъятию (за его утайку устанавливалось сверхжесткое наказание — 10 лет лишения свободы). Ситуацию кризисного управленческого дефицита отражали абсурды уничтожения миллионов тонн зерна, кофе, сахара, риса, использование пшеницы в качестве средства отопления, перепашка 10 млн акров хлопковых полей, убой 6 млн голов свиней и т.п.
Сущностное значение «нового курса Ф.Д.Рузвельта» как раз и заключалось в расширении компетенции государства в сфере экономики. Классический капитализм манчестерского типа после рузвельтовской трансформации окончательно перестал существовать. «Я, — пояснял Ф.Д.Рузвельт в 1932 г. в полемике с Гувером сущность своих программных установок, — имею в виду не всеобъемлющее регламентирование и планирование экономической жизни, а необходимость властного вмешательства государства в экономическую жизнь во имя истинной общности интересов не только различных регионов и групп населения великой страны, но и между различными отраслями ее народного хозяйства»[10]. Идее саморегуляции экономики противопоставлялся концепт «сочетания интересов». «Каждой социальной группе, — пояснял Ф.Д.Рузвельт, — надлежит осознать себя частью целого, звеном общего плана»[11]. Функции комплексного регулирования были возложены на специально учрежденную при правительстве «Национальную администрацию по восстановлению промышленности (NIRA). Весь промышленный сектор структурно дифференцировался на 17 отраслевых групп, во главе каждой из которых были поставлены особые управленческие органы.
В соответствии с той же структурой хозяйственных отраслей принимаются «кодексы честной конкуренции». Администрация санкционировала принятие 750 таких кодексов. Наряду с правилами профессиональной этики, в них устанавливались даже размеры цен и объемы производств. Важной составляющей курса Рузвельта явилась организация «больших государственных работ». На данный проект, включавший мероприятия по строительству новых дорог, аэродромов, больниц и т.п., было ассигновано свыше 3 млрд долл. Большие государственные стройки аккумулировали труд широкой армии американских безработных, рассредоточенных по 2,5 тыс. организованных для этой цели палаточным лагерям.
Преодолением кризиса в сельском хозяйстве явилась практика скупки государством фермерских владений. Характерно, что закон реализации новых рузвельтовских инициатив в аграрном секторе получил наименование «О регулировании сельского хозяйства и оказании помощи фермерам». «Мне кажется, — оценивал политику нового курса Герберт Уэллс, — что в Соединенных Штатах речь идет о глубокой реорганизации, о создании планового, т.е. социалистического хозяйства»[12].
Спасительные для экономики США этатистские мероприятия Ф.Д.Рузвельта действительно вступали в противоречие с абстрактно понимаемыми принципами свободы предпринимательства. Данное расхождение явилось основанием для принятия в 1934 г. Верховным судом США заключения о неконституционном характере значительной части мероприятий «нового курса»[13].
Характерно, что российское руководство предпринимало меры по преодолению экономического кризиса, прямо противоположные тому, что делал в соответствии со стратегией «нового курса» Ф.Д.Рузвельт. В результате Соединенные Штаты менее чем за пять лет достигли докризисных показателей, тогда как экономика России по сей день еще не вышла на уровень развития РСФСР. В целом по степени катастрофичности последствий для национальной системы хозяйствования считающейся крупнейшим в истории западного мира экономический кризис 1929 г. в России был незавидным образом «превзойден» (табл. 1)[14].
Таблица 1. Сравнительные индикаторы глубины экономических кризисов в США и Российской Федерации (в %)

________________________________________
ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА: ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ РЕЖИМЫ
«Национальным правительством» Великобритании были на волне выхода из состояния кризиса установлены гарантированные цены на основные виды производимых в стране товаров. Специфика английских антикризисных мер заключалась в организации смешанных государственно-частных компаний, действующих под контролем государства. Такой тип объединений получил приоритетное распространение в сферах производства и потребления электроэнергии, радиовещании (Би-Би-Си) и др.[15].
Во Франции правительство «Народного фронта» инициировало принятие целого пакета социально ориентированных законов: о 40-часовой рабочей неделе, об оплачиваемых отпусках и коллективных договорах. Управление Французским банком возлагалось на генеральный совет, большинство членов которого назначались по предложению правительства. Проводилась частичная национализация военной промышленности. Учредив смешанную акционерную компанию Национальное общество французских железных дорог, государство получило 51% ее акций. Регуляционными тенденциями правительства Народного фронта в аграрной сфере явилась организация Зернового бюро[16].
Принятый в качестве стратегического ориентира кабинетом «национального единения» Бельгии «план труда» предусматривал, помимо реализации комплекса социальных мер, осуществление национализации ведущих отраслей промышленности и крупных банков.
В Скандинавских странах под контроль государства были взяты ниши внешней торговли и вывоза капитала. Реализовывалась кейнсианская рецептура воздействия на величину ссудного процента[17].

________________________________________
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ
________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Шлезингер А. М. Циклы американской истории. М., 1992. С. 311.
[2] Шлезингер А. М. Указ. соч.
[3] Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. М., 2007. С. 246–250.
[4] Miller J. C. Alexander Hamilton: Portrait in Paradox. N.Y., 1959. P. 293.
[5] The Reports of Alexander Hamilton. N.Y., 1964. P. 166.
[6] Johnson E.A.J. h e Foundation of American Economic Freedom: Government and Enterprise in the Age of Washington. Minneapolis, 1973. P. 153, 200.
[7] Johnson E.A. J. Op. cit. P. 305.
[8] Шлезингер А. М. Указ. соч. С. 322.
[9] Конотопов М.В., Сметанин С. И. История экономики зарубежных стран. М., 2007. С. 156–157.
[10] Roosvelt F. D. Public Papers and Adresses… 1928–1932. N.Y., 1938. P. 632.
[11] Ibid. P. 784.
[12] Конотопов М.В., Сметанин С. И. Указ. соч. С. 187.
[13] Согрин В. Новый курс Ф. Д. Рузвельта: Единство слова и дела // Общественные науки и современность. 1991. No 3; Уткин А. И. Рузвельт. М., 2000; Яковлев Н. Н. Новейшая история США. 1917–1960. М., 1961. С. 138–289.
[14] Русская доктрина (Сергиевский проект) / Под ред. А. Б. Кобякова, В. В. Аверьянова. М., 2007. С. 472.
[15] Истории новейшего времени стран Европы и Америки: 1918—1945 гг. М., 1989. С. 284–286.
[16] Смирнов В. П. Франция в XX веке. М., 2001. С. 110–111, 131–136.
[17] Истории новейшего времени стран Европы и Америки: 1918—1945 гг. М., 1989. С. 274–275.

http://rusrand.ru/analytics/rol-gosudar ... zvitiem--I


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: России нужна национализация
СообщениеДобавлено: Чт сен 21, 2017 10:54 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Роль государства в управлении экономическим развитием — II
Сулакшин С. С. Багдасарян В. Э.

Нигде в мире экономическое развитие не осуществляется без определяющей управленческой роли государства, имеющего четко фиксируемую тенденцию возрастания. И, вопреки пропагандистам постсоветских либеральных реформ, госуправление экономикой особенно значимо в развитых либеральных западных странах, что и явилось фактором их успешности.
Завершаем публикацию главы 5 «Роль государства в управлении экономическим развитием» фундаментальной монографии Центра: Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин C.C. Идеология экономической политики: проблема российского выбора.
Начало здесь.
Фото: Картина художника фронтовика Геннадия Федоровича Ефимочкина «Начало Саяно-Шушенской ГЭС», 2013 г.
________________________________________
КЕЙНСИАНСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ СОВРЕМЕННЫХ ГОСУДАРСТВ
Очевидно, что для целенаправленного движения вперед нужен по меньшей мере управленческий орган, формулирующий цели и задачи общественного развития. Либеральная экономическая теория по-прежнему оперирует историческими реалиями в лучшем случае начала ХХ столетия. Роль государства в управлении экономикой с тех пор принципиально изменилась.
Активно используемое в критике капиталистической системы понятие «государственно-монополистический капитализм» сменило свой содержательный смысл едва ли не на противоположный.
Прежде главным образом в рамках марксистско-ленинской теоретической парадигмы государственно-монополистический капитализм трактовался как контроль монополиями государственной власти. Теперь приоритеты в данной дуальной связи взаимоотношений изменились. Государственным институтам удалось подчинить интересы и амбиции крупного бизнеса в рамках решения общенациональных задач. В отдельных случаях само государство берет на себя роль отраслевого монополиста. Переход к модели государственного управления обусловливался актуализировавшимся в связи с мировыми экономическими кризисами вопросом цивилизационного выживания. Те же государства, которые остались под влиянием монополий (пример российской «семибанкирщины») по-прежнему характеризуются перманентным кризисным состоянием. Нельзя в связи с этим не оценить позитивно ряд шагов государственной власти в России по обузданию притязаний олигархов. В доминировании государства над крупным национальным бизнесом заключается один из главных факторов экономического прорыва новых «азиатских драконов».
Именно так формировалось в период правления Пак Чжон Хи южнокорейское «экономическое чудо»[18]. В отличие от большинства периферийных развивающихся стран диктатура лидера Южной Кореи действовала в отношении не только народа, но и олигархических альянсов.
«Придя к власти, Пак, — художественно реконструирует происходившую в Южной Корее управленческую трансформацию специалист по экономике Восточной Азии А. С. Селищев, — вызвал на ковер ведущих бизнесменов страны. Построил их по ранжиру (кошельков) и начал постановку военной задачи. В качестве таковой объявлялось создание высокоэффективной экономики, способной конкурировать с Японией и прочими экономическими монстрами. Вот стоит, к примеру, первым в шеренге Цой.
— Цой, ты каким бизнесом занимаешься?
— Производство риса и игорный бизнес.
— Будешь строить суда! Надо утереть нос британцам и норвежцам!
— Но я не могу! Я могу только рис, только рулетку!
— Я тебе помогу. Государство поможет. Будет трудно поначалу. Но мы победим. Главное — помоги стать Корее могущественной державой, и мы тебя озолотим. Откажешься — обижусь. Понял?!
— Слушаюсь.
— Ким будет производить телевизоры и магнитофоны. Квак — обувь и одежду. Чо — автомобили… Будем развиваться по пятилетним планам. Задача первой пятилетки: утереть нос норвежским судопроизводителям. Вопросы есть?
— Да, господин Пак. Это недемократично.
— Молчать! Кто „против“ — разорю! Кто „за“ — озолочу!
— Вопросы есть?
— Никак нет.
— Разойдись!»[19].
«Вот и весь секрет южнокорейского чуда, — резюмирует исследователь. Пак верно уловил, что бизнесу в принципе все равно, как делать бизнес. Бизнес может делать свой бизнес не только во имя обогащения страны. Он может делать бизнес на разорении страны. В России, к примеру, таких бизнесменов — пруд пруди. Поэтому Пак был диктатором не только по отношению к своему обнищавшему народу, как Пиночет, но и по отношению к бизнесу»[20].
Функции современного государства по отношению к прежнему капиталистическому государству ранней индустриальной эпохи (концепция «ночного сторожа») существенно расширились, включая, в частности, задачи регулировки и управления хозяйственным развитием макроэкономического программирования, социального обеспечения. Характерно, что именно в США с позиции высшей государственной власти впервые был четко сформулирован подход о необходимости ограничения государством влияния крупных корпораций. Еще в первом десятилетии XX в. являвшийся приверженцем идей А.Гамильтона президент Т.Рузвельт предостерегал об угрозе, исходящей от фактора корпоративного могущества для американской демократии.
«Только национальное правительство, — заявлял президент, — может навести должный порядок в промышленности, что отнюдь не равнозначно централизации. Это лишь признание того очевидного факта, что процесс централизации уже охватил и наш бизнес. Контроль за этой безответственной и антиобщественной силой может осуществляться в интересах всего народа лишь одним способом — предоставлением надлежащих полномочий единственному институту, способному ими воспользоваться, — федеральному правительству»[21]. Т.Рузвельт первым в экономической истории США применил меры государственного регулирования, направленные против поразившей американское общество очередной депрессии. Предвосхищая идеи Дж. Кейнса, еще в 1907 г. в дни банковской паники, американское правительство принудительно понизило процентные ставки и увеличило эмиссию денег.
Ортодоксальная классическая теория о свободной капиталистической конкуренции была скорректирована в трудах Дж. Кейнса[22]. Необходимость государственного воздействия на рыночную экономику сама приобрела характер классики. В неокейнсианстве (Е.Демар, Р.Харрад) речь уже шла не о спорадическом и косвенном, как у Кейнса, а о системном управленческом регулировании[23].
Могут возразить, что формирование кейнсианского направления обусловливалось особенностями периода становления индустриальной эпохи, тогда как в постиндустриальном обществе его основные положения деактуализируются. В действительности постиндустриализм усиливает меритократический компонент общественного развития, а потому лишь расширяет, одновременно усложняя, управленческие функции государства. Анализ механизмов функционирования современных национальных экономик высокотехнологических стран постиндустриальной стадии развития подтверждает данную гипотезу.
________________________________________
США
Как известно, особо стремительный рост экономики США за всю ее новейшую историю пришелся на период Второй мировой войны. С 1938 по 1948 г., американское промышленное производство возросло более чем в два раза. Для сравнения за предыдущее 20-летие мирного экономического развития этот рост составил лишь 38%. Если перед войной на долю США приходилось 40% всего производства капиталистического мира, то после ее окончания — уже 62%. Главным фактором экономического прорыва явилась в условиях военного времени система государственных заказов. Ленд-лиз (46 млрд долл.) стал панацеей для американской посткризисной экономики. В государственной собственности находилось 2,5 тыс. новых, передовых в технологическом отношении, заводов, возведенных в США за период войны. Все они были переданы в дальнейшем, по ценам, уступающим первоначальным затратам в 3–5 раз, в руки частного бизнеса. Государство, таким образом, обеспечило США стартовый рывок в мировой экономической гонке.
Крупнейший в мире государственный бюджет выступает для США важным фактором экономической политики. Ранее, по отношению к национальному доходу, он составлял сравнительно незначительную величину. В настоящее время в качестве государственного капитала используется около трети валового национального продукта. Средством регуляции экономики США остается механизм государственных заказов. На его основе функционирует свыше 20% всей американской промышленности. Брендовая для США электронная промышленность более чем на 60% работает по государственным заказам. Еще одной управленческой нишей государства в американской экономике является сфера строительства. Государственный сектор охватывает в ней более 20%. Наконец, государство в США берет на себя основное бремя расходов на научные исследования. На государственные средства финансируется около 60% проводимых в стране НИР. Стимуляционная налоговая политика также используется американским правительством в качестве управленческого механизма.
Рецептура его общеизвестна: высокий налог с той части прибыли, которая идет на личное потребление, и низкий — с вкладываемой в производство. Предприниматель стимулируется таким образом к увеличению капиталовложений. Не облагается налогами деятельность различных благотворительных фондов, что обеспечивает благоприятную ситуацию для финансовой поддержки сферы культуры и просвещения. На вооружении американского правительства остается и кейнсианский прием корректировки величины ссудного процента, осуществляемый через институт федеральной резервной системы [24].
________________________________________
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
Более стремительные темпы экономического развития Великобритании в послевоенный период в сравнении с довоенным многие исследователи объясняют отказом от ортодоксальной либеральной теории английских тори в пользу идей государственного регулирования. Традиционный для либералов экономический курс У. Черчилля послужил одной из основных мишеней для критики Дж. М. Кейнса (характерен памфлет — «Экономические последствия политики г-на Черчилля»).
Так же, как и в США, переломным моментом для перехода Великобритании на рельсы государственного управления экономикой послужила Вторая мировая война. В целях обеспечения военных заказов государство установило свой контроль в топливно-энергетическом комплексе страны. Проводилась целенаправленная государственная политика по стимулированию концентрации промышленного производства. Многие мелкие фирмы либо инкорпорировались в состав крупных компаний, либо подлежали ликвидации. Главным последствием данного курса на сегодняшний день является крайне высокий уровень монополизированности английской экономики. К началу 1980-х гг. из пяти крупнейших монополий мира три — американские и две — британские («Ройял Датч Шелл» и «Бритиш Петролеум»).
Еще более усилила позиции государства необходимость решения задач восстановления разрушенных немецкой авиацией во время войны хозяйственных инфраструктур. Для частного бизнеса роль восстановителя была не под силу, да и ввиду низкой прибыльности не входила в предмет его интересов. Вынужденное обновление производственных фондов осуществлялось на новой технологической основе, обеспечив высокую инновационную динамику.
Пришедшая в 1945 г. к власти в Великобритании партия лейбористов ставила цель перехода к социалистической системе хозяйствования. Путь построения социализма виделся в национализации промышленности. Действительно, с 1946 по 1951 г. ряд отраслей британской экономики были национализированы. В собственность государства передавались, в частности, английский банк, угольная и газовая промышленность, электростанции, радио, телевидение, железнодорожный и некоторые другие виды транспорта.
Уже в 1967 г., после очередной победы лейбористов на выборах, национализации подверглась металлургическая промышленность. При переходе частной акционерной собственности в руки государства проводилась процедура обмена акций на облигации государственного займа. Характерно, что, ввиду принципов этатизации, энергия, сырье и транспортные услуги предоставлялись английским потребителям по сниженным ценам. Будучи приемлемой для Великобритании, данная диверсификация цен почему-то в понимании отечественных либералов оказывается неприемлемой для России.
Справедливости ради, необходимо сказать, что всякий раз после возвращения к власти консерваторов осуществлялся курс постлейбористской денационализации экономики. Между тем маятниковое (лейбористы-консерваторы) развитие экономической системы Великобритании лишь усиливало ее динамизм, позволяя использовать недостающие на предшествующем этапе ресурсы. Но даже после наиболее масштабной тэтчеровской либерализации позиции государства в английской экономике остаются определяющими.
Государственный сектор стал обеспечивать производство около 20% промышленной продукции. Для сравнения, в России, как уже указывалось выше, — только 6,7%. В целом через государственный бюджет в Великобритании проходит до 40% валового внутреннего продукта. Различие указанных цифр свидетельствует, «что в Англии, как и в США, именно государственный бюджет, а не государственный сектор, является главным инструментом государственного регулирования хозяйства»[25].
Говоря о государственном регулировании экономики Великобритании, нельзя не отметить исключительно дотационный путь развития английского сельского хозяйства. Государство покрывает до четверти производственных расходов фермеров. Продукция аграрного сектора скупается, вопреки рыночным принципам, по твердым гарантированным ценам. Установлены премии за повышение урожайности, увеличение продуктивности животноводства и другие успехи. В итоге до того деградирующее сельское хозяйство утроило объемы производства. Не имеющая благоприятных природных условий, Великобритания в настоящее время на 60% обеспечивает себя продовольствием против 30% — в начале XX столетия [26].
________________________________________
ФРАНЦИЯ
Позитивное отношение к концептам государственного регулирования экономики совпадало во Франции с устойчиво высокой популярностью партий левого политического спектра. В первом же послевоенном правительстве пять министерских портфелей оказались за коммунистами.
Как и в лейбористской Великобритании первоначально основным направлением экономических реформ стал курс на национализацию. В собственность государства перешли пять крупнейших банков (60% французского банковского капитала), ведущие страховые компании, угольная, газовая, оборонная, авиационная отрасли, часть автомобильной промышленности, транспорт, электростанции. Предприятия государственного сектора выпускали до 20% промышленной продукции. Государством контролировалось 35–40% всех капиталовложений. Характерно, что изъятие собственности у лиц, сотрудничавших с немецкими оккупационными властями, а таковых было немало, осуществлялось без компенсационных выплат. Это, например, коснулось передачи во владение государству автомобильных заводов «Рено».
Особо резонансные для мировой экономики меры французского правительства — национализация крупнейших банковских компаний. Традиционно для Франции была характерна высокая степень концентрации капитала при сравнительно низкой концентрации производства. В первой десятке крупнейших коммерческих банков мира прочные позиции устойчиво занимают четыре французских — «Банк насьональ де Пари», «Креди агриколь», «Креди Лионе», «Сосьете женераль». Надо понимать, что, вступив на путь национализации, французское правительство ввязалось в противоборство с могущественными олигархическими группами — Ротшильдов, Лазаров, Шнейдеров (при всем могуществе российских олигархов они все же не Ротшильды). В целом масштабы государственного управления экономикой Франции были даже ближе к советской системе хозяйствования, чем к модели капиталистического кейнсианского регулирования. Однако это не давало никому оснований квалифицировать экономическую политику Четвертой республики в качестве «тоталитарной».
Реприватизационные волны возникали во Франции с приходом к власти правых партий. Что касается экономической истории США и Великобритании, то фиксируемый цикл этатизации экономики обнаруживается и на французском историческом материале, подтверждая универсальный характер данной закономерности.
Курс национализации был связан не только с послевоенной социализацией Европы. Мощная волна огосударствления французской экономики пришлась на 1982 г., хронологически совпав с противоположными по своему содержанию стратигемами «рейганомики» и «тэтчеризма».
Согласно принятому Сенатом закону о национализации, в собственность государства переходили 36 крупнейших банков (с капиталом, превышающим 1 млрд франков каждый), 2 ведущие финансовые компании (компания Суэцкого канала и Парижско-Нидерландский банк) и 5 финансово-промышленных групп. Владельцы соответствующих предприятий получали выкуп, равный максимальной рыночной цене акций. Под контролем государства оказались авиационная и ракетная промышленность (84%), черная металлургия (80%), цветная металлургия (63%), химическая промышленность (54%), электроника и электротехника (44%). В результате реформы 1982 г. государственный сектор в экономике Франции увеличился почти в 2 раза. На его долю приходилось 32% выпускаемой промышленной продукции, что при французской специфике широкой дисперсии производства выглядит довольно внушительным показателем. Фактически полностью государственной оказалась кредитная система страны. Государство предоставляло до 95% выделяемых кредитов. По масштабности государственного сектора среди капиталистических стран Европы Францию обошла лишь Австрия.
Политика денационализации экономики 1986—1987 гг. хотя и привела к некоторой модификации, но принципиально облик французской хозяйственной системы не изменила. Около 40% национального дохода в современной Франции также проходит через государственный бюджет. Впрочем, французский госсектор сегодня — это отнюдь не учреждения социалистического типа, а прежде всего смешанные акционерные предприятия, в которых государству принадлежит контрольный пакет акций.
Важнейшим компонентом экономической политики во Франции является система индикативного государственного планирования. С 1946 г. функционировал наделенный широкой управленческой компетенцией правительственный орган — Генеральный комиссариат планирования.
В отличие от советской традиции Госплана его плановые проекты носят в основном рекомендательный и оповещательный для бизнеса характер. Предприятия госсектора заключают с правительством «долгосрочные контракты», получая по ним индикативные планы развития. Неакционерным государственным компаниям предоставляются конкретные плановые задания, с четко обозначенными цифровыми показателями. Для акционерных обществ предусмотрен более мягкий вариант плана — рекомендуемое стратегическое направление развития. Индикативные планы предоставляются также и частным фирмам. Для них государственное планирование хотя и не является обязательным, принимается большинством за основу деятельности, поскольку стимулируется различными налоговыми льготами, субсидиями и кредитами.
Особые позиции государственного сектора в экономике Франции объясняются исторически сложившимся в ней преобладанием малого и среднего бизнеса. Масштабное расширение производства такого рода предприятиями только за счет прибыли было бы маловероятно. Поэтому французское государство и берет на себя значительную часть капиталовложений, осуществляемых в ряде других стран крупными корпорациями. Если английский опыт свидетельствует о необходимости использования механизмов государственного управления при преобладании в экономике крупного бизнеса, то французский — малого и среднего. Таким образом, по существу, любая из современных рыночных систем актуализирует активную управленческую миссию государства [27].
________________________________________
ГЕРМАНИЯ
Казалось бы, историческим основанием для реабилитации либеральной модели экономики мог бы послужить опыт германского послевоенного «экономического чуда». Действительно, политика Л.Эрхарда основывалась на следовании базовым принципам классического либерализма — отмена административного распределения товаров, саморегуляция цен, поощрение частной собственности, свободная конкуренция, независимый контроль над монополиями.
Однако бурный экономический рост связан при этом совершенно с другим фактором — небывалыми инвестиционными вливаниями и кредитованием со стороны США. Осуществляемое в рамках «плана Д.Маршалла» американское финансирование экономики ФРГ основывалось не на закономерностях развития свободного рынка, а на политических соображениях начальной стадии «холодной войны».
Даже, несмотря на помощь США, «рыночные эксперименты» Л.Эрхарда могли, по оценке исследователей, потерпеть фиаско. К концу 1949 г. численность безработных возросла вдвое, составляя 11%, при том, что заработная плата не превышала 400 марок в месяц. Спасла экономику ФРГ начавшаяся в 1950 г. война в Корее, давшая поток промышленных заказов, которые, ввиду высоких производственных мощностей и резервов дешевой квалифицированной рабочей силы, наиболее успешно могла реализовывать именно Западная Германия.
Активную управленческую роль в процессе германской экономической модернизации, вопреки эрхардовской теоретической модели, играло государство. При его активном участии произошло обновление основных фондов. Более позднее и объективно более широкое, в сравнении с другими западными странами, техническое переоснащение позволило ФРГ выйти вперед по внедрению передовых образцов техники. Многие положения эрхардовской либеральной реформы остались лишь декларациями. О какой экономической саморегуляции в Западной Германии могла идти речь, если до 1 марта 1950 г. в ней сохранялась карточная система распределения. Для сравнения, в не менее пострадавшем от войны Советском Союзе карточки были отменены еще в конце 1947 г. В полном диссонансе с классикой либерального подхода функционировала налоговая система эрхардовской Германии. Налоговое обложение прибылей крупных корпораций доходило до 90–94%. Вырученные средства государство целевым образом направляло на реконструкцию промышленности.
Еще на Потсдамской конференции, в целях предотвращения ремилитаризации Германии, было принято решение о ликвидации германских монополий. Данную задачу предполагалось реализовать посредством разукрупнения корпораций. Так, «Стальной трест» деструктурировался на десять компаний, концерн Круппа — на семь. Однако искусственно разукрупненные предприятия в скором времени восстанавливали прежнее организационное единство. В настоящее время ведущими корпорациями Германии являются те же самые фирмы, которые лидировали в германской экономике в период фашизма.Либеральной ортодоксии также противоречит взятый на себя немецким государством широкий пакет социальных обязательств. Характерный пример германской социальной политики — принятие в 1952 г. специального закона «О возмещении ущерба», предназначенного компенсировать населению потери периода войны. К 1951 г. выплаты по нему превысили 104 млрд марок. Опыт социально ориентированной политики ФРГ мог бы послужить наглядным примером для российских реформаторов в установлении нормативов ответственности государства перед народом за уровень его благосостояния.
В дальнейшем скорректированный социал-демократической платформой долгосрочный вектор развития экономики ФРГ выражался девизом: «Конкуренция — насколько возможно, планирование — насколько необходимо»[28].
На вооружение германским правительством была взята концепция «глобального регулирования», базировавшаяся на кейнсианских идеях. Целью экономического развития провозглашалось достижение «социальной симметрии». Посредством «концентрированной акции» с участием представителей государства, профсоюзов и предпринимателей были достигнуты соглашения по размерам заработной платы. Значительные государственные субсидии направлялись в сферы металлургии, строительства, электротехнической промышленности.
Так же, как во Франции, важной составляющей экономической политики современной Германии выступает индикативное планирование. Предлагаются два варианта государственных планов — антициклические и структурные. Первые ориентированы на краткосрочную перспективу, выстраиваясь в соответствии с циклами подъемов и спадов экономики. При прогнозируемых спадах государство включает механизм дополнительного инвестирования отраслевых инфраструктур и субсидирует промышленников. В условиях же экономического роста — финансовые вливания частично свертывается. Структурное планирование имеет долгосрочные ориентиры. Цель его — стимулирование развития перспективных для германской макроэкономики отраслей. Одновременно государство оказывает дотационную поддержку ряду малорентабельных, но социально значимых производств и инфраструктур.
В настоящее время государственный сектор Германии аккумулирует около 20% акционерного капитала федеральных земель. По ряду отраслей позиции государственных компаний являются доминирующими: по выработке электроэнергии — 95%, добыче железной руды — 80%, каменного угля — 75%, алюминия — 50%, производства автомобилей — 40%. Господствующее положение занимает германский госсектор и в системе кредитования. Так же, как в США и Великобритании, основные регулирующие функции государства осуществляются не через госсобственность, а через бюджет. Через государственное бюджетное обеспечение проходит в настоящее время около 40% валового национального продукта экономики Германии [29].
________________________________________
ЯПОНИЯ
Японская послевоенная экономическая либерализация, так же, как и германская, имела во многом мнимый характер. Прежде всего преследовалась цель убедить западный мир в ее осуществлении. Реализация закона 1945 г. о ликвидации дзайбацу (основанных на клановом принципе японских монополистических объединений) осуществлялась по сценарию разукрупнения корпораций в Германии.
При ослаблении внимания к Японии со стороны втянувшихся в корейскую войну США, дзайбацу восстановили свои организационные структуры в прежнем объеме. В ходе антимонопольной реорганизации были ликвидированы только головные холдинг-компании («матикабу-кайся»). Однако при этом не учитывалась специфика функционирования дзайбацу. В состав каждой из них входили головные банки, которым и передавались управленческие функции компаний. Вся «большая четверка» дзайбацу («Мицуи», «Мицубиси», «Сумимото», «Ясуд» (переименована в «Фудзи») сохранили в результате псевдолиберальной реорганизации свои прежние позиции.
Соответствующее ортодоксальному либерализму спонтанно-рыночное саморегулирование экономики в Японии так и не сложилось. Первоначально хозяйственное развитие выстраивалось через систему корпоративного регулирования. Постепенно восстанавливалось значение государственного управления (рубежной чертой его усиления явилось окончание полномочий оккупационных властей).
Уже аграрная реформа 1947—1949 гг. четко обозначила намерение японского государства вмешиваться в хозяйственное развитие страны. Содержание преобразований заключалось в принудительном изъятии за выкуп помещичьих земель. Если помещик проживал в деревне, то в его собственности оставалось не более 3 га земельного участка, в противном случае осуществлялось отторжение всего владения. Причем выкупные платежи в условиях перманентной инфляции составляли 5–7% реальной рыночной стоимости. Выкупленные помещичьи земли государство перепродавало крестьянам, арендовавшим их на период с 24-летней рассрочкой купчих платежей. Стоит ли говорить о явном расхождении такого рода практики с идеями либерализма.
В настоящее время государственный сектор в Японии составляет более трети производственных фондов. По госзаказу производится 20% валового внутреннего продукта. За счет государственного бюджета создается почти треть ВВП. Управление экономикой в основном является опосредованным, соответствующим кейнсианской стратегии. «Япония характеризуется в современной экономической литературе как страна с сильной государственной экономической политикой, осуществляемой без прямого участия государства в хозяйственной деятельности»[30]. В качестве основных управленческих средств используются налогово-бюджетные и денежно-кредитные механизмы, таможенно-тарифное регулирование внешней торговли, регламентированный контроль за деятельностью естественных монополий.
Система планирования в Японии выходит за рамки исключительного ведения государства. В разработке планов экономического развития, наряду с государственными чиновниками, принимают участие представители финансовых групп и корпораций. Господствует точка зрения, согласно которой «планирование хозяйства должно быть делом тех, в чьих руках реально находится хозяйство». Со стороны государства соответствующие функции возложены на специальный правительственный орган «Управление экономическим планированием». Им разрабатываются планы в общегосударственном и отраслевом форматах.
Цель общегосударственного планирования — обеспечение определенных темпов экономического роста. Это предполагает установление для каждой отрасли необходимого объема капиталовложений, которые должны поступать от корпораций. Отраслевое планирование ориентировано на ликвидацию слабых мест национальной системы хозяйствования, устранение диспаритетов, оказание поддержки тем хозяйствующим субъектам, которые априори не могут обойтись без определенной помощи. Выполнение планов общегосударственного формата обеспечивается главным образом частным инвестированием, отраслевых — государственными капиталовложениями [31]. Для современной генерации российских государственных деятелей сама постановка вопроса о планировании связывается с жупелом Госплана. Система индикативных планов в России фактически неизвестна. Между тем опыт ряда высокоразвитых государств, успешно сочетающих принципы планирования и рыночного хозяйствования, целесообразно было бы взять на вооружение. Таким образом, спонтанно-спорадической саморегуляции экономики не обнаруживается ни в одной, позиционирующейся в качестве либеральных, высокоразвитой стране мира. В каждой из них существенную управленческую роль выполняет институт государства.
Избранный российскими либеральными реформаторами путь тотальной деэтатизации хозяйственной системы противоречит экономической политике тех стран, которые, казалось бы, были избраны ими в качестве образца для подражания.
________________________________________
СОВРЕМЕННАЯ ТЕНДЕНЦИЯ ВОЗРАСТАНИЯ РОЛИ ГОСУДАРСТВ
Неолиберальная позиция состоит в том, что современное государство по факту все более устраняется от регуляции экономических процессов. Но данный тезис легко опровергается при рассмотрении статистических показателей расходов государственного бюджета. При самоустранении государства, соответственно, и бюджетные расходы должны были бы сократиться. Однако наблюдается прямо противоположный процесс. Год от года бюджетные расходы лишь возрастают. Ни в одном из государств мира, по которым имеются статистические данные, не было зафиксировано их длительного снижения. Отмеченный тренд иллюстрируется на примере наиболее экономически и технологически развитых государств, традиционно зачисляемых в разряд либеральных демократий [32](табл. 2).
Таблица 2. Динамика роста расходов консолидированного бюджета по ряду экономически развитых государств (в млрд единиц национальной валюты)

В тех странах, которые достигли постиндустриальной фазы развития, значение государства, ввиду усложнения системных управленческих задач, только возрастает. Рис. 1 свидетельствует, что западные высокотехнологические страны являются в настоящее время мировыми лидерами по масштабности государственных интервенций в экономической сфере. Участие государств в жизни развитых общественных систем Запада, если судить по их долевому представительству в формировании ВВП, возросло за последнюю треть XX в. более чем в 2 раза. Экономический прорыв последнего времени ряда стран регионов Южной и Восточной Азии также коррелирует с возрастанием в них роли государственного участия. Усиление этатистского компонента в национальных экономиках в целом может быть определено как тренд современного развития мира [33].

Рис. 1. Затраты центральных правительств в % от ВВП, по данным Всемирного банка
Только в России, вопреки указанной мировой тенденции, развитие осуществляется в прямо противоположном направлении. Синдром необоснованной внеэкономической деэтатизации по сей день не преодолен. При общем росте объемов производства доля в нем государственного сектора продолжает по-прежнему сокращаться [34](рис. 2).

Рис. 2. Динамика структуры промышленного производства в России по формам собственности
Еще более показательна динамика деэтатизации в наиболее доходном секторе российской экономики — топливной промышленности. Собственная доля государства в общих объемах производства составляет в ней ничтожную величину [35](рис. 3).

Рис. 3. Динамика структуры производства в топливной промышленности России
Таким образом, историко-страновый компаративистский феноменологический анализ позволяет квалифицировать представление об опыте деэтатизации экономик успешных стран Запада как идеомифологическую конструкцию. Описанная Адамом Смитом модель чистого капитализма является метафизическим феноменом, не подтверждаемым практикой реального функционирования ни одной из национальных экономик. Нигде в мире оно не осуществляется без определяющей управленческой роли государства, имеющего четко фиксируемую тенденцию возрастания. Ссылки в обоснование форсированной деэтатизации российской экономики на опыт успешных стран мира являются несостоятельными.

________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ
[18] Суслина С. А. Государственное регулирование экономики: Опыт Республики Корея // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 4. С. 33–38.
[19] Селищев А.С., Селищев Н. А. Китайская экономика в XXI веке. СПб, 2004. С. 164–165.
[20] Селищев А.С., Селищев Н. А. Указ. соч. С. 165.
[21] Шлезингер А. М. Указ. соч. С. 339.
[22] Кейнс Дж. М. Избранные произведения. М., 1993; Он же. М. Общая теория занятости, процента и денег. М., 2002.
[23] Сорвина Г. Н. История экономической мысли XX века. М., 2003.
[24] Конотопов М.В., Сметанин С. И. Указ. соч. С. 187–195.
[25] Конотопов М.В., Сметанин С. И. Указ. соч. С. 201.
[26] Там же. С. 196–201.
[27] Смирнов В. П. Указ. соч. С. 192–195, 215–217, 308–309, 314–315.
[28] Патрушев А. И. Германия в ХХ веке. М., 2004. С. 332.
[29] Патрушев А. И. Указ. соч. С. 307–309, 317–320, 331–333; Конотопов М.В., Сметанин С. И. Указ. соч. С. 219–223.
[30] Мировая экономика / Под ред. А. С. Булатова. М., 2005. С. 498.
[31] Конотопов М.В., Сметанин С. И. Указ. соч. С. 224–234; Хлынов В. Общегосударственное планирование рыночной экономики: Опыт Японии // Проблемы теории и практики управления. 1997. № 2.
[32] «Группа восьми» в цифрах. 2006: Статистический сборник. М., 2006. С. 81; Россия и страны мира. 2006: Статистический сборник. М., 2006. С. 286–287.
[33] Отчет о мировом развитии 1997. Государство в меняющемся мире. М., 1997. С. 26; Перская В. В. Глобализация и государство. М., 2005. С. 114.
[34] Промышленность России. 2005: Статистический сборник. М., 2006. С. 42.
[35] Там же.
________________________________________
ЕЩЕ ПО ТЕМЕ
Закат либерализма: шанс к возрождению России
Людвиг Эрхард и «немецкое чудо»: путь к «благосостоянию для всех». Причина успеха Германии и неуспеха России
Уроки экономических реформ: опыт Китая и России
Что принесли России реформы 1990-х годов? — Экономические итоги — I
Производительный потенциал России. Оценка текущей ситуации
Производительный потенциал России. Первоочередные меры для реализации в 2017–2018 годах
________________________________________
http://rusrand.ru/analytics/rol-gosudar ... vitiem--II


Вернуться наверх
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: России нужна национализация
СообщениеДобавлено: Сб дек 30, 2017 2:43 pm 
Не в сети

Зарегистрирован: Вт сен 28, 2004 11:58 am
Сообщений: 11265
Альтернативы национализации не существует
27.12.2017
Какова природа экономического кризиса? Мы попросили ответить на наши вопросы профессора МГУ Сергея Губанова, доктора экономических наук, заместителя главного редактора журнала “Экономист”.
— Сергей Семенович, одни полагают, что у нас кризис внешнего происхождения, поэтому от нас мало что зависит и следует ждать повышения цен на нефть и газ. Другие утверждают, что кризис у нас больше внутренний и нужны неординарные меры. Какие взгляды ближе к истине?
— Вы указали на две центральные версии, две принципиальные позиции. Вопрос о природе кризиса вовсе не праздный. Будет верный ответ, будут и верные действия.
Истина на стороне тех ученых и политиков, которые исходят из реалий. Первый факт: Россия получила масштабный кризис совокупного внутреннего спроса. Именно он, а также кредитный кризис представляют нашу первоочередную особенность.
Спрос подкосило и в развитых странах, но там нет кризиса спроса; кредитование просело и в развитых странах, но там нет кредитного кризиса. Внешний для развитых стран кризис не перерос во внутренний кризис спроса, во внутренний кредитный кризис.
Второй факт: внешний кризис есть кризис долларизации мира, то есть американской глобализации. Жизнь опровергла мнение, будто от кризиса больше пострадают развитые страны и в меньшей степени — слаборазвитые. Подтвердилась справедливость другого критерия: сильнее ударило по тем, у кого выше степень долларизации экономики.
В числе наиболее пострадавших — страны с самой масштабной и глубокой долларизацией экономики. Среди них первыми значатся Россия и Украина.
Многие не видят различия между долларом и долларизацией. Отсюда совершенно фантастические предположения о закате доллара, о проекте Вашингтона по созданию новой валюты и т. д.
Доллар и долларизация мира — это не одно и то же. Об участи доллара можно не беспокоиться. Нас должно беспокоить другое, а именно наше собственное отношение к долларизации российской экономики.
— Выход из нынешнего кризиса — это политика устранения долларизации России или, наоборот, политика сохранения долларизации?
— Наша экономическая наука должна задуматься вот над чем: отвечает ли интересам нашего развития долларизация России и мира или нет. Если сохранять долларизацию — это одно; если освобождать экономику от долларизации — это в корне другое. Такова развилка: Tertium non datur — третьего и впрямь не дано.
Фактически речь идет о том, как должна работать Россия — на саму себя или на США. Чтобы разобраться, нужно понимать значение долларизации мира, значение доллара как резервной валюты.
Давайте посмотрим вначале, что такое резервная валюта. Раз доллар имеет статус резервной валюты, значит, Соединенным Штатам не нужны никакие резервы в иностранной валюте — достаточно доллара. Для США попросту нет разницы между внутренней и иностранной валютой. Америке не требуется иностранная валюта, чтобы оплачивать свой импорт.
Представим на мгновение, что все страны мира охотно продают свои ресурсы и даже национальное богатство за рубли. Россия моментально стала бы самой богатой страной, куда стекаются все ресурсы и товары мира. Взамен России осталось бы вести электронные рублевые счета, то есть не тратиться даже на работу печатного станка.
Разумеется, ни одна страна мира на такой вариант добровольно не пойдет, ни одна не станет безвозмездно обогащать Россию.
Иное дело — США. Они поставили в экономическую и политическую зависимость от себя многие из стран мира. Они устроили глобальную систему долларового подкупа правящей элиты ряда стран, то есть глобальную компрадорскую систему. Они покупают за доллары не только ресурсы, но и правителей, законодательство и законодателей, законы, экономическую политику зависимых стран. Управляя компрадорским меньшинством зависимых стран, США эксплуатируют в своих интересах труд социального большинства, которое влачит жалкое существование и борется с вымиранием. Вот что такое долларизация мира. Это и есть однополярный мир.
Именно при опоре на систему компрадорской зависимости многих стран США стали единственной державой в мире, которой для обеспечения товарного импорта не нужны валютные резервы — достаточно эмиссии доллара. Всем остальным странам приходится вначале продавать свои товары, чтобы выручать иностранную валюту и покупать иностранную продукцию. Только США не нужно продавать свои товары, чтобы заполучать чужие. Соединенным Штатам достаточно печатать доллары, чтобы покупать товары у остального мира. Доллар как резервная валюта позволяет США даром получать товарный кредит остального мира.
Страны, втянутые в схему долларизации, кредитуют США реальными товарными ресурсами, а взамен получают фиктивные бумаги, номинированные в долларах. Заметим: платят США по своим долговым обязательствам не товарами, не ресурсами, а опять же долларами.
За период с 2001 по 2008 год США получили от остального мира чистый товарный кредит в объеме 6 трлн долл. Абсолютно безвозмездно. Долларизация обеспечивает такую ситуацию, как если бы на США ежегодно даром работала страна размером с Россию, исправно снабжая американский капитал ценнейшими природными ресурсами и товарами.
Втянута ли Россия в схему долларизации? Увы, втянута. В советское время защитой служили господство госсобственности, госсектора экономики и плановая система хозяйствования. Денационализация сняла эту защиту. В результате денационализации экономики и дезорганизации плановой системы рухнул Советский Союз.
На экономику бывших республик СССР немедленно обрушилась долларизация. В результате антигосударственных реформ Россия стала работать на доллар, а тем самым и на США. Вклад России в 6 трлн долл., выжатых Соединенными Штатами из остального мира в 2001—2008 годах, составляет 15,4 процента; в абсолютном выражении это 800 млрд долл., или примерно среднегодовой ВВП России. В таком объеме сложился даровой вывоз наших внутренних ресурсов, за которые страна получила фиктивные американские бумаги. Это наши прямые товарные потери по 100 млрд долл. в год.
Они составляют от 15 до 20 процентов ВВП ежегодно. Но долларизация означает не просто частичную работу России на США. Долларизация означает еще работу экономической системы России против экономического развития России.
— Хотелось бы, чтобы вы подкрепили высказанное суждение конкретными доводами, понятными для наших читателей.
— Приведу два аргумента. Первый — долларизация есть первопричина деиндустриализации российской экономики, массовой трудовой деквалификации россиян. Второй — долларизация ввела в действие модель проедания национального богатства России.
Начнем с первого аргумента. Чтобы он был понятнее, возьмем пример Валерия Вениаминовича Бабкина, почетного профессора Санкт-Петербургского технологического университета.
В нефтехимическом комплексе вслед за сырьевым переделом идут четыре перерабатывающих передела. Тонна нефтегазового сырья стоит 105 долл. — это добывающий передел. Первый передел переработки добавляет в расчете на 1 тонну сырья 55 долл. новой стоимости, второй — 170, третий — 500, четвертый — 760. Таким образом, чистый мультипликатор добавленной стоимости всего комплекса здесь — 7,24 (760/105). Это при полной внутренней переработке тонны сырья, когда все переделы связаны друг с другом вертикальной интеграцией.
Но межотраслевой связи переделов теперь нет. Каждый из них находится в частной собственности. Собственник добывающего передела отправляет сырье на экспорт, выручает с 1 тонны 105 долл., отчисляет часть сырьевой ренты в бюджет, а прибыль кладет в карман. Сырьевые собственники не внакладе. Зато стране достаются гигантские потери. В расчете на 1 тонну сырья, во-первых, национальное богатство России уменьшается на 105 долл.; во-вторых, Россия теряет еще 760 долл. неполученной добавленной стоимости; в-третьих, работает только добывающий передел, а все перерабатывающие остановлены.
Как видим, ради долларовой выручки компрадорский капитал блокирует работу обрабатывающей промышленности. Экспорт сырья служит обогащению олигархов, а не развитию производств с высокой добавленной стоимостью и высокой производительностью труда. Конечно, при национализации стратегических высот экономики долларизации не было бы — тогда на полную мощность работала бы наша обрабатывающая промышленность.
Таким образом, денационализация открыла двери перед долларизацией. А из-за долларизации нарастает деиндустриализация, морально и физически устаревает производительный капитал, множатся инфраструктурные ограничения, происходит массовая деквалификация кадров, отсутствуют “длинные деньги” в виде долгосрочных депозитов, падает покупательная способность рубля и населения, увеличиваются социальная несправедливость и дифференциация, а страна остается в критической зависимости от иностранного капитала.
Поднимемся теперь от отдельного комплекса на уровень народного хозяйства: еще в 2004 году с использованием отчетных межотраслевых балансов было установлено, что в расчете на 1 процент рентабельности частного капитала в промежуточном производстве Россия напрямую теряет 2 процента ВВП.
Как видим, денационализация действительно вылилась у нас в долларизацию и деиндустриализацию. Все это звенья одной и той же цепи, все это долгосрочные и тягостные последствия антигосударственных реформ 1990-х годов.
— Вы утверждаете, что на основе денационализации действует пагубная модель проедания национального богатства России...
— Как известно, природные ресурсы, разведанные и подготовленные к вовлечению в хозяйственный оборот — нефть, газ, древесина, цветные и черные металлы, удобрения, биоресурсы и т. д., — уже сосчитаны и входят в состав национального богатства. Их извлечение означает сокращение национального богатства. Если извлекаемые ресурсы не служат внутреннему производству продукции с высокой добавленной стоимостью, а продаются и затем просто проедаются, значит, Россия расходует свое национальное богатство на текущее потребление. Наши расчеты показывают на ежегодное уменьшение национального богатства в объеме 10 процентов стоимости извлекаемого сырья. Таков источник роста ВВП в период 2001—2008 годов, называемый еще периодом “тучных лет”. Цифра сокращения национального богатства в одном только 2008 году эквивалентна 42,2 млрд долл.
То есть на протяжении всего периода “тучных лет” рост ВВП обеспечивался посредством проедания национального богатства. Так было и в 1990-е годы.
Глубокий внутренний кризис, паразитический и непроизводительный характер действующей модели маскировала инфляция нефтедолларов: на поверхности представал рост ВВП. Конечно, ученые и специалисты не разделяли иллюзий. Анализ показывал, что на 1 процент прироста ВВП в 2000—2008 годах приходится 0,9 процента прироста цен сырьевого экспорта, что совокупный рост ВВП на 90 процентов обусловлен инфляцией нефтедолларов, а потому является безресурсным, бестоварным, фиктивным.
Из анализа следовал вывод, что Россия довольствуется ростом без развития. Этот вывод подкреплялся дополнительными индикаторами: отрицательным качеством роста, отрицательной приростной конкурентоспособностью страны, низким мультипликатором добавленной стоимости в расчете на единицу стоимости сырья: 1,8 против 14—15 в США и ведущих странах ЕС.
Подтверждалось и состояние деиндустриализации экономики России. Работоспособность нашей промышленности не восстановлена даже в той мере, какая необходима для простого сохранения имеющегося национального богатства России.
Таковы основные аргументы, которые доказывают взаимосвязь денационализации, долларизации и деиндустриализации России.
Отсюда следует принципиальный вывод: падение цен нефтегазового экспорта не создало, а только обнажило глубокий и общесистемный внутренний кризис. Это тот самый кризис, который действительно порожден антигосударственными реформами, и прежде всего тотальной и внеэкономической денационализацией, сдачей командных высот экономики компрадорскому капиталу. Кризис долларизации не имеет к его происхождению ни малейшего отношения. Напротив, кризис долларизации перевел наш внутренний и системный кризис из скрытой формы в открытую.
— Об этом молчат экономические ведомства и те экономисты, которые специализируются на оправдании реформаторов. Какой смысл в такой позиции?
— Это весьма болезненный вопрос. Политического здесь не меньше, чем экономического. Во взаимоотношениях между властью и олигархическим капиталом особняком стоят 2006 и 2007 годы, на которые приходится разработка и осуществление стратегии обеспечения преемственности власти.
В точке для 2007 года нами установлен эксцесс данных, нетипичный выброс, статистическая аномалия. Фактически это год выборов, в связи с чем на олигархов легла предельная финансовая нагрузка. Власть, надо признать, отдала долг олигархам — 5 трлн руб., что по докризисному курсу составляет около 200 млрд долл.
Страна полагала, что девальвация есть та цена, которую придется уплатить за поддержку кредитования и промышленности. Власть так и преподносила свои действия: мол, государственные деньги предоставляются частным банкам ради увеличения ликвидности, ради рублевого кредитования. Это была ложь во имя спасения олигархов.
Но всевластия олигархического капитала экономике России больше не выдержать. Экономике России нужна власть высокотехнологичного, неоиндустриального капитала.
Господство сырьевого, по сути, компрадорского капитала объективно обречено. Полный его крах — это вопрос ближайшего времени. В сущности, компрадорский капитал перестал быть опорой преемственности политической власти. История предоставляет власти, по сути, единственный шанс удержания политической преемственности — необходимо срочно заключить социальный контракт с высокотехнологичным, национально ориентированным капиталом.
— Но мы знаем, насколько слаб сейчас наш промышленный капитал.
— Да, это так. И все же ситуация далеко не безысходная. Централизованная собственность и централизованный производительный капитал всегда были, есть и будут основой централизованного государства. Напротив, децентрализованная экономика неминуемо ведет к децентрализации государства. Надо ли говорить, что такое децентрализация государства в России, в многонациональной и федеративной стране? Понятно само собой, децентрализация для России равнозначна дефедерализации, распаду.
Скажу прямо: альтернативы национализации стратегических высот экономики России не существует. Альтернативы и раньше не было, в 1990-е годы, а теперь и нет подавно. Слишком туго переплетен сейчас клубок внутренних противоречий: и экономических, и политических, и социальных, и межэтнических. И способ их разрешения единствен — стратегическая национализация. Национализация земли, банков, добывающего сектора, инфраструктурных монополий.
По итогам 2008 года легко оценить неэффективность принятых антикризисных мер и понять причину их неэффективности: качество роста отрицательное; темп роста промышленности ниже темпа роста ВВП; приростная конкурентоспособность на порядок уступает показателю развитых стран; национальное богатство сократилось на 42,2 млрд долл.; инфляция по дефлятору ВВП двузначная и доходит до 19 процентов.
На что рассчитывать? На внутрироссийский спрос, а для этого нужна система и умение ведомств экономического блока обеспечить его. Но ни системы, ни умения сейчас нет. Время потрачено на так называемые институты развития, но их потенциал смехотворен — 0,1 процента ВВП. Министерство экономического развития РФ впустую потратило 8 лет работы. Сейчас оно, во время кризиса, вышло с программой развития конкуренции, то есть по-прежнему предлагает делить и расчленять. О вертикальной интеграции оно даже не думает. А она способна обеспечить экономике как минимум 53,4 процента ВВП. А предпосылкой вертикальной интеграции является опять-таки стратегическая национализация.
— Некоторые экономисты считают возможным обойтись без национализации банковской системы и ограничиться валютным контролем…
— Валютного контроля уже недостаточно, ибо он не способен дать решение задачи кредитования.
Обратимся к фактам. Возьмем данные по банковской системе за год, с 1 марта 2008-го по 1 марта 2009 года. Кремль пополнял банки рублевой ликвидностью, а те конвертировали рубли в доллары и выводили за рубеж. В частную систему закачали, округленно, 5 трлн руб., а из нее вытекли 5,2 трлн руб. За рубеж переправлены средства в объеме 63,4 процента федерального бюджета, или 12,5 процента ВВП.
Истрачено свыше 5 трлн руб. Результат? Задача промышленного кредитования не решена. Страна осталась с инфляцией. Ее потенциал только от мер “по повышению ликвидности” — как минимум 13 процентов ВВП. Страна осталась без ресурсов кредитования: они сократились на 200 млрд руб. Такова плата России за частный банковский сектор. Такова цена отказа от немедленной национализации банковской системы. И это далеко не окончательная цена.
В сложившейся ситуации валютный контроль неэффективен и промышленного кредитования не наладит. Чтобы обеспечить нормальное кредитование, нужно срочно ввести общегосударственный кредитный план, общегосударственный план капиталовложений, общегосударственный экспортно-импортный план. На основе валютного контроля такие планы неосуществимы. Они осуществимы только на основе национализации банков.
Промышленности нужны кредиты. Наша обязанность — дать обрабатывающей промышленности реальные кредиты, и чем скорее, тем лучше.
Экономическую науку не должны волновать интересы банкиров и олигархов. Экономическую науку должна волновать работоспособность нашей промышленности. Промышленность, и сугубо лишь наша промышленность, — вот главное и основное.
Надо учитывать реальные условия. В иных условиях обошлось бы и валютным контролем. Сейчас — не обойдется. Частные банки не хотят кредитовать промышленность. Значит, банки должны перестать быть частными. Они должны стать государственными. И как государственные они должны выполнять общегосударственные планы: по кредитам и кредитованию оборотных средств, по капиталовложениям, по кредитованию федеральных целевых программ, по кредитованию дорожного и жилищного строительства и т. д. Пусть попробует тогда какой-то банкир или управленец прикарманить государственные средства — технологически не получится. А за малейшую попытку понесет примерное наказание.
Хотел бы также подчеркнуть: национализация нужна не ради национализации, стратегическая национализация нужна ради вертикальной интеграции отечественной экономики, ради того, чтобы Россия работала на саму себя, а не на покупательную способность доллара.
Вертикальная интеграция требует пропорциональности, а значит, и пропорциональности требует также стратегическая национализация. Вот почему речь идет о национализации земли, электроэнергетики, топливно-энергетического комплекса, инфраструктурных монополий, включая аэропорты, речные и морские порты, судовые компании.
Укрупнение спроса требует укрупнения организационных структур, то есть создания госкорпораций спроса. Тогда будет баланс между производственными госкорпорациями и госкорпорациями критически важного спроса. Тогда не придется упрашивать судовые компании покупать отечественные суда, а рыбаков — отправлять продукцию на внутренний рынок.
2009

https://zen.yandex.ru/media/lsycheva/al ... f7703514c4?


Вернуться наверх
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Сортировать по:  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 4 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 56


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
Перейти:  
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
Русская поддержка phpBB